| Местное предание, вполне согласное с Книгой Деяний, утверждает, что именно здесь, а не в Атталии, начал свою Малоазийскую проповедь апостол Павел. Во времена Павла, Пергия, как экономический и финансовый центр Памфилии, имела свой порт Атталию, через который шла торговля (подобную картину можно видеть в Ликии: Миры Ликийские и порт Андриаке). Слушателями проповеди о Воскресшем Христе, в Пергии, были, скорее всего, состоятельные, хорошо образованные язычники, населявшие столицу провинции (о синагоге и иудеях в Пергии не упоминается). О богатстве жителей свидетельствует и наиболее сохранившийся объект – южные термы. Название «южные» говорит о том, что таковых в городе было несколько. Термы поражают размерами и роскошью. Изнутри купальные залы были выложены не мрамором, как в любом другом подобном месте досуга, а полудрагоценным ониксом. Хорошо сохранились и подземные коммуникации – система подачи и нагрева воды (гипокауст). В состав терм входило культовое сооружение – храм императора (предположительно – Клавдия). Антиохия Писидийская После проповеди в Пергии, продолжая первое апостольское путешествие, Павел и Варнава отправились в опасный путь, вглубь Малой Азии, дошли до Антиохии Писидийской, нигде не останавливаясь и не проповедуя. Город располагался на границе Писидии и Фригии, со времени Августа являлся римской колонией, в 25 г. до н.э. была попытка переименовать город в Кесарию (Colonia Caesarea Antiochia). Ко времени апостола Павла, Антиохия была причислена к Римской провинции Галатии. Являясь оживленным торговым центром с хорошо развитым кожевенным промыслом, удобно расположенная на торговом пути из Памфилии в Галатию и Каппадокию, Антиохия Писидийская привлекала к себе многочисленных иудейских торговцев, которые построили здесь синагогу. Руины Антиохии Писидийской были обнаружены в 1883 году англиканским священником Френсисом Вивьеном Арунделлом. Это открытие сыграло важную роль в процессе поиска многих античных городов, расположенных во внутренних областях Малой Азии. В течение нескольких лет на руинах города работали филологи У. Рамсей и Д. Робинсон, расшифровывая многочисленные надписи на камнях и мраморе, и публикуя статьи с 1889 по 1926 г. в American Journal of Philology (AJP) и Journal of Hellenic Studies (JHS) 315 . Есть лишь одно исследование обобщающего характера по Антиохии Писидийской, затрагивающее особенности мозаичных украшений в городе 316 , отдельных исследований, посвященных анализу и описанию христианских руин Антиохии, не было. |
| Всё время живя плохо обеспеченной жизнью, постоянно видя перед собою призрак голода, коснея в чисто восточной грязи и тесноте, не имея что терять, постоянно общаясь между собою на улице, где протекали три четверти её существования, постоянно стадно настроенная, с пылким южным темпераментом и дикими страстями, воспитанная ипподромом в жажде сильных ощущений, избалованная постоянным участием в беспрерывных династических смутах, вечно алкавшая убийств и грабежа, царьградская чернь почти всегда появляется перед нами лишь с отрицательными чертами. Лев Диакон хорошо отмечает опасность её самостоятельных выступлений во время династических переворотов, говоря, что «лентяи и пролетарии из народа имеют привычку во время подобных смут обращаться к грабежу имуществ, поджогу домов и убийству сограждан» 730 . Михаил Атталиат рассказывает, что после неудавшегося заговора против Константина Дуки, все порядочные люди поспешили в Св. Софию благодарить Бога за спасение своей жизни и имущества от возможного погрома черни 731 . Нет нужды обращаться к историкам и хронистам (например, общеизвестному описанию гибели Андроника Комнена), чтобы дать читателю пример, до какого зверства могли доходить стадные буйства константинопольского плебса. Достаточно воспользоваться теми свидетельствами агиографии, которые сообщают о живом и добровольном участии его в ужасных казнях иконоборческого гонения, в мученических кончинах пр. Андрея ν κρσει и Стефана Нового. Жития этих последних, с ужасающими подробностями повествуют о медленном растерзании мучеников рыночной толпой, удовлетворявшей на них кровожадные инстинкты мучительства. Читая эти рассказы, мы как бы присутствуем холодным солнечным осенним утром на константинопольской толкучке, наполненной деловой толпой, как бы видим, как стражи с побоями и надругательствами, влекут мучеников из тюрьмы на главную улицу города, чтобы предать всенародной казни этих врагов официального вероисповедания. Грубые издевательства и хохот встречают их. Начинается омерзительная травля человека озверелыми людьми. |
| Та обширная торговля, которую, как уже приходилось указывать, Вениамин Тудельский наблюдал в Константинополе в XII веке, процветала в нём во всё византийское время, и Прокопий ещё в VI в. картинно перечислял всех этих μπоροι, νακληροι, ναται, βναυδοι τε κα χειρονκται κα γοραοι νϑρωπоι, которыми кишел огромный город на Босфоре 618 . Распадаясь на профессиональные корпорации (σоστματα, σωματεα, πιστμαι, ταιρεα), константинопольский торгово-промышленный класс играл заметную и признанную правительством роль в политической жизни столицы. Хроника Феофана ставит ργαστηριακο возле συγκλητικο, с одной стороны, и δημοτο с другой, как один из «чинов» (φφκιον) 619 . Говоря о присяге, которую приносили сыну Льва IV жители империи, тот же источник рядом с фемами, сенатом и тагмами называет ργαστηριακο, как своего рода официально признанное сословие 620 . Михаил Атталиат сообщает, что при своём воцарении Константин Дука держал речь к столичным σωματεα (торговым и промышленным корпорациям), а у Кедрина мы читаем, что к Исааку Комнину вместе с духовенством и патрикиями, примкнули также и старосты коллегий (ο τν ταιρεων πντες ρχοντες) 621 . Во всех торжественных церковно-придворных церемониях, столь полно описанных в книге De Ceremoniis, эти πραγματευτα, ργαστηριακο и вообще πν σστημα, занимают вполне определённое, закреплённое традицией место, и тем наглядно свидетельствуют о важности торгово-промышленного элемента в общем аспекте константинопольской жизни 622 . Обилие лавок и мастерских на Константинопольских улицах, оживлённых многочисленным покупающим, продающим и совершающим сделки людом, засвидетельствовано всеми нашими источниками. Ещё 43 Новелла Юстиниана говорит о πολλν ργαστηρν ... μπоρας κα πραγματεας διαφóρου, о «многочисленных лавках для всякого рода торговли», громадное большинство которых сосредоточивалось в центральной старейшей части Константинополя. Здесь, около Св. Софии, на форумах и по главной улице, ведущей к Золотым Воротам, по преимуществу находились те портики, или крытые галереи μβολοι, которыми изобиловала византийская столица, и в которых помещались лавки, сдаваемые в аренду государством 623 . |
| Это был громадной важности исторический факт, служивший прологом к полной перемене внутреннего строя Византии, вызванной громадным наплывом в Константинополь и большие приморские города итальянцев и других иностранцев. Перечень мест и городов начинается с восточной границы. Венецианцам дается право доступа в Лаодикею и Антиохию, Мопсуестию, Таре, Атталию, Хиос, Ефес. Затем в Европе – Драч, Авлона, Бондица с островом Корфу, Модон и Корон, Навплия, Коринф, Фивы, Афины, Негропонт, Димитриада, Солунь, Хрисополь (при устьях Стримона), Абидос, Адрианополь, Ираклия, Силиврия и, наконец, самый Константинополь. Во всех упомянутых местах, продолжает хрисовул, венецианцы имеют право торговать свободно, не внося никаких пошлин и не делая никаких взносов в казну за ввозимые и вывозимые товары, будучи свободны от власти морского эпарха, от логофета казны, коммеркиариев, хартулариев, счетчиков и всех чинов, ведающих сборами пошлин, ибо им предоставлена беспошлинная торговля всяческим видом товаров. Если же какой чин нарушит изложенные в хрисовуле вольности венецианцев, подвергается штрафу в пользу приказа двора ( των οικειακων) в 10 ливров и платит вчетверо против той суммы, на какую по его вине потерпели ущерб венецианские купцы. Глава 6. Состояние империи накануне крестовых походов Есть некоторая возможность ознакомиться с мировоззрением и умственными течениями в обществе на основании учено-литературных фактов. Во второй половине XI в. наиболее популярными именами среди константинопольских мыслителей и ученых были философы Михаил Пселл и Иоанн Итал. Первый был вместе с тем и государственным деятелем, но оба одинаково пользовались большим влиянием в обществе, имели много учеников и оставили после себя сочинения, имеющие первостепенное значение в истории византинизма. Чтобы ввести читателя в существо дела, обращаемся к судебному процессу, производившемуся в духовном и светском суде. В начале 1082 г. только что вступившему на престол царю Алексею Комнину подан был донос, в котором излагались тяжелые обвинения против ученого, не только пользовавшегося известностью в столице, но и занимавшего важный пост ипата философов, который давался ученым первой величины. |
| [Греч. Μιχαλ Ατταλειτης] (20-е гг. XI в.- между 1079 и 1085), визант. историк и гос. деятель. Род. в незнатной семье, по всей видимости, в Атталии (ныне Анталья, Турция) ( Gautier. 1981. P. 12; Kaldellis, Krallis. 2012. P. VII), хотя в лит-ре было довольно распространено мнение, согласно к-рому М. А. происходил из К-поля ( Tsolakis. 1965. S. 5-7; Kazhdan. 1984. P. 58). Благодаря стараниям родителей - Ириника и Кали - М. А. получил начальное образование, а также изучал философию, риторику и «священные законы» ( Gautier. 1981. P. 29, 31). Точно известно, что с кон. 30-х гг. XI в. он изучал правовую науку в К-поле. Возможно, М. А. прошел курс обучения еще до реорганизации («обновления») высшей юридической школы в 1047 г., инициированной имп. Константином IX Мономахом (см. ст. Константин IX Мономах ) (1042-1055) ( Kaldellis, Krallis. 2012. P. VII; подробнее о реформе: Mich. Attal. Hist. 1853. P. 21-22). Затем М. А. стал выполнять обязанности судьи и достаточно медленно продвигаться по карьерной лестнице. Первоначально он не обладал значительным имуществом, т. к. разделил собственность в родном городе между своими сестрами. В К-поле вступил в брак с некоей Софией, к-рая, несмотря на молодой возраст, вскоре скончалась (1055) и перед смертью завещала раздать деньги от продажи всего ее имущества (за исключением дома, доставшегося М. А.) бедным ( Gautier. 1981. P. 19). Впосл. вступил во 2-й брак, известно имя его жены - Ирина (Ibid. P. 45). В этом браке у М. А. родился сын Феодор. Со временем М. А. приобрел большое количество недвижимого имущества, гл. обр. в К-поле. Известно, что он затратил значительные средства на реконструкцию принадлежащего ему дома во Фракии, к-рый пострадал во время землетрясения 1063 г. ( Gautier. 1981. P. 27). При имп. Константине X Дуке (1059-1067) М. А., к-рый исполнял обязанности «судьи на ипподроме», был введен в сенат, после чего последовательно занимал должности патрикия, консула-анфипата (νθπατος) и, наконец, магистра; в источниках среди должностей также упоминаются придворные чины веста и проедра. |
| Вриенний, по преимуществу, останавливается на деятельности членов дома Комнинов, для изображения которой остальные события служат лишь фоном. Хронологическое расположение материала перекрещивается у Вриенния, как и у большинства византийских историков, распределением его по месту действия; для этого он руководствовался древним разделением государства на европейские и азиатские провинции. Рассматриваемое с точки зрения исторической ценности, это сочинение имеет свои светлые и темные стороны, которые обычно принадлежат всем мемуарам, составленным видными политическими деятелями. Вследствие своей тесной связи с домом Комнинов, Вриенний теряет в объективности то, что приобретает в осведомленности. Он замалчивает многое, что нам было бы интересно знать, а иное, руководствуясь личными соображениями, изображает явно тенденциозно; с другой стороны, он обладает большей, чем какое-нибудь частное лицо, возможностью добыть официальные сведения и окинуть взором всю связь событий. Таким образом он дает ценный для исторического исследования материал, нуждающийся, однако, в критическом пересмотре; продолжение и дополнение его труда взяла на себя его супруга Анна Комнина. Свои исторические сведения Вриенний почерпал прежде всего из устных рассказов старших современников, напр., отца и тестя; к этому источнику восходят различные анекдоты из жизни Комнинов, Дуков и др. Но в то же время Вриенний широко пользовался и письменными источниками; в первой книге он делает длинные выписки из истории Пселла и хроники Скилицы; в остальных трех книгах, наряду со Скилицей, использован Михаил Атталиат; во многих местах Вриенний дополнял и исправлял свои источники на основании собственных сведений и сообразно со своей партийной точкой зрения. По характеру изложения Вриенний принадлежит к кругу писателей, открывающих литературную реформу эпохи Комнинов. Но стремление к округленной классической речи у него проявляется значительно в меньшей степени, чем у главы нового направления в литературе, великого стилиста Пселла и у ученой супруги Вриенния – Анны. |
| Когда Вэринги начали сражение, и язычники пустили свои колесницы, то эти колесницы не трогались с места, а слепой царь вдруг прозрел и увидел впереди неприятельского строя человека, сидящего на белом коне, который распространял кругом себя страх и ужас. Когда услышали об этом от слепого другие цари, то все обратились в бегство. Рассказ этот удивительным образом напоминает историю осады города Солуни во время Болгарского восстания 1040 года, как она читается у Кедрина (II, 532). Несколько царей языческого войска суть: Делеан, Алусиан, Тихомир и Ивака, стоявшие одновременно и порознь во главе восстания. Делеан, впоследствии, именно вскоре после осады Солунской, ослепленный (Psell. p. 73; Cedren. II, 533), отправил к Солуни Алусиана, дав ему 40 тысяч войска. Булгары при осаде употребляли стенобитные машины разного рода (Cedren. II, 532, 4: λεπλεσι κα μηχανας); несколько после у них упоминается деревянная засека (ibid. p. 533,12: δμαξλινον, septum ligneum). После шестидневной осады, устрашенные жители Солуни обратились с молитвой к мощам св. Димитрия и потом, внезапно растворив городские ворота, неожиданным нападением обратили в бегство врагов. Но победой они одолжены были св. мученику Димитрию, который сражался впереди греческого строя. Пленные Булгары клятвенно утверждали, что они видели впереди греческого строя юношу, сидящего на коне и пускающего огонь на противников. В других подобных случаях св. Димитрий является на белом коне и в белой одежде. 67 Очень легко понять, каким образом св. Димитрий преобразился в св. Олафа, а Булгары, под пером позднейшего саго-писателя, – в язычников. Еще легче объяснить, как известиеочуде Солунском перешло в скандинавскую сагу. Нам стоит только предположить, что Гаральд с своими Нордманнами действительно находился в 1040 году в Солуни; а это не представляет ничего невозможного, ибо он оставался в Византии до 1043 года. Из Атталиоты, сверх того, мы знаем, что незадолго пред тем в городе был император Михаил со своими телохранителями (Attaliot. p. 9, 20: τος ν τ αλ σωματολακας χοντα). Ho этого мало. Несомненно, что при отражении болгарского нападения на Солунь участвовали не царские телохранители (не Варяги в смысле лейб-гвардии?), a именно какой-то особый род войска, один только раз и упомянутый на страницах византийской истории, никогда не появлявшийся ни до Гаральда, ни после него. Будем читать Кедрина (532:7) внимательнее, чем это до сих пор делалось: ο πιχριοι – ναπετσαντες τς πλας ξρχονται κατ τν Βουλγρων, συνν δ τος Θεσσαλονικεσι τ τγμα τν μεγαθμων, ξελθντες δ – τρπουν τος Βουλγρους. Итак: «вместе с Солунянами находился отряд великосердых». |
| А вот еще один пример, уже из следующего столетия. Византийский историк и правовед XI века Михаил Атталиатис в 1068 году сопровождал армию императора Романа IV Диогена на пути к Манцикерту. Это был один из удачных походов императора против турок-сельджуков. Манцикерт не раз переходил из рук в руки, пока окончательно не был потерян Византией в 1071 году. Армия, шествуя на восток империи, проходила через далекую Фему Колонея, одну из областей южного Понта. Находясь на окраине империи, Фема Колонея избежала арабских набегов, но стала местом ожесточенной борьбы с тюркскими кочевниками. За год до появления здесь армии Романа IV в этой области произошла ожесточенная битва между Мануилом Комнином, полководцем императорской армии на Востоке, и турецким полководцем Хрисоскулосом, зятем султана Алп-Арслана, который впоследствии и пленил Романа Диогена. Битва 1067 года была масштабной. Ее последствия еще более ужасны. Марширующей армии открывалась чудовищная картина тысячи непогребенных тел. Это зрелище устрашило солдат [v] . Тела были просто оставлены на месте гибели. Данный факт возмущает византийского военачальника Никифора Вриенния, который видел немало подобных картин за время своей службы. Сам Мануил Комнин в этой битве был пленен, но чудесным образом избежал гибели, будучи помилованным своим пленителем Хрисоскулосом. Мануил не только избежал участи погибших товарищей, но и вернулся ко дворцу императора, получил очередной титул и почести. Это и вызывает негодование Вриенния, ведь получив такой счастливый шанс, Мануил, тем паче должен был позаботиться о погребении своих погибших солдат и воздать им почесть [vi] . Судя по всему, византийские императоры во время мирных переговоров с врагами не включали в условия мирного договора право благопристойного погребения павших воинов. В то время, по-видимому, еще и не было традиции после сражения совершать на поле брани особенные поминальные молитвы о тех, кто сложил здесь свои головы. Однако не стоит думать, что византийская литургическая традиция к тому времени не знала отдельной службы, в которой павшие воины поминались бы особенным образом. Подобный чин заупокойных молитв о тех, кто «пал в бою или погиб в плену», был весьма востребован в эпоху большой внешней активности византийской армии. Точной даты его составления нет. Но исследователи этого вопроса полагают, что подобное чинопоследование сложилось к концу IX или в начале X века, т.е. в то время, когда «армия Востока» осознавала себя армией, по преимуществу состоявшей из воинов-христиан [vii] . В тексте поминальной молитвы испрашивается упокоение на лоне Авраамовом тех героев, что пролили свою кровь или скончались в плену. Составитель данной службы умалчивает о возможности помянуть погибших воинов другой стороны конфликта. |
| Вутумит выступил со всем войском и достиг Атталии. Там Вутумит обнаружил, что Варда и главный виночерпий Михаил не подчиняются его воле, и тогда, чтобы не взбунтовалось войско, а все труды не оказались напрасны и ему бы не пришлось покинуть Киликию безо всякого результата, он немедленно сообщил обо всем самодержцу и просил избавить себя от их присутствия. Самодержец, зная, какой вред приносят обычно подобные вещи, быстро обратил их обоих и всех других казавшихся ему подозрительными к другим начинаниям. Он в письме приказал обоим юношам немедленно отправиться на Кипр, находиться при Константине Евфорвине, получившем в то время власть дуки острова Кипра, и во всем ему подчиняться. Они были рады письму и быстро отплыли на Кипр. Однако юноши и к дуке Кипра все то недолгое время, что у него провели, относились со своим обычным бесстыдством. В результате и он стал косо смотреть на них. Оба юноши, помня постоянную заботу о них императора, в письмах постоянно нападали на дуку и просили отозвать их в Константинополь. Самодержец, который вместе с ними отправил на Кипр и других знатных людей, казавшихся ему подозрительными, распечатав их письма, испугался, как бы юноши не заразили своим недовольством и других, поэтому тотчас же приказал Кантакузину взять их с собой. Тот прибыл в Киринию, вызвал их и забрал с собой. Вот все про Варду и про главного виночерпия Михаила. Что же до Вутумита, то он с Монастрой и с оставшимися при нем отборными командирами прибыл в Киликию. Обнаружив, что армяне уже заключили договор с Танкредом, Вутумит миновал их земли и, дойдя до Мараша, овладел им и всеми соседними городками и селеньями. Он оставил большое войско для охраны всей этой территории под началом полуварвара Монастры, о котором упоминалось во многих местах моего повествования, а сам вернулся в царственный город 1178. 10. Выступившие в поход на Иерусалим франки, стремясь к завоеванию сирийских городов, многое обещали епископу Пизы за поддержку в достижении их цели. Их уговоры подействовали, и оп, заручившись поддержкой еще двоих епископов, живших у моря, не стал медлить. Снарядив диеры и триеры, дромоны и другие самые быстроходные суда, числом около девятисот, он направился к франкам 1179. При этом он отделил значительную часть своих кораблей и отправил их грабить Корфу, Левкаду, Кефалинию и Закинф. |
| Михаил Атталиат (1030/10351085/1100) выходец из Атталии в Малой Азии, историк и юрист, внесший вклад в юридическую науку, историографию и церковную канонистику. В его сочинении «История» описаны события 10341079 гг., происходившие не только в столице, но и на окраинах империи, в Каппадокии, Киликии и Армении, начиная с правления Михаила IV Пафлагона (10341041) и кончая восшествием на престол и первым годом царствования Никифора III Вотаниата (10781081). Хотя Михаил Атталиат исходит из концепции о влиянии Бога на ход исторических событий, он уделяет много внимания наряду с военной аристократией и столичной знатью простым горожанам и выходцам из различных провинций, которым необходимо стать «истыми ромеями», чтобы занять высокое положение в обществе. Главное место в сочинении Михаила Атталиата отводится императорам, от которых, по его мнению, зависит благо страны и подданных. С точки зрения историка, недостойный правитель, предающий «интересы ромеев», неугоден Богу, и мятеж против него является законным. В описании своихгероев-императоров («трехгрошового мужика» из менял Михаила IV Пафлагона, Михаила V, Константина IX Мономаха, Михаила VI, Исаака I Комнина, Романа IV Диогена, Михаила VII Дуки) Атталиат рассматривает их достоинства и недостатки в связи с меняющимися историческими условиями (вторжения турок-сельджуков и печенегов, сражения с арабами, мятежи, голод в столице в 70-х гг. XI в. и др.). Идеальным героем в его сочинении выступает Никифор III Вотаниат, избранный Богом как орудие борьбы против Михаила VII Дуки. Автор «Истории» прославляет древность его рода, восходящего к древнеримским патрициям Фабиям, доблесть и щедрость императора, возглавившего борьбу против ловкого интригана – евнуха Никифорицы, который после ослепления Романа IV передал в государственную собственность столичные причалы, конфисковал церковную утварь и реорганизовал хлебную торговлю. Труд завершался энкомием (хвалебной речью) Алексею I Комнину. По сравнению со своим современником Пселлом Михаил Атталиат более традиционен, но менее субъективен: он выступает как истолкователь событий и лишь изредка высказывает свою точку зрения. |
|
|
