| Владыки безбожные, вместо правила, книжного чтения и поучения в законе господни, день и ночь над статутом сидят, и во лжи весь век свой упражняются». Тот же Иоанн писал к Рагозе, Потею и Терлецкому по поводу унии: «Спросил бы я вас, что такое труд очищения? Но вам и не снилось об этом; не только вы этого не знаете, но и ваши папы иисусоругатели, так называемые иезуиты, о том не пекутся и ответа дать не могут. Покажите мне, соединение церквей сплетающие! Который из вас прошел первую ступень подвижничества? Не ваша ли милость веру делами злыми наперед еще разорили? Не ваша ли милость воспитали в себе похоть лихоимства и мирского стяжания? Насытиться никак не можете, а все большею алчбою и жаждою мирских вещей болеете. Покажите мне, соединение церквей зиждущие! Который из вас, в мирской жизни будучи, шесть заповедей Христовых сам собою исполнил? Не ваша ли милость эти шесть заповедей не только в мирском чину разорили, но и теперь в духовном беспрестанно разоряете? Сами как идолы на одном месте сидите, а если и случится этот труп объидолотворенный на другое место перенести, то на колеснице бесскорбно переносите, а бедные подданные день и ночь на вас трудятся и мучатся. Где вы больным послужили? Не ваша ли милость больных из здоровых делаете, бьете, мучите, убиваете? Постучись в лысую голову, бискуп луцкий! Сколько ты во время своего священства человеческих душ к Богу послал? Его милость, каштелян Потей, хотя и каштеляном был, но только по четыре слуги за собою волочил, а теперь, когда бискупом стал, то больше десяти начтешь; также и его милость митрополит, когда простою рагозиною был, то не знаю, мог ли держать и двоих слуг, а теперь больше десяти держит». В послании к князю Острожскому и ко всем православным христианам Иоанн Вишенский пишет: «Потому дьявол против славянского языка борьбу такую ведет, что язык этот плодоноснейший из всех языков и Богу любимейший, потому что без поганских хитростей и руководств, каковы грамматика, риторика, диалектика и прочие коварства тщеславные дьявольские, простым прилежным читанном, безо всякого ухищрения к Богу приводит, простоту и смирение зиждет и духа святого подъемлет, в злоковарну же душу не внидет премудрость. |
| Было ли действительно принесение присяги машкерой? Думаю, что для многих лиц, которые не считали присягу простой формальностью - далеко не одних монархистов - это, во всяком случае, была большая внутренняя драма, тяжело переживаемая; это была тяжелая жертва, приносимая во спасение Родины и для сохранения армии... " 13 Накануне приведения войск к присяге Временному правительству ряд высших кавалерийских офицеров Юго-Западного фронта, решивших не только присягнуть, но и обратиться к представителям новой власти с просьбой более энергичного " проявления своей воли " , зная о решении Ф. А. Келлера не принимать присягу, решили повлиять на него. Расчет был на то, что если не удастся склонить к присяге самого Федора Артуровича, то по крайней мере убедить его отказаться от воздействия в этом случае на волю чинов 3-го кавалерийского корпуса. Эта миссия выпала на долю начальника 12-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта барона К. Г. Маннергейма. " 16 или 17 марта, точно не помню, генерал Маннергейм выехал на автомобиле из Кишинева в Оргеев, где был штаб Келлера, - вспоминает очевидец. - Генерал граф Келлер подтвердил справедливость слухов о том, что лично он не принесет присяги Временному правительству и показал письмо, написанное им по этому поводу командующему 4-й армией генералу [А. Ф.] Рагозе, а равно и письмо Рагозы. Все убеждения генерала Маннергейма пожертвовать личными политическими верованиями для блага армии пропали втуне. Граф Келлер, по-видимому, к этому времени уже окончательно решил, где его долг. Зато он вполне успокоил барона Маннергейма, уверив его, что воздействие на волю войск никогда не входило в его, графа Келлера, расчеты. Он заявил, что и не подумает удерживать свои войска от принесенной присяги. Тогда барон Маннергейм спросил, не повлияет ли на войска уже самый факт личного отказа от присяги графа Келлера. Этот последний ответил, что, по его мнению, полки 1-й Донской [казачьей] дивизии все равно присягать не станут, полки 10-й кавалерийской дивизии не присягнут только в том случае, если он, Келлер, окажет на них воздействие в этом смысле; относительно 1-й Терской [казачьей] дивизии он ничего сказать не может. |
| Солдаты сознают и хорошо сознают, к чему направлены все эти льготы. Они знают, что этим хотят привлечь их великую силу для борьбы с опасностью реакции, к которой они не пожелают вернуться без этого»... Разделял ли лично Алексеев такой нежизненный в обстоятельствах момента военный ригоризм в отношении «политики», который проявился в официальной телеграмме Ставки от имени нач. Штаба? В дневнике полк. Пронина говорится, что Алексеев «непосредственно» послал военному министру тот отзыв, который в действительности являлся официальным ответом Ставки – поэтому и отправлен был за подписью Лукомскаго. И хотя телеграмма говорила подчас уже известными нам словами Алексеева (была ссылка, напр., на французскую революцию и пр.), тем не менее приходится заключить, что личное мнение Алексеева целиком не совпадало с официально выраженным ригоризмом. По крайней мере через четыре дня в разговоре с председателем Совета Министров Алексеев говорил: «В боевых линиях, в громадном большинстве частей совершенно спокойно, настроение, хорошее... Далеко не в таком положении находятся войсковыя части и запасные полки войскового тыла: бедность в офицерском составе, энергичная агитация делают свое дело... Веду переговоры с главнокомандующими об организации особых комитетов с участием в их составе наиболее надежных и умеренных представителей Совета Р. Д., работников Земгора и офицеров. Желательно, чтобы эти комитеты объехали войсковыя части, установили связь между войсками и Советом Депутатов и были готовы, при возникновении где-либо брожения командировать своих членов для разъяснения и бесед с солдатами. Лично у меня такая организация сложилась.... Как только получу все ответы, пойду к вам с представлением в надежде, что вы поддержите эту мысль. Равным образом я просил бы назначить комиссара Врем. Правительства для пребывания в Ставке и для установления нравственной и деловой связи между Штабом и Правительством». Интересно отметить, как этот призыв Алексеева к главнокомандующим фронтов преломился в воспоминании современника, сделавшагося вскоре ближайшим помощником Алексеева. «В половине марта – пишет, Деникин – я был вызван на совещание к командующему 4-й армией, ген. Рагозе... Нам прочли длинную телеграмму ген. Алексеева, полную безпросветнаго пессимизма о начинающейся дезорганизации правительственнаго аппарата и развале армии; демагогическая деятельность Совета Р. и С. Д., тяготевшая над волей и совестью Врем. Правит., полное безсилие последняго; вмешательство обоих органов в управление, армией. В качестве противодействующаго средства против развала армии, намечалась... посылка государственно-мыслящих делегатов из состава Думы и Совета Р. и С. Д. на фронт для убеждения... На всех телеграмма произвела одинаковое впечатление: Ставка выпустила из своих рук управление армией». |
| Далее предполагалось, что Потей и Терлецкий договорятся о согласованных действиях в пользу унии с Рагозой, дадут об этом «знати потиху» католикам, а они, католики, организуют посольство с предложениями о восстановлении единства не только от короля, но и от папы. На совместном соборе православных и католиков будут выработаны условия унии – такие, чтобы «православные цело зостали» как «зъ стороны веры яко и церемоней». В письме Потея – наряду с хорошо известными и постоянно повторяемыми сетованиями об отсутствии единоначалия, дисциплины и порядка в православной церкви – звучит и иной мотив, обыкновенно не замечаемый (или замалчиваемый) историками унии: Потей говорил, что православные терпят обиды не только от своих, но и «от них самых», т.е. от католиков. Следовательно, уния должна была положить конец дискриминации, притеснениям и унижениям православных. Конечно, можно предположить, что Потей обманывал М. Рагозу, выдавая желаемое за действительное ради склонения его к совместным акциям. Но в этом, как и в других подобных случаях, не следует проецировать на период до 1596 г. то, что известно о Потее и его позиции в период после заключения Брестской унии. Вся история подготовки Брестского собора показывает, насколько глубокими были колебания таких людей, как Потей, и насколько первоначальные представления об унии отличались от полученного после ее провозглашения. В письме Потея к Рагозе присутствует и неверие в возможность какого-либо иного выхода из кризиса, кроме унии с католиками. Как мы видели выше, реформаторские устремления предшествующих лет обернулись усилением роли мирян в церкви, что совершенно не устраивало епископа и противоречило его представлениям о путях внутрицерковной реформы. Среди самой иерархии углублялись раздоры, на которые ссылается Потей; по его словам, «владыка львовский» Гедеон Балабан хотел получить непосредственно от короля некие полномочия, которые не только усилят его власть во Львове, но выведут Балабана из-под контроля митрополита («хочет право перевести у двору, жебы и декретъ вашей милости шию ломалъ» – не имеется ли в виду то, что король отказался подтвердить низложение Балабана?) 909 . |
| 975 Правда, К. Левицкий указывает на письмо Рагозы к Троцкому воеводе Николаю Радзивиллу от 20 августа 1595 г. ( Голубев С.Т. Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники. Т. I. Киев, 1883. Приложение, XIII. С. 44–45), которое, по мысли Левицкого, вполне доказывает лицемерие Рагозы (Lewicki 1933. Р. 141). Однако в письме лишь подтверждается готовность пойти на унию без указания на ее условия. 976 Сведения П. Аркудия, будто Острожский предлагал Рагозе 25 деревень в случае отказа от поддержки унии, ничем не подтверждены и воспроизводят, видимо, слухи (DUB. Р. 384). О. Халецкий считает, что введенные им в оборот новые документы о ходе Брестского собора показывают большую роль и последовательность Рагозы в защите унии во время споров с делегациями православных (Halecki О. Unia Brzeska w swietle wspolczesnych swiadectw greckich//Sacrum Poloniae Millenium. Т. 1. Rzym, 1954. P. 92–94). Однако хотя ответы униатов вложены автором рассказа о соборе в уста Рагозы, вероятнее всего, что они отражают мнение тех, кто за ним в это время стоял. Эти данные не доказывают, что Рагоза играл сколько-нибудь самостоятельную роль в дни Брестского собора. Его трехлетнее пребывание на посту митрополита не отмечено сколько-нибудь заметным рвением в укреплении и распространении уний. 977 Петров Н.И. Львовский епископ Гедеон Балабан и его деятельность на пользу православия и русской народности в Галиции и юго-западном крае России//Памятники русской старины в западных губерниях. Вып. VIII. Холмская Русь. СПб., 1885. С. 261–307, особенно С. 279–281 («Перемены во внутренних убеждениях Гедеона Балабана на этом соборе [Брестском соборе октября 1596 года. – М.Д.] не последовало, а последовала лишь перемена в образе его внешних действий, обусловливавшаяся обстоятельствами и духом времени». С. 279–280). 981 »...a nie chcac daley w takim nierzadzie byc, zmowiwszi szie mi czteri... ucziniliszmy spis miedzi szoba, chcac szie poddac pod posluszenstwo oycza swiethego papieza rzymskiego». 982 «obwarowawszi rzeczy nasze stroni wiary у ceremoniey i insze wolnosci nasze duchowne u iego krolewskiey mosci». |
| На втором собрании в том же доме князя Острожского, 18 мая, присутствовали уже не одни духовные, но и светские. Больше было и духовных особ, протестантских и православных: к первым присоединилось несколько литовских пасторов — виленский, пиотровский, яницкий и др., к последним — до десяти священников. Но несравненно более находилось светских лиц обоих исповеданий, в том числе сенаторов, воевод и других вельможных панов, каковы были — из православных: князь К. К. Острожский, сын его Александр, воевода волынский, князья Сангушко, Корецкий, Горский, Пузина, Вишневецкие, Соломерецкие; из протестантов: князь Христофор Радзивилл, воевода виленский, Абрамович, воевода смоленский, Зенович, воевода брестский, князь Юрий Радзивилл и др. На этом собрании занялись прежде всего вопросом о политическом союзе протестантов с православными и был составлен, или только прочитан предварительно составленный, и утвержден акт конфедерации между ними. Резкими чертами изображены в акте те притеснения и обиды, какие уже терпели тогда в Литовско-Польском государстве от ревнителей папства православные и протестанты. «Наши церкви,— говорят они,— монастыри, зборы по большей части у нас отняты, разорены, опустошены, и это сопровождалось разграблением, великим мучительством, пролитием крови, убийством и неслыханными поруганиями не только над живыми, но и над мертвыми... В некоторых местах нам уже запретили свободные собрания для богослужения и молитвы и построение церквей и кирок. Наши пресвитеры, пастыри, проповедники за твердость в своем исповедании всячески преследуются, терпят нападения и грабежи и в собственных домах подвергаются бесчестию, поруганию, изгоняются, ссылаются, лишаются всего. Их хватают на дорогах и в городах, заключают в узы, бьют, топят, умерщвляют... Наших мещан за различие в исповедании удаляют от цехов, промыслов, торговли и даже житья в городах, считают недостойными доверия в свидетельствах, а по местам подвергают даже инквизиции... Этот пожар, постепенно усиливаясь, касается уже и нас, людей благородного состояния... |
| Это письмо Никифора напечатано в книге: Ekthesis. S. 9–10 Никифор называет себя в письме посланным от Царегр. патриарха Иеремии, не зная, конечно, что Иеремия во время его долговременного отсутствия из Царьграда скончался еще в 1594 г. Чрез несколько времени Никифор назывался уже посланным от патриарха Гавриила, которого и приказал поминать в церквах Литовской митрополии (А. З. Р. 4. 106, 111 О Брестском Соборе сохранились современные известия как православных, так и латинян. К известиям первого рода относятся: 1) Синодальный универсал, писанный и подписанный 9 окт. 1596 г. православными, присутствовавшими на Брестском Соборе (Архив Юго-Запад. России. Ч. 1. Т. 1. 123. С. 518–532 Апокрис. С. 15–24 2) Ekthesis, albo krˆotkie zebranie spraw, ktˆore siê dzia³y na partykularnym, to jest, pomiastnym synodzie w Brzˆesciu Litewskim, w Krakowie, 1597 3) Вестовые повестки неизвестных лиц о происшествиях на Брестском Соборе (А. З. Р. 4. 106 4) Перестрога, напис. львовским священником, бывшим на Брестском Соборе (А. З. Р. 4. 149. С. 214–216 Латинянами издано только одно сочинение иезуита Скарги: Synod Brzeski, w Krakowie, 1597 (перепечатано целиком в издании Апокрисиса. Киев, 1870. С. 401–451 Против этого сочинения Скарги издана православными книга «Апокрисис» в 1597 г. а против Апокрисиса издана латинянами, или униатами, книга «Антиррисис» в 1600 г. Православные, бывшие на Брестском Соборе, перечислены и в Синодальном универсале (с. 528–530 в означенном Архиве и еще подробнее в Ектезисе (с. 20–22, 32–33 А находившиеся на стороне униатской упоминаются в А. З. Р. 4. 103 и у Скарги «Synod Brzeski» (с. 401 и в Апокрисисе По вестовым повесткам неизвестных, на Брестском Соборе присутствовало 106 русских пресвитеров (А. З. Р. 4. С. 146 а по Ектезису — более 200 (s. 33 Апокрисис. С. 134 Антиррис. С. 147 Синодал. универсал — в Апокрис. С. 16 в Архиве. С. 520 Ekthesis. S. 3 Antirrisis. S. 149 Автор Перестроги пишет, что он сам был в числе послов к митрополиту Рагозе и что митрополит будто бы сказал им: «Я не отступаю от православия и от пастыря, который меня в мой сан посвятил, и приду к вам, и хочу с вами радеть о том, и готов чинить то, что Бог всем нам и послам патриаршим на сердце положит», но в следующую ночь отступники до того уговорили митрополита, что он на другой день уже пристал к ним (А. З. Р. 4. С. 214 Такой ответ митрополита послам другими свидетельствами не подтверждается. |
| Маловероятно, чтобы это был документ, составленный в Сокале 27 июня 1594 г., потому что в декабре на смену этому документу пришла Торчинская декларация, автором которой был, по словам Мацеевского, именно Терлецкий. Декларация была подписана к этому времени далеко не всеми епископами, хотя нунций понял дело так (или был убежден Терлецким), что Терлецкий действует от имени «рутенских и литовских епископов» 724 . Нунций сообщал также, что Терлецкий вел переговоры и с королем, но держит этот факт в тайне из страха перед Константином Острожским 725 . Это еще раз напоминает, что уже к концу 1594 г. Острожский стал противником того, как велась подготовка унии. В переговорах с королем базой для переговоров должна была служить декабрьская «Инструкция». Как видно из сообщения Маласпины, переговоры с королем предшествовали встрече с нунцием, к которому, судя по всему, Терлецкий был направлен по поручению Сигизмунда III или Замойского. Что касается самого Маласпины, то он решил действовать осторожно, «чтобы еретики, обнаруживая свое легкомыслие, не обнаружили бы во мне чрезмерной доверчивости» 726 . Поэтому нунций решил направить к Терлецкому львовского католического архиепископа Дмитрия Соликовского, чтобы точно выяснить образ мыслей и намерения Терлецкого 727 . В донесении от 17 февраля Маласпина писал, что попросил ознакомиться с представленным документом также Б. Мацеевского и Льва Сапегу, великого канцлера Литовского. После этой экспертизы нунций обещал «на надежных основаниях» сообщить «об обращении» православных 728 . Из всего этого видно, что нунций по-прежнему не воспринимал инициативу православных как заслуживающую полного доверия. Представленный документ и сам Терлецкий и теперь не рассеяли сомнений папского представителя. С другой стороны, он был воодушевлен перспективой увенчать свою миссию в Польше заключением унии – наряду с созданием антитурецкой лиги и обращением в католицизм Швеции 729 . Действовал ли Терлецкий без согласования с Потеем и другими епископами? Скорее всего, это было именно так, потому что Потей писал в эти же месяцы митрополиту Рагозе о самовольных и опасных действиях Терлецкого 730 . |
| 834 Данные краковских иезуитов, будто Потей и Терлецкий прибыли в Краков 16 сентября, ошибочны, потому что уже 13–15 сентября нунций доносил в Рим о состоявшихся с епископами собеседованиях (ср.: Halecki 1968. S. 305). 836 Угоди духовними римськими духовними руськими превел[ебеного] отца владики луцького екзарха з та Л. Угода з Ватиканом чи з Польщею?//Пам’ять науково-популярний та журнал. Приложение. С. 120 840 DUB. Р. 146. Как указывает О. Халецкий, речь шла о Григории Загорском и Ионе Гоголе (Halecki 1968. S. 303). 846 По словам П. Скарги в письме генералу ордена иезуитов Клаудио Аквавиве от 27 сентября 1595 г., в совещании приняли участие король, «наши прелаты», нунций и кардинал Георгий (Юрий, Ежи) Радзивилл (Listy ks. Piotra Skargi. Krakow, 1912. S. 260: «Hic in aula, postquam Regiae Mti et Praelatis nostris, praesertim Illmo Cardinali Radivilo et Nuntio Apostolico suum animum aperuerunt, medio fere anno est deliberatum»). 854 Cfr.: Halecki 1968. P. 315–341; Velykyj A.G. Alle fonti del cattolicesimo ucraino//Analecta OSBM. IV (X), 1963. Fasc. 1–2. Miscellanea in honorem Cardinalis Isidori (1463–1963). P. 66–67; Ammann A.M. Der Aufenhalt der ruthenischen Bischofe Hypatius Pociej und Cyrillus Terlecki in Rom im Dezember und Januar 1595–1596//OCP. XI (1945). P. 103–140; Жукович 1901. С. 173–176, Макарий 1996. Кн. 5. С. 338–347; Gudziak 1998. Р. 230–238. 857 DUB. Р. 236. Согласно письму Потея и Терлецкого от 29 декабря, епископы были приняты даже дважды («bylismy u Jego Swietobliwosci przywitani dwa kroc, listy JK. Mosci i Ichmsciow panow niektorych rad Jego Swietobliwosci oddalismy»). 860 DUB. («L’importuna podagra di Nostro Signore ha sospese le deliberationi che si dovevano accelarare secondo l’egigenza de negotij di coteste parti»). 867 В конституции Климента VIII о заключении унии («Magnus Dominus...», DUB. упомянуто обращение епископов от 22 июня 1595 г., но не сказано ни слова об «артикулах», подписанных 11 июня того же года (DUB. Р. 219). Равным образом в некоторых из бреве, подписанных 7 февраля 1596 г., упомянуты «письма и мандаты, прошения и предложения», " litterae et mandata» (DUB. P. 270), «litterae vestrae», «petitiones et oblationes» (DUB. P. 278–279), но даже в бреве, адресованном митрополиту Рагозе и православным епископам, нет ни единой обмолвки об «артикулах» (DUB. |
| Находится ли этот документ в противоречии с предыдущими? Поскольку он содержит лишь общие формулы, есть все основания думать, что собранные Г. Балабаном клирики подписали бы и декабрьские обращения, о которых только что шла речь. Но важно и другое: среди подписавших многие – как и сам Гедеон Балабан – оказались позднее решительными противниками заключенной в Бресте унии. На вопрос, почему это произошло, нам еще предстоит ответить. Подготовка унии зимой-весной 1595 г. Итак, в ходе унионных переговоров зимой 1594/1595 гг. с православной стороны главными действующими лицами выступали Потей и Терлецкий. Самостоятельную линию пытался вести, видимо, и Балабан, но материалов, которые характеризовали бы его проунионную деятельность, помимо декларации от 28 января 1595 г., не сохранилось. Ипатий Потей в письме к Рагозе от 16 (26) января 1595 г. оценивал в связи с этим инициативу Г. Балабана как «фортель», который, с одной стороны, вносит раздор между митрополитом и епископом, с другой – усугубляет несогласия мирян и духовенства 720 . Сам Рагоза 20 января 1595 г. писал Ф. Скумину-Тышкевичу о своих сомнениях относительно своевременности унионных инициатив 721 . Думается, что противоречивые заявления киевского митрополита отражают не только часто вменяемое ему в вину двурушничество, но и искренние колебания и нерешительность, склонность делать шаг вперед и два шага назад 722 . Нунций Маласпина сообщал в Рим 10 февраля 1595 г., что рутенские и литовские епископы послали к нему Терлецкого с документом, скрепленным епископскими печатями, в котором они сообщают о желании соединиться с католической церковью, прося при этом принять их в сенат и сохранить их религию, «хотя и реформированную по усмотрению» папы 723 . Последние слова заслуживают внимания, потому что они не предполагают никаких предварительных условий унии. Действительно ли Терлецкий занял такую позицию, сказать с уверенностью трудно. Какой документ, скрепленный печатями, мог привезти с собой Терлецкий? Вероятнее всего, это была Торчинская декларация, а не «Инструкция», которая по содержанию была адресована королю и не имела печатей. |
|
|
