| " Они уже не могли молиться, " когда человекоподобный образ Бога был изгнан из их сердца. " " Взяли Господа моего от меня, и не на Кого мне надеяться, " плакал один из них; " и не знаю, Кому мне молиться и к Кому взывать " ... В позднейших памятниках монастырской литературы мы часто встречаемся с полемикой против видений. " Если и действительно явится тебе ангел, не принимай его; но смирись и скажи: недостоин видеть ангела я, живущий во грехах. " Видение своих грехов лучшее из видений, еще лучше видеть чужие добродетели... Дьявол явился некоему старцу в образе Христа. И старец ему ответил: " здесь я не хочу видеть Христа, но в той жизни " ... Ориген привлекал не только, как мистик или богослов, но еще как толкователь Писания. В монастырях Священное Писание читали постоянно, изо дня в день, по келлиям и за богослужением, и даже заучивали целые библейские книги наизусть. Изучению Писания устав и обычай придавали такую важность, что в киновиях преподобного Пахомия грамотность именно поэтому была обязательна, - неграмотных учили читать сразу же после принятия в общежитие, а тем временем они должны были заучивать Псалтырь и Евангелие с голоса. На общих собраниях и в частных собеседованиях прочитанное обсуждалось. Отсюда понятен особый интерес к толковой литературе. И в истолковании или применении библейских текстов у египетских подвижников, очень ярко сказывается аллегорическая тенденция, " александрийский " стиль восприятия. Здесь можно видеть влияние Оригена, прямое или через посредство Дидима, вообще близкого к монашеским кругам... Влияние Климента можно видеть уже в том, что идеал аскетического подвига часто определяется, как бесстрастие παθεα (β " Духовных беседах, " у Евагрия, у Палладия в предисловии к " Лавсаику " )... У Каппадокийцев и позже в Ареопагитиках можно отметить сознательное заимствование неоплатонической и мистериальной терминологии. Это было в духе Климента... Влияние александрийского богословия ясно чувствуется уже в первом опыте аскетического синтеза, в знаменитом житии преподобного Антония, составленном Афанасием Великим. |
| Поэтому многие святые сидя принимали мало сна; некоторые, стоя на молитве, моргая очами, смотрели, или прислуживали святым; а ты, любящий спать, хочешь одолеть сон; нет, не так! Если же не победим сна, – напрасен будет труд наш. Почему это, когда бываем вместе с братиями, то бодрствуем и крепимся из-за стыда, а когда находимся одни, тогда побуждаемся сном и не крепимся? Очевидно потому, что пусты и не имеем добрых дел и страха Божия. Отцы святые до тех пор крепились от сна, чуть на землю не падали. Один из отцев поставлял свечу, привязывая близ нея веревочку с тяжестью; когда догорала свеча, перегорала веревочка и тяжесть ударяла в медную звонкую вещь и пробуждала его. Другой имел весьма узкую кровать и когда хотел повернуться (во время сна), упадал вниз. Некто клал на руку камень, и когда камень падал, то пробуждал его. Мужество и терпение – мать всякому доброму делу. Посему, братия, мы должны мужаться и терпеть, и укрепит нас Господь Бог во веки. Аминь. Слово 31. О том, чтобы молиться с великим вниманием во псалмах и молитвословиях Делая, храни, человек! То есть, внимательно молясь, храни себя с великою осторожностью, чтобы молиться во псалмах и молитвословиях со страхом, радостью, горячим усердием и низким поклоном божественной иконе. Ибо найдешь в псалмах и поучение, и молитву не краем языка только произноси, но молись от всего сердца; соединяй во одно: и тело и душу и ум. Если кто и трудился безрассудно, т. е. не внимая себе, таковой не имеет награды от Бога, но даже и прогневляет Его. Как наполняющий худой сосуд водою, не может никогда наполнить его, так и молящийся без внимания не получит награды. Требуется не просто проговорить псалом или сотворить молитву, как бы исполнить свой обычный урок; но псалмом и молитвою должно молиться Богу от всего сердца и постоянно в умилении душевном, с чистою мыслию. Бог не требует количества установленных псалмов и молитвословий, а внимает несмущенному и твердому уму нашему. Ибо многие тысячи молитв совершают языком, умом же помышляют суетное, скверное и нечистое; и как Бог услышит и послушает таковых? Сам ты не знаешь, что творишь, о, человек! Не множества молитв хочет от нас Бог, но чтобы со страхом Божиим и умилением становились на молитву, как и ангел Господен повелел великому Пахомию. |
| После того, отец ваш устроил это благое дело при помощи Божией. Ещё прежде его хотел учредить то же другой, по имени Аот; но поскольку не от всего сердца старался о сем, то и не получил желаемого. Великую услугу оказал он, собрав такое множество братий». Так судил о Пахомии основатель и отец иночествующих 216 . В самом деле, если важно пробудить ревность и усердие к иноческой жизни, то не менее важно было дать такие правила, которые могли бы утвердить эту ревность к благоугодной жизни, сделать её постоянным навыком, удержать немощную волю от разслабления. Большая часть правил монашеских, данных Великим Пахомием, сохранились доселе и руководят иноков на их пути самоумерщвления. А в своей жизни Пахомий представил прекрасный образец наставника иноков, которому могут подражать настоятели иноков. Пахомий родился в верхней Фиваиде около 292 года. Его родители были язычники, но с самых юных лет его видно было, к чему он предназначался. Он не мог пить вина и есть мяса идоложертвенного; жрецы языческие не могли терпеть его при своих жертвоприношениях. Привязанные к идолопоклонству родители Пахомия со страхом смотрели на своего сына, как на неугодного мнимым богам. До двадцати лет пробыл Пахомий в доме родителей. В эти лета он принужден был вступить в военную службу и отправлен был вместе с другими к войску. Милосердие и любовь, оказанные молодому воину Христианами, жившими в одном селении на пути их, обратили его внимание на учение Христиан. Познакомившись с главными истинами Христианства, он тогда же дал обет быть Христианином. И как скоро новонабранные воины отпущены были в свои дома, он в селении Хиновоски, в верхней Фиваиде, в округе Диосполийском принял крещение 217 . Пламенная любовь, пробудившаяся в душе Пахомия к новой вере, к Богу-Искупителю, повлекла его в уединение, чтобы там служить Ему одному. Но здесь его юная вера подверглась сильному испытанию. Его нашли отступники от православия и старались увлечь в свои секты. Сначала приверженцы Мелетия, потом последователи Маркиона убеждали его к единомыслию с ними. |
| Иногда от сего самого света, возгорающегося в сердце, открывается внутреннейший и глубочайший и сокровенный свет, так что человек, весь погрузясь в сладостное созерцание, не владеет более собою и становится буиим – и странным для мира сего, по преизобилию любви и услаждения и по сокровенным тайнам, им созерцаемым; высвободившись на то время, он спешит достигнуть меру совершенства, чтобы быть чистым и свободным от греха» 160 . Четвертый век по Рождестве Христовом представляет собою, как мы уже заметили выше, период самого блестящего расцвета восточного иночества, но вместе с тем как слава об иночестве распространяется по всему тогдашнему миру, возбуждая других к подражанию великим подвижникам, – в то же время приготовляет оскудение духа иночества, потому что она действует на самолюбие более слабых подвижников, в противоположность их иноческому призванию. В различных Патериках и Сказаниях о жизни и изречениях святых отчее нередко можно встречать известия о тщеславии иноков своими чудесами или победами над страстями. Современный нам истинный выразитель иноческого жития, недавно почивший преосвященный Феофан в своем труде «Древние иноческие уставы» об одном из первых и лучших рассадников восточного иночества – обители Тавеннисиотов, славившейся во всем мире и отовсюду привлекавшей к себе посетителей, – говорит: величественное «здание святости, столь прочно основанное и так крепко сплоченное трудами преподобного Пахомия, казалось, должно бы простоять непоколебимо до конца веков; но немощи человеческие каких не обманывали ожиданий? Блаженный Палладий, святой Кассиан, Иероним и Руфин, 50 лет спустя после преподобного Пахомия, говорят о Тавеннисиотах с полною похвалою и уважением; но тогда замечалось уже, что и чрезмерно умножившееся число братий, делая необходимым умножение средств содержания, начало уже вводить среди их заботы и печали века сего. Эти заботы в связи с нерадением, а отчасти и любочестием некоторых настоятелей, мало-помалу ввели распущенность и в отношении к иноческим порядкам, и в отношении к нравственности вообще, которая (распущенность), возрастая, со временем сделала то, что в Тавеннисиотах нельзя было уже узнать тех славных иноков, какие при преподобном Пахомии и ближайших его преемниках так сияли благодатию Христовою» 161 . |
| Но, возвращаясь в свою новую епархию, на Кодьяк, он потонул со всем кораблем на берегах неизвестного острова. С его смертью уничтожился викариат и из всех его спутников один только престарелый инок Герман долго жил на малом уединенном островке близ колоний, который назвал он новым Валаамом. Я также слышал от Гавриила повесть об одном из сих миссионеров Иакове, который, проповедуя Евангелие Американцам, пропал без вести. Несколько матросов занесены были бурею на незнакомый им берег материка, к северу от колонии Кодьяка. Дикие сбежались к их лодке и хотели умертвить: но они, подражая Испанцам Колумба, объявили себя бессмертными. Тогда испуганные Американцы отпустили их с честью, сказав им: «вы верно братья тому странному человеку, которого еще недавно мы никак не могли уморить: он обращал нас к своему Богу, а мы не хотели для него оставить многих жен, и привязали к дереву пришельца, чтобы избить стрелами: но, уже совсем мертвый, он три раза восставал и снова начинал убеждать нас, доколе наконец не отдали мы его на съедение нашим соседям». Некоторые из старших иноков Валаама помнят, что игумен Назарий письменно был о том уведомлен от своих Американских миссионеров. Я спешил воспользоваться благоприятным ветром для обратного плавания. Некоторые из монашествующих пожелали проводить пас до устья протока, и лодка уже готова была отчалить, когда на горе показался опять почтенный игумен. Он шел на сенокос разделять сельские труды с братиею, ибо никто не уволен из них на Валааме: самые схимники работают в толпе молодых послушников, подавая им благой пример. Картина сия, истинно трогательная, переносит воображение в первобытные времена иночества, когда вслед за великим Пахомием отшельники ходили добывать себе тростник на пустынных островах Нила. Меня тронуло благосклонное внимание старца, который опираясь на посох, спешил еще раз проститься с нами, и я снова вышел на берег, чтобы принять его благословение. Напутствуемые его молитвою, достигли мы крайнего острова и взошли в часовню св. |
| Он запрещал своим ученикам входить в какое-либо общение с ними: беседы с ними называл пагубными для души, слова их гибельнее яда змеиного. «В наше время, – писал он к своим ученикам, – явился в Александрии Арий и вымыслил нечестивое учение о Единородном. Безначальному он положил начало, Безконечного и Неограниченного он сделал конечным и ограниченным. Мы знаем, что если человек сделает грех против другого человека, можно умолить Бога за него и испросить ему прощение. Но если человек согрешит против Бога, то кто умолит Бога за него? Арий сделал великое беззаконие. Грех его непростителен и осуждение неизбежно» 136 . «Сердце сих людей, – писал Антоний в другом письме об Арианах, – в сердце змия, или лучше сказать, змий обитает в их чреве и сердце» 137 . Раз Ариане пришли к нему в гору, он велел прогнать их. Сам Антоний старался не входить в словопрение с ними. Но Ариане сами вызвали его на открытое обличение их ереси. Они распустили слух, будто Антоний согласен с их образом мыслей, надеясь одним именем его увлечь многих в заблуждение. Эта клевета и усильные просьбы Афанасия Архиепископа Александрийского вызвали ревностного поборника благочестия из пустыни в Александрию. Здесь пред всем народом осудил он лжеучение Ариан, и называл их предтечами Антихриста. «Сын Божий, говорил Антоний, – не есть тварь и не из несущих, но присносущное Слово и Мудрость существа Отчего. Не имейте никакого общения с Арианами: ибо кое общение свету ко тьме ( 2Кор.6:14 )? Если соблюдаете благочестие, то вы Христиане, а те, именующие Сына Божия и Слово сущее от Отца тварью, ничем не различаются от язычников, потому что служат твари, паче создавшего Бога. Поверьте мне, – продолжал Антоний, – самые стихии мира негодуют, и вся тварь воздыхает о безумии арианском, видя сравненным с собою своего Господа, чрез Которого все сотворено». Появление Антония, восьмидесятилетнего старца, и его слова произвели глубокое впечатление в Александрии. Православные радовались, слыша, что Арианская ересь проклята столь великим мужем. |
| Это искушение наведено на вас сатаною; он знает, что вы оба уже при конце поприща и скоро удостоитесь венцев от Христа, – он за тебя, ты за него. Если Ангел, пришедши за вами, не найдет вас обоих на одном месте, вы лишитесь венцев». Обличенные примирились, и с любовью поселились вместе. Не прошло и сорока дней, как скончался Евлогий; чрез три дня за ним последовал и увечный 126 . Беседа Антония с Евлогием достаточно знакомит нас с характером бесед Антония с приходившими к нему за советами. Но для нас драгоценна всякая черта, ближе знакомящая с этим великим мужем, и потому мы передадим и другие его беседы. Пришли однажды старцы к Антонию, и в числе их Иосиф. Антоний, желая испытать их, предложил им изречение из Писания и начал спрашивать каждого, начиная с младшего, что значит это изречение? Каждый говорил, как разумел. Но Антоний каждому отвечал; нет, не узнал. После всех он говорил Авве Иосифу: ты что скажешь о сем предмете? Не знаю, отвечал Иосиф. Антоний сказал: Иосиф попал на путь, когда сказал: не знаю. Некоторые братья предложили ему слова из книги Левит. Антоний пошел в пустыню, и за ним тайно последовал Аммон, знавший его обыкновение. Отошел далеко Антоний, стал на молитву и громким голосом воззвал: Боже! Пошли Моисея изъяснить мне слова сии. И Аммон слышал, что голос стал говорить с ним, а силы слов не понял. Пришли ещё братия к Антонию и просили дать наставление: как спастись? Антоний отвечал: вы слышали Писание, и его довольно для вас. Но мы и от тебя хотим услышать что-нибудь, отвечали они. Исполняйте заповедь Евангелия: аще тя кто ударит в десную ланиту, обрати ему и другую ( Мф.5:39 ). Но мы не можем сего сделать, сказали они. «Ежели не можете подставить другой, то по крайней мере переносите удар в одну. И этого не можем, сказали они. Если и этого не можете, продолжал Антоний, по крайней мере не платите ударом за удар». Братия сказали: и сего не можем. Тогда оборотясь к ученику, Антоний сказал: приготовь им сочива, они больны. Если вы одного не можете, другого не хотите, то что я вам сделаю? Нужно молиться. Братия хвалили Антонию одного монаха. Когда пришел этот монах, Антоний захотел испытать, перенесет ли он оскорбление, и увидев, что не переносит, сказал ему: ты похож на село, которое спереди красиво, а сзади разграблено разбойниками. Один брат просил Антония помолиться о себе. Антоний отвечал: ни я, ни Бог не сжалится над тобою, если ты не будешь заботиться сам о себе и молиться Богу. |
| – Почему ты так поступил? – Чтобы не находиться во власти докучного помысла, – ответил старец, показав нам пример, как нужно спокойно идти по Божьему пути. Глава 14: О том, что подвижник не должен, даже если телесно болен, давать себе послабления в виде наслаждений и уменьшать свой подвиг; и о том, что надежду на выздоровление следует возлагать не на лекарства, а на Бога, ибо болезни случаются по Божьему промыслу 1. Из жития святого Пахомия Святой Паламон, учитель святого Пахомия, от чрезмерных подвигов в старости страдал селезенкой, и все его тело ослабело. Он ел изредка и не пил воду, а иногда только пил воду и совсем ничего не ел. Братья пришли к нему и принялись уговаривать его не разрушать свое тело, но проявить о нем хотя бы небольшую заботу, чтобы из-за чрезмерного напряжения не причинять себе сильной и долгой боли. Только через несколько дней он послушался и принял лекарство, смягчающее боль. Вскоре оказалось, что боль не проходит, а, напротив, стала усиливаться. Тогда старец оставил целебную пищу, сказав: «Мученики Христовы, когда им отсекали части тела, отрубали голову, жарили на огне, были стойкими ради Бога до самой смерти. Неужели я проявлю слабость при малейшей боли и поврежу себе? Неужели сбегу с поля боя, испугавшись кратковременной скорби? Когда я уступил и стал принимать пишу, которая должна была бы, казалось, дать облегчение телу, никакой пользы я не получил. Так что вернусь к прежнему своему подвигу, в котором, как я убежден, и заключено всякое успокоение. В нем я и получу исцеление. Ибо принимаюсь за подвиг не по человеческому разумению, но ради Бога». И так мужественно совершая подвиг, он целый месяц терпел тяжелую болезнь, в ней же посетил его Господь. Пахомий предстал перед ним, и Господь даровал ему послабление, чтобы он в добром расположении духа прожил старость. 2 . Как-то братья во главе с Пахомием Великим отправились на остров, чтобы нарезать (свежих) веток. Феодор готовил обед, и тут Пахомия скрутило болезнью. Он дрожал, и Феодор прикрыл его власяницей. А тот, как только понял, что сделал Феодор, сказал: «Сними это с меня, и накинь мне на плечи циновку, как и положено братьям». |
| Общества отшельников составились таким образом, что менее опытные и менее сильные в подвижнической жизни собирались около более опытных и более сильных, отдавая им себя в руководство и в научение, как ученики учителям. Эти учители монашества и составляли уставы для своих учеников, предавая их письменам или вводя в дело неписанными. Цели отшельников и потом монахов были: во-первых, произвольная нищета и безбрачное девствование, из которых одна сама собой, и прежде всего, предполагается отречением от мира и от того, что в нём, и из которых без другого невозможно исключительное попечение о Господнем. Затем, жизнь для Бога – умерщвление плоти посредством поста и телесных подвигов, и усовершение духа посредством молитвы устной и умной. Относительно всего этого и предписывают те или другие правила уставы монашеские. По совершенному единству целей всех монахов уставы, очевидно, не могли быть разнообразны, а представляя в существе один и тот же устав, должны были только отличаться один от другого большей или меньшей степенью строгости и суровости и некоторым разнообразием относительно употребления и применения внешних форм и приёмов подвижничества. Впервые написал монашеский устав Пахомий Великий († 348), первым составивши в Египте, отечестве настоящего монашества, из разрозненно подвизавшихся отшельников монастыри или купножития 1087 . Вслед за Пахомием Великим начертал правила для монашеской жизни в соединении с обстоятельным теоретико – дидактическим руководством к ней Василий Великий († 379), который как творец «науки» монашества, справедливо почитается вторым отцом его после Пахомия 1088 . В дальнейшие времена после Пахомия и Василия писали свои уставы, повторяя в существе их уставы, очень многие, ибо ктиторам или основателям монастырей было предоставлено писать свои уставы до позднейшего времени (а собственно говоря – предоставлено, т. е. не отнято, право делать это и доселе). Что касается до канонических или церковно-законодательных постановлений относительно монахов, которые имели составлять общий и обще-обязательный закон, и которых посему не мог преступить ни один составитель устава, то они, об одном умалчивая, как о само собой разумеемом (каково, например, девство), другое оставляя собственной совести и усердию монахов, главным образом касаются одного пункта монашеского обета – нищеты. |
| Но поэтому и внезапно острый рецидив оригенизма в конце пятого века и начале шестого был не случайностью: в нем вскрылась вся сила – даже в самом церковном сознании – непреодоленных эллинских мотивов, все продолжающийся соблазн философской «рационализации» христианства. Возрождение оригенизма нужно толковать в этой связи. Прежде всего, не случайно, что эти споры об Оригене , приобретающие такую остроту при Юстиниане, ограничены почти исключительно средой монашества. Мы видели, что монашество рождалось как путь или метод «практического» воплощения евангельского максимализма. Но очень рано аскетический опыт стал «осмысливаться», обрастать определенной теорией. И вот в создании этой теории влияние Оригена и оказалось одним из решающих факторов. И не только одного Оригена, но и всей александрийской традиции, с ее интересом к мистическим, духовным истолкованиям Писания, с ее идеалом «гнозиса» – то есть созерцания, как высшего пути, и «обожения». Поэтому споры об Оригене возникают среди монахов очень рано. По преданию, уже Св. Пахомий Великий запрещал своим последователям читать его произведения. С другой же стороны влияние Оригена чувствуется и в «Жизни Антония», составленной Св. Афанасием Великим . Оригеном увлекаются Василий Великий и его друзья, создатели монашества на греческой почве, и, наконец, уже несомненно, в прямой зависимости от оригенизма находятся аскетические произведения Евагрия Понтийского , получившие огромное распространение на востоке и оказавшие сильное влияние на всю дальнейшую аскетическую письменность. Наряду с усвоением многого ценного в Александрийской традиции, все яснее ощущалась и ее опасность: она заключалась в «спиритуализации» христианства, в очень тонком, очень сокровенном «развоплощении» человека; это была опасность непреодоленного греческого идеализма, желания «созерцанием» заменить «спасение». В начале шестого века, эти споры и сомнения об Оригене , по-настоящему никогда не затихавшие среди монахов, выходят за пределы Пустыни, привлекают к себе внимание более широких церковных кругов. |
|
|
