| 102 Позже о своем отъезде свт.Николай писал так: «Когда я ехал туда, [то] я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется в ее тьме весть о Христе, и все обновится. Тогда я был молод и не лишен воображения, которое рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а затем и последователей Слова Божия, раз это последнее раздается в японской стране». 103 Реальность же была иной. С конца XVIIb. христиане в Японии подвергались репрессиям (например, крестившимся грозила смертная казнь), которые продолжались до второй половины XIXb. Только в 1873г. был издан императором закон о веротерпимости. Такова была обстановка, в которую окунулся молодой иеромонах Николай по приезде в Японию 2 июля 1861г. Но Господь послал ему и Ангела навстречу: в сентябре 1861г. в Хакодате с о.Николаем встретился архиепископ Иннокентий (Вениаминов) . Советы и наставления апостола Америки укрепили решимость молодого иеромонаха, а пример миссионерской деятельности еп.Иннокентия в Америке стал идеалом того, как следует строить миссионерское дело. Прежде всего свт.Иннокентий посоветовал ему заняться изучением японского языка, местных нравов и обычаев, а потом уж приступать к крещению. В то время не было ни словарей, ни грамматик, ни переводов, все нужно было составлять самому. Только из-за одного этого можно было прийти в отчаяние. В конце своей жизни свт.Николай вспоминал: «Приехав в Японию, я, насколько хватало сил, стал изучать здешний язык. Много было потрачено времени и труда, пока я успел присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему в свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один». 104 В 1868г. году о.Николай писал свт.Иннокентию: «...я семь лет бился над японским языком, чуть не ежедневно воздыхая о том, что сутки состоят не из ста часов и что нельзя все эти сто часов употребить на изучение языка». 105 Вскоре он овладел не только разговорным, но и книжным японским и попутно английским языком, который в Японии в то время стал международным для иностранцев. |
| Но еще большее количество знатных японцев прислало своих представителей с визитными карточками. Венок от Российского Посольства был возложен первым из всех. Были венки и от инославных миссионеров. Пред самым отпеванием через своего придворного прислал венок из живых цветов Почетный Президент Русско-Японского Общества, Император Принц Кан-Ин. Но верхом почета, какое воздала Япония Владыке Архиепископу Николаю, было то, что Сам Император Японии, ныне уже почивший, Меидзи-Тенисо прислал на гроб Владыки великолепный и громадный венок из живых цветов. И прислал не секретно! В условленный час, через полчаса по начале отпевания, прибыл придворный чиновник с венком. На уготовленном месте, на ковре его встретили А. И. Щербацкой, представитель России, и я, представитель Православной Японской Общины. Приняв венок и ответив на слова передачи благодарностью, мы возложили венок к возглавию Святителя. Сам Император Японии увенчал победными цветами главу Святителя Божия! Внутри венка два иероглифа: Он-Си, т. е. Высочайший дар. И все японцы сии два иероглифа видели, читали и благоговейно пред венком склоняли свои головы! Начав при смертных опасностях, закончил свою деятельность в Японии Владыка Николай при одобрении с высоты Трона. Отпевание совершалось по-японски. Но некоторые ектении произносились и аллилуиами и молитвы читались мною, о. архим. Павлом и прот. П. И. Булгаковым по-славянски. В 2 часа чин отпевания окончился. Последнее прощание священнослужителей, инославных представителей, некоторых из знатных лиц. И гробовая крышка навеки сокрыла от нас нашего дорогого Святителя. При начавшемся трезвоне обнесли гроб вокруг собора, установили его на колесницу и, выстроив процессию по выработанному церемониалу 1 , отправились до кладбища Янака. Рвет неистово хоругви наши ветер. Пришлось их нести в опущенном положении. Идут воспитанницы, воспитанники. Все в однообразных костюмах. У всех в руках пальмовые ветви – символ веры в победу дела Владыки в Японии. Многочисленные цветы. Сотни венков. Св. иконы, кресты. Иереи, диаконы в священных облачениях. Многие катехизаторы в стихарях. В полном облачении, с посохом в руках – епископ. Ордена Владыки. Все принадлежности архиерейского сана, носившиеся Владыкою. В заключение колесница с дорогим гробом, представитель России в шитом золотом придворном мундире. И лента, бесконечная лента христиан! |
| – Пей! – кричал он ему однажды, подавая вино и зная очень хорошо, что Мицухиде к довершению всех качеств утонченного японского джентльмена, не может взять ни капли вина в рот. – Не могу, – отговаривался генерал с самыми вежливыми поклонами. – Пей, тебе говорят! – горячился Нобунага. – Никак не могу, – упорствовал Мицухиде. – А не можешь, так выпей вот это! – кричал Нобунага, уже сидя верхом на опрокинутом генерале и размахивая саблей, которую как будто готовился воткнуть ему в горло. Оробевший Мицухиде, сквозь гримасы, выпил вино при хохоте всей компании, после чего удовлетворенный Нобунага схватил под мышку его голову и, похлопывая ладонью по безукоризненно выбритой лысине, промолвил одобрительно: – Эх, лысина, что твой барабан! Сцены, подобные этой, нередко повторялись и до крайности бесили Мицухиде. Он возненавидел Нобунага. Несколько серьозных выговоров за некоторые служебные ошибки укрепили эту ненависть; а ослепленный ею, Мицухиде нечувствительно пришел к убеждению, что и Нобунага, с своей стороны, ненавидит его, хотя последний продолжал ценить в нем опытного и искусного военачальника. Наконец, один подслушанный у дверей и дурно понятый разговор Нобунага с кем- то окончательно убедил Мицухиде, что Нобунага замышляет лишить его владений и жизни, хотя последнему, если б он хотел сделать это, не стоило составлять замыслов, так как ему не труднее было уничтожить Мицухиде, чем прежде вызвать из ничтожества. Огорченный до глубины души, Мицухиде стал искать средств предупредить несчастие, готовое, по его мнению, обрушиться на его голову, и в уме его сам собою родился замысел на жизнь Нобунага. Пред отправлением в лагерь Хидеёси Нобунага необдуманно нанес Мицухиде новое оскорбление, вызвавшее в нем окончательную решимость. В то время в Мияко прибыл с визитом к Нобунага, высокочтимый им Иеясу; принять и угостить его назначено было Мицухиде; но лишь только последний приготовился к этому, как Нобунага переменил распоряжение, приказав ему с войском немедленно отправиться против Мори. Взбешенный Мицухиде велел бросить в море все, что было заготовлено для угощения, и ускакал к своему войску уже с созревшим злым замыслом. Нобунага, готовясь назавтра отправиться в путь, ночевал с сотнею человек своей свиты и телохранителей в храме Хонноодзи, близ Мияко, в то самое время, когда Мицухиде должен был провести свою свыше, чем двадцатитысячную кавалерию на юг, дорогою, лежавшею неподалеку от храма. Угрюмый и молчаливый, ехал он впереди своих полков, еще ничего не знавших о его замысле. Вдруг, при повороте к храму, он остановился и, указывая хлыстом по направлению к храму, громким голосом отдал приказ: |
| Хидеёси, для которого было мало Японии, который еще генералом в армии Нобунага строил планы расширения японского могущества завоеванием иноземных государств, планы, впоследствии отчасти и приведенные им в исполнение завоеванием Кореи, конечно, с первого появления иностранцев, не мог не заинтересоваться ими, не изучать их нравов, их намерений и их политики. «Христианская религия хороша, но она не годится для моей страны», был короткий ответ Хидеёси одному епископу, протестовавшему против его запретительных эдиктов. И этот ответ достаточно характеризует образ мыслей Хидеёси. Он знал христианство и ценил его, но в то же время находил нужным изгнать его. Какая причина? Иной не могло быть, кроме той, что он считал христианство опасным для страны. Ему нужно было, собственно, не изгнание христианства, а изгнание европейцев, прекращение интимных сношений с ними и чрез то ограждение страны от их алчности. Пожаловаться на безрезонность и самодурство японских гонителей христианства нельзя: это не были взбалмошные Нероны, Галерии; они считали обязанностию сами знакомиться с христианством и изучали его так беспристрастно, что прямо находили его хорошим, и не стеснялись говорить это своим врагам. Чья вина, что христианство являлось им наполовину политическою интригой самого опасного свойства? Существуют факты очень недвусмысленного характера, показывающие, что подозрения японцев были основательны. Вот наиболее известный и достоверный из них: по смерти одного удельного князя, когда за некоторые вины имущество его было конфисковано, в его доме совершенно неожиданно найден был сундук наполненный драгоценными заграничными подарками и корреспонденцией, открывшей, что князь был в самых интимных сношениях с папой и собирался предать свое отечество во власть иноземцев. Иеясу, сподвижник и наперстник Хидеёси, хорошо понявший его планы, издал новые эдикты против христиан. При Иеясу европейские пропагандисты принуждены были окончательно удалиться из страны; но туземные христиане еще находили возможность скрываться на юге Японии. |
| Какое зло сделали русские и Австрии? Не всегда ли, напротив, помогали ей и спасали ее в трудные годины, а об освобождении славян из-под ига австрияков никогда прежде не думали? И между тем вечное разъединение в области духа католической Австрии и православной России произвело то, что неблагодарная и недоверчивая Австрия возбудила действительную антипатию русских, имеющую, вероятно, также окончиться подвигом со стороны их к действительному освобождению славян. В той же самой Японии можно наблюдать следующее явление: англичане служат японцам более всякой другой нации – и науками, и торговлею, но, однако, симпатиями японского народа не пользуются. Все это, конечно, потому, что жизнь человеческая – по преимуществу жизнь духа, и только в области духовной могут быть связаны и отдельные люди, и целые народы истинно-прочною связью. В этом отношении духовная миссия, преследующая и обязанная преследовать только духовные, никак не мирские цели, имеет, тем не менее, и важное политическое значение. Счастлива будет Япония, если она, помимо католичества и протестантства, прямо примет истинное христианство. Избежит она и папского гнета и вмешательства в государственные дела ее, избежит и протестантского дробления и вновь религиозного разложения наподобие того, какое она переживает ныне. Только истинное, неиспорченное людьми, Христово учение, по мере того, как оно проникает в умы, сердца и жизнь людей, дает прочную, непоколебимую основу и государственной стойкости, и благосостоянию. Желательно и для России, чтобы соседка ее сделалась единоверною ей. Это несомненно закрепит самую прочную связь между двумя народами, и даст им возможность многие и многие века идти рука об руку во взаимной дружбе, всегда взаимно помогая и охраняя друг друга. Японцы, кажется, и обнаруживают наклонность именно к православию. Не нравится им, и не может нравиться такому развитому и пытливому народу, гнет католичества, которое, проповедуя христианство, не позволяет читать в подлиннике учение Христа, уже этим одним возбуждая недоверие и сомнение в подлинности проповедуемого. Весьма характеристично выражается отношение японцев к католичеству следующим обстоятельством: католические миссионеры, как ни старались, не могли завести в Японии своей семинарии; лишь только соберут учеников, оградят их строгими правилами и по-видимому самыми надежными преградами к сношению с внешним миром, – луч света, тем не менее, не замедлит проникнуть в школу, и ученики разбежатся, – так что, наконец, миссионеры придумали основать японскую семинарию в Китае, в Фучау, куда возможно скорее и отсылают молодых своих прозелитов по приобретении их, и откуда, без сомнения, невозможно убежать. |
| Но этим служение г.Позднеева России не должно ограничиться. У всех больших европейских народов уже нашлись (лл. 166–167) ученые, которые написали для своего отечества многие тома об Японии и во всех отношениях познакомили свое отечество с нею. Не говоря уже о научном интересе их трудов, польза от них великая. (Например, не поставила бы Англия Японию о плечо с собою, если бы глубоко не узнала, что она достойна этого; не было бы нашей войны с Японией, если бы мы поглубже знали Японию.) Пусть же будет таким ученым г. Позднеев. Он обладает и достаточным писательским талантом и достаточным аппаратом солидной эрудиции, чтобы смело взять для себя это в высшей степени важное дело – всестороннее ознакомление России с Японией – и успешно исполнить его. Нужно считать счастливым обстоятельством то, что он поселился в Японии. Пусть же он проживет здесь многие годы, и результатом этого пусть будет много прекрасных книг об Японии, знакомящих Россию с ее многовековой историей и с ее настоящим бытом во всех отношениях. В высшей степени желательно, чтобы Ваше Высокопревосходительство явили сочувствие сему, и Вашим веским словом и авторитетным влиянием содействовали осуществлению сего. Призывая благословение Божие на Вас, с истинным почтением и совершенной преданностью имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорным слугой и богомолец [подп.] Николай, Архиепископ Японский 2. Отзыв преподавателей Токиоской Православной Духовной семинарии об учебниках Позднеева (л. 171): На заданный нам Высокопреосвященным Николаем, архиепископом Японским, вопрос о пригодности составляемых Д.М.Позднеевым учебников по японскому языку, я, на основании суждений, высказанных по этому поводу преподавателями, пользующимися первой частью учебника «Токухон» г. Позднеева при преподавании японского языка русским ученикам, обучающимся ныне в семинарии, и моего личного опыта, могу дать следующий отзыв. Учебники Д. М. Позднеева, хотя и имеют некоторые несущественные недостатки, – много облегчают труд преподавателей при уроках японского языка и доставляют русским ученикам немалую пользу. Вообще они должны быть признаны полезными руководствами для русских, желающих изучать японский язык. |
| – Ох, нет, это естественный ход болезни. Силы оставляют больного. И вспыхнув как свечка, он снова же ослабевает и бредит. Мы и сами видим, что он бредит. Только в таких случаях просим не продолжать разговора на тему бреда. И тогда он скоро ее забудет и опять заговорит сознательно. – Каково в общем состояние больного? Скоро ли можно надеяться на его поправку? – Ах, нет! Архиепископ ни в каком случае поправиться не может. Для этого нужно вложить в него и сердце новое, и почки новые. – Как, разве и почки не в порядке? Первый раз приходится слышать. И доктор Ясосима этой болезни никогда не называл. – Да. Мы произвели исследование, и оказалось, что у Архиепископа старая и сильно развившаяся болезнь почек. – Но все же у вас, докторов, есть же хоть маленькая надежда на излечение? – допытываюсь я, желая так или иначе отделаться от висящего над головой тяжелого сознания безнадежности Владыки. – Если бы он был помоложе... Но ведь вы его годы знаете. Нет! Надежды никакой не имеем. Разумеется, недели две или три еще прожить может. Правда, силы у него замечательные. Организм поразительно сохранившийся. Если бы не надолго последовало улучшение, то, может быть, Архиепископ даже 6 недель прожил. Только сами знаете, что при так расстроенном сердце может он скончаться и внезапно. Например, мы думали уже, что он умрет вчера, между 4 и 6 часами, когда вызвали вас, – так он был плох. – Итак, даже при благоприятных условиях только 6 недель? – с отчаянием еще раз спрашиваю я. И в ответ американски-холодное, добивающее: – Но в этом случае силы его будут постепенно падать. Одновременно болезнь будет набирать силу. Может случиться, что на несколько предсмертных дней и в бессознательное состояние впадет. Но мы постараемся, чтобы катастрофа не случилась внезапно. Вот все, чем поделился со мной доктор. Не предвидя такого откровенно жестокого приговора, я взял с собою к доктору о. Романа. И вот теперь вдвоем мы вышли в приемную гостиную, уселись на диван и выплакались. Здесь же дали слово никому не говорить того, что услышали от докторов. |
| 16 Минамото (1147–1199) – первый сёгун из дома Минамото, получивший власть в 1192 г. и открывший в Японии новую эру сёгунатов, или военных правительств. 17 (1159–1189) – младший брат Минамото, прославляемый в песнях воин и любимец народа. Был вынужден убить жену, детей и себя, т.к. хотел убить его из ревности. 18 Кусуноки Масасигэ (1294–1336) – феодал, который вместе с другими феодалом Нитта возглавил заговор на стороне императора Годайго против сёгуната. Заговор закончился неудачей для трона, но Кусуноки Масасигэ был в дальнейшем признан образцом верноподданного самоотречения, в его честь был воздвигнут синтоистский храм. В Японии многим известны приписываемые ему слова о том, что «погибший за императора возродиться семь раз и будет всегда разить врагов священного трона». 21 Тайра Киёмори (1118–1181), глава знатного рода Тайра, принесший ему наибольшую славу, при нем влияние дома Тайра распространялось почти на все государство Японии. Тайра были разбиты уже после смерти Киёмори домом Минамото в 1185 г. в битве при Данноура. 22 Асикага Такаудзи – с 1338–1358 гг. сёгун второго в истории Японии сёгуната Асикага, или Муромати. 23 Архиепископ Николай имеет ввиду события после появления у берегов Японии иностранных кораблей в середине 50-х годов XIX века и открытия страны. 24 Здесь архиепископ Николай также придерживается системы летосчисления официальной японской историографии, ведущей начало государственности от 660 г. до н.э. 25 Русское правительство в 1803 г. отправило официальное посольство в Японию во главе с Н.П. Резановым, который, не согласовав свои действия с Петербургом, решил продемонстрировать японцам военную силу и распорядился направить на Сахалин и Курилы фрегат «Юнона» под командованием лейтенанта Н.А. Хвостова и тендер «Авось», командиром которого был мичман Г.И. Давыдов. В результате этого похода были уничтожены несколько японских факторий. Александр I наказал Хвостова и Давыдова за их самоуправство. 27 Идзанаги и Идзанами – в современной транскрипции. Японская мифология приписывает им создание Земли в нынешнем ее виде со всеми обитающими на ней тварями, не исключая и человека. |
| В этот же день начали, а на следующий и окончили проводку электричества в кабинете Владыки. 22 января (4 февраля) Воскресенье. В соборе, при большом стечении богомольцев, мы совершили молебен о здравии Владыки. Владыка в этот день опять был очень слаб – вероятно, поутомился над слушанием перевода Цветной Триоди. «Напрасно прожил здесь три дня», – говорит, но решимость завтра переехать в Суругадай полная. Весьма ворчал, узнав, что и звонки уже проведены и электричество уже действует. «Не нравится мне такая поспешность. Здание только портите», – опять повторил он. Но дело было, к удовольствию всех христиан, уже сделано. Я весь день провел в подготовительных распоряжениях к переезду Владыки. 23 января (5 февраля) С утра затопили в квартире Высокопр. Архиепископа чугунку. Еще раз проверили все звонки. Попробовали электричество. Приготовили комнату для сестры милосердия. К часу дня к подъезду госпиталя заказали подать карету. Сделав все приготовления, я в 11 часов утра отправился к Владыке. Он был уже совершенно готов к отъезду и лишь ждал обеда. По обычаю госпиталя, обед подали в полчаса первого. Владыка покушал бульона, жареного, но отказался от сладкого. После него наступило томительное ожидание: кареты нет, а и делать нечего. – Да, все кончено. Конечно, дышать-то стало много легче. Но с каждым днем слабею и слабею. Однако видите, еще ходить могу. Что ж, будем молить Бога, чтобы Он дал мне еще годов пять жизни. А впрочем, все в Его воле. Вот ближайшие 3–4 дня ясно покажут: или в гору, или вскачь под гору. Низко наклонился Владыка, глубоко задумался. «Нет! Уходили сивку крутые горки! Не знал удержу в ходьбе. На горы быстро поднимался. Всегда и всюду спешил. Вот и расплачивайся. Знал бы ранее, где упаду, соломки подостлал бы», – вслух размышляет Владыка. Собравшиеся в ожидательной комнате христиане и христианки пожелали принять благословение Владыки. Он взял с комода принесенные ему цветы. Сам вышел первый раз в больнице в коридор и, благословляя каждого по очереди, всем дал по цветку. Все со слезами целовали благословляющую руку и брали цветок на память. В числе одаренных цветком случайно оказался и газетный репортер. Не мог же он пропустить такого события, как переезд «Никорая» из госпиталя в Суругадай! И, разумеется, на утро все это было подробно описано в газетах. |
| Если мы теперь заключим с ним мир, мы обеспечим себе его дружбу на будущее время». Условия Хидеёси были приняты; с ним заключен самый дружеский союз и даже предложена помощь против Мицухиде. Чтобы не отвергнуть любезного предложения, Хидеёси взял у Мори несколько ружей, снял лагерь и с быстротою, свойственною ему одному, явился в столице. Похититель власти всего тринадцать дней пользовался титулом сёогуна; на четырнадцатый он был разбит и убит, а Хидеёси в качестве опекуна над внуком Нобунага принял в свои руки правление. Сподвижники Нобунага, с его сыновьями во главе, восстали против этого, но Хидеёси без труда одолел их, после чего уже прямо объявил себя верховным повелителем , наделив лишь ленами детей и внука Нобунага и поставив их в ряд простых удельных князей. Большая часть провинций бесспорно покорилась ему: князья спешили обеспечить за собою лены принесением присяги на верность новому повелителю. В правах Хидеёси на верховную власть, основанных на его талантах и особенно на его образцовых войсках, по-видимому, никто не сомневался, и перемена правящей династии на этот раз далеко не стоила Японии такого потрясения как прежде. Но еще были у Хидеёси враги, не склонявшиеся пред ним, и между ними человек, которого одного во всей Японии Хидеёси несколько боялся: это Токугава Иеясу. Отношения Хидеёси к нему заслуживают особенного внимания. Иеясу верой и правдой служил Нобунага и всегда был отличаем последним пред другими князьями. Своими блестящими военными талантами и опытностию, так как почти постоянно вел войну, он был страшен врагам; верностию слова и честностию он заслужил всеобщее уважение; строгостию дисциплины и в то же время простотой в обращении и уменьем войти в положение каждого он возбуждал неподдельную любовь своих офицеров и солдат; а его справедливость, добросердечие и заботливость о благе народа, – качества очень редкие между князьями, – делали его идолом его подданных. Все это, взятое вместе, давно уже поставило Иеясу в общественном мнении Японии выше всех князей, и в настоящее время, если кого-нибудь, то именно его считали способным помериться с необыкновенными баловнем счастия, Хидеёси. |
|
|
