| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Русская Православная Церковь. Епископат (см. также по периодам) ЛАЗАРЬ (Журбенко Федор Иосифович; 1931-2005), один из деятелей катакомбного движения архиеп. бывш. Одесский и Тамбовский РПЦЗ, лидер неканонической группы «Русская Истинно-православная церковь» (РИПЦ) ЛЕОНИД (Антощенко Лаврентий Евтихиевич; 1872 - 1938), еп. Марийский, сщмч. (пам. 26 дек. и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской) ЛОНГИН (Корчагин Владимир Сергеевич; род. 31.07.1961), митр. Симбирский и Новоспасский, глава Симбирской митрополии ЛУКА (Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович 1877 - 1961), архиеп. Симферопольский и Крымский, ученый-медик, духовный писатель, священноисп. (пам. 29 мая, 5 марта, в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской, в Соборах Архангельских, Крымских, Красноярских, Курских, Ростово-Ярославских святых) МАКАРИЙ († 1563), архиеп. Новгородский и Псковский (1526-1542), митр. Московский и всея Руси (1542-1563, свт. (пам. 30 дек., 5 окт.- в Соборе Московских святителей) МАКАРИЙ (Кармазин Григорий Яковлевич; 1875 - 1937), еп. Днепропетровский сщмч. (пам. 20 нояб. и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской) МАКАРИЙ (Ильинский Михаил Иванович; 1866-1953), митр. Алеутский и Североамериканский, патриарший экзарх в Сев. и Юж. Америке МАКАРИЙ I (Чёрт; † 1.05.1497), митр. Киевский, сщмч. (пам. 1 мая и в 3-ю Неделю по Пятидесятнице - в Соборе Белорусских святых) МАКАРИЙ II († февр. 1556), еп. Туровский и Пинский (1528), еп. Луцкий и Острожский (1528-1534), митр. Киевский и Галицкий и всея Руси (1534/35-1555) МАКАРИЙ II († 12.09.1626), архиеп. Вологодский и Великопермский (1617-1619), митр. Новгородский и Великолукский (1619-1626)) МАКСИМ († 6(16?).12.1305), митр. Киевский (1283-1305), свт. (пам. 23 июня - в Соборе Владимирских святых) |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 Для размещения этой иллюстрации в статье в нужном месте укажите такой код: @9956@ Подпись к иллюстрации: Еп. Макарий (Кармазин) Размер файла: 16.8 Кб Кто разместил: Александр Иванов Дата размещения 03.12.2013 16:29:15 Эта иллюстрация использована на страницах: |
| Ипполит , в июле 1664, в янв., окт. 1666, 1667. Матфей , 1675–78. Гедеон , 1680 и 81. Иона , в сент. 1683. Лазарь , 1684–86. Иоасаф , 1696 и 97. Архимандриты Карион , 1698–1722; до 30 янв. 1708 игум.; † 26 янв. Авраамий , с 1722; 122 мая 1735. (После вакансия). Иоасаф перев. из Одрина 13 янв. 1738; † 21 нояб. 1744. Киприан Кармазинский , 1745; † 22 апр. 1754. Иов Чарнуцкий определён 1755, но отказался. После в Арзамасском Спасском. Иларион Тершевский убит разбойниками 9 дек. 1758. Силуан произведён из Киевских иеромонахов, 20 янв. 1759. Макарий † 10 дек. 1761. Рафаил , 1762–63, в апр. † … Варлаам Маевский в 1763 перев. из Столбовского Севского, а 6 сент. 1778 перев. в Клопский. Никодим 6 сент. 1778 перев. из Клопского. Упом. 1780. Феофан , игум., определён 5 июля 1786; с 1798 архимандрит. 8 Настасов (Анастасов) Рождествобогородичный, в Лихвинском уезде, упразднённый. [V, 136.] 15 июля 1665 приписан к дому митрополита Сарского. Игумены Герман , в нояб. 1557. Сергий , 1597, 1600, 1614. Иона , 1621–29, 26 дек. 1636. Иосиф , 1643–50, в мар. 1660, 1661, в нояб. 1662, в июне 1663. Иона , 1669–75. Нафанаил , 1678. Игнатий , 1713. Иларион , 1737. 9 Афанасиевский, в Лихвине (на посаде), указом 12 янв. 1768 упразднённый. [III, 336; V, 19.] Игуменьи Аполлинария Одоевских (строит-ца) 27 окт. 1624. Марфа Яковлевых , 28 июня 1639, 1653. Анисия , в окт. 1657. Феодора , в мар. 1669. Матрона , 1682–90, 92, мар., 5 июня 1702. Евдокия , 1762–70. (sic). Мария , 1770–80. (sic). 10 Дорогошанский Троицкий, в Мещовском уезде, упразднённый. [IV, 55.] Строители Монсей , 1652 и 53. Тихон , в мар. 1659 и 1660, в сент. 1662. Иринарх , 1673, 1679; игум. 1683–89. Игумены Феодосий , 21 янв. 1696. Пахомий , 1703–1710, 28 окт. лишён монашества. Алексий около 1732 перев. в Добрый. Макарий , 1737. Серафим , 1763. 11 Георгиевский, под Мещовском, основан царицей Евдокией Лукиановной; заштатный. [III, 690; VI, 985.] Игумены Кирилл , в дек. 1642, 1651. Герасим 31 окт. 1652 перев. из Перервинского. Гурий , в февр. 1661, в мар. 1663. |
| 1786 - 13 мая 1792); митр. Гавриил (Банулеску-Бодони ; 10 мая 1793 - 29 сент. 1799); архиеп. Афанасий (Иванов ; 1 окт. 1799 - 18 авг. 1805); архиеп. Платон (Любарский ; 18 авг. 1805 - 20 окт. 1811); архиеп. Иов (Потёмкин ; 7 февр. 1812 - 28 марта 1823); архиеп. Феофил (Татарский; 19 мая 1823 - 15 окт. 1827); архиеп. Онисифор (Боровик ; 28 нояб. 1827 - 20 апр. 1828); архиеп. Гавриил (Розанов; 22 мая 1828 - 9 мая 1837); еп. Анастасий (Ключарёв ; 22 мая 1837 - 16 апр. 1838); еп. Иннокентий (Александров ; 23 апр. 1838 - 19 авг. 1853); еп. Леонид (Зарецкий ; 19 авг. 1853 - 14 нояб. 1864); еп. Платон (Троепольский; 13 дек. 1864 - 21 авг. 1868); еп. Алексий (Новосёлов; 21 авг. 1868 - 23 июня 1871); еп. Феодосий (Макаревский; 23 июня 1871 - 5 февр. 1885); еп. Серапион (Маевский ; 16 февр. 1885 - 5 дек. 1891); еп. Августин (Гуляницкий ; 14 дек. 1891 - 30 нояб. 1892); еп. Владимир (Шимкович ; 5 дек. 1892 - 12 июня 1896); еп. Симеон (Покровский; 12 июня 1896 - 4 окт. 1911); архиеп. Агапит (Вишневский; 4 окт. 1911 - нач. 1919, возможно, в 1921-1922); еп. Уманский, вик. Киевской епархии, Димитрий (Вербицкий; 1919, в. у.); еп. Ермоген (Максимов; осень 1919-1920); архиеп. Владимир (Соколовский-Автономов; 1921 - янв. 1926); сщмч. еп. Макарий (Кармазин; кон. 1925 - 3 дек. 1937); еп. Александровский, вик. Днепропетровской епархии, Стефан (Адриашенко; 1926, в. у.); архиеп. Полтавский и Переяславский Дамиан (Воскресенский ; 1927-1928, в. у.); еп. Георгий (Делиев; 1928 - 8 дек. 1937, с 1932 в сане архиепископа); архиеп. Харьковский и Ахтырский Константин (Дьяков ; 1929, в. у.); архиеп. Полтавский и Кременчугский Сергий (Гришин ; 1931 - 21 марта 1932, в. у.); еп. Димитрий (Маган; 11 июня - дек. 1942); архиеп. Андрей (Комаров; 28 янв. 1944 - 17 июля 1955); архиеп. Симон (Ивановский ; 20 июля - 17 окт. 1955); архиеп. Гурий (Егоров; 19 окт. 1955 - 21 мая 1959; митр. Симферопольский и Крымский, в. у. Днепропетровской епархией 14 нояб. 1961 - 12 июля 1965); еп. Иоасаф (Лелюхин ; 21 мая 1959 - 14 авг. |
| 1827); архиеп. Онисифор (Боровик ; 28 нояб. 1827 - 20 апр. 1828); архиеп. Гавриил (Розанов; 22 мая 1828 - 9 мая 1837); еп. Анастасий (Ключарёв ; 22 мая 1837 - 16 апр. 1838); еп. Иннокентий (Александров ; 23 апр. 1838 - 19 авг. 1853); еп. Леонид (Зарецкий ; 19 авг. 1853 - 14 нояб. 1864); еп. Платон (Троепольский; 13 дек. 1864 - 21 авг. 1868); еп. Алексий (Новосёлов; 21 авг. 1868 - 23 июня 1871); еп. Феодосий (Макаревский; 23 июня 1871 - 5 февр. 1885); еп. Серапион (Маевский ; 16 февр. 1885 - 5 дек. 1891); еп. Августин (Гуляницкий ; 14 дек. 1891 - 30 нояб. 1892); еп. Владимир (Шимкович ; 5 дек. 1892 - 12 июня 1896); еп. Симеон (Покровский; 12 июня 1896 - 4 окт. 1911); архиеп. Агапит (Вишневский; 4 окт. 1911 - нач. 1919, возможно, в 1921-1922); еп. Уманский, вик. Киевской епархии, Димитрий (Вербицкий; 1919, в. у.); еп. Ермоген (Максимов; осень 1919-1920); архиеп. Владимир (Соколовский-Автономов; 1921 - янв. 1926); сщмч. еп. Макарий (Кармазин; кон. 1925 - 3 дек. 1937); еп. Александровский, вик. Днепропетровской епархии, Стефан (Адриашенко; 1926, в. у.); архиеп. Полтавский и Переяславский Дамиан (Воскресенский ; 1927-1928, в. у.); еп. Георгий (Делиев; 1928 - 8 дек. 1937, с 1932 в сане архиепископа); архиеп. Харьковский и Ахтырский Константин (Дьяков ; 1929, в. у.); архиеп. Полтавский и Кременчугский Сергий (Гришин ; 1931 - 21 марта 1932, в. у.); еп. Димитрий (Маган; 11 июня - дек. 1942); архиеп. Андрей (Комаров; 28 янв. 1944 - 17 июля 1955); архиеп. Симон (Ивановский ; 20 июля - 17 окт. 1955); архиеп. Гурий (Егоров; 19 окт. 1955 - 21 мая 1959; митр. Симферопольский и Крымский, в. у. Днепропетровской епархией 14 нояб. 1961 - 12 июля 1965); еп. Иоасаф (Лелюхин ; 21 мая 1959 - 14 авг. 1961); еп. Алипий (Хотовицкий; 14 авг.- 14 нояб. 1961); еп. Полтавский и Кременчугский Феодосий (Процюк ; 19 июля - 8 окт. 1965, в. у.); еп., затем архиеп., позднее митр. Симферопольский Леонтий (Гудимов ; 8 окт. 1965 - 7 окт. 1967; 31 мая 1973 - 19 февр. 1990, в. у.); еп. Симферопольский и Крымский Антоний (Вакарик ; 7 окт. |
| В Днепропетровске пройдут торжества по случаю 70-летия мученического подвига священномученика Макария 30 ноября 2007 г. 15:14 В этом году исполняется 70 лет исповедническому подвигу и мученической смерти одного из архипастырей, который в наиболее сложный исторический период для Русской Православной Церкви окормлял верующих Днепропетровского края — священномученика Макария (Кармазина). 2 декабря в Свято-Троицком кафедральном соборе Днепропетровска состоится встреча иконы священномученика Макария, после чего будет совершено всенощное бдение. 3 декабря, в день памяти священномученика, в кафедральном соборе митрополит Днепропетровский и Павлоградский Ириней возглавит Божественную литургию. В силу административных и организаторских способностей, неиссякаемой энергии и преданности церковному делу епископ Макарий пользовался авторитетом не только в Днепропетровской епархии , но и за ее пределами. С 1922 по 1925 год по причине отсутствия Экзарха и в связи со сложившимися обстоятельствами ему, как правопреемнику, приходилось решать проблемы, выходящие за пределы его кафедры, что делало его фигуру ключевой в церковной ситуации на Украине. 20 ноября 1937 года был выписан ордер на арест владыки Макария. А через 4 дня после единственного допроса, против него было сфабриковано уголовное дело и владыку приговорили к расстрелу. 3 декабря приговор привели в исполнение. Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви, состоявшийся в августе 2000 года в Москве, причислил священномученика Макария к лику святых, а в Днепропетровске был воздвигнут в честь него храм. Пресс-служба УПЦ /Патриархия.ru Календарь ← 14 апреля 2024 г. 7 января 2024 г. |
| «…Все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них» (гл. II, 1—3). Несомненно, что в России были истинно великие поэтические явления. Но вот вопрос: была ли в России истинно великая литература, достойная стать наряду с другими всемирными литературами? Иногда у самого Пушкина вырываются жалобы на одиночество. В письмах он признается, что русский поэт ровно ничего не знает о судьбе своих произведений: он работает в пустыне. Великий писатель доходит до такого отчаяния, что готов проклясть землю, в которой родился: « Черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом» (1836 года, 18 мая, из Москвы в Петербург — жене). Он был так же одинок в цыганском таборе, в глубине бессарабских степей, как и в ледяных кружках великосветского Петербурга, как и в литературной атмосфере Греча и Булгарина. Такое же одиночество — судьба Гоголя. Всю жизнь сатирик боролся за право смеяться. Изнуряющее, губительное чувство напрасной любви к родине было у Гоголя еще сильнее, чем у Пушкина. Оно нарушило навеки его внутреннее равновесие, довело до безумия. Лермонтов — уже вполне стихийное явление. Этот сильный человек, в котором было столько напоминающего истинных героев, избранников судьбы, стыдился названия русского литератора как чегото унизительного и карикатурного. Он вспыхнул и погас неожиданным таинственным метеором, прилетевшим из неведомой первобытной глубины народного духа и почти мгновенно в ней потонувшим. Во втором поколении русских писателей чувство беспомощного одиночества не только не уменьшается, а, скорее, возрастает. Творец Обломова всю жизнь оставался какимто литературным отшельником, нелюдимым и недоступным. Достоевский, произносящий пламенную речь о всечеловеческой примиряющей терпимости русского народа на пушкинских празднествах , пишет на одного из величайших русских поэтов и самых законных наследников Пушкина, вдохновляемый ненавистью к западникам, карикатуру Кармазинова в «Бесах» . Некрасов, Щедрин и весь собранный ими кружок питает непримиримую и, заметьте, опятьтаки не личную, а бескорыстную гражданскую ненависть к «жестокому таланту» , к Достоевскому. Тургенев, по собственному признанию, чувствует инстинктивное, даже физиологическое отвращение к поэзии Некрасова. О печальной и столь характерной для русской литературы вражде Толстого и Тургенева я говорил уже в начале статьи. |
| «Все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них» (гл. II, 1–3). Несомненно, что в России были истинно великие поэтические явления. Но вот вопрос была ли в России истинно великая литература, достойная стать наряду с другими всемирными литературами? Иногда у самого Пушкина вырываются жалобы на одиночество. В письмах он признается, что русский поэт ровно ничего не знает о судьбе своих произведений: он работает в пустыне. Великий писатель доходит до такого отчаяния, что готов проклясть землю, в которой родился: «черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом!» (1836 г., 18 мая, из Москвы в Петербург — жене). Он был так же одинок в цыганском таборе, в глубине бессарабских степей, как и в ледяных кружках великосветского Петербурга, как и в литературной атмосфере Греча и Булгарина. Такое же одиночество — судьба Гоголя. Всю жизнь сатирик боролся за право смеяться. Изнуряющее, губительное чувство напрасной любви к родине было у Гоголя еще сильнее, чем у Пушкина. Оно нарушило навеки его внутреннее равновесие, довело до безумия. Лермонтов — уже вполне стихийное явление. Этот сильный человек, в котором было столько напоминающего истинных героев, избранников судьбы, стыдился названия русского литератора, как чего-то унизительного и карикатурного. Он вспыхнул и погас неожиданным таинственным метеором, прилетевшим из неведомой первобытной глубины народного духа и почти мгновенно в ней потонувшим. Во втором поколении русских питателей чувство беспомощного одиночества не только не уменьшается, а скорее возрастает. Творец Обломова всю жизнь оставался каким-то литературным отшельником, нелюдимым и недоступным. Достоевский, произносящий пламенную речь о всечеловеческой примиряющей терпимости русского народа на пушкинских празднествах, пишет на одного из величайших русских поэтов и самых законных наследников Пушкина, вдохновляемый ненавистью к западникам, карикатуру Кармазинова в «Бесах». |
| Да и сам я, кажется, не туда попал. — Метил в ворону, а попал в корову, — крикнул во всё горло какой-то дурак, должно быть пьяный, и на него, уж конечно, не надо бы обращать внимания. Правда, раздался непочтительный смех. — В корову, говорите вы? — тотчас же подхватил Кармазинов. Голос его становился всё крикливее. — На счет ворон и коров я позволю себе, господа, удержаться. Я слишком уважаю даже всякую публику, чтобы позволить себе сравнения, хотя бы и невинные; но я думал… — Однако вы, милостивый государь, не очень бы… — прокричал кто-то из задних рядов. — Но я полагал, что, кладя перо и прощаясь с читателем, буду выслушан… — Нет, нет, мы желаем слушать, желаем, — раздалось несколько осмелившихся наконец голосов из первого ряда. — Читайте, читайте! — подхватило несколько восторженных дамских голосов, и наконец-то прорвался аплодисмент, правда мелкий, жиденький. Кармазинов криво улыбнулся и привстал с места. — Поверьте, Кармазинов, что все считают даже за честь… — не удержалась даже сама предводительша. — Господин Кармазинов, — раздался вдруг один свежий юный голос из глубины залы. Это был голос очень молоденького учителя уездного училища, прекрасного молодого человека, тихого и благородного, у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить, как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь в статью, назначенную для публичного чтения… Он даже весь покраснел. — Господа, — прокричал Кармазинов, — я кончил. Я опускаю конец и удаляюсь. Но позвольте мне прочесть только шесть заключительных строк. «Да, друг читатель, прощай! — начал он тотчас же по рукописи и уже не садясь в кресла. — Прощай, читатель; даже не очень настаиваю на том, чтобы мы расстались друзьями: к чему в самом деле тебя беспокоить? Даже брани, о, брани меня, сколько хочешь, если тебе это доставит какое-нибудь удовольствие. Но лучше всего, если бы мы забыли друг друга навеки. И если бы все вы, читатели, стали вдруг настолько добры, что, стоя на коленях, начали упрашивать со слезами: „Пиши, о, пиши для нас, Кармазинов, — для отечества, для потомства, для лавровых венков“, то и тогда бы я вам ответил, разумеется поблагодарив со всею учтивостью: „Нет уж, довольно мы повозились друг с другом, милые соотечественники, merci! Пора нам в разные стороны! Merci, merci, merci“». |
| Да и сам я, кажется, не туда попал. — Метил в ворону, а попал в корову, — крикнул во всё горло какой-то дурак, должно быть пьяный, и на него, уж конечно, не надо бы обращать внимания. Правда, раздался непочтительный смех. — В корову, говорите вы? — тотчас же подхватил Кармазинов. Голос его становился всё крикливее. — Насчет ворон и коров я позволю себе, господа, удержаться. Я слишком уважаю даже всякую публику, чтобы позволить себе сравнения, хотя бы и невинные; но я думал... — Однако вы, милостивый государь, не очень бы... — прокричал кто-то из задних рядов. — Но я полагал, что, кладя перо и прощаясь с читателем, буду выслушан... — Нет, нет, мы желаем слушать, желаем, — раздалось несколько осмелившихся наконец голосов из первого ряда. — Читайте, читайте! — подхватило несколько восторженных дамских голосов, и наконец-то прорвался аплодисмент, правда мелкий, жиденький. Кармазинов криво улыбнулся и привстал с места. — Поверьте, Кармазинов, что все считают даже за честь... — не удержалась даже сама предводительша. — Господин Кармазинов, — раздался вдруг один свежий юный голос из глубины залы. Это был голос очень молоденького учителя уездного училища, прекрасного молодого человека, тихого и благородного, у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить, как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь в статью, назначенную для публичного чтения... Он даже весь покраснел. — Господа, — прокричал Кармазинов, — я кончил. Я опускаю конец и удаляюсь. Но позвольте мне прочесть только шесть заключительных строк. «Да, друг читатель, прощай! — начал он тотчас же по рукописи и уже не садясь в кресла. — Прощай, читатель; даже не очень настаиваю на том, чтобы мы расстались друзьями: к чему в самом деле тебя беспокоить? Даже брани, о, брани меня, сколько хочешь, если тебе это доставит какое-нибудь удовольствие. Но лучше всего, если бы мы забыли друг друга навеки. И если бы все вы, читатели, стали вдруг настолько добры, что, стоя на коленях, начали упрашивать со слезами: „Пиши, о, пиши для нас, Кармазинов, — для отечества, для потомства, для лавровых венков“, то и тогда бы я вам ответил, разумеется поблагодарив со всею учтивостью: „Нет уж, довольно мы повозились друг с другом, милые соотечественники, merci! Пора нам в разные стороны! Merci, merci, merci“». |
|
|
