| — В Женеву Вы приехали в возрасте двадцати четырех лет… — До этого пришлось окончить духовную семинарию, а затем и академию за четыре года вместо восьми. Настоящая гонка с препятствиями! Такое условие поставил мой духовный наставник митрополит Ленинградский Никодим . Именно по его благословению в середине 60-х я поступил в семинарию. И позже владыка, которого отношу к числу наиболее выдающихся архиереев, вел меня по жизни, помогал участием. Он сказал: «Быстрее заканчивай академию. Выучишься на отлично, посодействую твоей поездке в Оксфорд. Докторскую диссертацию будешь там писать». Я вдохновился, поскольку очень хотел учиться. Получил степень кандидата богословия, исполнял послушание личного секретаря митрополита Никодима, а через год он сказал: «В Оксфорд поедет следующее поколение, а ты давай-ка в Женеву — будешь представлять Московский Патриархат при Всемирном Совете Церквей». — Тоже неплохой вариант! В советское-то время… — Не оценивал его с позиций, что лучше для меня или хуже. Владыка Никодим был настолько авторитетным и уважаемым человеком, что я никогда не посмел бы вступать с ним в пререкания, как-то возражать. Подумал: значит, так и надо. Должен заметить, что работа в международных организациях стала моими университетами и очень помогла в будущем. Это был уникальный опыт. Те, кто знает географию французской Швейцарии, в курсе, что расстояние между Женевой и соседним городом Лозанной составляет шестьдесят километров, полчаса езды на машине по автодороге или авторуду, как говорят в тех краях. Так вот: впервые в Лозанну я выехал лишь на втором году пребывания в Женеве. Не до прогулок по окрестностям было, много задач приходилось решать на месте. Во-первых, старался овладеть английским языком, во-вторых, разобраться в специфике работы, привыкнуть к англо-саксонскому стилю ведения заседаний. Позже, когда в СССР началась перестройка, смотрел по телевизору дебаты на съездах народных депутатов и ловил себя на мысли, что тогдашние руководители советского государства не умеют модерировать ход дискуссии. Я все это наблюдал в Женеве. Даже такая техническая, казалось бы, вещь очень нужна и помогает в архиерейском служении. Поэтому не жалею, что вместо Оксфорда оказался в Женеве. |
| Когда я недавно был в Париже, мы с приятелем видели несколько очень коротких — минут на двадцать — пьес. Все они были убедительны, а одна убеждала так сильно, что, выйдя из театра, мы чуть не подрались. Автор этой пьесы решил показать, как люди действительно ведут себя во время кораблекрушения — как они бьются, кричат, давят друг друга, бессмысленно цепляются за жизнь. А в довершение всего, с жуткой иронией Вольтера, он выпустил на сцену государственного мужа, который произнес речь о том, как достойно они себя вели и погибли с честью. Мой друг долго жил в Париже и, когда мы вышли, сказал, как истый француз: «Замечательно, правда?» «Нет, — сказал я, принимая, по мере сил, классическую позу Джона Булля — Нет, не замечательно. Если автор просто развлекался, я не возражаю. Но если он что-то имел в виду, я не согласен. Он хотел доказать нам, что под личиной манер люди — не только звери, но и загнанные хищники. Я не так уж много знаю о людях. Зато я знаю, что одни пьесы возвышают дух, другие — ломают. После „Сирано“ (где актеры говорили еще быстрей) человек становится лучше, после этой пьесы — хуже». «Как можно подходить к искусству с нравственной, сентиментальной точ…» — начал мой спутник, но я перебил его — я вдруг понял. «Я повторю вам, — воскликнул я, — то, что Жорес сказал Либкнехту: „Вы не гибли на баррикадах“. Вы — англичанин, как и я, и вы обязаны быть сентиментальным. У них есть право на жестокое искусство — они умеют победить жестокость в битве. Они смеют пытать души, потому что выдержали пытки в тюрьмах. Они проливали кровь за бедных. Они проливали кровь за веру. Я — англичанин, я люблю удобства, ищу приятных развлечений. Они идут сюда не для уюта — они не тешат здесь, а бередят душу. Быть может, их, мятежников, вдохновляет на борьбу мысль о человеческой низости. Но упаси Господь, чтобы она пришлась по вкусу двум праздным англичанам!» Оксфорд со стороны Не так давно мне довелось защищать загнанных изгоев, епископов, но до этой недели я не знал, как тяжела их участь. Епископ Бирмингемский, выступая в палате лордов, вполне разумно назвал Оксфорд и Кембридж игорными площадками для богатых. Казалось бы, англиканский епископ знаком хоть немного с английскими университетами и если пристрастен, то в их пользу. Но, как я уже говорил, пора обуздать наконец зарвавшихся бунтарей-епископов. Автор статьи в одной из наших газет почувствовал, что бремя этого долга легло на него. Его слова так просты и прекрасны, что я приведу их: |
| Выписываю это потому, что " свидетельства " такого рода помогают бороться с самым ужасным из всех сомнений: да не зря ли все? Как может что-нибудь " пробиться " сквозь эти стены, эту глухоту и слепоту (епископы, приходы, вся кошмарная " эмпирия " нашей " церковности " )? И вот в минуту таких сомнений – эти свидетельства, как глоток холодной воды в аду. Вчера вечером праздновали докторат Тома [Хопко]. Только самые " верные " – Дриллок, Лазор, Бэзил с женами. Радостное чувство единства, близости, настоящей семьи. Четверг, 20 мая 1982 Суматоха. Сегодня прием – ужин на сорок человек: кончающие, их женихи, невесты, жены. Завтра бесконечный совет профессоров. В субботу, наконец, " торжество " – с девяти утра до пяти дня… А все эти дни чтение, чтение, чтение – сочинений, экзаменов, диссертаций. А также подготовка собраний и самого commencement. Три дня терпения . И ужасная усталость от этой хотя и знакомой, но всегда заново переживаемой суматохи. В субботу вечером в Оксфорд, в Англию… Маленькие чудеса: сегодня утром в Нью-Йорке (читал " впрок " мои скрипты на радио) не успел я отдать в починку мой древний серебряный Parker , как какой-то господин подарил мне опять-таки двухсотдолларовый (он утверждает) Parker, пока нам обоим чистили башмаки. Удивительно! Вчера вечером опять Е. Ей как будто " лучше " … Понедельник, 24 мая 1982. 8 Canterbury Rd., Oxford В Оксфорде у Феннелов. Прилетел в Лондон вчера утром после трех смертельно утомительных дней: четверга (прием студентов), пятницы (четыре часа faculty meeting) и субботы (архиерейская Литургия, завтрак с директорами, заседание, commencement exercises, аэроплан в 8.30 вечера). Вчера – Лондон. Бродил по городу, в котором не был с 1949 года! То дождь, то солнце. Как всегда – Англия производит впечатление чего-то " центрального " в нашей современной культуре, не знаю, как это объяснить. Но, Боже мой, сколько разного рода " инородцев " . Похоже на Нью-Йорк… Оксфорд. Вторник, 25 мая 1982 В пять визит о.Каллиста Уэра. Его рукополагают во епископы на Троицу. По-моему, он страшно доволен. А мне всегда страшно: страшно от того необъяснимого " перерождения " , что происходит с человеком, когда он становится епископом. Двусмысленность и соблазн " священной власти " . |
| Для того чтобы осуществить действие, агент должен иметь основание для действия. Движение, вызванное агентом, не будет действием до тех пор, пока тот не имеет некоего основания вызвать его. Основанием может быть простая необходимость осуществить это действие, но обычно у агента есть какая-то дальнейшая цель, когда он совершает то или иное действие. Иметь основание для действия означает рассматривать некое положение дел как хорошее, а выполнение действия – как средство продвижения к этому состоянию и, следовательно, тоже само по себе хорошее. Если основанием для того, чтобы мне пойти в Оксфордский университет, было прочитать лекцию, я должен рассматривать как в некотором роде хорошую вещь то, что я прочитаю лекцию, и, следовательно, как хорошую вещь – то, что я иду в Оксфорд. Если же я рассматриваю чтение лекции как никоим образом не хорошую вещь и считаю, что оно было бы совершенно бесполезным событием, тогда чтение лекции не должно стать основанием для того, чтобы я пошел в Оксфорд. Точка зрения, согласно которой для того, чтобы совершить некое действие, я должен (с логической необходимостью) рассматривать совершение его как в некотором роде хорошее – очень старая позиция, восходящая еще к Аристотелю, развитая Фомой Аквинским и возрожденная в наши дни, среди прочих, Стюартом Хэмпширом 98 . Бог, как и человек, не может так действовать. Он должен иметь цель Своего действия и знать, что оно является в чем-то хорошим. Поэтому Он не может делать то, что не считает в некотором роде хорошим. Это не физическая невозможность, а логическое ограничение. Ничто не может считаться действием Бога до тех пор, пока Бог не счел осуществление этого как в некотором роде хорошее. Итак, для многих действий есть основания их делать и есть основания их не делать: в чем-то будет хорошо, что агент их осуществит, а в чем-то будет хорошо, если он воздержится от их осуществления. Будет хорошо, если я посмотрю телевизор, потому что мне это нравится, но это будет плохо, потому что тогда я перестану читать книгу. |
| 155 После смерти мужа, сестра стала собирать материалы для его биографии. Её болезнь и скорая смерть не дали возможности закончить эту работу. Многое из собранного находится в Архиве Русской и Восточной Европейской Истории и Культуры при Колумбийском Университете в Нью–Йорке. Лица, интересующиеся этими материалами могут обращаться за сведениями в этот архив. Его адрес: 800 Butler Library. Columbia University. New York City. N.Y. 10027. 156 Обе мои сестры обладали даром предвидения и были интуитивны, они унаследовали эти черты от матери (см. На Переломе стр. 81). Так например, однажды младшая сестра гостила в Париже у родителей. Через несколько дней к ней должен был приехать из Женевы её муж. Накануне его приезда, когда она ложилась спать, её охватило стихийное чувство страха за него. Она промучилась всю ночь и рано утром поехала на вокзал. Поезд приходил в 6 часов и Густав никак не ожидал увидать жену на платформе, но в действительности он чуть не погиб в эту ночь. Он вышел прогуляться на единственной остановке поезда, тот двинулся внезапно, Густав успел вскочить на одну из подножек вагона, но дверь в него оказалась запертой. Всю ночь он был принуждён оставаться на скользких ступеньках, цепенея от холода. Поезд мчался не останавливаясь до самого Парижа. Ему удалось каким-то чудом удержаться от падения и так спасти свою жизнь. 160 Брат лечил сестру неустанно в продолжение её длительной болезни, делая все, чем современная медицина могла помочь ей, хотя сестра всегда просила не продлять её жизнь. Первое время после удара моя жена взяла на себя уход за ней, не отходя от неё днём и ночью. Ей неоднократно приводилось заменять брата тогда, когда силы сестры до известной степени восстанавливались. В последние месяцы болезни, Милица снова отдала себя умиравшей сестре. Эти страдные дни и часы ещё глубже связали их. Читать далее Источник: За рубежом : Белград-Париж-Оксфорд : (Хроника семьи Зерновых, 1921-1972)/Под ред. Н. М. и М. В. Зерновых. - Paris : YMCA-press, Cop. 1973. - 561 с. Вам может быть интересно: |
| Восток и Запад в богословии и церковной истории – лекция доктора Маркуса Плестеда (+видео) 9 ноября, 2015. Маркус Плестед Сильное и уверенное в себе православие не нуждается в карикатуре Запада 9 октября в просветительском лектории портала «Правмир» состоялась лекция доктора Маркуса Плестеда «Восток и Запад в богословии и церковной истории», организованная Общецерковной аспирантурой и докторантурой совместно с Лекторием «Правмира» и Татьянинским творческим содружеством храма святой мученицы Татианы при МГУ. Предлагаем читателям текст этой лекции, а также ее видеозапись. Маркус Плестед – доктор философии, профессор Университета Маркетт. Специалист в области патристики, современной православной теологии. Автор многочисленных статей, а также книг «Наследие Макария Египетского: место Макария/Симеона в восточной христианской традиции» (Оксфорд, 2004), «Православное прочтение Аквината» (Оксфорд, 2012). Во-первых, большое спасибо за добрые слова, хотя я, конечно, не мог понять всего, но уверен, что меня очень хорошо представили. Для меня большая радость, что я сегодня здесь, в Москве, и что мне выпала возможность говорить с вами о том, что составило суть моих исследований и моей педагогической практики – «Концепция Востока и Запада в богословии и церковной истории». Разумеется, очень широко принят тот тезис, что Восток и Запад – это совершенно четко очерченные категории в богословской мысли, экклезиологии, и даже политические категории. Мы все знаем (или, по крайней мере, думаем, что знаем), что мы подразумеваем, когда мы говорим о восточном христианстве или западном христианстве, и при этом подразумеваем, что эти традиции разделяет целая бездна. Возможно, вам известны слова Редьярда Киплинга – есть у него стихотворение, которое начинается с таких строк: О, Запад есть Запад, Восток есть Восток. И с мест они не сойдут. Или, может быть, более точно к английскому тексту будет: Вместе им не сойтись. Эта цитата уже достаточно затертая, хотя на самом деле Киплинг в своем анализе взаимоотношений восточной и западной цивилизации был более осторожен, чем можно предположить по этой одной вырванной из контекста цитате, которая стала удобным девизом, когда надо обозначить различия между Востоком и Западом, и говорить о том, что эти различия нормальны. Это общепринятая норма, что есть такая дихотомия – Восток и Запад, особенно проявляющаяся в богословской мысли. |
| И это еще не всё. Льюис умирает на десять лет раньше Толкина, и Толкина просят написать некролог. Но он человек непубличный, очень сложно устроенный, медленно пишущий, так что некролог Льюису он так и не написал. Когда же умирает Толкин, в Times появляется анонимный некролог, точнее, очерк его жизни. Этот короткий текст считается лучшим из написанного о Толкине. Современные исследователи выяснили, что этот текст принадлежит Льюису… Но самое удивительное, что даже это еще не конец истории! В январе 2012 г, Шведская академия обнародовала свои архивы за 1961 г. Среди бумаг Нобелевского комитета было обнаружено письмо Льюиса, в котором он номинирует на премию 1961 г. Толкина за его «знаменитую романтическую трилогию» «Властелин колец». Академики не прислушались к этой рекомендации, и премию в том году получил югославский писатель Иво Андрич. Толкин – не единственный пример влияния Льюиса, скорее это самая яркая иллюстрация обычного для него отношения к людям. Не меньшее влияние Льюис оказал и на Чарльза Уильямса, интереснейшего, к сожалению, недостаточно известного в России автора. Интересно, что, когда Льюис написал «Аллегорию», он её отправил в издательство «Oxford University Press», и тамошний редактор, Чарльз Уильямс, был в совершеннейшем восторге. А в этот момент Льюис читал роман «Место Льва», написанный автором по имени Чарльз Уильямс. Они написали друг другу почти одновременно, и Льюис позвал Уильямса в Оксфорд, познакомил с Толкином. Они знакомятся в 1936 году, но тесное общение началось в 1940-м, когда с началом войны часть издательства эвакуировали из Лондона в Оксфорд. И Льюис, как человек невероятно энергичный, вдохновляющийся и стремящийся проповедовать всем вокруг то, чем он вдохновлен, настоял, чтобы Уильямсу дали возможность читать в Оксфорде лекции по Мильтону, хотя у него не было ученой степени (он получил ее только в 1943 г., после успеха его лекций и благодаря рекомендациям Льюиса и Толкина), то есть, ситуация была беспрецедентная. Вдохновленный этими лекциями, Льюис пишет «Предисловие к «Потерянному раю»». Кроме того, «Мерзейшая мощь», третья часть «Космической трилогии», по всеобщему признанию, написана под влиянием Уильямса, в частности, его сочинений, посвященных артуровскому циклу – и главный герой этой серии, филолог и мистик Рэнсом, списан с него. На примере отношений с Уильямсом прекрасно видно, как тесно в жизни Льюиса переплетены дружба, литературное творчество и научная работа. |
| —599— потому что они взяты из церковной жизни и далёкого прошлого. Тогда я приведу вам примеры другие. Ваши взоры, конечно, привлекают к себе иностранные школы. С завистью вы смотрите на ваших коллег, имеющих возможность получать образование среди таких чудных условий. Но послушайте, как один из наших соотечественников (Хомяков) описывает жизнь студентов, наприм., английских университетов. „В тихий летний вечер, когда садящееся солнце освещает румяным светом все 22 коллегии старого Оксфорда с их готическими стрелками и прозрачными аркадами, когда длинные тени старых дубов и каштанов ложатся на зелёные лужайки и парки, и стада оленей резвятся по освещённому лугу и по теням, и сами мелькают как тени и доверчиво прибегают к университетским зданиям и келиям студентов, – тогда, поверь мне, Оксфорд волшебнее самой Венеции. В Венеции роскошь и нега: над Оксфордом носится какая-то строгая и светлая дума. Верх дерева шумит и качается: в тишине и безмолвии растут и крепнут его вековые корни. Дисциплина университетская похожа на монастырскую, игры учеников имеют ещё весь характер детских забав. Но зато это долгое детство приготовляет здоровую и разумную возмужалость. Зато из строгой тишины монастырской выходят те могучие и смелые умы, которые развивают в таких громадных размерах духовную и вещественную силу Англии и правят ею, сквозь шум и бурю торговой и политической жизни. Зато Англии неизвестны эти целые поколения, которые в иных землях являются с таким полным бессилием на поприще деятельности, как мальчишки, безвременно убежавшие из родительского дома, в слишком ранних галстуках и фраках, с слишком модными бадинками в руке, с полным незнанием своей земли, с самодовольной пустотой в голове, с неспособностью к мысли самобытной и с хвастливой готовностью век свой насвистывать чужую песню, воображая, что она сложена ими самими. Редкий англичанин спросит у вас, видели ли вы Ливерпуль или Бирмингем. Но всякий спросит, видели ли вы Оксфорд и Кембридж“. Не забудьте, что один из высоких английских путе- |
| Мне кажется, один из примеров прискорбной слабости, приведенный мистером Маколеем, был не совсем точно изложен. Я говорю о петиции по делу Тоуэлла. Сам я не принимал в ней никакого участия и не имел к ней никакого отношения, но если не ошибаюсь, в ней ясно говорилось, что Тоуэлл — отвратительнейший негодяй, и, прося за его жизнь, подписавшие петицию только показывают парламенту, какими убежденными противниками смертной казни они являются, раз уж восстают против ее применения даже в подобном случае. Май 1844 г. Примечания ...находим в деле Хокера — Уильям Генри Хокер казнен в апреле 1846 года за убийство. Тертел Джон — завсегдатай игорных домов, зверски убил и ограбил своего друга, которому проиграл крупную сумму в карты. Повешен в 1823 г. Диккенс иронизирует, говоря, что Тертел " умер с честью " . В действительности его втащили на эшафот в полуобморочном состоянии. Черная Шапочка. — Шапочка, которую надевает английский судья при вынесении смертного приговора. ...благодарит его поклоном, достойным первого джентльмена Европы... — Первым джентльменом Европы придворные льстецы называли принца-регента, будущего короля Георга IV (годы правления 1820-1830), считавшегося законодателем мод. ...преступление Оксфорда, покушавшегося в парке на жизнь ее величества. — 10 июня 1840 г. Эдвард Оксфорд, 18-летний официант лондонского бара, стрелял в королеву Викторию. Оксфорд был признан по суду умалишенным и заключен в Бедлам. Олд-Бейли — центральный уголовный суд Лондона и графства Мидлсекс, находился рядом с Ныогетской тюрьмой, возле которой и производились казни. Уэкфилд Эдвард Гиббон (1796-1862) — один из первых теоретиков колониальной экспансии Англии, автор монографии " Искусство колонизации " . Выступал, за смягчение уголовного законодательства. В молодости дважды был под судом за похищение несовершеннолетних богатых невест. Вторая авантюра закончилась для него трехлетним тюремным заключением, и его брак был расторгнут парламентским актом. Фантлерой Генри — банкир, фальшивомонетчик. Казнен в Ныогете в ноябре 1824 г. |
| Опасность, подстерегавшая Стокгольм, как и все подобные съезды – универсальные и стремящиеся к единогласию – заключалась в бессодержательности и формальности. Казалось бы, как иначе, чем условной формулой, покрыть реально существующий противоречия взглядов? Но можно с уверенностью сказать, что в Стокгольме эта опасность была отведена. С одной стороны, конгресс быль тщательно подготовлен. Многолет в Женеве работало «исследовательское бюро» при движении «Дело и жизнь», издавшее целый ряд подготовительных трудов, собиравшее из года в год небольшие конференции христианских ученых по социальным вопросам. Стокгольм получил достаточно материалов для своей работы. Но что, пожалуй, еще важнее: всемирная история последних десяти лет дала слишком хорошую социально-политическую школу, в которой постепенно выкристаллизовалось общественное мнение христианского мира – по крайней мере, западного, имеющего общий опыт и, до известной степени, общую традицию. В итоге, Оксфорд представлял, действительно, большой шаг вперед сравнительно с Стокгольмом. Он не дал и не мог дать общей программы действий, но в определении общего пути достиг такой конкретности, которая вчера еще казалась недостижимой. Так, экономическая секция конгресса· не только осудила капитализм с точки зрения морального духа этой системы иего влияния на человеческую личность (это не ново), но пыталась установить основные черты искомого социального строя. Этот строй определяется, как «общество, старающееся преодолеть барьерыклассов». Это преодоление предполагает равенство «возможностей образования, отдыха, гигиены, обстановки, обеспеченности труда». Самое существование классов признано основным злом современного общества. В этом отличие оксфордских тенденций от традиционного (напр., томистского) идеала гармонии классов. Вместе с тем это признание того, что составляет самую душу социализма, – это именно, а, разумеется, не «обобществление средств производства». Критерий приемлемого для христианина общественного строя – социально-персоналистический: возможность свободного общения между всеми личностями, входящими в состав данного общества (предпосылка братства). |
|
|
