| И вот, благодаря такому горячему призыву и почину ревностного о спасении душ архипастыря, в слободе Мстере тогда же начало организовываться противораскольническое братство, под наименованием «Богоявленского православного братства в слободе Мстере», имевшего, кроме этой главной цели – борьбы с расколом, целью еще и дела христианской благотворительности и распространение духовного просвещения и удаление из общества православного недугов нравственных, каковы лож, обман, пьянство, распутство и т.д. 236 14 октября того же 1864 года последовало и открытие этого Братства Преосв. Феофан был почетным попечителем его. Деятельное участие приняли в нем и гражданские начальствующие лица в губернии губернатор А.П. Самсонов, покровитель братства, и преемник его П.А. Шатохин, почетный попечитель братства. Наиболее ревностным деятелем последняго в среде местных жителей был временно обязанный крестьянин А.К. Голышев, учредитель братства и попечитель его. В члены Братства вступили в короткое время многие лица из разных мест Владимирской губернии с искреннейшим желанием содействовать тем или иным способом целям Братства, и в короткое же время, благодаря деятельности ближайших участников его и такому содействию, оно стало приносить уже благие плоды, не смотря на ограниченность средств своих на первых порах существования его: оно способствовало улучшению приходского училища в слободе Мстере, а по времени в ней братством организовано было и особое женское училище; способствовало оно улучшению и местных храма и богадельни при нем; оказало помощь по сбору пожертвований на покупку дома для женского духовного училища в г. Владимире и т.п.; в отношении же к расколу собственно Братство на первых же порах, кроме усиления дела проповеди, стало зорко наблюдать за открытыми раскольническими молельнями, чтобы не производилось в них громогласного пения и раскольнических служб, останавливало публичные раскольнические погребения, служащие соблазном для православных, прекращало наругания раскольников над обрядами св. |
| – Ваше отношение к мероприятиям партии и советской власти? – К мероприятиям советской власти и партии я отношусь с хорошей стороны. – Органы следствия располагают данными, подтвержденными показаниями свидетелей, о том, что вы систематически занимаетесь клеветой на советскую власть, почему об этом скрываете? – Клеветой на советскую власть я никогда нигде не занимался. – В октябре 1937 года при разговоре по вопросу обложения вас, как служителя культа, налогом вы делали клеветнические выпады по адресу советской власти. Почему об этом скрываете? – Клеветнических выпадов по отношению к советской власти я не делал. – Следствие располагает данными о том, что на церковные праздники в 1937 году в церкви селения Бережки вы неоднократно обращались за денежной помощью к верующим и делали вместе с этим клеветнические выпады по адресу советской власти. – За денежной помощью к верующим на праздники в церкви я действительно обращался, но клеветнические выпады по адресу советской власти не делал… – Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении? – Нет, не признаю. " Христос посреди нас! Здравствуй, дорогая Шура и милые деточки Верочка и Сереженька! Молю Бога о вашем благополучии. Я ожидаю этапа, до 4-го едва ли уцелею. На допросе был три раза: 23-го – один раз и 25-го – два раза. Обвиняюсь по 58 статье, пункт 10 в том, что я в церкви просил у верующих помощи и клеветал на советскую власть; 2-е – говорил в церкви, чтобы не ходили в колхоз; 3-е – чтобы сплотились за храм и не шли бы за советскую власть. Все обвинения я отрицал, кроме одного: что просил помощи. Но беда вся в том, что мне не верят, а верят моим предателям, а их много, как говорит следователь. Хотя следствие, как уверяет следователь, не закончено, но думается, что меня больше вызывать не будут, а отправят в Москву. Сегодня вы были у ворот, но я вас не видел. Как бы хотелось вас увидеть. Окно нашей камеры против ворот; если стать у столба, противоположного тюремному дому, хорошо видно, самое удобное время – в 2 часа дня; если в этап не угонят, в это время всегда буду смотреть вас. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Картонная победа " благоухающих " политтехнологов 05.07.2008 1082 Время на чтение 7 минут Политправославные провокаторы, которых надо было бы привлечь к ответственности за то, что они год открыто глумились над тогда еще действующим епископом Русской Православной Церкви, вдохновлены грубой, картонной " победой " над " епископом Динамитом " и " оголтелыми, безумными, пьяными и чудовищными людьми " . Они надеются и впредь доказывать свою " эффективность " и не замечают, что перегаром и похабностью несет как раз от их наскоро сфабрикованной " информации " . Противостояние, поданное картонными политтехнологами как противостояние Патриарха и Диомида, в политическом плане удивительно напоминает историю с ГКЧП. По обе стороны оказались сторонники демократии - от лица Собора выступили " демократизаторы православия " , обнажившие политическую подоплеку " дела Диомида " , а на стороне " диомидовцев " (понятно, не имеющих прямого, а возможно, и никакого отношения к самому отставному чукотскому епископу) также борцы с любыми формами тоталитаризма - идеологи некоей " апостольской демократии " (В. Голышев), " автономного " православия (Кредо. Ру), да и просто либерализма как такового ( " Эхо Москвы " и проч.) Как некогда с консерватизмом и русским национализмом, сработала классическая безотказная разводная технология Администрации Президента: выбор, которого нет. Выбор между " левым " и " еще левее " . Между " плохим " , " нерепрезентабельным " , " негламурным " , " неадекватным " , " дремучим " , " изолированным " , " маргинальным " православием (ранее - национализмом, консерватизмом) с одной стороны, и православием " мейнстримным " , " клерикальным " , " просвещенным " , " гламурным " , " официальным " , " открытым " , " европейским " , наконец. Общественность оказалась перед чисто рекламной симуляцией выбора между " вонючими " и " благоухающими " , исход которого всегда предопределен. При этом все мы оказались вовлечены в изобретение очередного симулякра, типа " суверенной демократии " , но теперь уже на ниве " перестройки " в РПЦ. |
| На этом фоне мир суздальской офенской торговли уникален. Видимо, нигде и никогда не существовало такого количества деревенских торговцев иконами и такой невероятно разветвленной сети их торговых маршрутов, как в императорской России. Тучи суздальских торговцев предстают перед нами как некие микроэлементы «большой истории»: они – лишь пассивные исполнители и участники заданного культуре движения. 76. Монах, торгующий иконами. Таким художник мог его видеть в жизни – сидящим у ворот монастыря или перед церковной папертью. Литография. XIX век. Музей истории религии, Петербург. В XVIII –XIX веках пути суздальских торговцев опутывали не только всю Россию – они тянулись также к старообрядческим поселениям на Балканах и в Центральной Европе. 77. Карта торговой географии офеней-иконщиков. Количество офенских поселений, издавна окружавших Палех, Мстеру и Холуй, отвечало количеству на Руси иконописцев и потребностям русского благочестия в иконах. Только в последней четверти в. (заметим – это тогда, когда уровень офенской торговли стал снижаться) их насчитывали более 150. Если же учесть, что только одна Алексинская волость включала в это время 4 села и до 50 деревень с числом жителей до 4 200 душ, из которых, как свидетельствовала статистика, «большая часть в старину были офени» (Лядов, 1876, с. 22–23), то вполне можно себе представить как масштабы производства, так и масштабы торговли суздальскими иконами. Мастер-ремесленник и бродячий разносчик его продукции «шли» рядом. В этом плане И. Голышев размышлял, что, во-первых, при помощи офеней суздальское иконное дело «перешло от монастырских иноческих занятий в народную промышленность» и, во-вторых, пока существует офенство, производство дешевых икон для народа будет процветать. О необъятной торговой географии офеней можно судить по их прозвищам в разных областях России: в Малороссии их звали «варжами», в Белоруссии – «маяками», на русском Севере – «торговаными», в Сибири – «вязниковцами» и «суздалами» и т.д. (Максимов, 860, с. 220; см. также: Велижанина, 1986, с. 144). Другими словами, офени проникали всюду, поэтому плотность пространства, на котором можно обнаружить суздальские иконы-«краснушки», вряд ли сравнима со степенью распространенности икон каких-либо иных иконописных центров. |
| Иногда с этой же целью «затыль» иконы покрывали масляной краской. С обратной стороны (или с торцевых сторон) доски дополнительно скреплялись шпонками, которые в зависимости от времени могли быть разными как по своей конфигурации, так и по способам крепления. В самом конце XVII в. все более стали появляться шпонки, врезанные в торцы досок (византийский способ крепления, известный с XII–XIII вв.). Особенно они распространились в XVIII–XIX вв. и применялись главным образом для икон «фряжского» или «живописного» «пошиба». Но намного чаще применялось традиционно русское расположение шпонок. За основу брались старинные конструкции XVI и XVII вв. В XIV–XV вв. пазы для шпонок часто прорезали от одного края иконы до другого. Паз и шпонку обычно делали клиновидно срезанными, что закрепляло шпонку при усыхании доски. В XVI в. шпонки изготовлялись уже более тонкими и менее выступающими над плоскостью доски (подробнее см.: ОР ИРЛИ, ф. Ф.А. Каликин, 93, л. 1–2). Суздальские «деревщики» эту конструкцию практически не изменили. Для старообрядческих «подстаринных» образов шпонки часто делали плоскими, мало выступающими над тыльной поверхностью, в стиле XVII в. Приблизительно со второй четверти XIX в. на шпонках иногда вырезали продольные желобки, у иконописцев они получили название «ампирные» – «в духе времени». В мастерских старинщиков иконы писали, как правило, на традиционных досках – со шпонками и ковчегом. Для мастерских же «расхожих» икон досок не хватало, несмотря на умопомрачительные цифры: зачастую иконы писали даже на досках от ящиков, «горбыльках» и «дщепах» (ВЕВ, 906, 34). В этом случае средневековая символика доски, о которой писал П. Флоренский , уже исчезала: «бремя количества» диктовало иную «семантику». 53. Иконописцы Белоусовской мастерской в Палехе. Фотография 1880–90-х годов. Частное собрание, Палех. Форма кисти может сказать как о форме самого образа, так и о специализации тех или иных мастерских. «Кисти делают в слободе Холуй, – писал И. Голышев, – их делают женщины, что и составляет порядочный для них промысел». |
| 1 «А еще в эти дни русский крещеный человек (обычно степенный и осмотрительный), забыв обо всем, как одержимый, буквально бросается в объятия к нечистой силе. Нарушая всевозможные табу, грешит жадно и безоглядно. Грешит так, словно не может не грешить… «На стыке Старого и Нового года, — согласно народному поверью, — есть страшный разлом. Господь Бог на радостях, что у него родился Сын, позволил чертям покинуть преисподнюю, вот они и гуляют-шалят на воле до самого Крещения. И ничего тут не поделаешь…» Гадая тысячью различных святочных способов «на суженого-ряженого», деревенская девушка никогда не забывала снять с себя нательный крестик и пояс-оберег (со словами псалма «Живый в помощи Вышнего…»), чтобы не распугать ненароком чертей — какое без них гадание? Привычный страх перед нечистой силой, заставлявший прежде крестить даже зевнувший рот (чтобы бес не залетел), на Святки куда-то улетучивается. Все наперебой стремятся угодить расшалившимся чертям. Сентиментальные малороссийские колядки, исполняемые чинными «христославами», да кукольные вертепы с волхвами-пастухами (то, что нынче ошибочно считается русской святочной традицией) — на самом деле, не более, чем позднее заимствование. До XVIII века этих благопристойных «импортных» развлечений на Руси не знали — «бал правили» сплошные непристойности. В отличие от порядком «окатоличенных» малороссов (панически боящихся всякой нечисти), русские люди (особенно на Севере) с чертями были «на короткой ноге» — баловали домовика-хозяюшку нюхательным табаком, а банника — ржаным хлебцем, вышивали маленького «личного» чертика на изнанке рубахи (чтобы чужих не подпускал). В общем, принимали Божий мир таким, каков он есть, — с чертями. Считалось, что по-настоящему страшна лишь чужая нечисть (различали «своебесие» и «чужебесие»)… " Маленький, щупленький, носик востренький, в очках, говорит быстро, складно, да ничего не поймешь, и все время улыбается… " Тьфу! Одно слово:« хвранцуз». Ну как от такого не отбиться без «рогатых союзников»?! Святки самая нижняя точка годового календарного круга — самое время с ними водиться… Вот и колобродит русский человек чертям на радость, себе — на пользу 12 дней. А в ночь на тринадцатый начертит где только можно мелом крест, помолится в Божьем храме и, несмотря на лютый крещенский мороз, с головой окунется в прорубь-иордань, смывая жирную копоть святочного баловства, заново рождаясь для явившего Себя миру в этот день Божьего Сына…» ( Владимир Голышев. Святки//Завтра. M., 2000. Это не этнографические заметки. Это патриотическое воспевание чего угодно, лишь бы «народного». |
| Изборск Благодарность волонтерам жители Изборска разместили на странице «Музей-заповедник «Изборск» в соцсети Вконтакте. «В Изборске за два месяца была благоустроена территория Изборской крепости и Словенских ключей, были очищены от самосева склоны Жеравьевой горы, земляной вал на Труворовом городище, покрашен причал на Городищенском озере, были высажены цветы во двориках купеческих усадеб и музейном квартале, - отмечают успехи волонтеров в Изборске. - Вывезено на тракторе 15 прицепов вырубленного самосева; 53 прицепа скошенной травы. Выполото от сорняков 597 метров дорожек, высажено 120 цветов. Для волонтеров проведено 37 экскурсий». В благодарности отмечается, что волонтеры для Изборска - это не только рабочие руки, это огромные сердца добрых друзей, мощная сила и помощь для маленького музея. И, конечно же изборяне напомнили волонтерам о древней примете: кто испил воды из Словенских ключей, обязательно еще вернется на изборскую землю. Александр Голышев, исполняющий обязанности генерального директора объединенного Псково-Изборского музея-заповедника: «Прекрасная практика, прекрасная идея! Всегда в хозяйстве делаются главные вопросы, а на второстепенные не хватает ни времени, ни сил, ни рук. Если мы говорим об Изборске, то помощь волонтеров была просто неоценима. Даже сами изборяне увидели, насколько красивым становится их деревня. То же самое произошло и в Печорах. Нет у муниципалитета денег содержать свой город в надлежащем состоянии. А «Волонтеры культуры» как раз все это сделали. Мы говорим о чисто хозяйственном аспекте. Но ведь и ребята, которые поработали в этих местах, сами никогда не будут мусорить в другом месте. Они будут чувствовать ответственность за эту красоту, старину, будет желание помогать другим. Это очень здорово. Я уже в этом вижу не столько важность для тех, у кого убирают, а для тех ребят, которые в это вовлечены. Они станут настоящими волонтерами, культурологически образованными. Вспомните их восторги от встречи с монахами - они впервые их увидели, узнали, что они очень яркие, одухотворенные. Ну где еще они это могут увидеть?» |
| «А еще в эти дни русский крещеный человек (обычно степенный и осмотрительный), забыв обо всем, как одержимый, буквально бросается в объятия к нечистой силе. Нарушая всевозможные табу, грешит жадно и безоглядно. Грешит так, словно не может не грешить… «На стыке Старого и Нового года, – согласно народному поверью, – есть страшный разлом. Господь Бог на радостях, что у него родился Сын, позволил чертям покинуть преисподнюю, вот они и гуляют-шалят на воле до самого Крещения. И ничего тут не поделаешь…» Гадая тысячью различных святочных способов «на суженого-ряженого» , деревенская девушка никогда не забывала снять с себя нательный крестик и пояс-оберег (со словами псалма «Живый в помощи Вышнего…» ), чтобы не распугать ненароком чертей – какое без них гадание? Привычный страх перед нечистой силой, заставлявший прежде крестить даже зевнувший рот (чтобы бес не залетел), на Святки куда-то улетучивается. Все наперебой стремятся угодить расшалившимся чертям. Сентиментальные малороссийские колядки, исполняемые чинными «христославами», да кукольные вертепы с волхвами-пастухами (то, что нынче ошибочно считается русской святочной традицией) – на самом деле, не более, чем позднее заимствование. До XVIII века этих благопристойных «импортных» развлечений на Руси не знали – «бал правили» сплошные непристойности. В отличие от порядком «окатоличенных» малороссов (панически боящихся всякой нечисти), русские люди (особенно на Севере) с чертями были «на короткой ноге» – баловали домовика-хозяюшку нюхательным табаком, а банника – ржаным хлебцем, вышивали маленького «личного» чертика на изнанке рубахи (чтобы чужих не подпускал). В общем, принимали Божий мир таким, каков он есть, – с чертями. Считалось, что по-настоящему страшна лишь чужая нечисть (различали «своебесие» и «чужебесие»)… “Маленький, щупленький, носик востренький, в очках, говорит быстро, складно, да ничего не поймешь, и все время улыбается…” Тьфу! Одно слово: «хвранцуз» . Ну как от такого не отбиться без «рогатых союзников»?! Святки – самая нижняя точка годового календарного круга – самое время с ними водиться… Вот и колобродит русский человек чертям на радость, себе – на пользу 12 дней. А в ночь на тринадцатый – начертит где только можно мелом крест, помолится в Божьем храме и, несмотря на лютый крещенский мороз, с головой окунется в прорубь-иордань, смывая жирную копоть святочного баловства, заново рождаясь для явившего Себя миру в этот день Божьего Сына…» (Владимир Голышев. Святки/Завтра 2000, Это не этнографические заметки. Это патриотическое воспевание чего угодно, лишь бы «народного». |
| Среди икон упрощенного письма Голышев выделял несколько категорий по следующим характеристикам: по размерам («полномерная, маломерок, десятерик, осмерик, листоушка»); по иконографическим типам («людница, одиночка, или розница, седмица, полница, трехрядница, в четвертях»); по стилистическим особенностям и технико-технологическим показателям («живописные, цветные, подстаринные, красные, подризные, подфолежные»). «Живописные» иконы в отличие от церковной живописи на масляных грунтах выполняли на обычном белом левкасе. «Цветные» образа - это иконы, написанные в традиц. манере, в темперной технике с использованием на фонах листового серебра. Распространенный вид недорогих икон, выполненных темперными красками, получил название «краснушка». Образа, к-рым пытались придать «старинный вид», можно называть «подстаринные», но при этом не следует их отождествлять со «старинной» иконописью мстёрских поддельщиков. Во 2-й пол. XIX в. в структуре иконного промысла М. наметилась прогрессирующая динамика по увеличению количества дорогих качественных заказных икон. На более раннем этапе их выполняли, вероятно, по особым заказам частных лиц, церквей и мон-рей и гораздо реже - для реализации на рынке. В этом случае иконы писали тщательно, что отражалось на стоимости работ: исполнение одного лика могло стоить от 50 к. до 1 р. ( Дубенский Н. Я. О промыслах Владимирской губ.: Иконописцы//Ж. МВД. 1858. Ч. 32. Кн. 9. Отд. 3. С. 35), при этом использовали дорогие материалы, напр. вместо листового серебра применяли сусальное золото. Дифференциация труда в этом случае достигала наивысшей степени, по свидетельству Голышева, качественные образа хорошего письма в процессе изготовления проходили через руки мастеров иногда более 100 раз. Влияние старообрядчества и ретроспективное направление в иконописи М. Иконопись М., по-видимому, уже с XVIII в. находилась в зависимости от старообрядческой культуры ( Бакушинский, Василенко. 1934. С. 22-23). Являясь хозяевами большинства самых крупных мастерских, а нередко и исполнителями работ, старообрядцы предопределили стилистическую направленность, типологию и особенности иконографии. При анализе стиля и техники иконописи М. прослеживаются 3 основные группы ретроспективного направления: т. н. старинная иконопись (подделки, имитации и различные варианты реставрационных реконструкций), «стильная» (стилизация под определенную древнюю иконописную школу) и «эклектичная» (сочетание стилей различных художественных школ). |
| Согласно Голышеву, в М. в 1865 г. насчитывалось 449 иконников при общем числе жителей 2620 чел., промысел обслуживали 29 чеканщиков и 19 сусальщиков ( Голышев. 1865. С. 41), причем указанные цифры - это только число домохозяев, вовлеченных в «производство» икон, а всего мастеров разного рода насчитывалось более половины всех жителей села (Там же. С. 77). В посл. четв. XIX в. нек-рые мастера перебрались из М. в Москву, основывали там иконописные «фирмы» (одним из первых в Москву переехал М. И. Дикарёв , который жил там уже в 70-х гг. XIX в.- см.: Он же. Из сл. Мстеры//Владимирские ГВ. 1882. 28. С. 1). Работать в них обычно приглашали земляков. Заказы предпочитали брать на изготовление иконостасов, крупных серий икон, на настенную роспись храмов, а также на реставрацию древних произведений. В истории позднего иконописания самыми известными были мстёрские иконники, объединенные московскими «предприятиями» В. П. Гурьянова , Дикарёва, О. С. Чирикова с сыновьями, Я. В. Тюлина и др. У Д. В. Тюлина была мастерская в С.-Петербурге, он преподавал также в Об-ве поощрения художеств ( Модоров. 1968. С. 156). В нач. ХХ в. иконное дело во Владимирской губ. достигло наивысшего расцвета. Помимо жителей 3 основных центров (М., Палеха и Холуя) в него было вовлечено население 7 соседних волостей в радиусе до 100 км (см.: Захаров, Скипетров. 1929. С. 62). В то время мстёрский промысел вышел на лидирующие позиции среди др. центров «суздальского» иконописания. Членами Комитета попечительства о русской иконописи в ходе изучения традиц. иконного дела сообщалось, что «Мстера - самый крупный центр иконописного промысла во всей России» (Известия Комитета попечительства о рус. иконописи. СПб., 1903. Вып. 2. С. 70). Перед первой мировой войной в М. насчитывалось ок. 20 иконописных мастерских ( Бакушинский, Василенко. 1934. С. 21). В дальнейшем нек-рые закрывались, не выдержав конкуренции с изготовлением печатных икон, или входили в состав более крупных «фабрик». Революционные события прервали естественный ход эволюции позднего отечественного иконописания, однако образа в М. продолжали писать и позднее (большей частью недорогие). В 20-х гг. XX в. даже наметился нек-рый подъем в деле изготовления подфолежных икон в основном за счет спроса со стороны населения Украины и Сибири ( Захаров, Скипетров. 1929. С. 63). Организация иконописного производства |
|
|
