| Вопреки всем расчетам гонителей, насильственные меры их мало, однако, принесли пользы. «Благочестивые души, помня православную веру, родителей своих гробы и свой природу, к иноверцам, немецким людям, не приставали; а какие христианские души, ради смертного убийства, грабежа и разорения, от веры православной отпадали, тех благоподвизательный страдалец митрополит Исидор со всем освященным чином, многие ереси и неправды обличая и духовную мрежу простерши, уловили в нетленное благоразумие» 266 . Не изменив своему благочестию, Новгород по Столбовскому миру (1617 г.), удержался, как известно, за Москвой; но Ингрия и Корелия: города Ивангород, Колывань, Ям, Копорье, Орешек, Гдов, Ладога и Суметрская область остались за Швецией. Сюда-то протестантский фанатизм и направил свое оружие, козни, надеясь вознаградить здесь прежние свои неудачи. Православие значительно пострадало в этих областях еще в смутное время; беспрестанно двигавшиеся по ним войска шведские разоряли города, церкви и монастыри, наприм., Коневскую и Валаамскую обители; тысячами избивали жителей. В1611 г. в Кексгольме из 3000 русских осталось в живых всего до 100 человек. По присоединении же русских земель иноверной державой, совсем прекратилось существование в них православной Корельской епархии. Православные жители отторгнутых областей, по настоянию России, подчинены были наблюдению новгородских владык. Доблестные архипастыри (например, митрополит Макарий все меры употребляли, чтобы отторженных от отечества чад удержать в православной вере; посылали им щедрую милостыню, назначали для них лучших священников, назидали их посланиями 267 . Но шведские «державцы» крайне затрудняли сношения и переписку архипастырей с паствами и вовсе не воспретили их потому только, что боялись, как бы из отчужденных областей весь русский народ не перебежал на московскую территорию: так как перебежчиков была «тьма». Из исторических памятников не видно, в чем состояло «вере теснение и гонения учинение», которое заставляло православных толпами бежать в Россию и на которое жаловалось московское правительство перед шведским, но «теснение было великое». |
| Патриарх отреагировал на декрет новым посланием к пастве, в ко тором он заявил о недопустимости изъятия священных предметов «употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство - миряне отлучением от нее, священнослужители - извержением из сана» (Ап. 73, Двукр. 10). Это послание было разослано епархиальным архиереям. Приходские советы вынесли решение о недопустимости изъятия из храмов богослужебных предметов. Когда декрет ВЦИК стал приводиться в исполнение, вокруг храмов собирались толпы народа; произошли столкновения, пролилась человеческая кровь. В связи с этим в разных городах страны возбуждены были уголовные дела. В Москве судили группу духовных лиц, обвиняемых в подстрекательстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. В качестве свидетеля на суд вызвали святого Патриарха Тихона. После допроса Патриарха 9 мая 1922 года «Правда» писала: «В Политехнический музей на процесс «благочинных» и на допрос Патриарха набилась тьма народа. Патриарх смотрит на беспримерный вызов и на допрос свысока. Он улыбается наивной дерзости молодых людей за судейским столом. Он держится с достоинством. Но мы присоединимся к грубому святотатству московского трибунала и вдобавок к судебным вопросам бухнем еще один, еще более неделикатный вопрос: откуда такое достоинство у Патриарха Тихона?» Суд вынес суровые приговоры: несколько обвиняемых священников - Заозерский, Добролюбов, Надеждин, Вишняков, Орлов, Фрязинов, Соколов, иеромонах Макарий (Телегин) и прихожан московских храмов (Тихомиров, Рахманов и Брусилова - племянница знаменитого полководца) были осуждены на смертную казнь, другие осуждены на разные сроки. Трибунал вынес также постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Крутицкого Никандра (Феноменева) к суду в качестве обвиняемых. Постановления о привлечении к ответственности Патриарха выносили и провинциальные трибуналы, через которых проходили дела о беспорядках, учиненных в разных городах и селах страны в связи с проведением в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей. |
| Многие, говорит препод. Макарий Египетский , приходят в умиление, многое делаются причастниками небесной благодати, уязвляются небесною любовью, но, не выдержав встретившихся на пути различных борений, подвигов, трудов и искушений от лукавого, поскольку у каждого есть желание любить что либо в мире сем, а не вполне отрешаться от любви своей, возвратившись к разнообразным и различным мирским пожеланиям, по слабости и недеятельности, или по боязливости собственной воли, или по любви к чему-либо земному, остались в мире и погрязли в глубине его 16 . Люди эти хотя намереваются получить царствие и желают наследовать вечную жизнь, однако же не отказываются жить по собственным своим хотениям. И, конечно, таких людей, т.е. наполовину отдающих себя Богу, – большинство. Опасность этой половинчатости душевной увеличивается все более тем, что служение миру иногда бывает неприметно. Самый важный вопрос, подлежащий рассмотрению в данном случае, в связи с процессом нравственного возрождения, это, конечно, вопрос о сущности добра и зла и об отношении воли человека к злому или доброму делу. На оснований аскетической литературы, вполне может быть разрешен вопрос, есть ли добро и зло факт внешний или психологический, и в каком отношений стоит добро и зло, как явление духовное, к своим внешним проявлениям? Интересно уяснить, требуется ли для нравственного вменения человеку его внутреннего состояния непременное участие воли и в какой степени, с другой стороны – есть ли грех и добродетель – факты волевые или умственные, вопрос об отношении воли к представлениям. На все эти и подобные вопросы нравственно-богословского знания аскеты-подвижники дают вполне определенные ответы. Всецело отдавшись христианскому подвигу, они имели возможность определить сферу греха, как психическую, и проследить весь ход душевной жизни, как в её положительных, так и в отрицательных сторонах. Мы находим у них весьма развитое учение о внутренней жизни души, о грехе и добродетели, как внутренних свойствах последней, рассмотрение же внешних проявлений жизни нравственной их меньше всего занимает. |
| Им приходилось продавать свои изделия и иметь казну, чтобы тратить ее по мере надобности на себя и других монахов. К тому же в их рядах часто оказывались состоятельные люди, которые по привычке продолжали пользоваться благами мирской жизни, удерживая кое – что из прежнего богатства. Приходилось напоминать им, что, если кто – то раздает имение, оставляя часть денег себе, тот полагается на деньги, а не на Бога. Когда один сенатор, решив стать пустынником, переселился в пещеру, но приберег для себя дом в городе, старцы ему сказали: ты и сенатором быть перестал, и монахом не сделался. Там, где были деньги, естественно появлялось и воровство. Такие случаи не раз описаны в житиях пустынников. Однажды Макарий, вернувшись в свою келью, увидел, что ее грабят воры, но притворился случайным прохожим и помог им погрузить добычу на осла. Другого инока ограбили в его келье; когда воры вышли, он бросился за ними, крича: подождите, вы забыли этот кошелек! Один сосед – отшельник постоянно воровал у старца, и тому приходилось работать все больше, а есть все меньше. Умирая, он целовал руки вора, говоря: благодаря тебе я иду в Царствие Божие. Проще всех поступил авва Зенон: в его келье был только мусор, поэтому он не боялся грабителей. В борьбе с бесчисленными искушениями монахи старались обрести абсолютную свободу. Тогда это качество понимали иначе, чем теперь: свободен не тот, кто может делать все, что хочет, а тот, кто может не делать все, что хочет. Свобода есть прежде всего власть над самим собой, над своими желаниями и страстями. Подвижники как бы проверяли, до какой степени может дойти человеческая воля, ставя перед собой новые, все более невыполнимые задачи. Дело доходило до соревнования друг с другом: кто сможет больше. Павел Фермийский сокрушался, что какая – то дева – отшельница совершает по семьсот молитв в день, а он – только по триста. Диоскор каждый год назначал себе новое испытание: ни с кем не говорить, никого не видеть, не употреблять вареной пищи, не есть фрукты и овощи и т.д., – и, покончив с одним, переходил к следующему. |
| Григория Синаита », где повествуется об учениках святого, которые, «издавна проводя жизнь по Богу с весьма многими трудами и усилиями, со всею заботою и ревностью были преданы лучшему ( τη μελτη α τη σπουδ των χρεττνων προστετηχτες) и, до самой кончины упражняясь и занимаясь духовным и спасительным деланием ( τ νοερ χα σωτηρδε εργασα μμελετωντες χα σχολομενο), приобрели в этом многих учеников и в мире окончили жизнь, предавши души свои Богу, в месте славы и чудесной обители» (Житие иже во святых отца нашего Григория Си-наита/Перевод с греческого (по изданному списку XVI в.) И. Соколова . М., 1904. С. 50. Текст: Житие иже во святых отца нашего Григория Синаита . По рукописи Московской Синодальной библиотеки издал И. Помяловский. СПб., 1894. С. 26). О понятии μελτη см. также примеч. 16 к «Наставлениям» св. Аммона. 485 Ср. Евр. 5, 14 . Говоря об «органах чувств» (чувствилищах или чувствах) души, преп. Макарий опирается на учение о духовных чувствах, уже намеченное в предшествующей святоотеческой традиции. Так, св. Ириней Лионский , толкуя 1Кор. 3, 2–3 , замечает: «Апостол мог дать пищу, ибо на кого апостолы возлагали руки, те получали Святого Духа, Который есть пища жизни, но они не были в силах принять Его, потому что имели душевные чувства свои еще слабые и неприученные к обращению с Богом» (Се. Ирмнем Лмонскмм. Пять книг против ересей. М., 1868. С. 563). Достаточно подробно это учение было разработано и Оригеном , для которого понятие духовных чувств (обозначаемые еще как «чувства души», «божественные чувства», «чувства внутреннего человека» и т. д.) предполагает реальное соприкосновение души с Богом, по аналогии соприкосновения органов чувств с чувственными предметами, а также подобие и причастие «соприкасающегося Соприкасаемому». «Объектом» духовных чувств человека, согласно Оригену , является преимущественно Христос, Слово Божие (см.: TraigniaM-jM/ien B. Op. cit. P. 36–42). 486 В этой фразе важно отметить существенную черту антропологии преп. Макария: «ум» ( νος) играет роль активного и ведущего принципа души. В других своих творениях он называет ум «кормчим сердца» ( χαρδα εχουσα τον νον κυβερντην); говорит, что ум находится в сердце и является «оком» его (см.: Die 50 geistlichen Homilien des Makarios. S. 139, 146, 289). Примерно те же образы встречаются и в сирийских переводах творений преп. Макария, где ум (mad) называется «внутренним человеком», существенным свойством которого является обладание «очами знания». Намечается здесь также и связь ума с «духовными чувствами», ибо говорится: «внутри нашего слуха есть другой слух, а внутри наших телесных очей – другие очи» (см.: BeM/ay Д. La Lumiere sans forme. Introduction a l " etude de la mystique chretienne sym-orientale. Chvetogne, n. d. P. 45–46). 487 Указанное выше понятие μελτη в конкретном словосочетании ( μελτη Κυρου), скорее всего, указывает на Иисусову молитву или, по крайней мере, на зачаточные формы ее. |
| —212— веческий род, непостоянными помыслами и мирскими пожеланиями уловляя человеческие сердца, тьмою неведения, ослепления и забвения наполняет всякую душу, нерожденную свыше, и мыслью и умом не преселившуюся в иный век, по сказанному: наше же житие на небесех есть ( Флп.3:20 )» (Бес. V, § 3). Однако человеческая душа не утеряла окончательно семян жизни святой, жизни по Богу, отчего плотскою жизнью не удовлетворяется, но мятется в тоске по небесной отчизне. «Видимый мир, от царей и до нищих, весь в смятении, в нестроении, в борьбе, и никто из них не знает тому причины, т. е. этого явного зла, привзошедшего вследствие Адамова преступления; грех тайно действует на внутреннего человека и на ум и борется с ним помыслами; люди же не знают, что делают сие побуждаемые чуждою некоею силою; напротив того, думают, что это естественно, и что делают сие по собственному своему рассуждению. Но в самом уме имеющие мир Христов и озарение Христово знают, откуда воздвигается все это» (Бес. XV, § 47). Но из этого состояния смятения, тоски о потерянной истинной жизни, жажды настоящего порядка вещей есть выход. Он обусловливается, во 1-х, свободою, оставшеюся у человека и, во 2-х, пришествием Спасителя на землю; поэтому-то человечество, хотя и отдалось в плен диаволу, однако приобрело возможность сознательно освободиться от него. «Мы не говорим, учит Преп. Макарий, что человек всецело утратился, уничтожился, умер: он умер для Бога, живет же собственным естеством» (Бес. XII, § 2). «Осталась в человеке свобода, какую Бог дал ему в начале» (Бес. XV, § 38) и которая «может противиться диаволу» (Бес. XXV, § 1). Так как грехопадение состояло в утрате Божественной, небесной жизни, то искупление должно было состоять в том, чтобы возвратить её человеку, принести в мир эту потерянную жизнь, обновить райские идеалы. У мира не было этой жизни; посему её с неба должен был принести сам Бог. «Мир уподобляется человеку богатому, который владеет великолепными и огромными домами, изобилует серебром и золотом, различными стяжаниями и всякою прислугою, но внезапно объят болезнями и немо- |
| Однако на следующий день ГПУ признало, что оно давало ложные сведения. «Картина событий не вполне соответствовала действительности и была представлена в более сгущенном виде, – писалось в информационной сводке. – Прежде всего собравшаяся здесь толпа, возбужденное настроение которой вылилось в некоторые эксцессы по отношению к отряду красноармейцев, охраняющих порядок, в действительности не достигала тех громадных размеров... как это было указано вчера, а была значительно меньше. Что касается сообщения об убийстве курсанта, то таковое сообщение также неправильно: в действительности он был лишь сильно ушиблен кирпичом в руку, причем выронил винтовку» . Сергей Федорович во время этих событий не выходил на улицу, находясь в своей лавке напротив храма, но все же был арестован и препровожден в тюрьму вместе с другими. На допросе следователь задал ему всего лишь один вопрос: – В каком месте вы принимали участие в избиении красноармейцев? – Никакого участия в избиении красноармейцев я не принимал, – ответил Сергей Федорович. На этом следствие по его делу было закончено, а когда дело стало разбираться в трибунале, то не нашлось ни одного красноармейца, который подтвердил бы это обвинение, и судьи не решились публично его допрашивать, опасаясь, что любые вопросы могут выявить его полную непричастность к делу. В последнем своем слове Сергей Федорович сказал: «Я не могу себя признать виновным; меня увели четыре агента... я вовсе там не был» . 8 мая 1922 года был зачитан приговор трибунала: одиннадцать человек были приговорены к расстрелу и среди них священники Василий Соколов, Христофор Надеждин, Александр Заозерский, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин Сергий Тихомиров. После суда все приговоренные к расстрелу были доставлены в одиночный корпус Бутырской тюрьмы, размещены в камерах по одному и лишены прогулок. После того, как стало известно о приостановлении исполнения смертного приговора, осужденные с разрешения начальника тюрьмы подали ходатайство о смягчении условий содержания, но оно было отклонено. |
| —13— ешь – не наслушаешься“ 597 . Можно сказать, что в значительной мере эти слова составляют как бы характеристику, которую можно дать самому Макарию; в отношении к языку его проповеди; Язык его есть истинный язык образованного богослова и такого же человека. Макарий в своей проповеди не старается снисходить до площади, или улицы – в худшем смысле слова; но в то же время знает, что и улица не может быть совершенно пренебрежена, потому что ведь и на этой улице народ христианский, хотя не по-пушкински выражающийся, но часто не менее других по-христиански мыслящий и чувствующий. При этом в тоне Макариевой проповеди даже и тогда; когда главный состав слушателей предполагается из народа, нет той, по наблюдению иных, противной и самому народу фамильярности, с которой иногда проповедники, обращаясь к народу, стараются говорить с ним детским языком, трактуя людей простых как малосмысленных детей. Отношения Макария к простому народу выражались в его словах: „снисходите до слабостей простых людей и помогайте чем можете“ 598 . Он действительно и снисходит сколько можно и в отношении к языку народа; но в тоже время это у него не означало ни снисхождения к языку улицы, тем менее – восхваления её воззрений; ни обратно – пренебрежения всем простонародным. Отсюда выходило, что как человек образованный, сжившийся уже с иными выражениями, он употребляет и иностранные слова тогда и там, где они являются делом совершенно безразличным, например в университетских проповедях. Но в тоже время опять он не делает перевода удобопонятной русской речи на язык новой схоластики – не делает из круга – цикл и средины – центра и т. п. 599 , без чего как будто мы теперь —14— не можем даже и помыслить о самых обыкновенных предметах. Убеждение в достоинстве русского слова, как выразителя мысли, у Макария таково, что в университетской же проповеди о величии человеческом он употребляет простонародную пословицу, напоминая учёному собранию, что „не место красит человека“ и проч. 600 . Говоря вообще, при наблюдении над русским проповедничеством нельзя бывает не заметить, что язык проповеди много зависит от того, как проповедник относится к предмету своей проповеди. Когда в представлении проповедника преобладает главным образом одна идея – идея важности предмета, тогда в языке и вообще в складе речи проповедника является как бы некоторая приподнятость тона, часто выражающаяся в усиленном стремлении употреблять выражения не часто употребляемые, или – усиленно изыскивать новообразования в словах, что даёт проповеди вид некоей особой высоты слога. Когда же в душе проповедника, преимущественно из говорящих пред простым народом, особенно сильно желание воздействовать, достигнуть до сокровенных движений народного духа: то замечается или притязание на лаконизм в речи, или на так называемую народность речи. Последняя в особенности удаётся весьма не многим проповедникам как людям выученным, потерявшим уже непосредственную связь с народом, и по- |
| —39— не очень справедливо богословствование, утверждающее, будто „мечта о водворении правды на земле противоречит ясному пророчеству Евангелия об ухудшении человеческих отношений на земле“, и потому будто попытка водворить правду на земле и желать этого водворения есть нечто как бы равносильное покушению – не дать осуществиться пророчеству: это только невинное покушение – желать, чтобы человеческое нечестие поослабело, и если такое желание нечестиво, то, конечно, нечестива и мечта о добре и правде, естественное следствие которых и земное благоденствие человека! В этом же периоде проповедничества Макария как бы были заложены и основы его взглядов на другие вопросы, имеющие отношение к христианской этике, и – уже встречаются намёки того, что, как бы против воли самого проповедника, одна преобладающая идея начинает просвечивать в нравственном наставлении Макария всегда, когда к тому представляется возможность: это идея христианской любви как высочайшей нормы нравственной жизни. Но прежде всего укажем на следующее. Без сомнения, во все времена прежде довольно было говорено о том, сколь много лежащий во зле мир даёт претыканий ищущим пути спасения. Но при этом иногда явственно было смешение мира с обществом человеческим, хотя казалось бы, довольно давно богословам проповедникам указуемо было начало для возможности различения между обоими понятиями 635 , и отсюда являлась наклонность к тому, чтобы отрицать возможность существования на земле христианского общества, т. е. такого, в котором условия спасению противодействующие были бы в наименьшей —40— степени, и пребывание в котором давало бы жизнь спасительную, давало в нём возможность деятельности тоже спасительной, так как абсолютный покой не есть начало спасительное. Итак, что же такое „общество“ по своему происхождению в экономии созданного Богом мира – вопрос, важный для того, чтобы христианин мог отнестись к обществу правильно? „Каждое существо в мире, говорил Макарий, прежде всего обязано быть тем, чем быть создано, а потому и каждый человек прежде всего обязан быть человеком“. |
| Последний боснийский кор. Стефан Томашевич погиб в 1463 г. в сражении с тур. завоевателями во главе с Мехмедом II. На захваченных территориях был организован Боснийский санджак, в 80-х гг. XV в. возник Герцеговинский санджак, последний оплот сопротивления пал ок. 1490 г. Большинство населения в начальный период завоевания исповедовало Православие, но на рубеже XVI-XVII вв. при поддержке Австрийской империи на Балканах развернулась активная деятельность католич. миссионеров, особенно успешная в зап. землях Боснии. Нек-рые османские вел. везиры 2-й пол. XV-XVI в., происходившие из боснийских потурченцев (Али-паша Семиз, позднее Соколовичи-Сокологлу), оказывали поддержку и покровительство своим правосл. родственникам. В населенных пунктах, являющихся важными коммуникационными перекрестками, разместились тур. гарнизоны, быстро придав им вост. облик и превратив их в очаги исламского влияния. В таких местах мусульм. население за столетие из меньшинства превратилось в большинство. В 1-й пол. XVI в. началась насильственная исламизация христиан, что вызвало миграцию христ. населения. По описаниям путешественников, крупные боснийские поселения в XVI в. уже мало отличались от тур. Удаленные поселения, особенно в горах, долго оставались нетронутыми. Земли БиГ были гос. и давались в награду за службу. Какое-то время можно было получить ленное владение от султана, сохранив христ. веру, но достаточно быстро христиан ограничили в правах, вслед. чего большая часть местной знати перешла в ислам, и мн. мусульмане-сербы смогли добиться высокого положения при султанских дворах. Местное население стало строго делиться на «правоверных» мусульман и райю (стадо). Начавшееся отождествление религии с национальностью в дальнейшем сильно повлияло на самосознание юж. славян, но в этот период еще не стало причиной их этнического разделения. Надгробия в Радимле (близ Столаца). XV–XVI вв. Надгробия в Радимле (близ Столаца). XV–XVI вв. В 1557 г. была восстановлена Печская Патриархия , юрисдикция к-рой распространилась и на земли БиГ: епископские кафедры в кон. XVI в. находились в Сараеве, Тузле, Зворнике, Житомисличе и Тврдоше. В Герцеговине начинали свое служение мн. церковные деятели, в т. ч. Патриарх Печский Макарий (Соколович) , свт. Василий Острожский и др. |
|
|
