| Среди ортодоксальных мыслителей 20—50–х гг. XVI в. едва ли не наибольшее внимание проблеме самовластия уделил Максим Грек. Он обсуждает ее в специально предназначенных этому сочинениях: «Слово о том, яко промыслом Божиим, а не звездами и колесом счастия, вся человеческая устрояются», «Слово противу тщащихся звездозрением предрицати о будущем, и о самовластии человека», «Послание к некоему князю», «Слово поучительно о прелести звездочетчей…», «Послание к некоему иноку, бывшему во игуменех, о немецкой прелести, глаголемей фортуне, и о колесе ея», послания к Николаю Немчину (Булеву), Федору Карпову. Неоднократно к проблеме самовластия обращается Максим Грек и в других сочинениях. «Максим Грек, — пишет Н. В. Синицына, — своеобразное и исключительное явление русской культуры XVI века» . Исследователь раскрывает на страницах книги оба определения: и «своеобразие» и «исключительность» Максима Грека как культурно–исторического явления в рамках русского (с 1518 по 1555 или начало 1556 г.) периода его жизни. Если говорить о своеобразии и исключительности Максима Грека как культурного явления русской жизни, то их нельзя должным образом оценить вне его непосредственного влияния на выдающихся по способностям, незаурядных деятелей русской культуры. Это отмечено еще В. С. Иконниковым, писавшим в своем энциклопедическом своде данных о Максиме Греке: «Возле М. Грека группировался кружок лиц, видных по своему положению» . Среди «учеников, последователей и почитателей» Максима Грека Иконников называет Селивана, Дмитрия Герасимова, Вассиана Патрикеева, Зиновия Отенского, Федора Карпова, В. М. Тучкова, Нила Курлятева, Артемия, Сильвестра, А. М. Курбского . Иконников называет еще несколько имен из числа знати близких Максиму Греку. Среди переписчиков переводов Максима Грека и его помощников выделяются такие образованные и творческие люди, как Исак Собака и особенно Михаил Медоварцев, деятельности которого посвящены статьи Н. В. Синицыной. Максим Грек был идейным руководителем, как пишет Н. В. Синицына, «своеобразного книгописчего центра», связанного «с придворной, посольской средой» . |
| В минуты опасности обращались за помощью в Рим даже афонские и др. монастыри Востока 379 . Еще задолго до завоевания многие из греков устремились на Запад, преимущественно в Италию; по завоевании прилив их туда еще более усилился – они выселялись массами, где большинство влачило свое существование в качестве учителей, переписчиков и даже просто нищенствовали 380 , причем не обходилось без печальных случаев, обычных в области скандальных хроник 381 , тем более отягощавших их участь, что их внешний вид (кудрявые волосы, длинные бороды чуть не до пояса, крашеные брови), сварливость, свойственная недовольным людям и неспособность или нежелание выучиться латинскому и итальянскому языкам – делали положение их в новом обществе непривлекательным 382 . Другие, напротив, спешили принять не только унию, но и католицизм 383 . Кто не мог или не успел выселиться, тот, под гнетом бедствий, принимал монашество 384 . Была и еще причина склонности к Риму. По словам Сиропула, патриарх даже мечтал о возвышении своего авторитета, об освобождении себя и церкви от «рабства» царю, именно при помощи папы (IV, 19, 22 385 ). В ином свете перед ними является третий грек и вместе с тем соучастник эпохи возрождения – Максим Грек . Он принадлежал к поколению, пережившему первые впечатления после погрома, нанесенного Византии. Нет точных данных о времени его рождения и юности. Некоторые полагали, что он родился ок. 1480 г., основываясь на следующих соображениях. Кн. А.М.Курбский, видевший Максима Грека за три года до его кончины (1556) в Троицк. Серг. мон., выражается о нем как «летами превосходной старости умащенным» 386 . В Россию он прибыл в 1518 г., перед чем около 10 лет провел на Афоне, а здесь поселился после «многолетнего» пребывания в Италии, где часто слушал проповеди Иеронима Савонаролы (†1498). Судя по впечатлению, сохранившемуся в воспоминаниях М. Гр. о последнем, заключают, что «любознательный грек уже достаточно был развит для того, чтобы оценить нравственное достоинство доминиканского проповедника», а именно, что в это время ему было ок. |
| B одном же из своих оправдательных посланий Максим заявляет, что он «сподобился за то самое благоверие много раз во многих местах подвизаться и не был посрамлен и наиболее ополчался против латын, сильных сущих в священных писаниях и в науках " 572 . Быть может, и в Италии он не оставался только зрителем борьбы мнений на почве флорентийской унии, имевшей многих сторонников среди живших там греков, но вступал в открытые споры с латинами. М.Грек сообщил Курбскому и о множестве книг, перевезенных после падения Константинополя в Италию, и о напечатании их в Венеции, откуда они распространялись по всей Европе 573 , которая потерпела переделку в смысле сожжения подлинников после перевода их на латинский яз. (по физике, метафизике, логике и диалектике), а затем перенесение этой мысли на сочинения восточных учителей 574 , умышленно сожженных и извращенных латинами, – мнение, нашедшее место и в полемике Арсения Суханова с греками (Прение 575 ). Конечно, М.Грек не мог не выражать сожаления о потере многих произведений греческой литературы, и, может быть, умышленном сожжении некоторых из них, как жгли сами греки книги арабские 576 и славянские на Афоне; но о всеобщем сожжении их не может быть речи. М.Грек был свидетелем издания греческих отцов церкви в Венеции. Вероятно, означенное известие есть плод измышления русского книжника, слышавшего рассказ о погибели книг после завоевания Константинополя и перевезения множества их в Италию. Иначе придется допустить, что сказано это ради красного слова о погибели греческого благочестия в Русском царстве, как утверждается Арс. Сухановым 577 . § XVII Не менее близко принимал к сердцу М.Грек и вопрос, которым интересовались все греки, как оставшиеся верными своей вере, так и отступившие от нее – это о скорейшем изгнании турок из Европы. Мы уже знаем, как развивался этот вопрос до падения Константинополя и вскоре затем, и хотя случались карикатурные отступления от этих намерений, руководимые мелкой итальянской и торгашеской политикой, но бывали и более открытые выступления с проповедями монахов о крестовых походах 578 . |
| Николай Булев выступил с пропагандой унии православной и католической церквей; Максим Грек был противником унии. В переписке Федора Карпова с Максимом Греком отразилась накаленная атмосфера Москвы в первой четверти XVI в., когда шла ожесточенная полемика между «нестяжателями» и сторонниками монастырского землевладения, между защитниками и противниками церковной унии, обсуждался вопрос об истинности астрологических предсказаний, допустимости расторжения брака великого князя с бесплодной Соломонией Сабуровой. Эта переписка показывает, как постепенно сгущались тучи над Максимом Греком, который принимал активное участие в обсуждении всех животрепещущих вопросов того времени. Узнав, что одно из его посланий Николаю Булеву вызывает неблагоприятные толки, в том числе со стороны Федора Карпова, Максим Грек отправил Карпову письмо, написанное в резких выражениях, в котором ученый грек возмущается неосведомленностью своего друга в основных богословских вопросах. В ответе на это послание Карпов укоряет Максима за то, что тот решился преждевременно его осуждать, и уверяет, что никогда не говорил ничего дурного о Максиме Греке. На это письмо Максим ответил примирительным посланием, принося извинения за необдуманную резкость. В примирительном письме Федору Карпову Максим Грек предложил своему другу обращаться к нему с любыми вопросами, волнующими его. Возможно, именно в ответ на это предложение Карпов написал послание, в котором просит истолковать ему непонятные места в Третьей книге Ездры, входящей в состав Библии ( 3Езд. 6, 42, 47–54 ). Писателя удивляет, что в этой книге (которая православной церковью не признается канонической) имеются несоответствия с другими библейскими текстами. От внимания его не ускользнуло и то, что в Третьей книге Ездры встречается много намеков на явление Мессии; две первые и две последние главы этой книги, по мнению ученых, написаны в христианские времена. Послание Федора Карпова свидетельствует о беспокойном и ищущем уме писателя: «Азъ же нын изнемогаю умом, во глубину впад сомнния». |
| Таким образом, «правда» (нелицеприятный, праведный суд) и «кротость» (или милость) — вот те средства, с помощью которых правитель должен был установить порядок в своем государстве и исцелить общество от его моральных недугов. Сильвестр был не единственным человеком, наставлявшим в те годы Ивана IV. В 1548 году и Максим Грек послал митрополиту для передачи царю свои наставления — «Главы поучительны начальствующим правоверно», а затем и еще одно послание, в котором развивались некоторые из мыслей, заключенных в «Главах». Многое в высказываниях греческого книжника находило прямую аналогию с тем, чему учил молодого царя Сильвестр. Это не должно удивлять. Обоих современников, по-видимому, связывали дружеские узы. Сохранилось письмо, которое Максим Грек адресовал «во искусстве и разуме боговдохновенных писаний изящному разсудителю господину Селивестру и благодетелю моему». Не исключено, что и свои «Наставления» Максим Грек написал по просьбе благовещенского священника. Ссылаясь на авторитет «Менандра Философа» (под этим именем скрывался автор знаменитых греческих комедий эпохи эллинизма, но люди Средневековья об этом не знали), он писал, что правитель, желающий достигнуть славы и долговечности своего царства, должен, прежде всего, быть носителем «правды», а «правда», объяснял ученый афонец, это — «прав суд, иже не на лице тяжущих смотрит, ниже мзды приемлет». Во-вторых, он должен вести «чистую жизнь», подчиняя свои страсти действиям разума, и в-третьих, ему должна быть присуща «к подручником кротость растворенна с устрашением государьским на исправление их, а не на погубление». «Иже треми сими добродетельми править жизнь свою, суще воистину царь православен». Царь, писал Максим Грек, должен править «правдою и целомудрием, смыслом же, мужеством, кротостию и щедротами, благочестием же и человеколюбием». Благоверный царь стремится в своих деяниях уподобиться «высшему царю» — Богу, «всякою правдою, человеколюбием же и кротостию, яже к подручником». Из этих общих моральных наставлений вытекали некоторые уже практические советы. «Такожде и сущая у тебе пресветлыя князи и боляре и воеводы преславныя и добляя воины и почитай, и бреги, обильно даруй, их бо обогащая, твою державу отвсюду крепиши и отражаеши». |
| Сказание говорит, что благовещение было в субботу, но все святые отцы согласно утверждают, что оно случилось в воскресенье. Сказание противоречит священному писанию и в том, что говорит, будто бы волхвы, пришедшие к Иисусу, видели его радующимся и смеющимся, тогда как этого нет ни у Матфея, ни у Луки, ни в песнях церковных. М.Грек замечает, что Иисус, как богочеловек, исполненный совершенной божественной мудрости, был свободен от такой «легкости буйства и несмыслия». На счет изображения Марии и Иисуса, Максим говорит, что оно было сделано еванг. Лукой, а не каким-то живописцем для волхвов, как сообщает сказание. Далее, М.Грек указывает, на хронологическую несообразность сказания, в котором сообщается, будто бы все это происходило при царе Кире. Относительно несогласия сказания с самим собой, М.Грек замечает, что в нем в одном месте выражено, что двухлетний младенец Иисус сидел на земле, а в другом, что лежал в яслях, кроме того, волхвы пришли в Вифлеем вскоре после рождения Иисуса, следовательно, ему тогда не было двух лет. Против Афродитиана Максим выставил общее свое положение: «апостол Павел сказал: если кто благовествует вам более того, о чем я благовестил вам, да будет проклят» ( Гал. 1:8 ). Афродитиан же благовествует сверх данного нам святыми евангелиями, поэтому – проклят по изложенному здесь апостольскому ответу, после сказанного «кто же внемлет ему, тем более кто, благоверен будучи, не погнушается тем и огню не предаст, как плевел лукавого беса, всеянный посреди изобильного чистой пшеницей села благоверия»? Тот же, кто поверит этим словам, будет подлежать одинаковому с ними наказанию, потому что еретиком называется всякий, кто изменяет и незначительное в православной вере, между тем как последующий Афродитиану нарушает самую главизну спасения. Наконец, Максим обращается с предостережением к тем, которые могут соблазниться христианским содержанием сказания: «да знают они, говорит он, что обычай есть, общий всем зломудренным еретикам, сеять в своих писаниях некие догматы благоверные, чтобы таким образом достоверными и благоприятными казались православным написанные ими хульные слова». |
| Итак, из приведенных данных оказалось, что келлия М.Грека служила местом обсуждения различных общественных вопросов, а также относившихся к действиям вел. князя, который не любил «встречи» и «всякия дела делал сам-третей у постели». Опальные рассуждали с Максимом, что уже правды нет в людях, что сам вел. князь чинит обиды, немилостив, постоянно воюет и только остается одна надежда на Бога. Правда, Берсень и Жареный на очных ставках с Максимом отказывались от своих бесед, но последний, быть может, по свойственной ему правдивости, остался при своих показаниях и прибавил «мне всего не упомятовати, что со мной Берсень говорил; многие, господине, речи Берсень говорил про государя, да заказывал мне, Берсень, чтобы я тех речей не сказывал никому», а Феодор Жареный потом признал, что он «те речи говорил». На следствии обнаружилось, что М.Грек, лишь только приходил к нему Берсень, обыкновенно высылал из кельи своих прислужников, последние должны были обратить внимание на подобные случаи, стали толковать об этом и, прежде всего, в самом монастыре, молва разносилась – и вот узнали, что Максим имеет тайные сношения с опальными. Можно думать, что и келейник Максима способствовал открытию дела, опасаясь последствий утайки, так как на допросе он является свидетелем против Максима. На следствии открыли важность содержания тайных бесед; мнение о браке, как видно здесь остается совершенно в стороне. Вероятно, после первого следствия, М.Грек и был пока заключен в Москве, это происходило в феврале 1525 г. (число неизвестно 1870 ), а на следующем допросе Берсеня и Жареного, первый говорил: «угонил меня, господине, Федко Жареный, тому с неделю против Николы (6 декабря), а Максима уже изымали». Преосв. Филарет думает, что Максим еще перед первым допросом был заключен в Симоновскую темницу по доносам на него в произвольном исправлении книг, после того, как вел. князь выказал ему свое нерасположение за его мнение о разводе. Предположение это основано на словах Максима, сказанных им в первом допросе: «Федко Жареный приходил ко мне на Симоново» (Максим прежде был в Чудовом мон.). Но выражение на Симоново не показывает заключения, быть может, Максим перешел туда на жительство, после того как сошелся с Вассианом, который жил в Симоновом мон. Если бы Максим был заключен в Симоновскую тюрьму прежде первого допроса, то зачем было Жареному говорить Берсеню «а Максима уже изымали». |
| Рассмотрим еще один случай неисправности текста (на сей раз гимнографического), столь же подробно разобранный преп. Максимом. Случай орфографической дифференциации: ο γρ δον versus ο γρ εδον Опираясь на один известный ему список славяно-русской служебной минеи 761 , Максим Грек 762 применительно к началу 2-го тропаря VIII песни Рождественского канона замечает неисправность и дает оценку: неискоусна пись»%]. Речь идет о переводе начальных строк тропаря (составивших законченную синтагму): ργανα παρκλινε τ πνθος δς ο γρ δον ν νθοις ο παδες Ζιν. Фрагмент, который разбирает преп. Максим, выделен шрифтом. Преподобный сопоставляет два греч. речения, которые звучат одинаково, но имеют различный смысл: [%«пословиц оу насъ такожде ин дв подобн к себ по гласу, а по писмени и разуму много разликоующе. Смотрим же сице прилжн гарь идонъ. первому oyбw писану соушу ижицею малою%] 763 [%, толкъ есть не вдша, а другому писану соушу иже(м) большимъ%] 764 [%, толкъ есть не плеваху».%] Древний же переводчик, по мнению Максима Грека , не обратив должного внимания ни на различие способа написания сего выражения, ни на смысл стиха, произвел неправильный выбор: [%»преводникъ же старый, не разсмотрив прилжн же писмене ни силу разума стиховнаг, тако прости» преведе не видша «..», еже есть не токмо по чину пис-менъ ихъ ложно, но и еще и по силе разума стиховнаг " %] (Сочинения 1862: 80) 765 . Далее преп. Максим напоминает, что в данном тропаре, как и во всей VIII песни Рождественского канона, аллюзируется 136-й псалом, согласно которому уведенные в Вавилон иудеи не отозвались на просьбы пленителей и не стали петь для них Сионские песни. «Переводчик вместо того, чтобы сказать: «we певаху», перевел наудачу: «не видеша». Как же не видеша 766 блаженные три отрока и прочие священники и левиты? Ведь не слепые же они были...» ( Максим Грек 1911: 55). Действительно, если обратиться к греческому оригиналу тропаря, то там в качестве соответствия [%не бо видша въ тждихъ%] читается: ο γρ δον ν νθοις, т. е., по адекватной версии современной обиходной служебной недели, – не пояху бо в земли чуждей. |
| § XX Максим Грек не оставался на Афоне безвыходно. По поручению Ватопедского монастыря, («по повелению преподобных отец»), он ходил за милостынею, причем прибавляет, что, куда ни послан был, православную веру даже пред самыми вельможами светло проповедал и не был заключен в оковы и в темницы, ни морим голодом, холодом или дымом, как случилось со мною здесь праведными судьбами божьими, по множеству, вероятно грехов моих, но никак за какую-либо ересь, и был отпущен во Св. гору, писал он впоследствии 617 . По-видимому, эта миссия его, в тяжелых тогдашних условиях греков, была довольно сложной, но он заявлял себя, как всегда прямотой действий, мужеством слова и, судя по логическому построению мысли, внушительностью речи. Под влиянием западных течений и частых сношений с Италией и деятельности католических миссий на Востоке, – а с другой стороны отступничества под напором магометанства, о чем свидетельствует сам М.Грек, ему приходилось «и перед самыми, так наз. вельможами, православную веру светло и без опасения проповедать, будучи просвещенным и укрепленным благодатию божественного Параклита» 618 . Соприкосновение с славянским элементом в таких случаях было неизбежно. Поэтому, хотя в послании игумена и замечается, что он русского языка не знает, кроме греческого и латинского, однако в сказании о прибыли М.Грека в Москву сообщается, что он, при переводе Псалтири «несовершенно» славянский язык «грамматическою хитростью знал» 619 . И М.Грек о себе говорит, что он (при переводе Триоди) тогда несовершенно научился русской беседе («вашей») и не знал «различия речений» 620 . Ученик же М.Грека Зиновий выражается, что М.Грек, приступая к переводу Псалтири, «русский язык мало разумел» 621 . Это наводит нас на другую мысль. По замечанию В.И.Григоровича, в XIV и XV ст. славянский элемент на Афоне, при существовании русского (Пантелеймонова) и сербских и болгарских монастырей, приобрел даже перевес 622 . Если М.Греку приходилось жить, а затем и выполнять возлагаемые на него поручения среди значительного славянского (болгарского) населения, то он должен был ознакомиться с его разговорным языком. |
| Сочинения преп. Максима Грека. Ч. 2. С. 357—367 (Слово XXIX). В этом послании упомянута просьба вселенского патриарха об освобождении Максима Грека 1546 года (см. далее, прим. 26—27), но вместе с тем автор пишет, что 17 лет лишен причастия, что указывает на 1542 год как дату послания. Возможно, послание направлялось митрополиту дважды, и во второй редакции в него была добавлена (в самом конце) просьба патриарха, а остальной текст, переписанный писцом механически, остался без изменений. Нельзя исключить и ошибку в передаче числа (послание известно в рукописях первой трети XVII века: РГБ, Троицкое собрание, 200 и 201). 317 Филарет [Гумилевский]. Максим Грек//Москвитянин. 1842. 11. С. 91—96. Возможно, посланием, на которое отвечал митрополит Макарий, была вторая редакция предыдущего послания (1542 года). 318 Сочинения преп. Максима Грека. Ч. 2. С. 367—376. В позднем Житии, содержащем значительное количество недостоверной или вымышленной информации, рассказано о том, что с запросом к Даниилу обращался сам Иван IV («за какую вину отец мой на него возъярился и заключил в темницу»). Даниил отвечает: «Того не знаю… злонравные люди небратолюбцы вознегодовали и с помощью лживых свидетелей оболгали его приснопамятному отцу твоему, и мне оклеветали его» (Белокуров С. А. О библиотеке московских государей. М., 1899. С. LXXV?LXXVI). 319 Сочинения преп. Максима Грека. Ч. 2. С. 382—386. 320 ам же. С. 157—184; Ржига В. Ф. Опыты по истории русской публицистики XVI в. Максим Грек как публицист//ТОДРЛ. Л., 1934. Т. 1. С. 61–71. 321 Филарет [Гумилевский]. Максим Грек//Москвитянин. 1842. 11. С. 84–91. 322 Сочинения преп. Максима Грека. Ч. 2. С. 376—379. 323 Дробленкова Н. В. Великие Минеи Четьи. В кн.: Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 126–133. 324 Преп. Максим Грек. Сочинения. Т. 1. С. 439—449, 453—459; Буланин Д. М. Переводы и послания… Л., 1983. С. 82—94. 325 Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев. С. 286. 326 Сочинения преп. Максима Грека. Ч. 2. С. 351. 327 |
|
|
