| Холтура см. Халтура Холуй кн. Федор Васильевич Ухтомский, 1520 г. Холуй –1) отруби и месиво для скота, 2) мусор на заливных лугах после водополья Ср. холустье и захолустье; переносное – холуй – дурак Холунников Степан, посадский человек, 1623 г., Гороховец Холщевник Илларион, послух, середина XV в., Москов ский уезд Холятин Мартин, стрелец, 1624 г., Тула Хомутинник Семен, крестьянин, 1613 г., Арзамас Хомутов Иван Федорович, умер в 1522 г., его вотчина – селения Щелково и Хомутово на р. Клязьме под Москвой Хомяк, Хомяков : кн. Иван Данилович Хомяк Пенков [см. Пенка] Ярославский, боярин, 1524 г.; Степан Хомяк Бундов [см. Бундо], 1562 г.; Борис Хомяков, первая половина XVI в.; от него – Хомяковы, XVI в. и позже, Тула [см. Чеченин] Хоненев Кондрат Константинович, конец XVI в., Ряжск; Рахман [ср. Рахманов] Третьякович [см. Третьяк], 1570 г., Владимир 97 ; Хоненев Иван, подьячий, гонец в Ногаи, 1640 г. Хорев Орлыга [см. Орлыга], крестьянин, 1564 г., Олонец Хоробрит кн. Михаил Ярославич Хоробрит – храбрый, задорный, чванливый Хоробровы Сима, Иван и Михаил Даниловичи, 1524 г., Москва Хорошанин Порфирий, посадский человек, 1623 г., Гороховец Хорошев Русин [см. Русин] Григорьевич, дворянин, середина XVI в., Можайск; Неклюд [см. Неклюд] Мишин, бывший холоп, помещик, конец XV в., Вотская пятина Хоруза , сотник псковских Пищальников, 1512 г. Хорхора, Хорохора : Хорхора Давидович (род Нетши [см. Нетша]), середина XV в.; кн. Иван Андреевич Золотой-Оболенский [см. Золотой], 1567 г.; Григорий Юрьевич Старого Меликов [сл. Старый, Мелик], начало XVI в.; Федор Яковлевич Кутузов [см. Кутуз], конец XV в. Хорхора – взъерошенная курица: ср. хорохориться Хорь Иван, посадский человек, 1638 г., Москва Хорюгин Иван, крестьянин, 1495 г., Новгород Хоря , крестьянин, 1624 г., Нижний Новгород Хоряк кн. Иван Васильевич Хованский [см. Хованские], начало XVI в. Хотен Борисович Княжнин [см. Княжнин], вторая половина XVI в.; Хотен Андреевич Валуев [см. Валуй], 1550 г.; Хотен Юрьевич Дубровский [см. Дубровский], казнен в 1570 г. в Новгороде [см. Ивашев, Курлаковы] |
| 628 Норвежского короля Олафа Святого. Харальд и Олаф были единоутробными братьями от разных отцов. 629 Согласно посвященной ему «Саге о Харальде Сигурдарсоне», Харальд участвовал на стороне брата в несчастной для последнего битве при Стиклестадире летом 1030 г., после чего бежал на Русь к Ярославу Владимировичу, откуда только что прибыл Олаф. Адам противоречит этим данным, считая, что Харальд покинул Норвегию «еще при жизни брата»; такое мнение может быть связано с убеждением хрониста (также несовместимым с саговой традицией), что вернувшемуся Олафу удалось на некоторое время снова овладеть королевством. Кроме того, Адам сразу «отправляет» Харальда в Византию: ему осталось неизвестным пребывание конунга в течение нескольких лет на Руси, где, по сведениям «Саги», он возглавлял наемные отряды Ярослава – наряду с ладожским ярлом Эйливом, сыном Рёгнвальда, прибывшего на Русь в свое время вместе с Ингигерд. Ср. примеч. 639. 630 Харальд прибыл в Византию, вероятно, при Михаиле IV, оставался там при Михаиле V Калафате и ушел на Русь в начале правления Константина IX Мономаха. 632 Большие сокровища, которые вывез Харальд из Византии – обстоятельство, которое в равной степени настойчиво подчеркивается и Адамом (см. также III, 52, schol. 83), и скандинавскими источниками (Снорри Ст. С. 411; Джаксон 2000. С. 97, 101–102, 106, 108–109, 111, 114–115, 119, 124–125), причем, по «Саге о Харальде», добываемые в Византии сокровища Харальд отсылал на хранение на Русь Ярославу. 634 Сведения Адама о браке Харальда Сурового с Ярославной после его возвращения из Византии подтверждаются свидетельствами саговых сводов XIII в. (Снорри Ст. С. 411; Джаксон 2000. С. 98–99, 103, 107, 109, 112, 115, 121, 126, 232, 237), причем в них сообщается и имя княжны – Елизавета (Эллисив). Согласно некоторым вариантам «Саги о Харальде», юный конунг просил руки Елизаветы еще во время своего первого пребывания на Руси, до отъезда в Византию, причем указываются и причины отказа: у Харальда тогда не было ни королевства, ни богатства (Джаксон 2000. С. 96, 101, 118–119, 124). Не видим необходимости ставить под сомнение эту деталь «Саги» из соображений возраста Елизаветы, как то иногда делается; даже если Елизавета была дочерью Ярослава от Ингигерд, то она могла родиться на следующий год после Владимира Ярославича, т. е. в 1021/2 г., и ее брачное совершеннолетие по церковному законодательству и реальной брачной практике того времени – 12 лет – приходилось бы на период, когда Харальд, вполне вероятно, еще пребывал на Руси. И «Сага», и Адам согласны в том, что брак состоялся по возвращении Харальда на Русь с большим богатством, добытым на византийской службе. Внутренняя хронология «Саги» дает известные основания для определения даты брака: от зимы 1042–1043 гг. до начала 1044 г. |
| Жестоко убит в результате заговора. Прославлен. Иоанн I Цимисхий/Иоанн Цимисхий 969–976/ок. 925–976 Обратил Болгарию в провинцию империи. Заботился о больных и неимущих гражданах империи, облегчил налоговый гнет на своей родине – в Армении. Был отравлен или умер от болезни. Роман III Аргир/Роман Аргир 1028–1034/9681034 Вернул из ссылки опальных полководцев, оказал благодеяния крупной земельной знати, Церкви и монастырям, выпустил из тюрем несостоятельных должников и уплатил их долги, выкупал пленных, строил храмы. В то же время усилил налоговый гнет. Отравлен медленно действующим ядом и утоплен в ванне. 1028–1034, 1034–1041, 1041–1042, 1042–1050/9781050 Ей не удалось обеспечить стабильное управление, и период ее нахождения у власти считается временем политического кризиса в империи. Умерла, перед кончиной раздав большие суммы денег неимущим. Феодора/Фeoдopa II 1028–1030, 1042–1050, 1050–1055, 1055–1056/9841056 Феодора взяла самодержавное правление над ромеями в свои руки. При этом возвела на высшие посты евнухов, которые помогали ей в управлении империей. Умерла от нарушения выделительных способностей организма. Михаил IV Пафлагонский/Михаил 1034–1041/1010–1041 Страдал эпилепсией, но будучи в твердом уме, неутомимо пекся о государстве и не только обеспечивал благоденствие городам внутри границ империи, но и отражал натиск соседних народов. Умер своей смертью, будучи монахом. Михаил V Калафат/Михаил 1041–1042/1015–1042 В жизни был существом пестрым, с душой многообразной и непостоянной, враждебно относился к своей родне, предавался удовольствиям и был полон высокомерия, свергнут в результате народного восстания. Был ослеплен, умер в ссылке. Константин IX Мономах/Константин Мономах 1042–1050, 1050–1055/ок. 1000–1055 В 1054 г. произошел Великий раскол. После войны с Русью заключил с ней в союз, скрепленный браком родственницы Константина IX (Марии) с Всеволодом Ярославичем. |
| Не и рабы ли, и малые отроки, и всяк лишенный свободы по сему же поступают, не истязывая у приставников своих причины, чего ради делается что, но точию повеленная зная исполняти; убо господское дело есть о качестве вещей деемых разсуждати, наше же точию есть налагаемыя труды проходити без роптания и лености. Сей бо есть порядок вещей от века. Раб научися в пользу питающаго тя свои употребляти силы, а ты, брение 293 , не глаголи скудельнику 294 : «Почто мя сотворили еси?» 295 – тако отрок да послушает учителей своих, корабль да течет, аможе управляет кормчий, тако надлежит истинному послушанию быти. Но разумная тварь человек о сем едином наипаче да разсуждает, яко Бог есть всея твари общий властелин, убо больше ему повиноватися должен есть; аще ли же другим находящийся под ним власти поверят нам что противное Божией воли сотворити, то в сем их слушати мы не обязаны, якоже апостоли рекоша: «Лучше бо есть тысящекратно умрети, нежели единожды грехом раздражити Бога», 296 – а еже тещи несть богопротивное дело». Сице размышляя в себе, святый радостно за царем всегда течаше, аще и кладу нося на выи. 74 . Минувшым же 24 днем страданию сему, повеле начестивый Кавгадый вящшаго ради поругания привести блаженнаго страдальца на торжище, идеже собрася безчисленное множество народа на позор той, в немже б немалая часть и российских людей. Отвсюду бо во Орду стекашеся народ, ово нужд радии некиих, ово же царю приносяще дани и купеческий отправляюще промысл. Ту предста святый в кладе, худыми одеян рубы 297 , бос и непокрыту имея главу. Прииде же и лютый Кавгадый мучитель, с велиею гордостию ездя на коне, иже абие возопи к своим: «Где есть уничиживый царскую власть и толикая злая содеявый, поминания недостойный Михаил?» Взяша убо слуги святаго и представивше его лицу Кавгадыеву, иже, на высоком месте седяше, реша: «Се Михаил». Тогда Кавгадый, свирепо на святаго воззрев, рече: «Еще ли величаешися, Михаиле, Вскую достойную ми не воздаеши честь, не веси ли, яко власть имам на тя, да тя умерщвлю и паки оживлю?» Таже обращея к слугам, со гневом рече, да святаго пред ним на коленех поставят. |
| Впрочем, первая весть о близости Татар, принесенная Половцами, бежавшими с Азовского моря к Днепру, заставила южно-русских князей, как-будто забыть на время свои неурядицы и приготовиться к отражению сообща врагов, по слухам ужасных: «нынче татары отняли нашу землю, а завтра возьмут вашу, если не защитите нас», жалобно говорил половецкий хан зятю своему Мстиславу Мстиславичу Удалому, кн. галицкому, – а сам, в то же время, вручал кому следовало, «дары многы: кони, вельбуды и буйволы, и девкы», – и Мстислав галицкий, поспешив снестись с Мстиславом Романовичем киевским, не замедлил пригласить соседних Рюриковичей на совет в Киев. А так как Мстиславы киевский и галицкий, по выражению летописи, «беаху старейшины в русской земли», то соседние Рюриковичи действительно явились в Киев, где, таким образом, состоялся княжеский съезд на котором, под председательством Мстиславов: киевского, галицкого и козельского (Святославовича), присутствовали: Даниил Романович волынский, Михаил Всеволодович черниговский, сын в. к. Киевского Всеволод «и инии многие князи». Тут Мстислав галицкий, хлопоча в пользу тестя своего Котяна, представлял необходимость защитить Половцев и между прочим, сказал съезду: «аже мы, братие, сим не поможем, то си имут предастися им (Татарам), то их болши будет сила». По выслушании и принятии этого довода, князья молвили: «луче бы ны есть прият я (Татар) на чюжей земли, нежели на своей» и тут же порешив самим ударить на Татар, спокойно распоряжавшихся тогда в земле половецкой, князья «начаша вои строити которыйждо свою власть (волость)» 23 . Сборы в поход против невиданных врагов, восхищавшие 24 уже разгромленных Татарами Половцев, закипели одновременно и во владениях всех трех Мстиславов, и в Курске, принадлежавшем тогда Олегу Всеволодовичу, и в Смоленске, где ополчался Владимир Рюрикович, и в Луцке, где делал тоже самое силач Мстислав Ярославич Немой, и наконец, в отдаленном княжении суздальском, откуда в. к. Юрий Всеволодович, по просьбе южно-русских князей, велел идти на юг племяннику своему Васильку Константиновичу с дружиной ростовской. |
| О событиях, происшедших в 6804 мартовском году по возвращении Андрея из Орды, повествуют два летописных известия. Одно из них имеется в Лаврентьевской летописи: «Приде Андреи князь ис татар и совокупи вой и хоте ити на Переяславль ратью, да от Переяславля к Москве и ко Тфери; слышав же князь Михаило Тферьскыи и Данило Московьскии князь, и совокупив вой и пришедше и стаста близ Юрьева на полчищи, Андреи в Володимери, и тако не даста поити Андрею на Переяславль; бяшеть Иван князь сынъ Дмитриев, идя в Ворду, приказал Михаилу князю блюсти очины своее и Переяславля; и за мало бою не бысть промежи ими, и взяша мир и придоша в своя си» 154 . Второго известия в Лаврентьевской нет, и наиболее ранний его вариант представлен Троицкой и Симеоновской летописями: «Бысть рать татарская, приде Олекса Неврюи, и бысть съезд всем князем русским в Володимери и сташа супротив себя, со единои стороны князь великии Андреи, князь Феодор Черный Ярославскыи Ростиславичь, князь Костянтин Ростовскыи со единого, а с другую сторону противу сташа князь Данило Александровичь Московскыи, брат его князь Михаило Ярославичь Тферскыи, да с ними Переяславци с единого. И за малымъ упасл Бог кровопролитья, мало бою не было; и поделившеся княжением и разъехашася в свояси» 155 . При этом Симеоновская летопись содержит и первое известие, помещая его после рассказа о съезде во Владимире 156 . Исследователи, комментируя эти данные, говорят о двух конфликтах княжеских группировок в 1296 г. 157 . Однако есть основания полагать, что перед нами две записи об одном и том же событии. Во-первых, в них обнаруживаются две общие черты: Владимир в качестве места пребывания Андрея с войсками и оценка ситуации как близкой к кровопролитию («мало бою не бысть»). Во-вторых, если учесть, что занятие Даниилом новгородского стола произошло скорее всего в ноябре 158 , то оставшиеся три месяца 6804 мартовского года – довольно сжатый срок для того, чтобы в него уместились приход Андрея с татарской ратью, приезд князей во Владимир, возвращение их после съезда «восвояси», уход Неврюя, сбор Андреем войск и поход на Переяславль. Наконец, согласно Лаврентьевской летописи, наиболее раннему источнику, Андрей двинулся на Переяславль сразу по приходе из Орды. Скорее всего, речь идет об одном конфликте: Лаврентьевская летопись передает известие о нем «свода 1304 г.», а в Троицкую вошла также запись из другого источника; поскольку внимание в ней было сфокусировано на иных деталях (татарский предводитель, перечень участвовавших в переговорах князей), сводчик решил, что речь идет о разных событиях. |
| Здесь и московская державная неприязнь к Твери — бывшей своей политической сопернице, раздражённые оценки: «игры патриотов», «сепаратистские устремления» «компанейщина»; недоумение и ирония по поводу неизвестно откуда возникшего в российском социуме глубинного интереса к Михаилу; и даже что-то похожее на эгоистический защитный рефлекс у отдельных краеведов и историков на исследовательские программы представителей других дисциплин и появление в Движении новых интеллектуальных центров и лидеров. Можно констатировать: в общественном сознании существует четыре разно векторные тенденции. Одна ориентирует современное общественное мнение на понимание культуры своих предков и практику возвышения имени Михаила Тверского. Другая отличается восприятием культуры предков как «своей», но давно ушедшей и мёртвой, следовательно, страдает недопониманием и невостребованностью исторического опыта и культурного наследия, которые были и остаются стратегическим ресурсом нашего регионального развития. Третья тенденция ориентирует общественное сознание на иную, в цивилизационном отношении — противоположную, систему культурных ценностей, норм и интересов, она заставляет своих адептов, осознанно или нет, работать на умаление личности и принижение исторической роли великого князя, да и других святынь и ценностей региона. Четвёртая тенденция вообще антикультурна и маргинальна. Она базируется на психологии отстранённости и незнании культуры своего прошлого, сосредоточенности на собственной субкультуре в узких пространственно-временных границах жизнедеятельности личности, её демонстрирующей. Констатация факта влечёт постановку вопросов. Зададим себе те, которые логически вытекают из вышесказанного: каковы причины расширения круга искренних почитателей «князя Михайла Тферскаго»? Почему столь противоречивы оценки этого имени и реакция на него? Чем из своего далёка он может помочь в решении наших современных проблем? Поиск ответов на вопросы базируется на гносеологических возможностях современного гуманитарного познания, преимущественно с позиций человековедения, культурологии, политологии и регионалистики. |
| Политическое поражение и смерть Михаила Тверского обернулись его нравственной, духовной победой над Юрием Московским и ордынскими ханами, победой над собственным историческим забвением. Историческая память и традиции, как известно, являются частью исторического наследия; они переходят от поколения к поколению в качестве благотворительного подарка с обязательным вручением. Когда мы вскрываем тару, перевязанную лентой с цветами того и ли иного национального флага, мы всегда обнаруживаем на дне исторический опыт, который необходимо сразу пускать в дело, либо можно положить в чулан, либо с брезгливостью выбросить на свалку. Политические традиции субъектов политики: личности, обладающей властью, правящего дома, социально-политической группировки, партии, регионального образования, государства, народа или их совокупности в пространственно-временном континууме своих субъектно-объектных связей, т.е. в одной исторической эпохе формируются по известной схеме: политическая ситуация → политическая проблема → идея её решения → интеллектуальная разработка в виде политической доктрины или программы → удачная либо неудачная практическая реализация этой программы → коррекция идей и механизмов реализации → социально-психологическое восприятие обществом результатов → учёт этого восприятия и распространение пропагандой уже в качестве политической нормы → закрепление в культуре как стереотип мышления и поведения и, наконец, → передача сложившихся идеологем, архетипов в форме традиции, т.е. воспроизводимого из поколения в поколение образца, определяющего стиль мышления и образ действия людей определённой эпохи. Традиции выступают как средство простого воспроизводства общественных систем, выполняют функцию гаранта устойчивости их внутренних связей. Поэтому даже некоторая абсолютизация традиций в политике, которая выступает методологической основой политического консерватизма, — необходимый, как мы теперь понимаем, элемент исторической преемственности, некий противовес политическому экстремизму. |
| В чём ещё проявляются параллельные проблемы в истории Тверского княжества и Тверской области? Упомяну одну современную — обустройство в регионе вынужденных русских переселенцев с земель «ближнего зарубежья», которые стали враждебными, и трудовых мигрантов, ищущих лучшей доли. Как в её решении использовать опыт наших предков-земляков? Надо просто помнить начало тверской средневековой истории: княжество Тверское появилось и окрепло во-многом благодаря беженцам от татаро-монгольского разорения и притеснений своих удельных правителей. Если всё начинается со слова, мысли, нравственной позиции, то необходимо заново строить своеобразную систему «экологии духа». Систему искусственную, но повторяющую экологию природы с её естественным воспроизводством и механизмами внутреннего самоочищения. Строить ту культурную среду, которая воспроизводит человеческое «я» через трансляцию своих семейных, региональных, национальных ценностей, с одновременным усвоением и трансформацией «чужого» в «своё», «я» в «не я», и наоборот. Сложность и противоречивость понимания русского духовного наследия, корни которого в малой Родине, в древнерусских землях, в провинциях – а исторически они стали складываться как самостоятельные княжества – порождают различные интерпретации исторических событий, национальных духовных ценностей, приоритетов и лидеров в зависимости от того, кто и откуда вершит суд. Стремление принизить и упростить образ великого князя существовало давно, оно было следствием политической борьбы за лидерство в объединении Руси и последующей верноподданнической самоцензуры (после возвышения Москвы в России ничего не могло быть выше московского Кремля и вернее державной точки зрения), а также провинциального комплекса неполноценности, связанного с действием вытесненной из сознания исторической травмы. Между тем, судьба Михаила Тверского — поистине выдающееся событие политической, этнической, рододинастической всемирной истории и, конечно, нашей тверской историко-краеведческой и региональной историографии. В ней — евангельская богочеловеческая глубина и мудрость, одновременно — былинный размах событий и человеческих страстей. Беспримерно преодоление этим апостолом ненасилия привычек силового решения споров и конфликтов, уникального благородства в политической и нравственной жизни. Житие этого святого благоверного князя позволяет нетрадиционно исследовать ряд фундаментальных проблем политической этики: сопряжённость политики и нравственности, соотношение насилия и ненасилия, диалектики власти и подчинения, силы и права. Духовное напряжение в решении этих проблем было столь велико, а результаты нравственного выбора так высоки, поучительны и трагичны, любовь к Богу и вера столь показательна и тверда, что князь обрёл святость. |
| Но периоды «бури и натиска», исторических разломов и крушения царств требуют не только охранительной мольбы старым богам, обращения к спасительной силе традиций — они (революционные ситуации) побуждают к историческому творчеству, к поиску нового. Интенсивная инновационная деятельность в период кризисов и потрясений — эффективный механизм антикризисного управления. Правда, при условии, что она умна, нравственна, удачлива и к тому же сопряжена с традициями. Таким образом, исторически проверенная и методологически грамотная модель векторного развития такова: новация → норма → традиция, где рождённая творчеством новация превращается в норму, которая и закрепляется в традиции. Однако для успеха эта модель должна включать в себя одновременный и параллельный процесс «спиралевидного» способа духовного и практического освоения действительности: традиция → снятие традиции → инновационно-традициональный синтез, где действующая или извлечённая из исторического забвения традиция адаптируется к современности как приправа, обеспечивающая новому историческому блюду знакомый и привлекательный аромат, прагматическую съедобность и социокультурную усвояемость социальным организмом. В полном соответствии с законом отрицание отрицания и человеческой физиологией. Диалектика взаимодействия традиций и новаций в условиях мира — парадоксальная диалектика. Для краткости напомним известный афоризм: «Истина рождается как ересь, а умирает как заблуждение». Диалектика взаимодействия традиций и новаций в условиях кризиса и войны — трагическая диалектика, отражённая в народной мудрости констатацией: «Куда ни кинь — везде клин!». Чтобы убедиться в этом достаточно проанализировать историческую ситуацию XIV в., которую надо — после сделанного экскурса в политологию и философию истории для разъяснения методологической позиции автора — рассматривать уже под знаком сугубо прагматичного вопроса: какие политические традиции и новации были использованы для государственного выживания Северо-Восточной Руси в эпоху Михаила Тверского? |
|
|
