| Подпишитесь на наш Телеграм «Кто мой ближний?» — снова и снова задаем мы себе этот вопрос. Особенно он кажется актуальным, когда бывшие братья становятся врагами — и наоборот. Были ли в истории подобные ситуации? И как реагировали на них те церковные служители, которые впоследствии оказались прославлены в лике святых? Мы решили разобрать эти вопросы на примере экстремальных исторических событий: святых, оказавшихся во время служения на чужой земле, в окружении чужого народа. Первый архиепископ Токийский и Японский Николай (Касаткин) прибыл на японскую землю тогда, когда Россия и Япония, хотя и претендовали на одни и те же территории Дальнего Востока, были далеки от конфронтации. А закончил свое служение после кровопролитной Русско-японской войны. На его глазах русские и японцы из нейтральных соседей превратились во врагов. Как он осмыслял свое положение? Как трактовал инаковость японцев, которая перерастала во враждебность, и свое обязательство перед Родиной? «Японцы ближе к зверствам» Святитель Николай, несомненно, жил в двух измерениях, оба эти измерения для него одинаково реальны. С одной стороны, он русский, он чувствует свое отличие от японца, понимает отличие русской культуры от японской. Например, не может принять жестокость островных жителей: Целый день у меня метался перед глазами этот несчастный невинный страдалец — младенец со своим кровавым горлом и рисовалась в воображении ужасная драма, порождая тяжелые грустные думы о людях вообще и японцах в особенности; по правде сказать, они ближе, чем люди Европы, к зверству. Сколько у меня толпится в памяти случаев ужасного зверства японцев. Не может принять отношение японцев к семье и браку — например, осуждает старосту прихода в городе Канда Иова Яхаги, который выгнал из дому невестку только потому, что она была «не совсем здорова грудью». С другой стороны, не сомневаясь в превосходстве «русских» (то есть христианских) идеалов над «японскими», он все же подчеркивает, что японцы в следовании своим идеалам более последовательны и упорны. В этом святитель видит одну из причин победы японского оружия в войне. Но именно в военное время святитель более всего — отчетливо, эмоционально ярко — переживает свою русскость, свою привязанность к России. |
| Да хранит Вас Господь невредимым среди нынешних невзгод и волнений в России! С истинною братскою любовью и со всегдашнею благодарностью за Ваши добрые попечения о Миссии остаюсь преданным Вам всею душою слугою и богомольцем архиепископ Николай Токио, 27 июля 1906 года Достолюбезный друг и досточтимый сотрудник, отец протоиерей Николай Васильевич! 1-го числа февраля я послал Совету миссионерского общества донесение, отчет и прошение. Как член Совета, Вы, вероятно, уже ознакомились со всем этим; а если нет, то прошу Вас ознакомиться и принять сердечное участие в деле – помочь Миссии решительно необходимо, причин здесь не буду излагать, они изложены в прошении и в прочих сопутствующих ему документах. Знаю наперед все возражения, «что денег нет», что «неоткуда взять» их и так далее. Но на этот раз, ради Бога, пусть все возражения кончатся милостивыми: «нужно пожалеть Миссию и помочь ей». Усерднейше прошу Вас и всех членов Совета. Если решение на мое прошение замедлится, быть может, до общего Миссионерского собрания, то определенную обычную ассигновку или, по крайней мере, часть ее, пожалуйста, поторопите выслать и пришлите не чрез Хозяйственное управление, где часто высылки замедляются, а прямо из Москвы, это скоро доходит сюда. Усердно прошу поторопить, потому что через два месяца у Миссии здесь ни копейки не будет, а из казны полугодовая – за вторую половину года – ассигновка придет не ранее июля, так что через два месяца, если не подоспеет ассигновка из Москвы, придется занимать, но, во-первых, могут нигде не дать в долг, потому что большая сумма нужна, во-вторых, если дадут, то за большие проценты, лишняя трата денег. Издается ли еще «Благовестник»? Если издается, то будьте добры выписать экземпляр для меня; прежде, до войны, я получал, а теперь нет и поэтому не имею должных сведений и о составе Совета миссионерского общества. Хотел бы теперь написать господину Комарову, казначею и еще кому-нибудь, тоже просить, чтобы посодействовали исполнению настоящего моего прошения Совету общества, но даже имен и отчеств никого не знаю, так что и писать неловко, пожалуйста, от меня Вы уж будьте добры свидетельствовать всем мое почтение и мою усерднейшую просьбу об исполнении прошения моего. |
| Ходил о.Николай слушать и буддийских проповедников. Этих больше, конечно, для языка, потому что из этой проповеди едва ли кто поймет сущность буддизма. Бывал он и в японском обществе на различных приемах, обедах, собраниях. Здесь он был всегда веселым собеседником, у которого сыпались разного рода шутки, исторические рассказы, описание японского быта и проч. Постоянные путешествия по Японии и столкновения с японским народом, при его огромной памяти, давали ему неистощимый материал для рассказов, и его всегда можно было видеть окруженным на таких собраниях целой толпой слушателей. При этом, однако, все его рассказы всегда носили характер благородства, его юмор никогда не спускался до вульгарности, и собеседники – японцы уходили после разговора с ним с пополненным багажем полезных знаний и чувством глубокого уважения к этому иностранцу. Недаром в японской прессе можно постоянно находить замечания, что о.Николай знал Японию лучше самих японцев. К области знания им книжного японского языка нужно отнести и ведение им текущих дел Православной церкви. Управлять японской церковью без знания разговорного и книжного языка абсолютно невозможно. С 6-ти часов утра до 12-ти дня он ежедневно занимался церковными делами, и занятия эти состояли, главным образом, в корреспонденции с верующими. Писал он сам ответы очень редко, так как это требовало бы от него слишком большой механической работы. Но каждое письмо им прочитывалось, обсуждалось с секретарем, и последнему он диктовал ответ. Затем, написанное по таким указаниям письмо им редактировалось, иногда исправлялось, иногда подписывалось без помарок. Содержание этих писем обнимало всю церковную жизнь миссии и частную жизнь верующих и понятно поэтому, что его знания японского языка и письменности были совершенно адекватными этим требованиям. Затем, раньше опубликования, он редактировал все миссийские издания, следил тщательно за публикуемыми миссией периодическими органами и был в курсе всей текущей государственной жизни Японии, за которой следил по японской прессе. Читал он постоянно и английские газеты. |
| Сказал я ему, что с девятого месяца может, если хочет, поступить в школу; теперь же нельзя, не время; он земляк о. Павла Савабе, с которым часто видится; нужно будет спросить у о. Павла, что за человек. К православию-то он, по-видимому, не ложно расположен: еще четыре года тому назад он был у меня и просился в православные проповедники, в чем я ему отказал. Я был с визитом у полковника Иванова в Imperial Hotel, – дома не нашел. 2/14 апреля 1897. Среда. Бедный мой Илья Мураи – на опасной дороге. Посылал его с Елисеем Хаякава в Уцуномия к брату, надеялся, что брат удержит его там для какого-нибудь занятия и вместе под ближайшим своим надзором; и брат, по свидетельству Елисея, глубоко родственно относится к нему, – готов все сделать для него, но Илья – боится или не любит его – убежал от него опять сюда; очевидно, на крайнюю опасность, если не на погибель: ну где ж ему на фабрике вытерпеть грубую, тяжелую работу за пятнадцать сен в день, когда он и легкого труда в школе не смог вынести! Столкнется с дрянным сортом фабричных и при своей наклонности ко лжи и обманам, и при своих девятнадцати летах бухнет в пропасть разврата. Просил я Елисея наблюдать за ним, чтобы при первой возможности опять так или иначе направить его к брату, его естественному хранителю, но что будет, Бог весть! 3/15 апреля 1897. Четверг. Содержание служащим на пятый и шестой месяцы рассылалось. 2.676 ен послано сегодня в половину Церквей. И это еще мало. Всегда при рассылке меня мучает сознание, что мало содержание служащим: восемь, десять, даже двенадцать ен семейному и на пищу, и на платье, и на все прочее хватит ли? А из местных Церквей многие ли что получают! Можно бы и надбавить; теперь благодаря лажу некоторая сумма есть. А если в следующем же году лаж будет совсем обратный? И окажешься банкротом, а известно, чем это кончается. Итак, жалость терзает сердце, а помочь не знаю чем. Вразуми и помоги, Господи!.. 4/16 апреля 1897. Пятница. Утренним занятием мы с Накаем закончили, до после Пасхи исправление перевода; дошли до двенадцатой главы Евангелия Луки. Послеобеденными классами закончены школьные занятия. За всенощной были все учащиеся; пели причетники. О. Николай Сакураи письмом из Хакодате, по пути из Саппоро в Неморо, тревожит: получил телеграмму из Неморо «приезжай скорей по церковному делу»; чтобы узнать, что за спешное дело, он телеграфировал катехизатору Симеону Тоокайрин, а этот, оказывается, и не слышал о нем; боится о. Николай, что дело касается самого Симеона, и значит – нехорошее. |
| 26 августа/8 сентября 1903. Вторник. О. Петр Кано вернулся из Такасаки, куда на днях отправился по просьбе оттуда; крестил там двоих и служил Литургию; посетил все дома христиан и не хвалит состояние христиан; видно, что И. Судзуки плохо заботился о Церкви, а Стефан Ока, по словам тамошних христиан, совсем вреден был для Церкви, ничего не делал по службе, только дрязги разводил. Быть может, диакон И. Оно ныне поправит. Написал Кириллу Мори, катехизатору в Оосака, в ответ на его сетование, что не удалось ему поехать в Россию, в Академию. Едва ли добрый служитель Церкви выйдет из сего капризного, кострового, да еще и телесно больного молодого человека. Тогда как Николай Есида, который тоже хотел самопроизвольно уехать в Россию, успокоился и начинает служить в Кагосима по проповеди, этот все еще куксится и киснет. Николай Абе, бывший катехизатор, пришедший из Вакуя, рассказал очень печальное про сына о. Бориса Ямамура, Стефана: в религиозном помешательстве тянет все со двора и раздает бедным домашнюю птицу, домашние принадлежности – все, что попадает под руку, да еще упрекает отца и мать, что не исполняют христианской заповеди, не раздают имущества бедным. Кроме того, врывается в дома соседей и разрушает языческие божницы. И справляться с ним трудно, так как обладает большою физическою силой. Детей у него уже четверо. Бедному о. Борису немало горя он причиняет. 27 августа/9 сентября 1903. Среда. Написал сегодня священнику Павлу Косуги, живущему в госпитале в Оосака, чтоб перешел из госпиталя жить куда-нибудь в другое место, куда сам хочет, что сегодня посылается ему в последний раз на прожитие в госпитале десятидневное 10 ен, вперед будет идти ему одно его жалованье 25 ен в месяц. Ровно год живет в госпитале и ежемесячно получает на это 30 ен, кроме жалованья 25 ен. Поправился, и ныне, по всем сведениям, не нуждается в госпитальном лечении. Пусть для поправления здоровья живет еще на покое, пока будет в состоянии служить. Но тратить на него 30 ен, кроме жалованья, бросаемого тоже на ветер, так как от него пользы ни на волос (да и во всю его службу, катехизаторскую и священническую, почти всегда было столько же пользы), просто сердце изболело! Кровь и пот русского народа, идущие сюда на Божие дело, бросать на гниль – нравственную и физическую – нестерпимо мучительно! |
| 28 ноября/11 декабря 1902. Четверг. О. Петр Сибаяма двухсаженным письмом изъясняет, что Зилот Моки желает остаться в его ведении; в доказательство представляет почти такое же длинное письмо самого Зилота, который изъявляет раскаяние, что просился из Нагоя. Bene! Извещен о. Василий Усуи, что Моки к нему не придет, чтобы по- прежнему имел Никиту Сугамура для Мисима; а о. Симеон Мии – что Никита Сугамура к нему не будет. 29 ноября/12 декабря 1902. Пятница. Из Химедзи просят, чтобы Гавриил Ицикава оставлен был только для них, ибо много дела ему ныне по проповеди там, и о. Сергий Судзуки пишет о том же, подтверждая их просьбу, а Какегава, взяв у Ицикава, поручить Макарию Наказава, катехизатору в Акаси, – ему и удобно, и свободней. Отвечено: пусть сделает о. Сергий согласно своему письму. Был из Владивостока Николай Петрович Матвеев, которого я крестил в Хакодате тридцать семь лет тому назад, сын служившего там фельдшера, ныне сотрудник газеты «Владивосток» и служащий по железной дороге. Рассказал ему обстоятельства его рождения – как мать мучилась родами и чуть не умерла (она была в беспамятстве, и сама не знает, а отец его умер, когда он был маленьким, так что мой рассказ был для него новостию, а я припомнил хакодатскую старину). Поздно вечером был из Коодзимаци один немирный христианин, Мацида, по церковному делу. Несколько человек там приготовлено к крещению. Говорил я Павлу Ниицума, а на днях и катехизатору Ефрему Омата, чтобы крестить попросили о. Алексея Савабе, если же он под каким-либо предлогом откажется, чтобы обратились к одному из здешних священников. Пришел теперь Мацида просить позволения обратиться, помимо о. Савабе, прямо к здешнему священнику, «если-де о. Савабе откажется, то произойдут еще большие разделение и вражда». Я хотел было успокоить его, сказавши, что призову о. Алексея Савабе и поговорю с ним об этом, но Мацида не того хотелось, и он прямо заявил, что «желающие креститься не хотят о. Савабе», то есть они так настроены окружающими их. Я стал было уговаривать: «Ведь надо восстановить мир со сторонниками оо. Савабе и с ними самими, иначе вы не получите себе священника, который может быть дан будущим Собором только по общему прошению христиан Коодзимаци; для восстановления мира нужно пользоваться случаями к тому – и вот теперь один из таких случаев»; но Мацида пустился в возражения. Я кончил позволением обратиться к здешнему священнику, сказав, что это делается из снисхождения к их болезненному душевному состоянию. |
| Из Церкви зашел ко мне один христианин из Камаиси, привезший сюда больного чахоткой племянника и положивший его в соседнем с Миссией госпитале доктора Сасаки, где пока и сам живет. Жаловался, что катехизатор почти не посещает Камаиси, живя постоянно в Ооцуцу, а между тем и новые слушатели нашлись бы. Советовал ему подыскать трех-четырех желающих слушать учение и требовать, чтобы катехизатор Каназава непременно поселился в Камаиси на то время, какое нужно, чтобы преподать им учение по «Осиено канами», так как он назначен равно для Ооцуцу и Камаиси, а не для первого только. Если же у него будут новые слушатели на то время в Ооцуцу тоже, то чтобы писали сюда – быть может, отсюда можно будет прислать на время кого- либо для проповеди. Христианин этот, по имени Николай, по-видимому, очень усердный; он местный чиновник, еще совсем молодой. За всенощной, перед завтрашним Новым Годом, тоже были только одни учащиеся; из города – никого, за исключением какого-то европейца с женой, которые простояли всю всенощную; видимо, протестанты – не крестились, но жена становилась на колена для молитвы. – Пели причетники, стоя на клиросе. После всенощной о. Павел Сато исповедался у меня. 20 декабря 1899/1 января 1900. Понедельник. С восьми часов Литургия. Служил о. Павел Сато соборне с оо. Петром Кано и Феодором Мидзуно. Молебен служили мы соборне все вместе, с оо. Романом Циба и Симеоном Юкава в том числе. Обе ектении говорил диакон Яков Мацуда, и выходило гораздо слышнее, чем у Кугимия. В Церкви, кроме учащихся, было больше язычников, чем христиан. Поздравители обычные: учителя, катехизаторы и прочие; певчие пропели «Икутосимо», после чего получили обычное на «кваси». Из города поздравителей было мало. Я в город никуда не выходил, потому что вчера вечером Давид Фудзисава надписал множество конвертов – ко всем, к кому мне следовало бы идти, и сегодня утром разослал с моими карточками. С двух часов пошел я заниматься делом по библиотеке и прозанимался до девяти часов вечера. 21 декабря 1899/2 января 1900. Вторник. |
| С истинным почтением и прочее Николай, епископ Ревельский Токио, Российская духовная миссия 6 Японии, 18 мая 1890 года Письмо к Андрею Николаевичу Селиванову 61 Ваше Высокопревосходительство, Андрей Николаевич! Беру смелость обратиться к Вам с следующим ходатайством. Когда жили в Японии, во время минувшей войны, русские военнопленные, тогда Миссиею напечатаны были для них: 68 000 Четвероевангелий, обошедшихся по 15 копеек экземпляры с переплетом, и 69 000 кратких молитвословов, обошедшихся по 1 копейке за экземпляр. По выезде военнопленных в Россию в Миссии осталось некоторое количество Четвероевангелий и молитвословов, частью потому, что иноверные не взяли предназначенных для них книг, частью потому, что при возвращении некоторые отдавали свои книги обратно в Миссию. Так как Миссия не имеет нужды в большом количестве накопившихся у нее Четвероевангелий и молитвословов, то я счел за лучшее отослать их к знакомым мне Преосвященным в Сибири, для раздачи даром по их усмотрению, и 14 марта сего года послал чрез Владивосток: 6 ящиков с 1 500 экземплярами Четвероевангелия и 1 000 экземпляров молитвословов архиепископу Тихону в Иркутск, 4 ящика с 1 020 экземплярами Четвероевангелий архиепископу Макарию в Тюмень. Но Преосвященный Макарий от 13-го числа минувшего сентября пишет мне следующее: «Глубоко был обрадован я, когда получил известие о том, что посланы на мое имя книги «Евангелия, перепечатанные с русского Синодального издания фотографическим способом» для благотворительной цели. Но радость моя, как оказалось потом, была преждевременна. Вскоре я получил извещение от Управления Сибирской железной дороги за 2700, от 1 августа сего 1909 года, что, «по сообщению Иркутского таможенного агентства, груз по накладной Владивосток-Томск 2164 на мое имя досмотрен в иркутской таможне и подлежит оплате пошлиной в сумме 350 руб. 74 коп., до уплаты груз задержан». Уплатить таковую сумму на благотворительное дело для нас непосильно. И потому мы признали за лучшее не предъявлять никаких претензий к иркутской таможне: пусть таможня распорядится книгами по своему усмотрению». |
| Вопреки и этой чудовищной помехе да даст Господь Вашему Высокопреосвященству и всем вашим отцам миссионерам вожделенный успех проповеди между оставшимися еще в Сибири язычниками, да поможет Вам в переводах и да хранит Вас в здравии на многое еще делание! Испрашиваю архипастырских молитв и благословение Ваше для здешней Миссии и всей Японской Церкви, с братскою любовью и высоким почтением имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорнейшим слугою и богомольцем Николай, архиепископ Японский Токио, 16 января 1910 года Высокопреосвященный владыко, милостивейший архипастырь и отец! За Ваше весьма доброе и истинно братское письмо от полноты души приношу Вашему Высокопреосвященству сердечную благодарность. Редко приходится получать такие письма, и они истинно оживляют и ободряют, – в чем так часто нуждается миссионер, проходящий трудный путь служения, каков путь всех миссионеров. Вы порадовали меня известием о добром губернаторе Η. Λ. Гондатти. Но один человек не составляет системы. Систему нельзя ли установить такую, чтобы чиновники не мешали миссионерам? Например, попросить бы Думу создать закон, чтобы православные чиновники, назначаемые на места, где есть православные Миссии, предварительно обращаемы были в лютеранство или делались язычниками, как здесь в Японии? Во всяком случае, для устранения этого главного препятствия успехам Миссии что-нибудь предпринять настоятельно необходимо, и об этом, конечно, озаботится миссионерский съезд в Иркутске, в котором Ваше Высокопреосвященство изволите принять участие. Отсюда для участия в нем отправится Преосвященный Сергий, о чем я уже известил в Иркутске. Я был бы совершенно бесполезен, по совершенному незнанию местных обстоятельств; беспочвенным же разглагольствованием, на которое разве я только и был бы способен, пользы делу не принесешь, а скорее помешаешь. Преосвященный Сергий все же лучше меня знает современное положение русских Миссий. Преосвященный Сергий все более и более являет себя превосходным миссионером. По-японски говорит уже так свободно, что произносит проповеди большим собраниям язычников, и его отлично понимают и награждают аплодисментами, по японскому обычаю. Христиане же везде ждут его и жаждут его назиданий, и он почти постоянно в путешествии по церквам. Ныне обозревает и наставляет церкви средней части острова Ниппона. Нисколько он не устал от жизни в Японии; напротив, все больше и больше нравится ему миссионерское служение, и он располагает всю жизнь свою отдать этому служению. Укрепи его Бог в этом его добром настроении! |
| В том положении, которое заняла ныне на Дальнем Востоке Япония, для нас, как непосредственных соседей ее, приобретает крайне серьезное значение возможно широкое распространение знания японского языка среди местного русского населения. Меры для подготовки кадров лиц, знакомых с японским языком, принимаются и теперь разными ведомствами, но все они имеют разрозненный, отчасти случайный характер. Между тем представлялось бы необходимым действовать по общей, строго определенной системе, установив преподавание японского языка в некоторых наших учебных заведениях, низших и средних. Ввиду сложности и серьезности этого вопроса правительство уже определило образовать особую межведомственную комиссию для всесторонней его разработки. Со своей стороны, озабочиваясь правильным выполнением указанной, всецело назревшей потребности и видя в лице Вашего Высокопреосвященства первейшего в России знатока японского языка, в течение почти полувекового проживания в Японии учредившего немало народных школ и обогатившего их переводами как богослужебных, так и научных изданий, я позволяю себе обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою указать мне, какие из имеющихся пособий могли бы быть с наибольшею пользою применены у нас к начальному изучению японского языка, а равно и кому именно из русских специалистовяпоноведов могли бы быть поручены как составление таких учебников, если бы оно потребовалось, так и выработка программ преподавания японского языка в средних и низших школах и, наконец, вверено на будущее время руководительство делом изучения в России Японии и ее языка, соответственно пользам дела и развития европейских знаний по сему предмету. Испрашивая Вашего архипастырского благословения, покорнейше прошу принять уверения в искреннем почтении и совершенной преданности, с коими имею честь быть Вашего Высокопреосвященства A. Н. Шварц 4 ноября 1908 года 1 Архимандрит Сергий. На Дальнем Востоке. (Письма японского миссионера.) Сергиев Посад, 1897. С. 96. 4 Элеонора Саблина. 150 лет Православия в Японии. История Японской Православной Церкви и ее основатель Святитель Николай. Москва – Санкт-Петербург, 2006. С. 59. |
|
|
