| Их раскрашивают и по восточному обычаю убирают диванами и подушками. От горниц до носа дагабии тянется длинная палуба с двумя мачтами. На ней раздолье для людей, а под нею простор для вещей. Тут же впереди стоит и очаг. Это – не судно, а дом для большого семейства. Удобно плавать на нем по Египетской водотечи. Днем сидишь, или ходишь по палубе под тенью полога, натянутого от крылечка до средней мачты, и наслаждаешься разными видами, которые непрестанно сменяются. Хочешь видеть поля и деревни: взойдешь на общую горницу к рулевому и оттуда смотришь, куда угодно. Настанет час завтрака, или обеда: у большой мачты накрывается походный стол. Всем просторно, и все вкусно с приправой чистого воздуха. Чай, сваренный в Нильской воде, пьется с отменным удовольствием. В приятных и умных разговорах отражаются души, как в чистых струях предметы и лица. Водворится ли молчание: все чем-нибудь заняты; кто читает, кто записывает путевые впечатления; кто сидит на окраине дагабии и глядит безотчетно. Прислуга варит, печет, черпает, моет, льет. Арабы судовщики за парусом наветренным сидят на носу и курят табак, или работают шестом и хребтом. Где застигнет ночь, там и причаливают судно. Все погружаются в сон сладкий. Словом, жизнь на Ниле есть жизнь домашняя и весьма приятная. По обычаю, я дал своей дагабии имя, Росс. Реис ея, т. е. глава или хозяин, (он же и рулевой), был из племени Берберов. Европейское лице его весьма черно, но правильно, красиво и приятно. Такое обличие и учтивое обхождение его поселяли в нас доверенность к нему. Минуло восемь часов по полуночи. Мы были готовы к отъезду. Но Рейс упросил нас подождать его недолго; ибо ему нужно было купить кое-что в Атфи. Пока он хлопотал на берегу: нас занял нищий слепец, который, опираясь на девочку, ходил от лодки до лодки и жалобно просил подаяний, выпевая мольбы свои. Когда очередь дошла до нас; он сел на перекидную доску нашей дагабии у самой воды. Солнце палило большую и круглую голову его, лишенную волос. В одной руке он держал посох, а другую протянул для получения милостыни и запел мерные стихи, а девочка звонким голосом повторяла припев: я – керим я – раб, т.е. |
| Около полудня великий Турок наш бросил якорь в новой пристани Александрии подле старинной зубчатой крепости, построенной на месте затопленного острова Фароса, на котором 70 толковников перевели ветхий Завет с Еврейского языка на Греческий. На небо неслись наши благодарственные молитвы. Радость озаряла все лица. Красивый город возбуждал общее любопытство. В два часа пополудни нас перевезли в соседний карантин. Лодка не подошла к берегу по причине мелководья; и нас с вещами перенесли туда Арабы на плечах. Аббас паша не Мегмет-Али. Волны разбили выгрузный помост пред карантином; а ему и дела нет до того. Это здание обширно и опрятно. С Европейцев не берут денег за помещение в нем, по воле покойного паши. С 25 по 27 Четыре дня провели мы в этом месте и прилежно учились Арабскому языку, слушая и повторяя басни, рассказываемые переводчиком нашим Фадлаллою. Замысловаты и поучительны Арабские басни. Вот одна из них. «Однажды слон, томимый жаждою, пробирался меж пальм к ближней реке. На протоптанную им тропинку, не знать, как, свалилось с одной пальмы голубиное гнездо с птенцами, только что оперившимися. Голубица, видя неминуемую опасность их, полетела к слону, и начала слезно умолять его, чтобы он не давил птенцов ее и своротил бы с обычной тропинки. Но гордый исполин не внял ее материнской просьбе, и наступил на трепещущих малюток. Их уже нет! Отчаянная мать взвилась, исчезла в лучах света, и полетела к орлу жаловаться на слона. Царь пернатых сжалился над нею, и велел быстрым соколам выклевать очи убийцы. Соколы исполнили царское веленье. Слепец, печально бродя по дремучим лесам, заблудился. Ищет воды и не находит ее. Томится от жажды; гордость не утоляет ее. В один из тех дней, когда зной бывает не стерпим, наказанный слон, сгорая внутренним жаром, стал и тяжко вздохнул. Вдруг послышалось ему: вдали голосят неугомонные квакушки. «Там есть холодная вода», подумал он, напряг последние свои силы, побрел на голоса, и упал в глубокий колодец. Раздвоилась вода, всплеснулась, сгустилась, сравнялась и устоялась над ним. – За обиду невинных отмщает сам Бог.» 28. Вторник |
| У духа человеческого есть сильное сочувствие с природою. Он любит созерцать ее, вопрошать, понимать, воспроизводить ее образы, и даже безотчетно любоваться ею. Вот и этот водовод, по которому плывет ладья моя, как ни однообразны, как ни пустынны забережья его, картинен и занимателен. Наблюдаешь ход своего судна; глядишь на чужие челны; смотришь на людей. Свое судно под парусом то летит, то бежит, то едва – едва подвигается; ибо не всегда ровно мчит его ветер своенравный. За кормой его маленькие волны стелются к берегу, и пенясь тихо журчат, как будто на нас ворчат за то, что мы нарушили покой их. Послушное ветрило порой машет словно крыло белого орла, порой морщится и хлопает о Дерево, порой надувается; и рея его с мачтою составляет крест. Чужие лодки, большие и малые, крылатые, встречаются, расходятся, опережают друг друга, догоняют, плывут рядом, сталкиваются в узком месте, садятся на мель. Тут хозяева их начинают кричать, укоряя друг друга за неловкость. Шесты пронизывают воздух и влагу. Гребцы скачут в воду, и то руками разводят лодки, то хребтами сдвигают их с мели: бронзовы их выи и мышцы, медяны их хребты и голени. Труд кончен; и суда опять летят. Вот передние из них обогнули извилину водовода; невидно их остовов, но верхние узкие края их парусов еще качаются наклонно над водою. На всех судах степенно сидят Египтяне. Все они смуглы и желты; некоторые сухощавы, а иные весьма тучны. По закате солнца одному Феллаху (земледельцу) нужно было перейти с одной стороны водовода на другую с женою, волом и коробом, наполненным пшеницею, или овощами. Сначала он перешел в брод с коробом на голове, будто хлебодар Фараона, потом воротился и перевел вола; снова побрел за женою, но увидев, что рогатый начал щупать короб, воротился, взял вола назад, переправился с ним и посадил на него жену свою. Это напомнило нам известную детскую задачу: как перевезти чрез реку волка, козу и капусту в челноке, который поднимает лишь два груза. Наступила темная ночь. Мы затворились в комнатах своей канджи; и она около полуночи благополучно принесла нас спящих к селению Атфи. 5, Середа |
| Народы весьма долго сохраняют свои старинные обычаи, и особенно те, которые основаны на понятиях, имеющих связь с верованиями. Коренные жители Египта, так называемые Копты христиане, по словам патриарха, до сих пор одевают своих покойников в самые лучшие одежды, и кладут в их могилы водку, деньги, курительную трубку и другие вещи. Тоже делали в старину и некоторые из православных. Но блаженной памяти патриарх Иерофей то увещаниями, то духовными прощениями успел искоренить этот суеверный и убыточный обычай. Таким же образом уничтожено было им и другое языческое обыкновение, закалить овцу после венчания женим и невесты, и класть ее у порога их дома, так что они должны перешагнуть чрез эту еще трепещущую жертву старого предрассудка. Нынешние Египтяне гонят водку из пшеничной соломы. Я отведывал ее. Годное зелье! Достойно замечания их наблюдете над временем болезней. Однажды они говорили мне, что всякий повальный недуг, и даже чума, в Египте, усиливается или ослабевает постепенно с 9 Марта по 24 день Июня, и с этого дня совсем прекращается, так что люди, прикасаясь к зараженным вещам, остаются невредимы. Если приписать это явление действию жара, который с Июня увеличивается там в сорок степеней; то в карантинах можно бы очищать вещи вместо окуривания сильнейшим жаром. 11. Занятия наши Пребывание наше в Каире было сколько приятно, столько и полезно. Все мы, подобно пчелам, вырабатывали там сот, более или менее благовонный, смотря по качествам цветов, нами находимых. Г. Соловьев рисовал разные виды и делал снимки с икон, портретов и картин древних; прочие по моим указаниям переписывали любопытные статьи из Греческих рукописей; а я прилежно работал пером. Любопытство и любознательность побуждали меня заняться подробным рассмотрением рукописей, хранящихся в патриаршей библиотеке, не смотря на то, что их названия в списке не обещали богатой жатвы. Ибо нередко случалось мне находить в стародавних книгах непечатных вставленные сборники, и современные заметки о чрезвычайных явлениях в природе и об исторических событиях, подобно тому как в заброшенных и давно забытых колыбелях иногда обретают дорогие кресты, или запонки, или деньги на зубок, подаренные младенцам и родильницам крестными, родными и соседями. Но к сожалению, от несносного жара и удушья левый глаз мой налился кровью; и я принужден был ограничиться рассмотрением лишь трех любопытных рукописей, именно: проповедей Александрийского патриарха Герасима, упокоившегося на св. горе Афонской в 1710 году и там скончавшегося, пространных записок Газского митрополита Паисия Лигарида, о низложении нашего патриарха Никона , и акафиста архангелу Михаилу. |
| Говор и шум людской пробудил нас до восхождения солнца. Мы вышли на берег. Густой и сырой туман накрывал это бедное селение, расположенное на высокой и крутоярой окраине Махмудийскаго водовода и Нила. Вдоль берегов и у хитрохудожных ворот канала мелькало множество судов. Их мачты и снасти перепутали воздух. Казалось, будто лес вырос между небом и землею. Во всякой другой стране деревня Атфи сделалась бы городом большим и богатым, как складочное место всех произведений Египта, вывозимых в Европу чрез Александрию. Но при Турецком правительстве жители ее не могут разбогатеть трудами своими. Ибо удастся ли им сметливостью и бережливостью накопить немного денег: алчность, хищность и варварство их приставников тотчас введут их в уровень с прочими бедняками. Нечего было смотреть в Атфи; и я тотчас послал своего переводчика отыскать и нанять хорошую дагабию для плавания по Нилу до Каира, а сам с спутниками пошел к этой древней реке, в которой некогда проявилась чудодейственная сила Божия чрез Моисея, спасенного в струях ее от гонения Фараонова. Мы стали на высоком и крутояром берегу ее, и молча смотрели на нее. Пальмы отражались в ней, как в зеркале. Смотря в тихие и прозрачные струи этой водотечи, я припоминал свое прежнее плавание по ней, приятное и опасное. В воображении моем рисовались крокодилы и коптские монахи, пирамиды и царские гробы, Фивские храмы и древние обители отшельников, иероглифы и сфинксы. Спутники мои, любуясь рекою современною первым дням мира, сравнивали ее, кто с Нивою, кто с Днепром, кто с Сосною. На противоположном берегу ее ярко зеленели нивы, огороды, и финиковые рощи, за которыми утренняя заря уже позолотила и нарумянила небо. Радужный свет отражался в воде. Лучи его лобызались с струями и приветствовали друг друга с утром прекрасным. Дагабия нанята была для нас за 300 пиастров до Каира. Это весьма длинное и не узкое судно речное строится здесь весьма удобно и красиво. У кормы его ставятся три крытые, деревянные горницы с решетчатыми и застекленными оконницами подвижными, как в карете, и с крылечком для сидения. |
| Посему при принятии книг в канон всегда руководились только тем соображением, противоречит или нет в каком-нибудь отношении содержание их писаниям Моисея». У о. проф. А. В. Смирнова, Мессианские ожидания и верования иудеев около времен Иисуса Христа, стрн. 145 сказано несколько много, будто «в самых ранних произведениях раввинской литературы не делается никакого различия между Торой с одной стороны и Небиим и Кетубим с другой». Но второй и третий классы явно соподчинялись первому, когда цитировались под именем закона (Е. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes II 2 , S. 253=II 3 , S. 312), почему кн. С. Н. Трубецкой напрасно усматривает здесь указание на то, что «канонический авторитет пророков непрерывно возрастал» (Учение о Логосе в его истории I, Москва 1900, стрн. 274). В Megilla III (IV), 1 (у Н. А. Переферковича, Талмуд, Мишна и Тосефта. Т. II. Спб. 1900. Стрн. 487. Der Babylonische Talmud.., möglichst sinn – und wortgetreu übersetzt und mit kurzen Anmerkungen versehen von Lazarus Goldschmidt. Dritter Band, Berlin 1899. S. 642) все другие свящ. писания называются «книгами» и – по принадлежности к категории предметов низшей святости – ставятся безусловно ниже Торы. 2724 Al. Bragin, Die freireligiösen Strömungen im alten Judenthume, S. 31. Закон здесь до неразличимости сливался с толкованием (ср. у Prof. D. А. Schlatter, Jochanan Ben Zakkai, der Zeitgenosse der Apostel в «Beiträge zur Förderung christlicher Theologies III, 4, Gütersloh 1899, S. 14) и соизмерялся последним. Поэтому относительно «галахи» в иудействе установилось твердое убеждение, что она имеет больший авторитет, чем канонические писания В. З., так как объясняет и применяет их в жизни, почему является и более обязательной (А. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah I, p. 11. 97, и у о. M. П. Фивейского I, стрн. 13. 124). Отсюда естественный вывод был тот, что занимающийся одним законом (т. е. без мишны или без гемары) имеет заслуги, и тем не менее у него нет заслуги (А. Edersheim ibid. I, p. |
| 2689 Cp. А. Klöpper, Kommentar über das zweite Sendschreiben des Apostel Paulus an die Gemeinde zu Korinth, S. 225. H. Ewald, Die Lehre der Bibel von Gott II, 1, S. 323. 2691 Сходно и Anathon Aall, Der Logos II, S. 172. Конечно, еще менее допустимо следующее суждение Н. Quack в «Theologische Zeitschrift» XXI, 9 (September 1893), S. 269: «So weiss er (Jesus), dass das Opfer seines Leibes der Sünde und dem Teufel genug thut, und als seine Verürteilnng beschlossen, da ist der Fürst der Welt gerichtet, da ist die Grundlage geschaffen für eine neue Welt», поскольку оно совсем не оправдывается Писанием (ср. и Eug. Ménégoz, La théologie de l’Épitre aux Hébreux, p. 225 et not. 1). Впрочем, подобная догадка встречается уже в патристической древности (напр., у Иринея, Оригена , Григория нисского ), допускавшей мысль о выкупе удовлетворения сатане, хотя и не в том грубо-карикатурном виде, как это представляет Prof. Auguste Sabatier (La vie chrétienne et la théologie scientifique в «Revue chrétienne» 1900, No. 2, p. 114–115), который в свою очередь допускает странную идею, будто «la rançon а été рауéе aux hommes pécheurs par 1’amour même de Jésus qui voulait les sauver» (ibid., p. 117). У епископа Игнатия Брянчанинова тоже сказано, что «если нет падших духов: то вочеловечение Бога не имеет ни причины, ни цели» (см. «Слово о чувственном и о духовном видении духов» в томе сочинений на стрн. 4). 2692 Касательно этого наименования см. «The Expositor» 1895, VI, р. 435–439: The Development of the Meaning of «Belial» ву the Rev. Prof. T. K. Cheyne. 2693 А. Edersheim, History of the Jewish Nation, p. 428: «The (Jewish) dogma about angels and fallen spirits presents a curious mixture of beliefs». Сходно суждение этого автора и обо всей раввинской «догматике»: см. The Life and Times of Jesus the Messiah I, p. 106, и у о. M. П . Фивейского на стрн. 135. 2694 См. Т. Witton Davies, Magic, Divination, and Demonology, p. 21. О. проф. протоиерей А. В. Смирнов даже утверждает, что «в апокрифических книгах учение об ангелах и злых духах излагается с такими подробностями, которые не имеют решительно ничего общего с ангелологией свящ. книг» (Мессианские ожидания и верования иудеев около времен Иисуса Христа, Казань 1899, стрн. 176, 19 ). |
| Есть что посмотреть не в Костроме, а в Падуе. Здесь весьма замечательно общественное здание, так называемое Палаццо делла Раджионе, по-нашему городская дума. Оно построено у рыночной площади д’Ербе в 1209 году зодчим Петром Гоззо, а возобновлено в 1420 году после пожара. Я осмотрел его. Тут находится знаменитая четырехсторонняя горница, Salone, которой нет длиннее, шире и выше во всей Европе 275 . В средине ее стоит деревянный конь громадный. Он смастерен был некиим Донателло’м в 1466 году для какого-то Каподилиста, и на колесах привозим был к тому месту, где бывали рыцарские турниры. Тогдашние современники удивлялись ему. Впоследствии затерялась голова его. Но ее приделал Градениго, когда городская дума выпросила этого коня у семейства Каподилистов с тем, чтобы поставить его в горнице, о которой идет речь. Своды и стены этой горницы расписаны были разными живописцами, как то: Миретто’м, Аньоло Зотом и другими, в XV столетии. Но вся эта стенопись возобновлялась в годы 1608, 1744 и 1762-й. Тут насчитывают более 400 фресок. Я обозрел их бегло и заметил в разных рядах или поясах зодиакальные знаки с показаниями влияния звезд на быт людской и восемь ветров; на южной стене: Богоматерь, Марию Магдалину у ног Воскресшего Господа и первого пустынника Павла Фивейского; на западной стене – коронование Приснодевы, а на восточной – св.Марка, раздающего милостыню. Все свежевки не свежи и требуют промывки. Под Марком стоит памятник знаменитого историка Тита Ливия, родившегося в Падуе. В этой же горнице показывают Lapis vituperii 276 , – черный гранит, на который еще в прошлом столетии сажали несостоятельных должников, где они клялись, что у них нет более рубля, и после троекратной клятвы освобождались от уплаты долга. В коридорах наставлены разные римские антики и надписи. Сегодня многое видел я, но зато и утомился. Завтра поеду в Милан обогащать свою душу новыми познаниями. ρα καλ κα δεξι 277 . А сведения о судьбе города Падуи записываются здесь памяти ради. Падуя, по-гречески Патавион, по-латини Патавиум, есть город древнейший, основанный венетами. Кто же эти В-енеты, и когда и как они основали эту селитву? |
| —546— сделан был наконец счастливый выбор: назначен был А.В. Горский. Взгляды А.В-ча на свою науку отразились в сочинении студента Павла Фивейского (потом Костромского архиепископа), напечатанном в 1834 г. и читанном на публичном экзамене 2326 . Студент этот по летам был старше своего наставника тремя годами, имел, если не большие, то и не меньшие сведения по предметам академического курса и с 1830 года связан был с ним тесною дружбой. А.В. Горский восполнял его своим критическим талантом, которого не доставало у студента. Этот критический талант, можно сказать, в натуре А.В-ча. Сочинение это было плодом совокупных трудов студента и наставника. Митрополиту оно понравилось, и он обратил внимание на молодого бакалавра. При всём неутомимом трудолюбии, конечно, не скоро мог ознакомиться со своим предметом и А.В., хотя и обладал весьма счастливой памятью. Он должен был один читать то, что теперь разделено между четырьмя наставниками, даже более, ибо патристика и археология не имели особых кафедр. Археология и Библейская история были выделены только в 1844 году (первая для А.К. Соколова), а русская церковная история в 1858 году (для Н.К. Соколова). Приходилось читать едва ли не каждый день; при трудности подготовки к лекциям А.В. поневоле читал часто экспромтом. В два года он должен был прочитать церковную историю библейскую, общую и русскую. Кажется, впервые познакомило его со славянскими рукописями то обстоятельство, что на Академии лежала обязанность написать сочинение о ересях и расколах по предложению гр. Румянцева. Отдельные вопросы из этой задачи пытались решать еще прежде, нежели было возложено общее решение ее на студента Руднева. Необходимо было обратиться к рукописям. Любознательному наставнику открылся тут новый неведомый Карамзин указал уже, как можно им пользоваться. Рвение к науке разделял с А.В-чем Филарет, с которым он и связался узами самой тесной, самой искренней дружбы. —547— Это был такой друг А.В-ча, подобного которому он не имел в жизни. Их соединяли и любовь к науке и искреннее благочестие и несколько поэтическая настроенность обоих. С одинаковою ревностью начали они работать над рукописями, соревнуя друг – другу, но не влияя друг на друга, и всё изданное Филаретом впоследствии по русской церковной истории было сделано в Академии в это время. |
| ным источником исторических сведений о Пахомии» (стр. 7–50). Здесь он ведёт речь об авторе жития и времени появления его, определяет научную ценность его, и устанавливает на основании данных, заключающихся в этом житии, хронологию жизни Пахомия и Феодора. Следующий отдел (56–74) посвящён изучению второго памятника, известного под именем Паралипомен, и содержит в себе характеристику рассматриваемого сочинения, защиту его греческого происхождения, время написания и оценку его научного значения. В третьем отделе автор рассматривает две остальных греческих редакции жизни Пахомия – Метафраста (так. наз. Суриевскую) и Дионисия Малого со стороны их взаимного отношения и зависимости от главного источника (74–94). Обсудив на нескольких страницах (94–108) письмо Аммона к Феофилу Александрийскому, он обращается к правилам Пахомия, сохранившимся в семи редакциях, подвергая каждую из них критическому разбору и устанавливая их подлинный текст (143–163). Дальнейший отдел имеет своим предметом жизнь Павла Фивейского, описанную в шести разных редакциях; предложив характеристику этого памятника и доказав действительное историческое существование этой личности, автор подробно анализирует все сохранившиеся о нем сказания, определяет их взаимную связь (143–163). Центральным пунктом его труда являются следующие два отдела: об оригинале жизни Пахомия (163–190) и о коптских источниках (190–306). Общий результат, к которому он приходит, выражается в следующих тезисах: первоначальное житие Пахомия появилось на греческом языке и написано греком монахом, пребывавшим некоторое время в одной из обителей, основанных Пахомием, и ещё лично слушавшим его ближайшего ученика Феодора. Мемфитское житие в настоящем его виде представляет собою перевод греческого, осложнённый некоторыми вставками во вкусе коптской фантазии и в целях наибольшего прославления Пахомия, хотя и не лишённый всякого исторического интереса. Что касается до жития Пахомия и Феодора, сохранившегося на арабском языке, то оно является ничем иным, как только компиляцией коптских (прежде всего мемфическаго) и греческих сказаний, составленной к тому же крайне не- |
|
|
