| Бирон горячо желал сделаться регентом, но принужден был обстоятельствами играть в смирение, а его угодники-министры, в душе его не любившие, продолжали настаивать на своих просьбах о принятии им регентства. Дни за днями проходили; императрица не показывала ни малейших надежд к выздоровлению, напротив, все более и более слабела, духовной все не подписывала. Потерявши, наконец, терпение, угодники герцога курляндского прибегнули к такому извороту. Бестужев пригласил с собою Бреверна и, при незнании последним русского языка, еще кн. Трубецкого; вместе все трое измыслили составить позитивную декларацию от имени сената, генералитета и разных высоких чинов лиц, как бы вместе изображавших собою цвет русской нации. В этом акте излагалась просьба к государыне о назначении после себя регентом герцога курляндского в таком же смысле, как было изложено в духовной. Миних и здесь подписался первым. «Истинно за тебя верно стоять и яко честный человек помощь оказывать буду», – сказал он Бирону. Устроили подписку в министерских покоях. Приглашали духовных и светских сановников первых двух рангов, вводя в комнаты по нескольку лиц, как будто с целью избежать тесноты и замешательства. Предполагали распространить эту подписку и на более второстепенных чиновных лиц, надеясь, что каждый из таких, видя, что уже прежде подписались лица чинов поважнее, не задумается приложить свою руку, выражая согласие. Подписывавшиеся все руководились таким же страхом привязанности к любимцу высочайшей особы, каким руководился фельдмаршал. Бирон продолжал держать себя не участвующим во всем, что творилось, и с притворным любопытством спрашивал Бестужева: что это люди идут в кабинет? а узнавши, в чем дело, спросил: оставляется ли каждому поступать по своей воле? Бестужев ответил: да. В то же время делались усилия побудить принцессу Анну и ее супруга присоединиться к общему желанию. Для воздействия на них избран был барон Менгден, отец Юлианы Менгден, любимой фрейлины принцессы Анны. Этот барон, немец до мозга костей, всем своим соплеменникам при дворе внушал, что непременно следует Бирона сделать регентом для поддержания власти немцев в России, иначе все немцы пропадут от злобы к ним русских. На принцессу, однако, он не оказал большого влияния. Анна Леопольдовна дала ему такой ответ: «Вы знаете, я и прежде удалялась от вмешательства в государственные дела, а теперь еще менее отважусь на какое-нибудь подобное вмешательство. Императрица, хотя и находится в опасном положении, но, при ее еще не старых летах возраста, она еще может выздороветь при Божьей помощи. Я ни за что на свете не стану беспокоить ее чем-нибудь таким, что напоминать ей может о близкой смерти. Когда ее величесгву угодно было назначить преемником своим моего сына, то, вероятно, она сама соизволит объявить свою высочайшую волю относительно управления государством во время его малолетства. Я предоставляю это благоусмотрению ее величества». |
| Отделение второе. О Синодах в округах Пробстских 588 . Существовавшие до 28 Декабря 1832 года в некоторых местах Пробстские Евангелическо-Лютеранские Синоды могут быть собираемы на прежнем основании, но чрез сие никто не увольняется от обязанности присутствовать на общем Евангелическо-Лютеранском Синоде Консисториального округа. Протоколы сих Пробстских Евангелическо-Лютеранских Синодальных Собраний каждый раз представляются Генерал-Супер-Интендентам, а от них Консисториям. 589 . В колониях Саратовских, Новороссийских и Бессарабских, коих Проповедники, по причине отдаленности их приходов, не могут часто присутствовать на Евангелическо-Лютеранских Синодах, Пробсты созывают ежегодно подведомственных им Проповедников на окружный Евангелическо- Лютеранский Синод; в оном наблюдается все, постановленное в статьях 585 и 586 об открытии, продолжении, занятиях и закрытии Евангелическо- Лютеранских Синодов в Консисториальных округах. Протоколы сих собраний представляются Генерал-Супер-Интенденту для внесения в местную Консисторию, а от оной препровождаются в списках в Генеральную Консисторию. Отделение третье. О Генеральном Синоде 590 . Для представления правительству точнейших и подробнейших сведений о потребностях Евангелическо-Лютеранской Церкви в Империи и о средствах более и более совершенствовать установления оной, от времени до времени созывается Генеральный Евангелическо-Лютеранский Синод. 591 . Для присутствования в Евангелическо-Лютеранском Генеральном Синоде все Консисториальные округи назначают депутатов, каждый по одному духовному или светскому, попеременно. Когда округи С.-Петербургский, Лифляндский, Курляндский и Ревельский назначают депутатов духовных, то от Московского, Эстляндского, Эзельского и Рижского избираются светские; в следующее за тем собрание Евангелическо-Лютеранского Генерального Синода сии последние округи назначают депутатов духовных, а С.-Петербургский, Лифляндский, Курляндский и Ревельский светских. Сверх сих восьми членов в Евангелическо-Лютеранском Генеральном Синоде присутствуют духовный Вице-Президент Генеральной Консистории, Профессор Богословского Факультета Дерптского Университета, по назначению сего Университета, и попеременно светские Президенты или духовные Вице-Президенты Консисторий С.-Петербургской, Лифляндской, Эстляндской, Курляндской и Московской или же когда они по важным препятствиям не могут прибыть в собрание, то вместо их старшие светские или духовные Заседатели сих Консисторий. При сем наблюдается, что когда Консисториальным округом избран светский депутат, то от самой Консистории назначается духовный, и обратно. |
| Депутаты, преданные Чарторыйским, настаивали, чтоб прежде выборов маршала решено было дело острожской ординации. Брюль королевским именем обещал Чарторыйским, что если они позволят на избрание маршала, то ни одно дело не будет пущено, прежде чем состоится решение насчет острожской ординации. Но Чарторыйские не полагались на обнадеживания Брюля, потому что недавно были обмануты: король обещал, что при трибуналах не будет войска и никого из людей, не принадлежащих к трибуналу, и нарушил свое обещание. В это время приехал в Гродно курляндский адвокат Цигенгорн. Гросс предупредил Брюля, что этот Цигенгорн главный виновник того, что на курляндском сеймике в одну ночь дела изменились явно ко вреду России. Несмотря на это предостережение, король пожаловал Цигенгорна в надворные советники. Это заставило Гросса выразить императрице подозрение, что сам польский двор желает возобновления курляндского дела. хотя и не в пользу Бирона, но только для того, чтоб императрица высказалась, что не может ни Бирона, ни фамилию его восстановить на курляндском престоле, а польско-саксонский двор воспользуется таким объявлением, чтоб доставить Курляндию своему принцу. Подозрение подтверждалось словами графа Мнишка Гроссу, что если императрица не желает восстановления Бирона, то лучше об этом объявить и соглашаться с королем о другом приятном для обоих дворов кандидате; что королю, естественно, было бы всего приятнее, если бы императрица согласилась видеть герцогом курляндским одного из его сыновей; привести в исполнение это намерение всего легче, потому что поляки согласятся из уважения к королевскому дому, а в Курляндии множество шляхты этого желает. Гросс отвечал, что не может ничего сказать на это, не имея инструкций, особенно когда императрица при нынешних обстоятельствах признает нужным оставить дело в совершенном молчании; притом религия будет служить препятствием, ибо саксонские принцы католики, а герцог курляндский должен быть лютеранином. Мнишек возразил, что тут нет никакого затруднения, ибо в курляндской конституции о религии герцога ничего не определено. |
| Между тем прошло два месяца – январь и февраль 1747 года, и 12 марта Гиндфорд прислал промеморию, что после подания им первой промемории (8 декабря) пропущено несколько недель понапрасну, что войско не может выступить в поход заблаговременно и может быть употреблено только на половину кампании; кроме того, данные парламентом королю деньги на субсидии текущего года по большей части уже издержаны на наем войска в других ближайших местах, и потому король желает заключить другую конвенцию, а именно чтобы Россия обязалась в течение 1747 года держать тридцатитысячный корпус войска на курляндских и лифляндских границах, 12000 в Курляндии и 18000 на лифляндских и литовских границах, сверх того 60 галер в курляндских портах, чтобы все это готово было действовать по первому требованию английского короля, который обязывается на этот год одновременно заплатить 100000 фунтов стерлингов, как скоро ратификации будут разменены. Если же войска действительно должны будут выступать в поход, то о содержании их должно быть дальнейшее соглашение. Канцлер переслал промеморию и проект конвенции в коллегию на рассмотрение, давая знать, что императрица вообще согласна на конвенцию, но что по его, канцлерову, мнению согласиться на содержание войска в Курляндии нельзя, а надобно выразиться так, что войско пробудет там до тех пор, пока будет возможно, ибо со стороны поляков могут быть сильные крики. Члены коллегии Воронцов, Юрьев и Веселовский подали мнение, что в английском проекте очень темно сказано, «чтоб по первому требованию короля войско и галеры готовы были действовать». Необходимо знать, одним ли русским войскам действовать или вместе с союзниками и под каким именем, вспомогательных войск или данных за 100000 фунтов, также в каком месте должны действовать, а без точного знания всех этих обстоятельств глухо обязываться на письме кажется непристойно. Также и то надобно выговорить в конвенции, что если будет заключен мир между Франциею и Англиею, то деньги все же должны быть заплачены и войска с галерами не были бы понапрасну продержаны целый год. Недолжно обязываться держать войска и галеры в Курляндии, не имея права держать войска в чужой земле: и так уже поданы курляндцами горькие жалобы по поводу введения только трех полков. Наконец, надобно постановить, что в случае нападения на Россию с какой бы то ни было стороны можно было взять эти 30000 войска и галеры. |
| После процесса в Политбюро обсуждался вопрос «О питерских попах». Сталин поставил подпись под решением: «Согласиться с постановлением комиссии о 4 и 6» (т.е. 4 казнить, 6 помиловать). Как ни странно, но в данном случае даже после решения Политбюро нашлись люди, пытавшиеся не допустить кровопролития. Одним из них был А.С. Енукидзе (его расстреляли в октябре 1937 г.), переславший Сталину ходатайство ВЦИК о помиловании. Немедленно (!) по получении оного Сталин добился секретного постановления Пленума ЦК РКП (б), проходившего в те дни и отклонившего ходатайство о помиловании (Курляндский, стр.189). Итак, уже в 1922 г. Сталин запятнал себя кровью священников и мирян. Врата адовы В сентябре 1927 года Сталин встречался с американской рабочей делегацией. В архиве имеются и стенограмма встречи, и публикация в печати, посвященная этой встрече, и текст публикации с правкой Сталина. В ответе Сталина на вопрос о религии был откровенный пассаж, сохранившийся в стенограмме и не вошедший в публикацию: «…когда мы шли к власти, мы в своей программе имели требование свободы веры, свободы вероисповедания. Но это еще не значит, что мы административными мерами не воздействуем на людей в том смысле, чтобы они отказались от религии». А при подготовке к публикации Сталин вписал: «Подавили ли мы реакционное духовенство? Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне еще ликвидировано. Антирелигиозная пропаганда является тем средством, которое должно довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства» (Курляндский, стр. 253-254). Так, замечает историк, уже в 1927 году вождь вбрасывал в общественное сознание установку на будущий масштабный антирелигиозный и антицерковный террор, лишь прикрывая ее словами о «пропаганде». С 1925 г. в СССР существовал «Союз воинствующих безбожников», председатель которого Емельян Ярославский (Миней Губельман), как уже отмечалось, был преданным сподвижником Сталина. Нет сомнений, что деятельность «Союза» не только была хорошо известна Сталину, но и вдохновлялась им. На съезде «Союза воинствующих безбожников» в мае 1932 года были поставлены цели «Безбожной пятилетки» 1932 –1937 г.г. Сами формулировки этих целей предполагали насилие, действия карательных органов. Окончательное положение звучало следующим образом: «К 1 мая 1937 года имя бога должно быть забыто на всей территории СССР» – таким образом, была прямо заявлена установка на полное уничтожение религии. Задним числом нетрудно понять, что формулировки «безбожной пятилетки» были подготовкой общественного мнения к развертыванию действий власти против религии, тем более, что лозунги Союза безбожников были обыкновенно политизированными, клеймили классовый характер религии, твердили о заговорах, чинимых духовенством, и т.п., и служили, таким образом, целям верховной власти. |
| В сношениях с польско-саксонским двором опять прежде всего стал на очереди вопрос курляндский; с переменами в Петербурге переменился и кандидат на курляндский престол: вместо принца Брауншвейгского императрица велела Кейзерлингу хлопотать об известном нам принце Гессен-Гомбургском, фельдмаршале русской службы, и король Август по-прежнему отвечал, что очень рад исполнить желание императрицы, тем более что питает приязнь и склонность к назначаемому ею кандидату. Прежний герцог Курляндский – Бирон был оставлен на житье в Ярославле; но был еще старый претендент на герцогство, который теперь вздумал возобновить свои искания, – граф Мориц Саксонский. Императрица была за принца Гессен-Гомбургского, но Лесток и Шетарди были против него, потому что этот немецкий принц по женитьбе своей на дочери фельдмаршала Трубецкого принадлежал к враждебной им стороне. Лесток чрез Кейзерлинга дал знать Морицу, чтоб он приезжал в Россию, и Мориц явился в Москву после коронации и остановился у Шетарди, который давал для него богатые обеды и ужины. Елисавета приняла очень милостиво старого жениха, танцевала с ним, брала на прогулки, но этим все и кончилось. После переговоров с министрами великий канцлер объявил Морицу, что посещение его приятно императрице; но что касается курляндского дела, то ее величество уже раз рекомендовала принца Гессен-Гомбургского и не может отступиться от своей рекомендации. Впрочем, так как она не намерена делать насилия ни королю польскому, ни республике, ни курляндцам и требует только одного, чтоб Курляндия сохранила свои старые права и вольности, то ее величество никогда не будет действовать против графа Морица. С этим ответом граф и отправился из Москвы. Кейзерлинг давал знать на основании тайных сообщений гетмана польского князя Радзивила и других благонамеренных поляков, что многие, особенно же староста Сапега, получающий французскую пенсию, стараются курляндское и другие малые дела раздуть и раздражить поляков, причем внушают о шведской помощи и больших суммах, которые дадутся другими державами, так что, пользуясь настоящими обстоятельствами, республика может усилиться и прийти в прежнюю славу. |
| Скачать epub pdf 37. Бирен или Бюрен (Buehren) Эрнст-Иоганн, герцог курляндский, регент империи Российской сын Карла Buehren " а, королевско-польской службы корнета и арендатора каленцеемского (в Курляндии), от брака с Гедвигой-Катариной-фон-дер-Рааб, самоизвольно называвшийся Бироном. Родился на мызе Каленцеем в Курляндии 13 ноября 1690 г.; не окончив курса в кенигсбергском университете, явился в Петербург искать места при дворе жены царевича Алексея, «кронпринцессы» (см. 190), но безуспешно, в 1714 г.; через М. П. Бестужева, русского обер-гофмаршала двора Анны Ивановны, вдовствующей герцогини курляндской, занял какую-то мелкую должность при этом дворе, сделался известным герцогине и обратил на себя ее внимание около 1718 г.; для приобретения себе связей в местном дворянстве, к которому не принадлежал – и, через это, пренебрегался гордыми баронами, – обвенчан по воле самой герцогини с одной из ее камер-юнгфер, дворянкой, в 1723 г.; пожалован камер-юнкером курляндского двора в 1724 г.; по воцарении императрицы Екатерины I присылался к ней с поздравлением, но на аудиенцию не допущен, в 1725 г.; отправлен герцогиней в Кенигсберг для закупки мод, там закутил с университетскими товарищами, попал в уличную историю, сопровождавшуюся дракой, даже убийством, и едва убрался из Кенигсберга, заплатив порядочный окуп, около 1727 г.; с избранием вдовствующей герцогини курляндской на русский престол и уничтожением в Москве «митавских кондиций», приехал – вопреки заявленному нежеланию избирателей – в Москву, где способствовал учреждению Судного и Сыскного приказов (20 марта), наименован обер-камергером императрицы 24 апреля; возведен императором Карлом VI в графское достоинство Римской империи 12 августа; получил андреевскую ленту 1 октября, и устроил ужасный Доимочный приказ 4 декабря 1730 г.; еще торжественнее заявил себя России возобновлением Канцелярии тайных розыскных дел 24 марта 1731 г.; тогда же, получив в дар от короля прусского богатую местность Беген, переселился с двором императрицы из Москвы в Петербург в 1732 г.; интригами удалил фельдмаршала Миниха от государственных дел первой важности в 1733 г.; |
| А впоследствии прямо уже посылались указы 1859 . С августейшими особами Синод сносился посредством «писем», подписанных всеми членами Синода. Такое именно письмо было отправлено Синодом курляндской герцогине Анне Иоанновне, будущей императрице российской, по делу о разглашении чудес от иконы проживающим во владениях герцогини попом. Изложив дело и законы, Синод писал: «от вашего высочества требуем об отдаче онаго образа снисходительнаго повеления». Подпись: «вашего высочества нижайшие богомольцы». Титул: «благоверной государыне царевне и великой княжне Анне Иоанновне, герцогине курляндской» 1860 . Меншикову, на его «прошение», Синод тоже посылал не указ, а письмо. Определено было: «и о том светлейшаго князя письменно уведомить». Письмо начиналось: «светлейший римскаго и российскаго государств князь... Александр Данилович», затем излагалось дело, и конец: «о сем Святейший Правительствующий Синод вашу светлость творим известны». Подписался, однако, только один советник: «Святейшаго Синода послушник Петр, архимандрит Симоновский» 1861 . Исключением таким пользовался один Меншиков, генерал-прокурору Ягужинскому Синод посылал «обычайный указ» 1862 . Указы подписывались обер-секретарем и секретарем 1863 ; иногда (в июле 1721 года) советником и обер-секретарем 1864 , иногда одним обер-секретарем, – на первых порах Синода 1865 , иногда одним секретарем 1866 , иногда обер-секретарем, секретарем и канцеляристом 1867 . Когда однажды указ касался обер-секретаря Варлаама Овсяникова, то был отпущен без его подписи, за подписью советника и секретаря 1868 . Относительно подписи указов не лишне заметить, что и ранее, например, грамоту митрополита Новгородского Иова, 1713 года, подписывали светские – дьяк и канцелярист 1869 . К указу прикладывалась сургучная синодальная печать, обыкновенно черная 1870 . Для «запечатания» указы в Москве передавались в печатный приказ 1871 . В 1723 году Сенат издал указ, чтобы все указы и промемории посылались не иначе, как с печатью печатной конторы, во избежание утраты печатных пошлин, по прежним указам. Синод пытался обязательность этого указа ограничить только для указов по челобитчиковым делам, но Сенат не согласился 1872 . |
| Павел только хочет чрез это показать силу свою, будто он у нас при дворе силен. Об этом также скажи Антону Мануиловичу, чтоб не допустить». Девьер должен был взять свои меры и взял; 21 января 1727 года он писал императрице из Митавы: «Сказано мне за тайну обер-ратами, что министр вашего величества при польском дворе будто бы никакого старания о курляндском деле не имеет и будто под рукой полякам говорит, чтоб они никакого опасения не имели, потому что ваше императорское величество в курляндском деле никакого им помешательства делать не соизволите, и хотя я во всем им не верю, однако бешенство его что-нибудь может сделать». Девьер бездоказательно обвинял Ягужинского в том, что он действовал в Польше вопреки русским интересам; то же обвинение легло на Меншикова в шведских делах, и легло с доказательствами. В конце царствования Петра Великого мы оставили в Стокгольме представителем России Мих. Петр. Бестужева. Уведомляя графа Головкина о разнесшейся по городу вести о кончине Петра, Бестужев писал: «Доброжелательные и добрые патриоты от всего сердца опечалились, а я в такую алтерацию и конфузию пришел, что не могу опомниться и лихорадку получил, однако через силу ко двору ездил и увидал короля и его партизанов в немалой радости». Новой государыне Бестужев писал: «Двор сильно надеялся, что от такого внезапного случая в России произойдет великое замешательство и все дела ниспровергнутся; но когда узнали, что ваше величество вступили на престол и все окончилось тихо, то придворные стали ходить повеся нос; таким образом, этот случай открыл сердца многих людей. Намерение здешнего двора было в мутной воде рыбу ловить; надеялись, что герцог голштинский принужден будет выехать из России, от которой не будет иметь более поддержки, и тут можно будет вести кассельские интриги и умножать свою партию. Эта надежда превратилась в дым вступлением на престол вашего величества; партия герцога голштинского здесь теперь не уменьшится, только при нынешних конъюнктурах надобно ее ласкать, а врагов приводить на истинный путь умным и приятным обхождением». |
| – Господа! я намерен сложить с себя мои служебные должности и пришел объявить вам об этом. Бирон отвечал: – Не я возлагал на вас ваши должности, и не вижу, каких должностей могу лишить вас. В настоящее время не в должностях и званиях суть дела, а в спокойствии государства. Вам, принц, было бы полезно несколько дней оставаться в своем доме, никуда не показываясь: опасно, чтоб народ, раздраженный за множество из-за вас истязанных людей, не отважился бы сделать чего-нибудь непристойного вашей высокой особе. Принц не противился, покорился приговору о своем домашнем аресте, порицал тех, кто ввел его в заблуждение, и давал обещание не делать ничего, что бы побуждало усматривать в его действиях покушения на захват верховной власти. С тех пор ежедневно все только того и ожидали, что регент выгонит принца с принцессою за границу или – что еще хуже – зашлет их в какое-нибудь отдаленное место. И прежде зазнавался в своем величии герцог курляндский, теперь он воображал себя на непоколебимой высоте славы и чести. И прежде высокомерный и заносчивый, теперь он уже не знал никого себе в уровень и стал обращаться неуважительно как с принцессою, так и с особами, содействовавшими его возвышению. Тогда как в завещании императрицы ему вменялось в непременную обязанность оказывать принцессе Анне и ее супругу почтительность, он дозволял себе такое грубое с ними обращение, что принцесса трепетала, как только видела, что к ней входит Бирон. Герцог, соображая, откуда может угрожать ему опасность, старался тогда подделаться к принцессе Елисавете, так как звание единственной дочери Петра Великого, для всей России незабвенного, сильно располагало умы и чувства русских в ее пользу. Герцог курляндский нередко ездил к ней в ее особый дворец, беседовал с нею, старался показывать к ней изысканные знаки внимания. Назначение этой дочери Петра Великого ежегодной пенсии в пятьдесят тысяч было всеми встречено очень одобрительно, и если являлись голоса, не хвалившие этого поступка, то разве в таком смысле, что назначено было немного. |
|
|
