| По рождении святого Григория, блаженная Нонна родила и другого сына, по имени Кесария и дочь Горгонию. Она воспитывала их в благочестии и книжном учении. Между тем, блаженный Григорий, желая усовершенствоваться в ораторском красноречии, в школьной мудрости и всякой мирской эллинской учености, отправился сначала в Кесарию Палестинскую 964 , которая в то время славилась школами и ученостью. Там он имел учителем ритора Феспесия. Затем он перешел в Александрию 965 , собирая сокровища мудрости у многих мужей и обогащаясь умом. После этого он пожелал отправиться в Афины 966 и сел на эгинский 967 корабль вместе с язычниками. Когда плыли мимо острова Самоса 968 , поднялась на море сильная буря. Все отчаивались в спасении своей жизни и плакали в виду телесной смерти. Григорий же плакал, боясь духовной смерти, так как еще не был крещен, а только оглашен. Он вспоминал прежде бывшие чудеса Божии в водах: переход Израильтян чрез Чермное море и спасение Ионы из чрева кита. Он с воплями молился Богу, прося избавления от гибели в волнах. Эти его бедствия во время морского путешествия были открыты родителям его в сонном видении. Они тотчас стали на молитву и проливали пред Богом горячие слезы, прося у Него помощи бедствующему на море сыну. Бог, хранивший раба Своего Григория на пользу многим и приготовлявший его в столпы Церкви, укротил свирепую бурю и запретил ветрам; на море наступила полная тишина. Все, находившиеся на корабле, видя себя, сверх ожидания, спасенными от гибели и как бы вырванными из уз смерти, прославили Христа Бога. Они знали, что только призыванием его всесильного имени в молитве Григория укрощено море. Сверх того, один юноша, товарищ святого по путешествии, видел ночью во сне, во время волнения и бури, что мать Григория, блаженная Нонна, поспешно пришла по морю, взяла погружавшийся корабль и привела его к берегу. Когда волнение улеглось, он рассказал всем о видении, и все исповедали Бога Григориева, как Великого Помощника, – возблагодарили его и уверовали в Него. Кроме того, отцу Григория, со слезами молившемуся в Назианзе о сыне своем и затем уснувшему после молитвы, было и другое видение. Он видел одного яростного беса, Эринна, который старался погубить Григория на море, Григорий же схватил его руками и победил. Из этого видения узнал отец Григория об избавлении сына от гибели и вознес с супругою благодарение Богу. |
| Мать Богослова Григория, блаженная Нонна, была дочь добрых христиан, Фильтата и Горгонии, тетки св. Амфилохия, епископа иконийского 31 . Родители воспитали ее по правилам христианского благочестия. Брачными узами соединили ее с Григорием Арианзским, человеком богатым, владельцем земель и рабов в округах арианзсвон и назианском 32 . Брак был выгодный по земным расчетам, но тяжелый для благочестивой души Нонны. Григорий арианский был язычник, при том улучшенного покроя. Он был последователь секты Верховников (Ипсистариев), чтил Верховного Бога и соблюдал некоторые иудейские обряды, но вместе кланялся огню и светильникам 33 . Благочестивая Нонна много пролила молитв и слез за обращение супруга к святой истине. Послушаем, что говорит об этом сын Нонны, св. Григорий. «Она не потерпела, говорит он, быть в союзе с иноверным и хотя была самая терпеливая и мужественная из жен, но не могла она переносить этого спокойно, чтобы одною половиною быть в соединении с Богом, а другою – частию самой себя – оставаться в отчуждении от Бога. Напротив того, она желала, чтобы к союзу плотскому присоединился и союз духовный. А потому день и ночь припадала к Богу, в посте и со многими слезами просила у Него даровать спасение главе ее, неутомимо действовала на мужа, стараясь приобресть его различными способами: упреками, убеждениями, услугами, отлучениями, а более всего своею жизнию и пламенною ревностию о благочестии, чем всего сильнее склоняется и смягчается сердце, добровольно давая весть себя к добродетели. Ей надобно было как воде пробивать камень беспрерывным падением капли, от времени ожидать успеха в том, о чем старалась, как и оправдало последствие. Об атом просила она, этого ожидала не столько с жаром юных лет, сколько с твердостию веры. И на осязаемое никто не полагался так смело, как она на ожидаемое, по опыту зная щедролюбие Божие. При этом помогал делу спасения рассудок, мало по мало исцелявшийся, а равно и сонные видения, каковые Бог нередко посылает в дар душе, достойной спасения. Какое же это видение? Здесь начинается для меня самая приятная часть повествования. Отцу моему представилось, будто бы (чего никогда прежде не делал, хотя и много раз просила и умоляла о том жена) поет он следующий стих Давида: возвеселихся о рекших мне: в дом Господен пойдем ( Пс.121:1 ). И пение небывалое, и вместе с песнию является желание! Когда услышала об этом та, которой исполнялось желание: то, пользуясь временем, объясняет видение в самую добрую сторону, в чем была совершенно права; самою радостию обнаруживает величие благодеяния и ускоряет дело спасения, дабы не помешало что-нибудь призванию и не расстроило того, о чем столько старалась. В то время в Никею собиралось множество архиереев противостать бешенству Ария – недавней ереси, раздробившей Божество. Родитель предает себя Богу и проповедникам истины, открывает им свое желание и ищет у них помощи для спасения. Между ними был и знаменитый Леонтий, правивший тогда нашею митрополиею» 34 . |
| Св. Анна – венец вдовицам; жена по полу, пророчица по достоинству. Вдовствои она украшалась как диадемою царскою; дряхлея телом, крепка была духом; при ветхости лица была лепообразна мудростию; согбенная старостию, бодра была познанием; увядая от многолетия, цвела боговедением; постилась, а не пресыщалась; молилась, а не скиталась; пребывала во храме, а не обходила чужие домы; пела псалмы, а не пустословила; пророчествовала, а не баснословила; занималась предметами Божественными, а не заботилась о суетном... Вы слышали, что сказал о ней евангелист: и та, т. е. Анна, исповедавшеся Господеви и глаголаше о нем всем чающим избавления во Иерусалиме (Лук. II:38). Видишь ли величие Анны? Не оставь, возлюбленный, слов Анны без внимания. Возвещай всем могущество Господа Иисуса!.. («Воскресн. Чт.“ 1884 г., 6). 15. Образцовые христианские супруги I. Мать св. Григория Богослова, блаженная Нонна, была дочь добрых христиан, и родители воспитали ее по правилам христианского благочестия. Но вот ее несчастие: родители выдали ее за язычника и горько, горько ей, пламенной христианке, было видеть, как муж ее, вместо истинного Бога, чтит бездушные твари и кланяется огню и светильникам. В самом деле, каково ей было, когда она станет на свою молитву, а муж на свою; она начнет молиться Богу, а муж исправлять идольские обряды? Да, тяжело ей было! Но к чести ее должно сказать, тяжело было только сначала. Нонна была женщина мудрая и волей сильная, и скоро средство из тяжелого положения выйти нашла и худого мужа сделала добрым и из него – язычника сделала также примерного и святого христианина, Каким же образом она достигла этого? „Нонна день и ночь припадала к Богу, в посте и со многими слезами просила у Него даровать спасение главе ее, неутомимо действовала на мужа, стараясь приобресть его различными способами: убеждениями, услугами..., а более всего своею жизнию и пламенною ревностию о благочестии, чем всего сильнее склоняется и смягчается сердце, добровольно давая вести себя к добродетели. |
| И живой мальчик, всматривавшийся во все восхищенным взглядом, захлопал в ладоши: он не мог сдержать прилива детской радости и восторга, который охватил все его существо, при виде тихой, любимой деревни... Население Арианзы, встречавшееся нашим путникам при въезде в улицу, радостно приветствовало их и провожало добрыми сочувственными взглядами до самого дома, где уже слуги почтительно вышли для встречи своей любимой госпожи... Много выпало хлопот на долю Нонны в этот день. Всякое, даже мелкое дело ждало ее рук или личных указаний... До самого вечера слышался ее голос, отдававший всем распоряжения по хозяйству... А когда солнце стало садиться и вечерние тени побежали по земле, благочестивая Нонна, в сопровождении своего мальчика, поспешно направилась в хижины бедняков. Это был ее обычный, ежедневный обход. И куда только ни заходила она, всюду вносила с собой утешение, ласку, привет, а, где нужно было, – и вещественную помощь. Уже теплая, весенняя ночь давно спустилась над селом и кругом разлился влажный, приятный аромат ее, когда благочестивая Нонна возвращалась домой. Она не прошла в комнаты, а осталась со своим малюткой на крылечке, любуясь оттуда ясным, ночным небом. Беспредельным куполом раскинулось оно над дремлющей землей и глядело с высоты на нее миллионами ярких очей. Какие-то таинственные ощущения пробуждали в душе эти тихо мерцающие звезды... На сердце поднималась и трепетала сладкая грусть... Чувствовалась потребность оторваться от земли и погрузиться не мыслью только, – а всем существом своим в необозримые миры, которые так манили своей непроницаемой тайной. Невольно и мать, и сын поддались тому мечтательному настроению, которое навевала на них тихая, точно зачарованная ночь, и молча смотрели на небо... Тишину ночи нарушал только однообразный лепет ручья, вытекавшего из ближней рощи... – Мама! видишь вон эту голубую, яркую звездочку, – заговорил вдруг мальчик; прижимаясь к матери. – Посмотри, как она красиво переливается огоньками и точно мигает нам с неба... Я долго любовался ею, и она мне напомнила сегодняшний сон... Знаешь, что я видел сегодня? Я сейчас это тебе расскажу... |
| Развитию благочестивого настроения сына особенно способствовала мать. Нонна употребила все усилия к тому, чтобы воспитать в сыне твёрдое желание быть достойным данного ею обета. Так, однажды, приведши сына к алтарю, она очистила его руки возложением их на божественные книги, и обняв его, трогательно просила его исполнить её матернее желание – стремиться к совершенству в жизни. «Это доброе богатство даю тебе, сын мой, для сей и будущей жизни, особенно для будущей, – говорила она 27 . Это было первое посвящение Богу св. Григория. С того времени священные книги были первыми друзьями св. Григория, вдохновлявшими его к совершенной жизни. «С радостью читал я, говорит он, книги, в которых проповедуется о Боге» 28 . Они обильно питали душу его священными переживаниями. По мере того, как Григорий возрастал, преуспевал в нём и укреплялся разум. Чтение Священных книг, а также общение с мужами, совершенными по нравам, – живыми образцами чистоты и святости жизни, каковыми, кроме родителей, могли быть девственники и отшельники, посвятившие себя подвижнической жизни, коих удобно было встретить Григорию в благочестивом доме родителей, – рано заронили в его душу искреннее стремление к девственной жизни. Юная душа отрока охотно принимала в себя новый образ благочестия, подвигаясь сохранить печать целомудрия, обуздать плоть, питать горячую любовь к Божественной мудрости и к девственной монашеской жизни, – этому начатку жизни будущей, к жизни, приносящей в дар Богу чистую любовь, безраздельную между миром и духом, и приводящей человека-бога, из земли сотворенного, к Богу небесному, с великим Божиим образом привлекая и помощника души – тело, подобно магниту, притягивающему железо 29 ». Появление, укрепление и нарастание таких чувствований св. Григорий относит к милосердию Христа, Который явно беседовал с рабом Своим. Так образовывали родители нежное сердце отрока, напечатлевая в нём святые настроения, подобно тому, как «недавно сседшийся творог принимает форму сосуда, в котором находится» 30 . |
| Ожили духом исстрадавшиеся путешественники и уже спокойно продолжали свое плавание... Коварное, теперь притихшее море, чуть-чуть играло своими волнами... Солнце щедро поило чистый, морской воздух теплом и светом. Раздувая паруса, плавный ветерок ласково шелестел нежными крылами, мягко обвевая лица путников и подгоняя корабль... Все пассажиры наслаждались наступившей ясной погодой... А вот и ночь, – чудная, обворожительная, морская ночь с миллионами ярких звезд на молчаливом, полном таинственных дум, небосклоне... Тихо на корабле... Палуба опустела... Только в глубине ее видны две тени: это юноша Григорий сидит рядом с одним христианским мальчиком, который тоже едет из Назианза в Афины... – Знаешь, что мне снилось в один из последних пережитых нами бурных дней? – обращаясь к Григорию заговорил его маленький спутник...– Этот свист и завывание ветра, грохот волн и отчаянные вопли пассажиров навели на меня страшную тоску и ужас... Я все время плакал, и только молитва несколько ободряла меня... Однажды я долго, долго молился... Слезы струились по моим щекам. Наконец, от утомления я погрузился в крепкий сон, но и здесь бешеная картина морской бури мне не давала покоя... И во сне мне виделись пенящиеся волны, которые бросали наш корабль из стороны в сторону. Страх раздирал мою душу... Вдруг ослепительное сияние прорезало густую, непроницаемую тьму, среди которой беспомощно билось наше судно..., и я увидел, как какая-то женщина, вся утопающая в блеске лучей, направлялась к нашему кораблю... Я пристальнее вгляделся в нее: предо мной была твоя мать, благочестивая Нонна, имя которой наряду с именем твоего отца, – нашего доброго епископа так прославляется всеми жителями Назианза... Она взялась за нос нашего корабля и без всяких усилий подвела его к берегу... Когда я проснулся, то с радостью увидел, что море утихло и кругом сияло солнце, золотя своими лучами улегшиеся воды... Ты знаешь, Григорий: я твердо верю, что мы спасены по молитвам твоей матери! Надо-ли было убеждать в этом Григория? Он давно уже был уверен в том, что молитвы любящих родителей, со дна моря поднимающие детей, сопутствуют ему везде и незримо ограждают его ют опасности... Наконец, корабль благополучно прибыл в гавань Эгины... – Но Григорий надолго здесь не остался: он поспешил в Афины. |
| Кроме того, благодатный мир, царивший в этой семье; любовь, объединявшая всех ее членов, – все это невольно притягивало всякого к дому доброго епископа и делало его для многих счастливым, приветливым, райским уголком. Всякому, кто только попадал сюда, чувствовалось тепло и приятно: столько он встречал здесь сердечности, ласки и внимание. – Эти добрые супруги, – точно Авраам и Сарра! говорили все, испытавшие на себе гостеприимное радушие Григория и Нонны... Семья епископа, действительно, была той «домашнею церковью», в которую, по апостольскому завету, должен слагаться каждый семейный союз. Родители, – отец и мать, здесь не просто жили: они священнодействовали.... Сами, полные веры и любви к Богу, они переливали богатства своей души и в сердца юных детей. И все это совершалось так же просто, с такой же естественностью и закономерностью, с какой на хорошо ухоженном дереве появляется прекрасный плод... Григорий, Кесарий и Горгония, – как звали детей епископа и его супруги Нонны, – были истинным утешением и отрадой для них. Но едва-ли не ближе и не дороже всех родительскому сердцу был резвый, живой, ласковый Григорий, дитя усиленных молитв и обета, а потом, впоследствии – опора их старости. Вместе с ним – своим любимцем – и направлялась сейчас в Арианзу Нонна, которая всегда удачно умела соединять в себе заботливость хозяйственной женщины-хлопотуньи с ревностью благочестивой христианки... «Когда она занята была религиозными упражнениями, – замечает по этому поводу один историк, – никто не мог бы подумать, что у нее есть хотя одна земная забота; когда она была занята хозяйственными делами, то никто бы не мог подумать о глубине ее благочестия». И теперь эта примерная супруга и мать, образцовая христианка и домовитая хозяйка спешила в свое родовое имение, чтобы приготовить там все необходимое для переезда сюда на летнее время всей своей семьи... – А вот и наша Арианза! – радостно вскричал малютка... Смотри, смотри, мама, как распустились деревья... А ты слышишь, как звонкие цикады приветствуют весну и солнце! |
| Св. Василий Великий и Св. Григорий Богослов были родом из Каппадокии, дети достаточных и благочестивых родителей, к тому же Григорий сын епископа города Назианза. Первые чувства благочестия раскрыли в Василии сестра его, Макрина, в Григории – мать его, Нонна. После начального образования в отечественных городах, они встретились в Афинах, привлеченные сюда любовью к просвещению. Здесь они узнали и полюбили друг друга неразрывною любовью. Григорий, уже по смерти Василия, часто утешал себя воспоминаниями прекрасных лет своей юности, проведенных с Василием в Афинах. Так писал он в одном своем творении: «Когда, по прошествии некоторого времени (пребывания в Афинах), открыли мы друг другу желания свои и предмет оных – любомудрие, тогда уже стали мы друг для друга все: и товарищи, и сотрапезники, и родные; имея одну цель, мы беспрестанно возрастали в пламенной любви друг к другу. Нами водили равные надежды, и в деле самом завистливом – в учении; но далеко была от нас зависть; оба мы домогались не того, чтобы которому либо из нас стать первым, но каким бы образом уступить первенство друг другу; потому, что каждый из нас славу друга почитал собственною своею. У обоих нас одно было упражнение – добродетель, и одно усилие – до отшествия отсюда, отрешаясь от здешнего, жить для будущих надежд. Мы вели дружбу и с товарищами, но не с наглыми, а с целомудренными, не с задорными, но с миролюбивыми, с которыми можно было дружиться не без пользы; ибо мы знали, что легче заимствовать порок, нежели передать добродетель. Что касается до уроков, то мы любили не столько приятнейшие, сколько совершеннейшие; потому, что и сие способствует молодым людям к образованью себя в добродетели, или в пороке. Нам известны были две дороги: одна – эта первая и превосходнейшая, вела к нашим священным храмам, и к тамошним учителям; другая – это вторая и неравного достоинства с первою, вела к наставникам наук внешних. Другие же дороги – на праздники, на зрелища, в народные стечения, на пиршества, предоставляли мы желающим. У других бывают прозвания или отцовские, или от своего звания и занятия; у нас одно великое дело и имя – быть и именоваться Христианами. Хотя для других (не без основания так думают люди благочестивые) душепагубны Афины; ибо там более идолов, чем в целой Элладе; напротив, живя в Афинах, мы утверждались в вере, потому что узнали обманчивость и лживость идолов, и там научились презирать демонов, где им удивляются. (Творения Св. Отцов, год II, книжка 3-я, стр. 75 и 76-я). |
| В Византии это мог быть и титул, и должность, как правило военная, но, тем не менее, стратилат зачастую нес функции гражданского управления, следил за порядком во вверенном ему административном центре, области или городе. Хрисагир — особый византийский налог, собиравшийся с богатых граждан на содержание госудаственных служб и войска. Существовал до конца VI b. Ромеями называли себя все граждане Византии, если не имели нужды особо подчеркнуть свое происхождение. По-сирийски их имена звучат Шамуна, Гурия и Хабиб. Жития святых мучеников даны в Приложении 1. Самбука, или самбика, — древний ближневосточный струнный музыкальный инструмент, известный с вавилонских времен, имел выпуклый корпус и гриф с ладами. «Песнь песней Соломоновых» приводится в переводе И. Дьякова. Харран — древний город, сохранившийся до наших дней, что весьма удивительно, под тем же названием. С установлением республики турки провели настоящую топонимическую революцию, уничтожив почти все древние, эллинистические и христианские топонимы. Святая диаконисса Нонна, мать св. Григория Богослова . Подвиг Леонида и его воинов-гоплитов в битве при Фермопилах в 480 г. до н. э. описан Геродотом и стал на века христоматийным примером воинской стойкости и самоотверженности. Военные машины, стрелявшие стрелами, назывались эвтитонами (euthytonon, греч . стреломет), к ним относились и «скорпионы», а камнеметательные — палинтонами. Баллисты также относились к палинтонам. Нумидия — современный Алжир. Приведенная народная алжирская песня дошла даже до России и была очень популярна в послевоенные годы в СССР, переводчиком был указан известный джазовый музыкант и композитор Юрий Цейтлин. Автор должен признать, что для него возраст, а также истинное происхождение симпатичной песенки покрыты туманом, но поскольку все подобные песни во все времена и у всех народов более-менее одинаковы, то мы решили, что большой беды не будет, если девушки ее разок споют. В словарях часто указывается, что «сирокко» — итальянское название; может, и так, но произошло-то оно от арабского названия ветра «ширк» — по-арабски «восток». |
| Такой пример весьма печален. Климент Александрийский , один из наиболее просвещенных доникейских отцов, описывает подлинный идеал Христианского Гностика как женатого и имеющего детей человека, тем самым достигающего высшего превосходства, потому что он побеждает больше искушений, чем одинокий человек 776 . Тертуллиан , хоть и склонялся в пользу безбрачия, был женатым священником и призывал свою жену после его смерти воздержаться от повторного брака, чтобы достичь той аскетической чистоты, которая была невозможна во время их совместной жизни 777 . Он рисует также прекрасную картину священной красоты христианской семьи. Африканский священник Новат – еще один печальный пример – был привлечен к суду за убийство своего нерожденного ребенка 778 . Есть примеры и женатых епископов. Сократ сообщает, что в ту эпоху епископы не только не были связаны законом безбрачия, но и зачинали детей в период епископства 779 . Афанасий говорит 780 : «Многие епископы не вступали в брак; с другой стороны, монахи становились отцами. Опять же, мы видим епископов, у которых есть дети, и монахов, которые не собираются иметь потомство». Отцом Григория Назианзина (умер в 390 г.) был женатый епископ, а его мать, Нонна, была женщиной образцового благочестия, она искренне молилась об удачном зачатии, видела своего будущего сына в пророческом видении, посвятила его, еще до рождения, служению Богу – и он стал ведущим богословом своего времени. Григорий Нисский (умер ок. 394 г.) также был женатым епископом, хотя отдавал предпочтение безбрачию. Синезий, философ, ученик Ипатия Александрийского, когда его призывали принять епископство в Птолемаиде (410 г. по P. X.), сначала отказался, потому что не хотел расставаться с женой и желал иметь многочисленное потомство, но наконец принял должность, с женой не расставаясь. Это показывает, что его случай уже был исключением. Шестой из апостольских канонов гласит: «Пусть никакой епископ, священник или диакон не прогоняет свою жену под предлогом благочестия; если же он прогонит ее, пусть будет временно отстранен от должности. |
|
|
