| Легенды при именах – предельно лаконичны. Из хронологических указаний приводится только дата смерти; следует помнить, что она не всегда совпадает с датой окончания правления (если речь идет о короле, князе и т. п.). Дата присутствует только при упоминании имени в главной для него таблице; при повторных упоминаниях (если они есть) в других таблицах она опущена. Например, дата смерти англо-саксонской принцессы Гиды, первой жены Владимира Мономаха , приведена в таблице VII, где представлены англо-саксонские короли in summa; при упоминании же Гиды в родословии русских князей (таблица IXb) этой детали нет. И наоборот: дата кончины Владимира Мономаха есть в таблице IXb, но ее нет в таблице VII, хотя имя Мономаха названо и там. Больше подробностей читатель найдет в указателе личных имен. В легенде мы старались, насколько то было нам доступно, учесть актуальный статус названного лица. Иными словами, в таблице VII, где Владимир Мономах фигурирует только как супруг Гиды, он назван князем переяславским, потому что при жизни Гиды Владимир киевским князем еще не был. Но в таблице IXb Мономах обозначен, естественно, как князь киевский. Определенную терминологическую трудность представляет различение между «западнофранкскими» и «французскими» и, соответственно, между «восточнофранкскими» и «германскими» королями, которое связано с рядом разноречивых условностей в историографии. Сознавая, что налицо тенденция употреблять первую пару терминов на протяжении всего X в. (Оттон II – еще «восточнофранкский» король, тогда как его сын Оттон III – уже «германский», «немецкий»), все же предпочитаем проводить эту условную грань, ориентируясь на конец династии Каролингов в Восточнофранкском королевстве в начале X в.; в таком случае последним «восточнофранкским» королем остается Людовик IV, а Конрад I и Генрих I делаются уже «германскими». В силу сказанного из первых Капетингов Одона (ум. в 898 г.) условно именуем еще «западнофранкски м», а его брата Роберта I (ум. в 923 г.) – уже «французским» королем. |
| 135 Вилен. Арх. Сб. II, LXXV, LXXVI, LXXVIII; см. также заметку Могилевско братского старосты Фомы Оздобного, относительно пожара в 1810 году, – Вилен. Арх. Сб. V, стр. 130. 138 Выше было упомянуто об учреждении в Могилеве семинарии, и в 1783 году, по повелению Императрицы Екатерины II, было учреждено в Могилеве народное училище. см. Вилен. Арх. Сб. т. II, стр. LXXI. 139 В Дневных записках св. Дмитрия сказано: «декабря 6 (1677 г.) в Слуцком братстве начал иметь жительство». Из дневника святителя усматривается, что православие было довольно крепко в этой местности в описываемую эпоху. Древн. Рос. Вивлиоф. ч. XVII, стр. 5–7. Об отношениях Слуцкого братства к высшим Киевским духовным властям см. письма к братству Иннокентия Гизеля (от 1648 г.) и митрополита Сильвестра Коссова (от 1650 г). Арх. ю.-з. Рос. ч. I, т. IV, 1 и 2. 141 Вилен. Арх. Сб. т. VII, 90, 94, 100–103, 177, 212, 216, 229, 241, 242 и др. О защите православных в завещании кн. Януша Радзивила от 1620 г. см. поименованное описание, стран. 33; кн. Януш был женат на последней отрасли князей Слуцких Олельковичей, княжне Софии. См. защитительную грамоту кн. Людовики-Каролины Радзивил в 1690 г.: она же подарила Слуцкому монастырю остров Кочов: ibid, стр. 40, 41 и 120. Собр. Минск. грам. 152. 142 Об этой любопытной деятельности князей Радзивилов на пользу западнорусского православия имеются весьма важные и подробные сведения. Мы здесь укажем на заботы кн. Януша Радзивила о русских и православной церкви в Кейданах, о чем можно познакомиться в Вилен. Арх. Сб. т. VIII, 81–88. Христофор Радзивил, прозванный митр. Петром Могилой «приятелем и благожелателем народа русского» (Вилен. Арх. Сб. т. VII, 64), в 1631 году в своем имении Кейданах устроил богадельню для нищих и сиротский дом для вдов, для девиц и детей–сирот; в Кейданах была и гимназия; см. Вилен. Арх. Сб., т. VIII, стр. 138 и 146. Богуслав Радзивил назначил в своем духовном завещании (1668 года) тысячу злотых на Слуцкие русские и другие богадельни; см. Вилен. Арх. Сб., т. VIII, 113: Вилен. Акты I, 25. О Иерониме Радзивиле и его деятельности см. Вилен. Арх. Сб. т. VII, 206 и 270; Истор. юрид. матер. вып. VI, стр. 356 и след. |
| Он срочно инициировал другой Собор в Бове, состоявшийся в июле 1160 г., на котором английские и французские епископы признали его законным Римским папой. К ним присоединились Иерусалимский король Балдуин III и император Мануил Комнин, но на сторону Виктора IV встали Прага и Дания. В Западной церкви наступила очередная схизма 549 . В марте того же года Александр III отлучил от Церкви Барбароссу (а что ему оставалось делать!?) и в течение 2 лет жил в изгнании в двух итальянских городах. Затем он отправился во Францию, надеясь обрести покровителя в лице Людовика VII. Теперь за свою личную безопасность апостолик мог быть спокойным. Но в целом дела складывались у него не очень удачно. Создание большой Европейской лиги против императора, в которой он желал бы видеть Францию, Англию, Сицилию, Венгрию, Византию и города Ломбардии, никак не продвигалось вперед. Правда, вскоре и антипапа убедился, что жители Рима не хотят признавать его, а потому бежал из Вечного города под крыло Барбароссы. Это было небольшим утешением для понтифика: Франция и тем более Англия были далеко, а Барбаросса – близко. Его громадная армия уже была готова направиться в Италию. Поэтому Александр III попытался найти помощь у сицилийцев, напомнив им о прежних обещаниях. По его требованию Сицилийский король заключил мирный договор с императором Мануилом I Комнином, и хотя мир был непрочным и явно искусственным, он позволил византийцам восстановить почти все их владения в Италии, а папе – припугнуть Германского короля. Византийский василевс вернул почти все за исключением, однако, Милана, который 1 марта 1162 г. был вынужден сдаться на милость Германского короля и его армии, вторгнувшейся в Северную Италию. Но смирить непокорных итальянцев было половиной дела. Полный ощущения величия своего статуса, Барбаросса крайне негативно отнесся к тому факту, что не признанный им Александр III нашел радушный прием в Париже, где жил уже третий год. Естественно, он сумел довести свое недовольство до сведения французского собрата. Людовик VII не мог манкировать это недовольство, а потому направил своего посла в Павию, где располагался Фридрих, дабы решить вопрос миром; Барбаросса не возражал. К тому времени Западный император решил созвать Вселенский Собор, чтобы окончательно поставить точку в этом деле, но для начала он попытался склонить на свою сторону Людовика Французского и назначил тому встречу на 29 августа 1162 г. на границе Германской империи в Сен-Жан- де-Лон, что на Сене. Конечно же, ему совершенно не улыбалась перспектива войны на три, а то и четыре фронта: с итальянцами, византийцами, французами и Сицилией. И если была возможность договориться с Людовиком VII миром, то почему нужно было упускать такую возможность? Попутно Барбаросса занял своими войсками мятежную Болонью и открыто заявил о том, что следующей его целью является Сицилия. |
| В июле 860 года Фадл-ибн-Карин с двадцатью кораблями опустошил анталийское побережье и захватил сам город. В 904 году гулям Зирафа напал на Анталию, убил пять тысяч византийцев, примерно столько же пленил, захватил шестьдесят судов и вывез на них всю захваченную богатую добычу. Тем не менее город сохраняет свою важность как центр торговли и одна из главных станций на пути к константинопольским проливам; там в XI веке обустраивается венецианская фактория. Алчные латиняне взяли Анталию на примету. Кроме того, у них появились личные счеты к этому городу. Во время II Крестового похода (1147–1149), в пору блуждания по таврским горам французского войска под предводительством короля Людовика VII (1120–1180, правил с 1137), латиняне после двенадцатидневного перехода, страдая от голода, холода и преследования турок, выбрели к Анталии. Местные жители, хоть и здорово нажились на продаже разбойным крестоносцам продовольствия, просто физически не смогли достать фуража для их лошадей (напомню: Анталия располагается близ гор на обрывистом скалистом берегу). В результате и без того потрепанное войско французов лишилось лошадей, король со своими баронами и духовенством покинул его (февраль 1148), и отчаявшиеся простолюдины решили пробиваться пешком, в результате чего все пали от эпидемий и рук турок. Латинская пропаганда во всем обвинила коварных греков начиная с их императора, хотя, как пишет историк крестовых походов Б. Кутлер, крестоносцы Людовика погибли вовсе не от византийской алчности, а от собственных ошибок. На эту уловку попался А.С. Норов : «На греках Атталии тяготеет грозный укор истории за их коварные и бесчеловечные действия противу крестоносцев Людовика VII. После истребления армии императора Конрада на пути в Иконию, чрез измену греков Константинополя Людовик VII, с новою армиею, при которой было чрезвычайное множество поклонников, восторжествовав над мусульманами на берегах Меандра, претерпел в свою чреду неожиданное поражение в дефилеях горы Кадмуса; его остальная армия, обязанная своим спасением его геройскому мужеству, преодолев неимоверные препятствия, достигла наконец в совершенном расстройстве и изнеможении до стен Атталии, куда были устремлены все ее надежды. |
| 63 Это наводит на мысль, что римляне, обитавшие в смежности с владениями персов, просили царя, чтобы он позволил им делать набеги на персидские селения и города и иметь право пользоваться награбленным без вмешательства верховной власти. 64 Аколуфом в Греческой империи называем был главный начальник дворцовой стражи, состоявшей из варягов. Об аколуфе в этом его значении много говорит Кодин (de offic. с. 4 et 5). Западные писатели (Tyrius et Odo de Diogilo) всю неудачу похода тевтонов через Малую Азию без оснований приписывают этому проводнику, будто бы умышленно заведшему их в места пустынные, не представлявшие никаких средств для содержания войска. 65 Этот Мамплан у Вильгельма Тирского называется Парамом. Причем Вильгельм замечает, что Парам был сатрапом иконийского султана и напал на алеманов с позволения своего государя. Это нападение произведено в ноябре 1146 года. 66 То есть Людовик VII, король франков, который еще до выступления в поход отправил к царю послом Милона де Капрозиа, чтобы испросить у него позволение перейти через Фракию и на этом пути приготовить съестные припасы. Царь позволил и отвечал Людовику вежливым письмом. Rudulf. de Diceto in Abbrev. Chron. А. 1146. 67 Gesta Lud. VII, с. 9. Об этом короле говорится: erat vir naturaliter patiens et benignus. Odo de Diogilo I. 3: rex Fancorum, cui semper mos fuit regiam majestatem humilitate condire. Gervasius Tilleberiensis de otiis imperial. Ms. de Ludovico VII: cui siccessit Ludovicus piissimus, amator cleri ac verus Dei cultor, qui a multis deceptus, nullumque decipiens, in sancta simplicitate transivit ad Dominum. 68 Послами Людовика в это время были Алуиз, епископ Атребатский, Варфоломей Канцеллярий, Архибальд Бурбонский и некоторые другие. Carol. du Fresne ad h. I. 69 Но Odo говорит: tandem post amplexus et oscula mutua habita, interius processerunt, ubi positis duabus sedibus pariter subsederunt. 71 В храме влахернском сохранялись τEQ EQ o(ε;’)ντφια το Χριστο σπργανα – погребальные пелены, найденные и положенные в сем храме царицей Пульхерией. Nicephor. Callist. I. 4. c. 2. |
| Поднимать О. имел право только король; наличие этого знамени на поле боя означало, что армию возглавляет сам монарх. Военные действия под поднятой О., т. е. при заступничестве св. Дионисия, надлежало вести гл. обр. для защиты христ. веры и католич. Церкви: это могли быть войны с язычниками и иноверцами, крестовые походы, но также и оборона страны и защита «общего интереса королевства» ( Contamine. 1973. P. 210). В кон. XII в. анонимный бретонский поэт и хронист Ригор из Сен-Дени утверждали, что франц. монархи брали «знамя св. Дионисия» на все войны, которые они вели. В «Деяниях короля Людовика VII» (Gesta Ludovici VII regis, кон. XIII в.) говорилось, что франц. монархи брали О., когда отправлялись на войну или в паломничество. Однако в нач. XIV в. Гийом Гиар, автор рифмованной хроники «Ветвь королевских родов» (La branche des royaux lignages, 1306), уже строго ограничивал поводы для использования О.: война с неверными или язычниками, защита христиан и католич. Церкви. Так, напр., в 1382 г., во время похода франц. кор. Карла VI Безумного (1380-1422) против восставших из-за увеличения налогового гнета фламандцев, возникли сомнения в том, можно ли поднимать О. в противостоянии с единоверцами-католиками, но поскольку в условиях схизмы в католической Церкви Фландрия поддерживала папу Урбана VI (1378-1389), а Франция выступала на стороне авиньонского антипапы Климента VII (1378-1394), то фламандцев сочли схизматиками и врагами веры, для борьбы с которыми и предназначено священное знамя. Однако существовали и ограничения для поднятия О. Так, в конфликте в 1386 г. кор. Карла VI с Ги де Монсо, аббатом Сен-Дени (1363-1393), к-рого поддержали монахи и мн. рыцари, аббат выступил против использования О. в походе на Аррас и Амьен, поскольку эти военные действия велись «не для защиты королевства, а для завоевания другой земли» (см.: Contamine. 1973. P. 202-203). В 1414 г. аббат Сен-Дени Филипп Ла Виллетт оправдывал использование О. в противостоянии группировок бургиньонов и арманьяков, т. е. в военных действиях против христиан и соотечественников, тем, что государь обязан защищать «общий интерес королевства», наказывать за грехи и преступления против своего народа, восстанавливать порядок, будучи «рыцарем и наместником Бога» и «рабом справедливости» (Un sermon de Philippe. 1944. P. 459-462). |
| Если бы новый Крестовый поход ограничился той целью, которую ставил перед собой Людовик VII – возвращение Эдессы под власть Креста, и если бы этот поход был исключительно французским, можно было не сомневаться в его успехе: королевская армия имела все шансы без труда разгромить армию Нур ад-Дина. Но тут св. Бернард совершил роковую ошибку – привыкнув повелевать сердцами всего христианского мира, он поспешил в Германию, чтобы сделать из сугубо французского предприятия общеевропейское. Надо сказать, это была невероятно тяжелая задача – Конрад III, едва успевавший умиротворять противоборствующих ему саксонских и бургундских баронов из партии Вельфов, и слышать не хотел о Крестовом походе. Кроме того, на нем висел груз ответственности за Римского папу и не угасало желание возвратить себе контроль над Италией, чему, конечно, активно противодействовали норманны Сицилии. Но св. Бернард не унывал – накануне 1147 г. он прибыл к Германскому королю, чтобы отпраздновать Новый год, и после мессы произнес такую зажигательную речь, что всколыхнул души всех присутствовавших в храме немцев. Обратившись от имени Христа к императору, св. Бернард произнес: «Я дал тебе все, что Я могу дать: могущество, власть, всю полноту духовных и физических сил. Какое же употребление ты сделал из всех этих даров для службы Мне? Ты не защищаешь даже того места, где Я умер, где Я дал спасение душе твоей! А язычники скоро распространятся по всему миру!» Несмотря на грубость эпохи, этого было достаточно, чтобы Конрад III, по щекам которого обильно текли слезы, воскликнул: «Довольно! Я буду служить Тому, Кто искупил меня!» Впрочем, справедливости ради скажем, что помимо высоких соображений король руководствовался и вполне земными интересами. Конрад III очень хотел получить из рук папы императорскую корону, а для этого было необходимо проявить примерную лояльность к его решениям 474 . Решение короля всколыхнуло всю Германию, но эта фрагментарная победа по закону причинно-следственной связи предопределила крах будущего похода. Если бы французы направились в Сирию одни, им достаточно было пройти через Италию к Сицилии и оттуда на кораблях норманнов прибыть к местам боев самым коротким и удобным путем. Но, в отличие от французов, германцы вследствие непрекращавшейся распри с норманнами из-за Южной Италии никакой помощи от сицилийцев не ожидали. Более того, как раз накануне этих событий Конрад III заключил соглашение с Византией против Рожера I Сицилийского, и теперь его интересы становились прямо противоположными интересам Людовика VII. |
| В пути корабль королевы был захвачен византийцами, но сицилийские норманны отбили его и предоставили Алиеноре приют на своем острове, куда также прибыл Французский король. Там она узнала о смерти своего возлюбленного, павшего в бою 29 июня 1149 г. в битве при Инабе. Это была одна из тех исторических битв, которая предопределяла будущее государств крестоносцев в Леванте. Армия Раймунда была сильна, но противостоящий ему Нур ад-Дин смог привлечь отряды легкоконной туркменской конницы и получил подкрепление из Дамаска. Несколько часов длилась кровавая битва, наконец, пилигримы дрогнули и побежали. Лишь немногие из них смогли ускользнуть от турецких стрел и мечей. По приказу атабега обыскали поле битвы и нашли тело Раймунда Антиохийского, которое обезглавили, а голову принесли Нур ад-Дину в подарок 499 . Затем венценосные супруги продолжили свой путь и в октябре того же года посетили папу в его дворце в Риме. Понтифик напрасно пытался сохранить увядший союз, категорически, под страхом отлучения запретив священникам расторгать этот брак. Забегая вперед, скажем, что все было напрасно. Весной 1152 г. супруги вдвоем отправятся в Аквитанию, чтобы обеспечить возврат Алиеноре ее имущества – герцогство Аквитанское. А 18 марта того же года в Божанси состоится созванный королем Собор, на котором свидетели с двух сторон поклялись на Евангелии в том, что король и королева состоят в кровном родстве, а потому их брак неканоничен и подлежит расторжению. И, несмотря на наложенный папой запрет, Бордоский архиепископ Жоффруа де Лару, 15 лет тому назад благословивший этот брачный союз, аннулирует брак 500 . В скором времени Алиенора выйдет замуж за Английского короля Генриха II (1154–1189), которому передаст в виде приданого область Гиень, положив начало многовековому противостоянию французов и англичан за земли на материке 501 . Возвращение пилигримов являло собой печальное зрелище, негативно сказавшееся на репутации и авторитете вождей крестоносного предприятия. Спасая остатки авторитета, папа, св. Бернар и Людовик VII Французский обвинили Мануила Комнина в провале Крестового похода. Дошло до того, что, приняв Людовика VII у себя на острове, Рожер I Сицилийский предложил королю начать новый Крестовый поход, но уже... против Византии. |
| Кроме того, император предложил женить своего племянника на одной из французских аристократок, входивших в свиту Французской королевы Алиеноры; правда, брак не состоялся вследствие откровенного нежелания со стороны Людовика VII 489 . Несмотря на хорошие манеры вождя крестоносцев, Мануил I не сомневался, что при первой возможности Константинополь будет взят французами. Он и так молил Бога за тот счастливый случай, что французы шли отдельно от германцев – иначе не было никаких сомнений, что они предпочтут «синицу в руках», тем более такую великолепную и богатую 490 . И тут василевс придумал хитрый ход, чтобы поскорее отправить французов восвояси. Он пустил слух, будто германцы уже взяли Эдессу и захватили фантастическую добычу. Так что французам скоро уже будет нечего делать в Малой Азии. Конечно, те всколыхнулись и немедленно отправились в поход. У Никеи оба короля встретились, и неудачи германцев вызвали множество грубых шуток со стороны союзников, чем совершенно разладили отношения между двумя армиями. Поэтому сколько бы Конрад III и Людовик VII ни уверяли друг друга в дружбе, их подданные искали лишь повода, чтобы дать волю накопившейся злости или безудержной драке. С грехом пополам союзники дошли до Дорилеи, и там, дабы не смущать взоры крестоносцев видом павших германских рыцарей, решили пройти к цели своего путешествия обходным путем – через Пергам и Смирну. Это также являлось ошибкой – вследствие пустынной местности и постоянных набегов легкоконных турок, французы вскоре потеряли почти весь обоз и многих вьючных животных. Только к началу 1148 г. остатки обеих крестоносных армий дошли до Эфеса 491 . Здесь произошел первый, хотя и временный, распад крестоносного союза: король Конрад III серьезно заболел и с благодарностью принял приглашение императора Мануила Комнина отправиться на специально присланном для него корабле в Константинополь. По счастью, время пребывания в Константинополе благотворно сказалось на отношениях двух могущественных монархов, чему причиной, конечно, являлась свояченица Конрада III царица Ирина. |
| Падение Эдессы произвело сильное впечатление на Западе. Однако, папа того времени Евгений III не мог стать инициатором и вдохновителем нового крестового предприятия, так как разыгравшееся в сороковых годах в Риме демократическое движение, в котором принимал деятельное участие знаменитый Арнольд Брешианский, создавало для папы в “Вечном Городе” ненадежную обстановку и даже заставило Евгения III на время покинуть Рим. Настоящим инициатором похода был, по-видимому, французский король Людовик VII, а проповедником его, приведшим эту идею в исполнение, был знаменитый монах Бернард из Клерво, огненное слово которого подняло сначала Францию. Перейдя затем в Германию, он убедил принять крест германского государя Конрада III и воодушевил к походу немцев. Надо сказать, что западные народы, наученные горьким опытом первого похода и немало разочарованные в его результатах, уже не выказывали прежнего воодушевления, и на собрании в Везеле (в Бургундии) французские феодалы были настроены против похода. Не без труда Бернард одержал победу над ними, благодаря своему пылкому и убедительному красноречию. В представлении Бернарда первоначальный план Людовика VII принял широкие размеры, которые видоизменяли основную идею походов, а именно освобождение святых мест из рук мусульман; крестовые походы стали выражать идею похода вообще против язычников. Так, благодаря Бернарду, одновременно с походом на Восток было решено организовать еще две экспедиции: против мусульман, которые в это время владели Лиссабоном, и против полабских славян-язычников. Историки сурово относятся к замыслу Бернарда привлечь к крестовому походу Германию. Немецкий ученый, специально занимавшийся вторым походом, Куглер, считает это “в высшей степени несчастной мыслью”; 132 русский ученый Ф. И. Успенский называет это “роковым шагом и большой ошибкой со стороны св. Бернарда” и приписывает участию немцев в походе его печальные результаты. 133 Действительно, вражда между французами и немцами во время похода была одной из его отличительных черт и не могла, конечно, содействовать его успеху. |
|
|
