| Эти трагические обломки Империи и стали тем наследством, которое получил император Мануил II (1391-1425). Он был последним великим византийским императором, достойным лучших времен, - необычайно талантливым человеком, филологом, философом, богословом. Мануил был способным правителем и видным дипломатом, но в его положении мало что можно было сделать. Этот, возможно, самый нравственный человек среди всех византийских императоров был трагической фигурой. Его молодость прошла среди семейных междуусобиц и войн, в которых он единственный сохранил верность своему отцу Иоанну V, и история его вызволения из долговой тюрьмы в Венеции подтверждает это. Несколько лет юноша находился при дворе турецкого султана в качестве заложника, вынужден был присягнуть тому в верности и даже помочь покорить Филадельфию - последний византийский город в Малой Азии. Мануил II сделал попытку провести реформу монастырей и улучшить их материальное положение; он пожертвовал Университету все деньги, которые только мог выделить. Мануил понимал политическую необходимость помощи Запада. Однако крестовый поход 1396 г., предпринятый по инициативе венгерского короля, которому теперь уже также угрожали турки, закончился разгромом западного войска при Никополе. Правда, в 1399 г. по просьбе императора в Константинополь прибыл со своим отрядом французский маршал Бусико, но ему мало что удалось сделать. Мануил II был против унии, во-первых, в силу своих искренних религиозных убеждений, которые он достаточно открыто изложил в трактате, написанном для профессоров Сорбонны, а во-вторых, потому, что он слишком хорошо знал своих подданных, чтобы надеяться, что они когда-либо примут ее. Тем не менее в 1399 г. он отправился на Запад в надежде получить хоть какую-то помощь. Три года он скитался по странам Западной Европы и всюду производил самое благоприятное впечатление своей благовоспитанностью, изысканными манерами, ученостью и исключительными личными качествами. Однако поездка не принесла никаких ощутимых результатов, кроме весьма небольших денежных сумм, которые принимавшие его хозяева смогли выколотить из своих не слишком охотно соглашавшихся на это подданных. |
| Что же касается непременной изоляции «любого более или менее выдающегося представителя петроградского духовенства» , то напомним, что оставшись без епископов, подавляющая часть петроградского духовенства (и выдающегося, и не очень) поспешила примкнуть к обновленцам. Остававшиеся же на свободе непетроградские епископы, в том числе и архиепископ Феодор (Поздеевский), либо «скромно» отказывались от предложения возглавить столь опасную епархию, которое грозило им в лучшем случае неминуемой высылкой, а то и арестом, либо уже на следующий день сбегали, как это сделал архиепископ Гурий (Степанов). 9. Митрополит Мануил в ходе следствия 1922 года якобы «сдал» властям все православные братства Петрограда и их руководителей и, следовательно, по логике Кривошеевой, уже тогда начал сотрудничать с ГПУ. «Из этого следственного дела, - пишет она со ссылкой на статью В.В Антонова «Приходские братские братства в Петрограде (1920-е годы)», - стал известен " наиболее полный список братств и их руководителей, существовавших в Петрограде в то время, который собственноручно " привел в своих показаниях иеромонах Мануил , хотя " почти треть из перечисленных братств, в котором он был секретарем, в общебратский союз не входила . По данному делу все викарные епископы были высланы из Петрограда, а иеромонах Мануил остался на свободе». И в примечании добавляет: «К сожалению, автор не отметил того факта, что иеромонах Мануил, единственный из проходивших по данному делу подозреваемый, дал собственноручные показания, где и привел этот список». Заметим, что дело, по которому проходил иеромонах Мануил, так и называлось, «Дело православных братств», т.е. все эти братства были заранее хорошо известны «компетентным органам», причем по совершенно легальным источникам - как по синодальным документам, так и по информации в церковной прессе, а все активные представители братств (кроме, разумеется, обновленческих) были арестованы на основании доносов живоцерковников, так что иеромонаху Мануилу не было нужды и смысла «доносить», сообщая заведомо известные ГПУ факты. Он лишь письменно отвечал на вопросы, которые были поставлены ему следствием. Кроме того, на основании его показаний никто впоследствии арестован не был (если бы вдруг чекисты забыли кого-либо арестовать). Да и до суда дело вообще не дошло. Что же касается «собственноручных показаний», то такая практика была вполне в духе тех времен: письменные показания предпочитали давать (во избежание их искажений) многие образованные узники, в том числе и Патриарх Тихон (его заявление в Верховный Суд РСФСР было факсимильно воспроизведено 1 июля 1923 года в «Известиях...» и других газетах). |
| Он хорошо знал военное и морское дело, прекрасно понимал государственные потребности, а главное – обладал всей полнотой современных научных знаний. Известный византийский учёный Виссарион Никейский свидетельствует о богатстве его познаний, которое он блестящим образом доказал и в многочисленных своих сочинениях, а равно – о неутомимой его деятельности. В своих сочинениях император Мануил предстаёт перед читателем прекрасным знатоком аттического языка, хорошим богословом, выдающимся диалектиком и замечательным писателем, имя которого могло бы занять почётное место и в лучшие времена византийской литературы. В том, что Мануил, будучи императором, серьёзно занимался богословскими вопросами, никто, знающий историю времён Палеологов, его упрекать не станет. Вопрос о соединении Церквей имел тогда и жизненное значение, а богословские споры увлекали и духовенство, и народ, являлись господствующим настроением общества, тесно переплетались с политикой и приобрели для всех самый жгучий интерес. Современный византийский басилевс никак не мог игнорировать богословское движение в обществе. И Мануил со всей серьёзностью и добросовестностью относился к одной из существенных задач своего правления. К сожалению, политическое положение Византии было в то время крайне тяжёлым, и Империя медленно, но неизбежно приближалась к трагическому концу. Турки постепенно сокращали её пределы и своими могучими военными силами, как бы железным кольцом, мало-помалу окружали Константинополь и стягивали к этому центру всё былое величие и господство Империи. Ещё находясь при дворе турецкого султана Баязета в Прусе, Мануил видел колоссальные средства и конечные стремления своих врагов, поэтому, заняв престол, он употребил все свои усилия к тому, чтобы предотвратить опасность. Хотя церковные отношения между Византией и Римом были по существу непримиримыми, а политика Западной Европы была далека от задач христианской державы на Востоке, тем не менее, Мануил, под давлением некоторой части греческого духовенства, отправился в качестве просителя в Италию, Францию и Англию (1399–1402г.), чтобы вымолить помощь христианам против турок. |
| На возвратном пути с Востока Мануил держал путь через владения иконийского султана и близ Котиэя, в долине Тембрис, имел горячее дело с турками, стоившее ему больших потерь. Вследствие того уже весной 1160 г. Мануил предпринял новый поход, на этот раз в Малую Азию, против Кылыч-Арслана. Этот поход сопровождался настолько благоприятным результатом, что побудил султана просить мира и дать согласие на поставку вспомогательных отрядов по требованию императора. Важным также последствием этого похода было посещение Константинополя Кылыч-Арсланом, о котором была речь выше. Нужно признать, принимая во внимание вышеизложенное, что к 1160 г. Мануил достиг самых блестящих успехов в Малой Азии, в Сирии и Палестине. Но ясное дело, данные ему обязательства христианскими и мусульманскими властителями были вызваны его военными успехами и присутствием многочисленного войска. Как скоро другие заботы отвлекли от Востока военные силы империи, положение изменилось к худшему. Далеко не ко благу империи привело и то обстоятельство, что интересы латинских княжеств стали руководящим мотивом политики Мануила на Востоке. Непосредственно за возвращением из похода Мануил отправил в Палестину торжественное посольство с деликатным поручением к Балдуину III просить для императора руки латинской принцессы. При этом имелась в виду или сестра графа триполийского Мелизинда 188 , или дочь антиохийского князя Раймонда Мария. Хотя как в Иерусалиме, так и в Триполи предложение царя было принято с совершенно понятным, впрочем, чувством удовольствия, которое выразилось и в поспешных сборах невесты к путешествию в Константинополь и в изготовлении ее приданого, тем не менее странным и неожиданным образом Мануил не давал своего ответа на посланное ему донесение. Целый год томились ожиданием положительных известий и наконец решились спросить царя через специального посла, как относиться к вопросу, о котором трактовали его послы. К чрезвычайному удивлению короля иерусалимского и графа Раймонда, получен был ответ, что царь не согласен на предположенный брак. |
| Сопровождавшие же люди еп. Максима – исподлобья смотрели на православного епископа и явно выражали свое к нему презрение. Так было, конечно, первое время. Преосвященный МАНУИЛ терпеливо нес все незаслуженные оскорбления со стороны раскольников и прилагал все свои старания к ликвидации раскола в своем городе. А дело это было далеко нелегким. Здесь с первых дней вступления митр. Сергия в обязанности Заместителя отрицательную роль играли два епископа: Арсений (Жадановский) и Алексий (Готовцев). Оба они были тайными оппозиционерами и, не отделяясь от митр. СЕРГИЯ, настраивали народ против него. Основное население Серпухова, особенно рабочие фабрик, преклонялись пред их авторитетом и прислушивались к их голосу. Когда еп. Алексий был переведен из Серпухова в другой город, еп. Арсений, проживавший тогда в одном из подмосковных женских монастырей, тайно поддерживал в своих почитателях оппозиционерство. А тут явились иосифляне, так что образовался двойной раскол. Сокрушить его мог только человек, имевший неоспоримый авторитет. Епископ МАНУИЛ был таким человеком, но только для ленинградцев. Здесь же он был совершенно неизвестен народу. И потому требовалось сначала склонить сердца людей к признанию его авторитета как православного архиерея, а потом уже освобождать их от раскола. В этом и состояла вся трудность. К ликвидации раскола в Серпухове Владыка МАНУИЛ приступил энергично, настойчиво и, самое главное, умело. Прежде всего, почти в каждый праздник и воскресный день, когда в храме собиралось много молящихся, он объяснял народу о сущности возникшего раскола. Причем самый характер проповеди носил оттенок мирной отеческой беседы, без каких-либо острых выпадов против раскольников или резких против них обличений. Сам, относясь с состраданием и любовью к отклонившимся, он призывал паству свою поступать по его примеру и помогать ему в возвращении людей из раскола. Не ограничиваясь одними только проповедями, Епископ МАНУИЛ не раз и не два посещал здешних руководителей разделения и в мирной обстановке с ними всесторонне рассматривал создавшееся церковное положение и призывал их к миру, к общей молитве. Но ни убеждения, ни теплое отеческое отношение к ним, ни даже подвижническая жизнь епископа – ничто не могло переубедить иосифлянских вождей – священнослужителей. Особенным упорством отличался священник Александр Крымешенский, настоятель главного храма иосифлян. Это был человек лет 35, среднего роста с длинными черными волосами на голове, с небольшой бородкой; глаза неприветливые, пронизывающие насквозь человека. Он, надо сказать, играл ведущую роль в удерживании людей в расколе. Убедить его и других иосифлянских пастырей Владыка так и не мог. |
| Жизнь помощника Начальника Миссии исполнена была дел милосердия. Ни одно человеческое горе не проходило не замеченным им. И одних скорбящих он утешал своими совами сострадания, другим материальной помощью, а иных горячей молитвой. Сердце отца МАНУИЛА было очень отзывчиво к чужому горю. В канун 1913 года пришла к нему в стан одна женщина, мать ученика миссионерской школы и двух малых ребят. Упала бедная ему в ноги, заплакала: «Батюшка, помоги, выручи моего мужа, – стала умолять она его. – Не допусти, чтобы наше единственное имущество было продано с торгов». И так жалко, жалко стало ему женщину. – Иди, дорогая, – сказал он ей, – постараюсь чем-либо помочь. Женщина ушла успокоенная. А отец МАНУИЛ сам лично рассмотрел у адвоката и мирового судьи судебное дело пострадавших, и, убедившись, что им действительно предъявлен иск на избу в сумме 100 рублей и что им негде взять такой суммы, занял у Епископа в счет своего жалованья 75 рублей и отдал мировому судье за пострадавших, а остальные 25 рублей внес сам хозяин, продав свою единственную лошадь 85 . И таких дел милосердия у него было без конца. Вот почему отец МАНУИЛ был всегда в долгах. Келейника своего он очень любил и оказывал ему и его родным и моральную, и материальную поддержку 86 . Келейник же благоговел перед своим старцем и за простоту своего сердца удостаивался видеть Божию благодать, посещавшую его батюшку. Как-то раз (в 1914 году) отец МАНУИЛ молился. Было летнее солнечное утро. Егорушка тоже стоял и вместе с батюшкой совершал молитвенное правило. И вдруг он видит, как вокруг головы старца появился яркий венец, сильнее дневного света. Появился и вмиг исчез. Келейник пересказал о виденном батюшке и тот запретил ему говорить кому-либо об этом 87 . А однажды (в том же году) поздно вечером отец МАНУИЛ совершил вечернее правило и лег отдыхать. Он уже погрузился в легкий сон, как неожиданно был разбужен громким голосом келейника: – Батюшка мой! Батюшка! Я вижу что-то необыкновенное. Я вижу вместо Вас лежащий на ложе скелет, горящий голубоватым огнем! |
| В 645 году был снаряжен в Константинополе большой флот в 300 судов. В конце года он направился к берегам Египта под начальством армянина Мануила. 540 Высадка совершилась благополучно, арабский гарнизон был застигнут врасплох, и Мануил овладел Александрией. Но этот успех был непрочен. Вместо того, чтобы двинуться на Фустат, Мануил держал свои войска близ Александрии, и из свидетельств, сохраненных преданием, нельзя с уверенностью заключить, занял ли он крепость Никиус. Византийская армия, проявляя свое обычное презрение к туземному населению Египта, вела себя как в завоеванной стране, грабила и разоряла окрестности Александрии. Из Фустата арабы послали известие в Медину о положении дел в Египте, и халиф немедленно отправил Амра на прежний его пост. Собрав свои силы в Фустате, Амр не спешил идти на Александрию, а выжидал, что Мануил пойдет на него сам. Встреча противников произошла под стенами города Никиуса. Военные таланты Амра доставили ему полную победу. Остатки разбитой армии, и с ними Мануил, бежали в Александрию. 541 Мощные стены города представляли надежную защиту, но население не было заинтересовано в деле обороны, и арабы без больших затруднений проникли в город и подвергли его страшному кровопролитию. Восточные кварталы Александрии погибли в огне. Мануил бежал в Константинополь. Монофизитский патриарх Вениамин, как представитель туземного населения, настроенного враждебно против халкидонитов, заключил с Амром договор, окончательно подчинивший Александрию арабам. В предупреждение возможности отпадения Александрии, Амр срыл ее стены и укрепления, лишив на будущее время возможности обороняться. Это второе и окончательное взятие Александрии относится к лету 646 года. Так попытка воротить Александрию под власть императора окончилась полной неудачей, и местное население ясно выказало, что оно предпочитает новое иго старому. Возвратившийся в Константинополь Мануил занимал в течение некоторого времени пост магистра армии. Темные интриги в среде придворной знати вовлекли его в заговор против императора. |
| Очень скоро, впрочем, турецкия власти вернули его византийскому царю, тому же Мануилу, так что потеря города носила только временный характер 28 . Только в 1393 г. император Мануил стал общепризнанным византийским царем. Гражданская война прекратилась: это должно приписать доброму сердцу и уму императора Мануила, сумевшего привлечь к себе и обласкать своего племянника. 43 года было тогда императору Мануилу. Султан Баязид потребовал, чтобы Мануил сдал ему Константинополь и, получив отказ, осадил город. Мануил обратился к венгерскому королю и к французскому королю, которые откликнулись. Большое полчище крестоносцев двинулось в направлении Константинополя. Но у Никополя в 1396 г. турки нанесли страшное поражение христиан, от которого они уже не оправились. 10,000 пленных были перерезаны турками. Но и турки потеряли много в этом бою. Посланый французским королем Карлом VI отряд всадников в 2.000 человек под водительством маршала Бусико (Boucicaut) весьма помог Константинополю. Талантливый французский генерал повсеместно разбивал небольшия группы турецких войск и тем самым разбил оковы осады города. Как предполагает Mgr. Jugie, император Мануил по настоянию маршала Бусико решил воспользоваться временным затишьем, чтобы отправиться к Западным монархам и, особенно, к французскому королю, для того, чтобы убедить Запад сплотиться во-едино против общего страшного врага. Победа маршала Бусико не давала ему иллюзий: это были эфемерные успехи перед лицем огромных военных резервов турок 29 . Маршал тоже считал, что императору необходимо поднять весь христианский мир в виде Крестового Похода и настаивал, чтобы император лично отправился на Запад. На время отсутствия своего император Мануил вызвал своего племянника (сына лишенного трона брата его Андроника), которому и передал временное управление государством, а сам в начале 1399 г. отправился на Запад. Маршал Бусико, долженствовавший сопровождать императора, обезпечил город своим гарнизоном, а венецианцы и генуэзцы обещались содержать в водах Босфора 8 хорошо вооруженных галер. |
| Вышеупомянутая Ангорская битва имела важное значение для последних времен византийского государства. К концу XIV века распавшаяся монгольская держава вновь объединилась под властью Тимура или Тамерлана (Тимур-Ленка, что в переводе обозначает “железный хромец”). Тимур предпринял ряд отдаленных опустошительных походов в южную Россию, северную Индию, Месопотамию, Персию и Сирию. Походы его сопровождались ужасными жестокостями; десятки тысяч людей были убиты; города разрушались; поля истреблялись. Византийский историк Дука пишет: “Когда монголы Тимура выходили из одного города, чтобы идти в другой, они оставляли его настолько покинутым и пустынным, что не было совсем слышно ни лая собаки, ни крика домашней птицы, ни плача ребенка.” 912 Вступив после сирийского похода в пределы Малой Азии, Тимур столкнулся с османскими турками. Султан Баязид поспешил из Европы в Малую Азию навстречу Тимуру, и при городе Ангоре (Анкире) в 1402 г. произошла кровопролитная битва, окончившаяся полным поражением турок. Сам Баязид попал в плен к Тимуру; в плену он вскоре и умер. После Ангорской битвы Тимур не остался в Малой Азии. Удалившись оттуда, он предпринял поход против Китая, на пути куда и умер. После его смерти вся громадная монгольская держава распалась и потеряла свое значение. Турки были настолько ослаблены поражением при Ангоре, что в течение некоторого времени не могли предпринять решительных шагов против Константинополя и этим продлили еще на пятьдесят лет существование умиравшей империи. Несмотря на незначительный успех, Мануил не отказался от своих планов и после возвращения из Западной Европы продолжал искать на Западе помощь против турок. Мы располагаем двумя весьма интересными письмами, адресованными Мануилом королям Арагона Мартину V (1395–1410) и Фердинанду I (1412–1416). В первом письме, переданном при посредничестве знаменитого византийского гуманиста Мануила Хрисолора, находящегося тогда в Италии, Мануил информировал Мартина, что по его просьбе отправил ему несколько ценных реликвий. Мануил просил также Мартина доставить в Константинополь деньги, собранные в Испании для поддержки империи. 913 Миссия Хрисолора ни к какому результату не привела. Позже, во время путешествия в Морею, Мануил написал из Фессалоники новое письмо, адресованное на этот раз Фердинанду I. Из письма известно, что Фердинанд обещал деспоту Мореи Феодору, сыну Мануила, прибыть в Морею с многочисленной армией для того, чтобы помочь христианам вообще и Мануилу в частности. Мануил выражал надежду на встречу с Фердинандом в Морее, 914 однако 915 Фердинанд никогда не прибыл. Положение в Пелопоннесе |
| Под влиянием грозившей со всех сторон опасности Мануил сделал шаг, который в самом корне подрывал предположенные вторым крестовым походом задачи и цели: он заключил союз с турками-сельджуками; правда, это не был союз наступательный, он имел целью обезопасить империю и пригрозить латинянам на случай, если бы последние надумали угрожать Константинополю. Но тем не менее этот союз имел весьма важное значение в том отношении, что он давал понять сельджукам, что им придется считаться только с одним западным ополчением. Заключая этот союз с иконийским султаном, Мануил давал понять, что он не смотрит на сельджуков как на врагов. Оберегая свои личные интересы, он умывал руки, предоставляя крестоносцам действовать на собственный риск собственными силами и средствами. Таким образом, против крестоносного ополчения составилось два христианско-мусульманских союза: один – прямо враждебный ополчению – это союз Рожера II с египетским султаном, другой – союз византийского царя с иконийским султаном – был не в интересах крестового похода. Все это было причиной тех неудач, которыми закончился второй крестовый поход. Мануил поспешил удовлетворить Конрада и перевез немцев на противоположный берег Босфора. Едва ли в это время византийский царь и мог обеспечить дальнейший ход дел на азиатской территории. Крестоносцы дали себе первый отдых в Никее, где произошли уже серьезные недоразумения. 15-тысячный отряд отделился от немецкого ополчения и на собственный страх направился приморским путем к Палестине. Конрад с остальным войском избрал тот путь, которого держалось первое крестоносное ополчение, – через Дорилей, Иконий, Ираклию. В первой сшибке (26 октября 1147 г.), происшедшей близ Дорилея, немецкое войско, застигнутое врасплох, было разбито наголову, большая часть ополчения погибла или была взята в плен, весьма немногие воротились с королем в Никею, где Конрад стал поджидать французов. Почти в то самое время, когда Конрад потерпел страшное поражение, Людовик VII приближался к Константинополю. Происходили обычные столкновения между французским войском и византийским правительством. Зная симпатии между Людовиком VII и Рожером II, Мануил не считал безопасным продолжительное пребывание в Константинополе французов. Чтобы поскорее отделаться от них и понудить рыцарей к ленной присяге, царь Мануил употребил хитрость. Между французами был пущен слух, что немцы, переправившиеся в Азию, быстро подвигаются вперед, шаг за шагом одерживают блистательные победы, так что французам нечего будет делать в Азии. Соревнование французов было возбуждено; они требовали переправить их поскорее через Босфор. Здесь уже, на азиатском берегу, французы узнали о несчастной участи немецкого войска; в Никее свиделись оба короля – Людовик и Конрад – и решили продолжать путь вместе, в верном союзе. |
|
|
