| Само собой, разумеется, что мне и подумать нельзя было об оставлении своего служебного поста подобно Вам и удалении куда-либо на покой: надо было воспитать их, – и о Боже! сколько я, совершенно одинокий, перенес горя и заботы при сем!.. И вот они уже почти все воспитаны: двое теперь кончивших курс состоят учителями и кандидатами священства, а двое хотя и доучиваются, но уже близ цели своих стремлений – один в Петербурге в академии Художеств, а последний в своей семинарии, но полет его тоже в Петербург или Москву. И я подумываю теперь, подобно прочим старцам, главу приклонить, – но куда?.. И вот в этом то новом для меня побуждении, я за неимением других искренних советников, осмеливаюсь прибегнуть к Вашему Высокопреосвященству, как «искушенному про всяческим» и просить у Вас – наученных долгим опытом доброго Архипастырского Совета: сдавши место сыну, в монастырь мне идти на иноческое подвижничество, или остаться на своем гнезде?.. К первому я даже от юности имел стремление и увлекался монашескими образцами, но боюсь, как бы надо мной не сбылись Божественные слова: «никто же возлож руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии»; смогу ли исполнять иноческие обеты, силу коих Вы испытали и знаете, а с другой стороны уже не стар ли я для истинной подвижнической жизни и послушания?.. С этим насущным для меня вопросом я и во оно время заезжал к Вам в Тверь, но при посторонних личностях и кратковременном собеседовании не мог его высказать. Конечно не смею ждать от Вас письменного о сем изъявления, но как Вы Святительскую Свою рукой издали благословите, – так, верую, и вдохновится мысль моя и так дело и судьба моя устроится… За сим прося ваших святительских молитв и благословения, имею счастье числиться некогда ваш сотоварищ и даже друг, а ныне быть Вашего Высокопреосвященства покорнейшим слугой – погоста Зяблицкого убогий иерей Иоанн Ефимович Целебровский». 25-го ч., в день Благовещения Пресв. Богородицы, я служил у себя в домовой церкви. За литургией в обычное время, т. |
| И я подумываю теперь, подобно прочим старцам, главу приклонить, но куда?.. И вот в этом-то новом для меня побуждении, я, за неимением других искренних советников, осмеливаюсь прибегнуть к Вашему Высокопреосвященству, как „искушенному по всяческим“ и просить у Вас – наученных долгим опытом доброго Архипастырского Совета: сдавши место сыну, в монастырь мне идти на иноческое подвижничество, или остаться на своем гнезде?.. К первому я даже от юности имел стремление и увлекался монашескими образцами, но боюсь, как бы надо мной не сбылись Божественные слова: „никто же возлож руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии“; смогу ли исполнять иноческие обеты, силу коих Вы испытали и знаете, а с другой стороны уж не стар ли я для истинной подвижнической жизни и послушания?.. С этим насущным для меня вопросом я и во оно время заезжал к Вам в Тверь, но при посторонних личностях и кратковременном собеседовании не мог его высказать. Конечно, не смею ждать от Вас письменного о сем изъявления, но как Вы Святительскою Своею рукою издали благословите, – так, верую, —204— 1884 г. и вдохновится мысль моя и так дело и судьба моя устроится.... За сим прося ваших святительских молитв и благословения, имею счастие числиться некогда ваш сотоварищ и даже друг, а ныне быть Вашего Высокопреосвященства покорнейшим слугою – погоста Зяблицкого убогий иерей Иоанн Евфимов Целебровский“. 25-го ч., в день Благовещения Пресв. Богородицы, я служил у себя в домовой церкви. За литургиею, в обычное время, т. е. на малом входе, возведен мною в сан архимандрита настоятель Николо-Теребенской Пустыни, игумен Арсений 2266 , а после литургии, при вручении ему жезла, мною сказана следующая речь: „Приветствую тебя, почтенный о Господе Брат, с получением высшего иноческого сана – сана архимандрита. Путь к достижению этой духовной почести открыт для тебя и твоим прежними многолетними трудами на поприще духовно-училищной службы, и в особенности твоим нынешним ревностным попечением о благоустроении вверенной тебе обители, как во внешнем, так наипаче внутреннем, духовно-нравственном отношении. |
| По прошествии нескольких недель земляк мой возвратился в Саров с дороги и рассказал, что он не мог попасть на родину, потому что на дороге везде свирепствовала холера, и что он все это время провел в Казани, где должен был со всеми своими спутниками выдержать строгий карантин, понести много убытка, а еще более неприятностей. Так-то прозорливый старец отклонил меня от бесполезной поездки, в то время как в пустыни никто еще и не слыхал о холере. Воспоминания отца Василия, рясофорного монаха Нижегородского Печерского монастыря В 1825 году отец мой, Владимирской губернии Муромского уезда села Зяблицкого погоста крестьянин графини Юлии Самойловой, отправился с двумя своими малолетними детьми, мною, шестилетним, и моим братом Кириллом, в Саровскую пустынь помолиться и принять благословение от отца Серафима. Мы прибыли туда накануне праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня и на другой день, после ранней обедни, отправились к отцу Серафиму. Богоугодный старец, благословляя нас, сказал обо мне отцу моему, что я не буду его кормильцем, и попросил его купить для меня Евангелие; а о брате моем сказал, что он будет жить при родителях и помогать им. С тех пор отец и мать мои часто напоминали мне об этом предсказании. На четырнадцатом году я пожелал сам удостовериться в словах прозорливого старца и с этой целью испросил у своих родителей позволение побывать в Саровской пустыни, у отца Серафима; это было в 1832 году. Когда я пришел к старцу и хотел спросить его о будущей своей жизни, он сам, предупреждая слова мои, сказал мне: «Радость моя, тебе следует поступить в монастырь». Когда же я отвечал ему, что я человек господский, он сказал: «Гряди; Божия Матерь тебе поможет, и графиня, помещица твоя, через ходатайство великих людей, отпустит тебя на волю». С этим утешительным предсказанием и с благословением отца Серафима я отправился домой. Достигши же семнадцатилетнего возраста, я получил наконец от своих родителей согласие на поступление в монашество и, будучи еще господским человеком, поступил в Саровскую пустынь. По прошествии двух лет игумен саровский отец Нифонт благословил меня, как оказавшегося по искусе способным к монастырским послушаниям, хлопотать об увольнении из крепостного состояния. Это побудило меня отправиться в Санкт-Петербург, и здесь Промысл Божий указал мне обратиться с просьбой об исходатайствовании столь желаемого мной увольнения к настоятелю Сергиевской пустыни, отцу архимандриту Игнатию 3 . Добрый настоятель тотчас же согласился на мою просьбу и вскоре, действительно, исхлопотал мне это увольнение. По представлении его отцу Нифонту я был принят в Саровской пустыни послушником, а оттуда перешел в Нижегородский Печерский монастырь, где и поныне нахожусь, под покровом Царицы Небесной. Таким образом исполнилось в точности предсказание отца Серафима. Воспоминания М. В. Н. |
| Приход состоял из села Зяблицкий Погост и деревень: Бужерова, Янина, Гор, Польца, Озябликова, Медоварцева, Платцева и Чирятьева. По клировым ведомостям в них числилось 1966 душ мужского пола и 2095 - женского пола, из них раскольников поморского толка - 35 душ мужского и 40 - женского пола. В Зяблицком Погосте было двухклассное Министерское училище. В 1896 году там обучалось 94 человека. К Троицкой церкви Зяблицкого Погоста приписана кладбищенская церковь во имя Всех Святых. Церковь была каменная, построена крестьянином Яковам Семеновичем Каторгиным в 1819 году. Она была холодная и поэтому отпевание усопших в ней совершалась только летом. Утварью, ризницей и св. иконами церковь была снабжена вполне достаточно В конце XIX и начале XX столетия в Зяблицком приходе служили священники: Василий Соколов, Иоанн Целебровский, Михаил Целебровский, Александр Дмитриевский, протоиерей Петр Соколов; дьяконами: Алексей Милоглядов, Александр Лавров псаломщиком: Павел Покровский и др. Настоятелем храма в 1917-1918г. был протоиерей Михаил Целедровский, священником Неополитанский, псаломщиками: Минеев, Покровский, Новосадов. В 20-30 годах прошлого века в Арефинской церкви во имя Живоначальной Троицы служил священник Магницкий Алексей Иванович, который был арестован 2.10.1930 года и приговорен к трем годам концлагеря. В 30-х годах XX столетия в этой церкви служили священники: Воскресенский Александр Иванович, который был арестован 16.12.1937 году, а 10.01.1938 года расстрелян. Соколов Владимир Яковлевич арестован 6.11.1937года и в этом же году 28 ноября расстрелян. Дьякон Орлов Василий Владимирович, который арестован 16.12.1937 года, и 10.01.1938 года расстрелян. Козельский Феликс Михайлович, 1891 года рождения, служил священником в церкви села Арефино, который был арестован 6.11. 1937 года и в этом же году 28 ноября расстрелян. В 1943 году храм открыли. Священником в то время был протоиерей Герасим (Попков). В 60-х года XX века священником церкви во имя Живоначальной Троицы служил иерей Георгий (Баринов Георгий Иванович - уроженец деревни Оксентьево). |
| Окошки были двойные и забросаны разным рубищем между рам до верхних стекол. При всей тесноте – и неопрятности в маленькой этой комнатке воздух был совершенно чист. От дверей к образу была только маленькая дорожка; но где затворник спал – места не было видно. Затворив двери, сказал нам: “Молитесь Богу, а ты, – обращаясь к жене, – зажги и поставь свечку пред образом”, но она так дрожала, что свечки не могла прилепить. “Ну оставь, я поставлю сам”,– сказал он, занимаясь при этом живо приготовлением для нас угощения. Достав из-под лавочки бутылку с вином, влил несколько в чашу, потом влил воды, положил туда несколько сухариков, взял ложечку и сказал: говорите со мною. Продиктовал вседневную исповедную молитву, начал нас угощать, давая смешанное вино с водою и сухариками то тому, то другому ложечкою; вино было так кисло, что и вода не смягчала кислоты. Жена мне шепнула, что она не может употреблять этого, потому что очень кисло. Я сказал: “Отец Серафим, она не может употреблять кислоты, она не здорова”. – “Знаю, – отвечал он, – для того-то я и даю ей, чтобы была здорова”. Дав нам по три раза, сказал: “Поцелуйтесь”. Мы исполнили это. Тогда он, поворотясь ко мне, сказал: “Ты в тесных обстоятельствах, ты печален; но помолись Богу и не скорби. Он скоро тебя утешит”. После сего он завернул несколько сухариков в бумажку и подал мне, но я сказал ему: “Святой отец, у меня много есть знакомых, которые заочно вас знают и будут очень рады, если я доставлю им полученных от вас сухариков”. Он улыбнулся и прибавил, поблагодарив нас, что мы его навестили, и отпустил с благословением. Слова, сказанные им мне и жене моей, оправдались. Того же дня прекратились у нее кашель и рвота, а по прибытии в город Рязань я получил 5000 рублей денег, пожалованных мне Императором Александром I за смотр при городе Пензе» (Д. 202–205). Сентябрь, середина Иеромонах Дорофей Скончался пустынник иеромонах Дорофей (ЖП. 29). В его пустыньку переселится отец Серафим. 14 сентября, праздник Воздвижения Креста Господня Накануне праздника Воздвижения Креста Господня в Саров прибыл крестьянин графини Самойловой (Владимирской губернии Муромского уезда, села Зяблицкого погоста) с двумя своими детьми, 6-летним Василием и Кириллом. |
| В 1764 году вышеописанный монастырь был упразднен, и церковь его была обращена в приходскую церковь. Надо отметить, что приход при ней существовал и раньше, до закрытия монастыря, как это видно из окладных книг Рязанской епархии за 1676 год. По этим книгам значится следующее: «У входа - Иерусалимской церкви дворы попа Василия, двор пономарский и просвирни, в приходе: двор приказчиков, на церковной земле 2 двора бобыльских и 26 крестьянских, слобода Заидомская, где было 11 дворов бобыльских, деревня Максакова, в ней 8 дворов крестьянских (на 1896 год - 32 двора). Деревня Оксентьва, в ней 15 дворов крестьянских (на 1896 год - 20 дворов). Деревня Выборкова, в ней 26 дворов крестьянских и 2 бобыльских (на 1896 год - 42 двора). Деревня Горбанова в ней 10 дворов крестьянских. Сельцо Верхополье, в нем 14 дворов крестьянских и 2 - бобыльских. Турбенево – 6 дворов крестьянских (на 1896 год - 25 дворов). Деревня Медоварцево – 1 двор крестьянский (на 1896 год - 3 двора). Деревня Сенюкова – два двора крестьянских (на 1896 год - 24 двора). Деревня Еремеево – три двора крестьянских (на 1896 год - 23 двора). Деревня Шерстино – 5 дворов крестьянских (на 1896 год - 16 дворов). Деревня Шамшилово - 5 дворов крестьянских (на 1896 год - 20 дворов). Деревня Вечкино – 2 двора крестьянских (на 1896 год - 11 дворов) Деревня Вакулово – 5 дворов крестьянских (на 1896 год - 7 дворов). Деревня Чирятево – 1 двор крестьянский(на 1896 год - 13 дворов). Деревня Янино – 1 двор крестьянский (на 1896 год - 3 двора) и д. Чирьево – 3 двора крестьянских (на 1896 год - 11 дворов). Да по сказке попа Михайла церковной земли Государева жалованья – 1 десятина в поле, да в пустоши Арбузцево - 35 четвертей в поле, сенных покосов на 150 копен». (Большая часть этих деревень существовали в начале XVII столетия и показаны в писцовых книгах 1629-30 годов в числе вотчинных деревень Ивана Никитовича Романова). При сличении показаний писцовых книг 1629-30 гг. с окладными книгами 1676 года нужно иметь в виду, что в окладных книгах показано не все население деревень, так как те же деревни были приписаны и к Зяблицкому приходу. |
| Глава XVIII. Изнеможение о. Серафима. Еще примеры прозорливости его и исцеления. Советы мирянам. Предсказания о. Серафима о своей смерти. Посещение блаженным старцем Тимоном. Неприятности от беглой девушки. Посещение архиепископом Тамбовским Арсением За год до смерти о. Серафим почувствовал крайнее изнеможение сил душевных и телесных. Ему было теперь около 72 лет. Обыкновенный порядок жизни его, заведенный с окончания затвора, неминуемо подвергся теперь изменению. Старец стал реже ходить в пустынную келью, в монастыре также тяготился постоянно принимать посетителей. Народ, свыкшийся с мыслью беспрепятственно видеть о. Серафима во всякое время, скорбел, что теперь он начал уклоняться от взоров. Однако же усердие к нему заставляло многих немалое время проживать в монастырской гостинице, чтобы изыскать необременительный для глубокого старца случай увидеть его и выслушать из уст его желаемое слово назидания или утешения. Старец о. Серафим, как и в прежние годы, продолжал, хотя изредка, наставлять людей, больным подавал молитвами своими исцеления и предвозвещал будущие события. К этому году относятся следующие замечательные случаи из отношений его к посетителям. Рясофорный монах Нижегородского Печерского монастыря Василий рассказывал следующее обстоятельство о свидании своем с Саровским подвижником: «В 1825 году отец мой, Владимирской губернии, Муромского уезда, села Зяблицкого погоста, крестьянин графини Юлии Самойловой, отправился с двумя малолетними своими детьми, мною, 6-летним Василием, и братом моим Кириллом, в Саровскую пустынь помолиться и принять благословение от о. Серафима. Мы прибыли туда накануне праздника Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня и на другой день после ранней обедни отправились к о. Серафиму. Богоугодный старец, благословляя нас, сказал обо мне отцу моему, что я не буду его кормильцем, и попросил его купить для меня Евангелие, а о брате моем сказал, что он будет жить при родителях и помогать им. С тех пор отец и мать моя часто напоминали мне об этом предсказании. |
| «В 1825 или 1826 году великий князь Михаил Павлович, посетив (инкогнито) Саровскую обитель, в проезд через Тамбов и Пензу, также заходил к старцу Серафиму и принял от него благословение» (Ч. 154). Будущий монах Нижегородского Печерского монастыря Василий, с отцом и братом Кириллом, посетил старца в 1825 году: «В 1825 году отец мой, Владимирской губернии, Муромского уезда, села Зяблицкого погоста крестьянин графини Юлии Самойловой, отправился с двумя малолетними своими детьми мною, 6-летним Василием, и братом моим Кириллом в Саровскую пустынь помолиться и принять благословение от отца Великий князь Михаил Павлович Серафима. Мы прибыли туда накануне праздника Воздвижения Честного Житворящего Креста Господня и на другой день, после ранней обедни, отправились к отцу Серафиму. Богоугодный старец, благословляя нас, сказал обо мне отцу моему, что я не буду его кормильцем, и попросил его купить для меня Евангелие; а о брате моем сказал, что он будет жить при родителях и помогать им...» (Е. 214–215). Видимо, именно к 1825 году, хотя и без обозначения конкретной даты (по местоположению в «Летописи» 30 ), следует отнести эпизод, относящийся к Н. К. Моляеву: «Жена управляющего селом Елизарьевым, находящимся в Ардатовеком уезде Нижегородской губернии, А. И. Моляева, рассказывала следующий случай прозорливости отца Серафима, принадлежавший настоящему времени: «Муж мой Николай Кириллович Моляев, лишившись места управляющего в селе Елизарьеве, вскоре получил такое же место в селе Черсватове, Ардатовского же уезда, и здесь жестоко занемог; это (т.е. начало болезни – В. М.) было в 1822 году. Зная мою преданность к отцу Серафиму и его ко мне благоволение, он послал меня к нему попросить его св. молитв и благословения и спросить: может ли он надеяться на выздоровление или нет? Я отправилась в Саров и, по прибытии моем туда, нашла, что отец Серафим затворился и никого к себе не принимал. Несмотря на то, я пробралась сквозь множество народа, ожидавшего выхода отца Серафима, к его келье, и вдруг старец Божий, как бы провидя мою крайнюю нужду видеть его, показался в дверях своей кельи и, не обращая внимания на остальной народ, обратился ко мне и сказал: “Дочь Агриппина, подойди ко мне скорее, потому что тебе нужно поспешить домой”. |
| «В 1825 году, отец мой Владимирской губернии, Муромского уезда, села Зяблицкого погоста, крестьянин графини Юлии Самойловой, отправился с двумя малолетними своими детьми, мною, 6-ти летним Василием, и братом моим Кириллом, в Саровскую пустынь помолиться и принять благословение от о. Серафима. Мы прибыли туда накануне праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, и на другой день, после ранней обедни, отправились к о. Серафиму. Богоугодный старец, благословляя нас, сказал обо мне отцу моему, что я не буду его кормильцем, и попросил его купить для меня Евангелие; а о брате моем сказал, что он будет жить при родителях и помогать им. С тех пор отец и мать мои часто напоминали мне об этом предсказании. На 14-м году возраста я пожелал сам удостовериться в словах прозорливого старца и с этою целью испросил у своих родителей позволение побывать в Саровской пустыне у о. Серафима: это было в 1832 году. Когда я пришел к старцу и хотел спросить его о будущей своей жизни, он сам, предупреждая слова мои, сказал мне: радость моя, тебе следует поступить в монастырь». Когда же я отвечал ему, что я человек господский, он сказал: «гряди: Божия Матерь тебе поможет, и графиня, помещица твоя, чрез ходатайство великих людей, отпустит тебя на волю». С этим утешительным предсказанием и с благословением о. Серафима, я отправился домой. Достигши же 17-ти летнего возраста, я получил, наконец, от своих родителей согласие на поступление в монашество, и будучи еще господским человеком, поступил в Саровскую пустынь. По прошествии двух лет, игумен Саровский, о. Нифонт, благословил меня, как оказавшегося, по искусе, способным к монастырским послушаниям, хлопотать об увольнении из крепостного состояния. Это побудило меня отправиться в С.-Петербург, и здесь промысл Божий указал мне обратиться с просьбою об исходатайствовании столь желаемого мною увольнения к настоятелю Сергиевской пустыни, о. архимандриту Игнатию. Добрый настоятель тотчас же согласился на мою просьбу, и вскоре действительно исхлопотал мне это увольнение. По представлении его о. Нифонту, я был принят в Саровской пустыне послушником, а оттуда перешел в Нижегородский Печерский монастырь. Таким образом исполнилось в точности предсказание о. Серафима. |
| Еще при жизни прп. Паисия ряд рукописей попадал на территорию Российской империи, так как он вел обширную переписку, в том числе с некоторыми лицами, которые просили его присылать свои редакции традиционных святоотеческих произведений. Это, например, митрополит Гавриил (Петров), архимандрит Феофан (Соколов), игуменья Мария (Протасьева), архимандрит Феодосий (Маслов), жители сел Палех, Васильевское и другие (две рукописи переписаны крестьянином Зяблицкого погоста Муромского уезда уже в 1790 г.) . Приходящие в Россию представители братства, понимая эти запросы, зачастую имели при себе тексты, переписанные для собственного использования или конкретно для передачи другим лицам. Нами просмотрено только в российских архивах около восьмисот рукописей, из которых определены как принадлежащие паисиевской школе более двухсот. В целом же, учитывая и поздние списки, которые создавались вплоть до конца XIX века, число таких сохранившихся манускриптов превышает пятьсот, что, несомненно, говорит о их высоком признании. Итак, вернемся в последние десятилетия XVIII века. Уже в 1787 г. монах Симеон (Ивкович), впоследствии архимандрит, привозит с собой 18 кодексов, по большей части переписанных им самим , из которых нами выявлено два . И хотя, как убедительно показывает А.М. Пентковский в своем труде «Материалы для истории издания церковнославянских переводов в XVIII в.: Московское “Добротолюбие”» , они не были использованы в подготовке издания славянского «Добротолюбия» (в 1793-99 гг.), однако именно Ивкович первый мог сообщить об объеме работы паисиевского скриптория. Известно также, что его просили переслать греческую печатную «Филокалию» для вышеупомянутого проекта, что он и сделал, вернувшись на родину, в венецианскую Далмацию (территориально — нынешняя Черногория) . Отметим, что в 1809 г. архимандрит Симеон вернулся в Россию, где ему разрешили поселиться в Высоко-Петровском монастыре, в котором он прожил до своей кончины 25 сентября 1821 г. . При описи его имущества обнаружено 47 принадлежащих ему рукописей , дальнейшая судьба которых, к сожалению, неизвестна. |
|
|
