| Такими чертами в надписях изображен дух того времени в России! Но обратимся к описанию самого памятника. Кроме картин, триумфальные ворота украшались аллегорическими резными статуями с позолотою; таковы были: Мужество, Верность, Изобилие, Бодрствие, Економия, Постоянство, Меркурий и Милость. Верх ворот увенчан стоящею и доныне на своем пьедестале медною вызолоченною статуей Славы, которая в одной руке держит трубу с прапором, а в другой с венком пальмовую ветвь. Притом два Ангела и шесть точеных ваз, над круглыми столпами шестнадцать капителей, восемь кракштейнов, десять раковин с фестонами. Все картины окаймлены были золочеными столярными наличниками, четыре обрезные живописные Ангела поддерживали золоченый балдахин, а четыре предстояли Промыслу Божию и изображению Императрицы; с обеих сторон из балдахинов выходило золотое сияние. Как на переднем, так и на заднем фасаде ворот изображены два орла с арматурами и четыре щита, или картелли между статуями. Столь разнообразно и великолепно украшены были сии триумфальные арки, сооруженные, как сказано в описании коронации Императрицы Елисаветы Петровны, «в стиле ордена Композиты.» Так называли архитекторы, изучавшие в XV веке памятники древности, виды ордена Коринфского, в коих капители украшены были завитками ионическими. Такой орден, впрочем отвергаемый художниками, служил более двух веков типом для новейших зодчих, которые приспособляли его к разным родам зданий. (4) Ему следовал и Русский зодчий Князь Дмитрий Ухтомский, основатель архитектурной школы в Москве. Взяв в образец для Московских триумфальных ворот, кроме Римских и Конетантиновых, триумфальные du Tröne, построенные 1670 года Клавдием Перотом (Claude Perrault) в Париже, он увенчал верх их балдахином, коего нет на последних; для большего великолепия придал зданию разные орнаменты. Хотя время и истребило их; но не менее того оправдало прочность кладки здания из белых тесаных камней с железными связями. В стене боковых порталов железные двери ведут в ниши главного входа. |
| - Что случилось? Почему ворота не заперты? Марфа ни слова. Михаил зашел сбоку, заглянул ей в лицо. Красные сполохи дрожали в ее сухих глазах, обращенных к богу. - Чего, говорю, людей пугаешь? Нельзя вечером намолиться? Где Евсей? - Взяли. - Куда взяли? - Криводушники… - Кто? Кто? Михаил вдруг вспомнил, как, подъезжая к сенопункту, он увидел трех человек, быстро свернувших с дороги к избушке, и ему тогда еще странным показалось это, а теперь он знал, что это были за люди. Конвой и Евсей. Тихо, не сказав больше ни слова, он вышел на улицу, запер ворота. У крыльца шумно кипел переполненный водой ушат. Четкие, еще не смытые дождем следы казенных сапог виднелись в заулке. Следы вели на задворки значит, Евсея увели задами. Михаил двинулся на переднюю улицу и еще издали увидал широкое светлое пятно на дороге. Это щепа. Щепа, которой Евсей засыпал нынешней весной грязь перед Марфиным домом. В сухое время щепу не замечают. А в сырость, в непогодь каждый прохожий добрым словом вспомянет старика. В сырость, в непогодь щепа, омытая дождем, светится, И вечером. И ночью. Ах, дьявол меня задери! — вдруг с раскаянием подумал Михаил. А бревна-то я ему ведь так и не вернул. Два года собирался привезти бревна взамен тех, которые взял у Евсея с избы, да так и не привез… Глава восемнадцатая 1 - Так-так. Значит, ты хочешь знать, за что арестован Мошкин? Народ, говоришь, волнуется? - Да, спрашивают люди. - А сам ты не знаешь? - Да нет. - А то, что этот самый Мошкин народ мутил, этого, по-твоему, мало? - Религия у нас не запрещена, Евдоким Поликарпович. - Шляпа! — Подрезов вскочил на ноги — ядро раскаленное. — У тебя контрреволюционные листовки под носом стряпают, а ты меня спрашиваешь — за что… — С грохотом распахнув дверку стола, Подрезов вытащил пожелтевший тетрадочный листок, протянул Лукашину: — Читай! Молитва Жизнь унылая настала, Лутче, братцы, умереть. Что вокруг нас происходит, Тяжело на то смотреть. Служба Божия забыта, Лик священный заключен, Детский ум грубо воспитан, Богохульству научен. |
| Старик опять завязал глаза мальчику и вывел его из дома. Они прошли через маковый сад, поднялись на пять бронзовых ступенек, и старик открыл дверь яшмовым кольцом. “Давай поживей,” — бросил он и выпихнул мальчика на улицу. Звездный Мальчик вышел через западные ворота и отправился в лес, как велел ему злобный старик. Снаружи лес был так красив, что казалось будто он состоит из нежных берез, птичьего пения и милых цветов. Но когда мальчик зашел в чащу, от этого благолепия и следов не осталось. Колючие кусты шиповника и боярышника не давали ему прохода, крапива больно хлестала босые ноги, и чертополох словно стальными иглами впивался в изможденное тело Звездного Мальчика. Где же эти слитки, про которые говорил старик? Солнце только вставало, когда мальчик начал искать, а сейчас уже смеркалось. Пора было возвращаться. Тихо всхлипывая, Звездный Мальчик отправился домой, представляя, чем встретит его старик. Уже выходя из леса, мальчик услышал тоненький писк откуда-то из зарослей. Забыв про свое горе, он бросился в ту сторону. Там мальчик увидел маленького зайчонка, попавшего в капкан охотника. “Бедняга, — сказал Звездный Мальчик, выпуская зайца. — Хоть я теперь и раб, но тебе могу помочь.” “Ты подарил мне свободу, — ответил Заяц, — чем мне тебя отблагодарить?” Звездный Мальчик даже не успел удивиться. “Я весь день искал слиток белого золота, но так и не нашел его. Мой хозяин обещал мне сотню ударов палкой, если я вернусь с пустыми руками.” “Пойдем со мной, — обрадовался Заяц. — Я знаю, где он спрятан. А теперь я даже знаю, зачем он там.” Мальчик пошел за Зайцем, и о, чудо! Видно молния рассекла огромный дуб надвое, а в черной трещине лежал тот самый слиток! “Спасибо тебе, добрый Заяц. Ты сполна отплатил мне за то. что я выпустил тебя, и за мою доброту вернул седмерицею.” “Вот глупости! — ответил Заяц. — Просто я сделал тоже, что и ты.” И он ускакал в лес. Когда счастливый мальчик подошел к городу, он увидел прокаженного, сидящего у ворот. Серый капюшон закрывал все его лицо, лишь красные глаза, словно тлеющие угли. виднелись в узких прорезях. Когда прокаженный заметил Звездного Мальчика, он протянул к нему пустую кружку для подаяния. “Помоги мне, — прохрипел он. — Я умираю от голода. В этом городе никто не сжалился надо мной, и они выбросили меня за ворота.” |
| Со стороны заставы, где густо зеленело по заборам, шло стадо. Слышалось мычанье. Я высунулся из окна – какая впереди корова? Шла рыжая. Хорошая погода завтра! Переливались и качались спины, ревели морды. Посередине шел громадный, тупомордый бык, весь черный. Он подымался на дыбы, валился и опять вздыбался. Мне было омерзительно и жутко, – как становился он горбом над стадом. Чувство жути, грязного греха – мутило. Ну, так бы и ударил по слюнявой морде! Подручный сбил его кнутом и завернул к воротам. Старик Пахомов подзывал на хлеб, а «молодая», высунувшись в окно, кричала: – Васюх… Васюх… Васюха!… Бык тяжело вошел в ворота, заревел. В моих глазах зеленое струилось, черное пятно ревело. Тянулась из окошка «молодая»… Ударили ко всенощной. Я посмотрел на образ «Всех Праздников» – старинный, в золотом окладе. Посередине был Животворящий Крест. Мне стало радостно-покойно, и сонный огонек лампадки показался мне таким чудесным – аленьким цветочком! Я запел, вполголоса, без слов – «Кресту Твоему поклоняемся, Вла-дыко…» Ходил по солнечному залу, по «дорожкам», и запевал. Ходили золотые рыбки в аквариуме, в солнце, тихо, сонно. Зайчики играли от воды. Волнение мое утихло. Чем-то, в глубине, постиг я в этот светлый вечер, что есть две силы – чистота и грех, две жизни. Тихо ступал по коврику. Зеленые и красные полоски когда-то уводили далеко, куда-то… Теперь – все видно. Но почему же, в детстве, – далеко, теперь – все видно?… Я вышел за ворота. Светло зеленело по садам, к заставе, – проснулось в ливне. Радостно смотрел я на сады, на небо – тихий свет! В церквах звонили – звон вечерний. Чудесно пахло тополями и березой. Было тепло и тихо. И в сердце – ласка: как хорошо весной!… И грустно. Почему же грустно?… В благовесте я слышал песню – шарманка заводила где-то: Кого-то нет, ко-го-то жа-аль… XXXV Она уехала… Окна ее квартиры, с кисейными занавесками, в гераньках, были открыты, тихи: чудилась пустота за ними. У ворот сидел Карих, засунув в карманы руки, смотрел ежом. И он одинок, тоже?… – подумал я. И зеленая улица показалась мне вся печальной. Пройти в Нескучный?… |
| Изображения перенесены с древнего фона на малиновый бархат, над ними – шитые жемчугом без настила надписи с именами святых. Наверху в трехчетвертном повороте к центру – две крупные поясные фигуры апостолов: Петр со свитком в руке ( аплтъ петръ) и Павел с Евангелием ( аплъ павелъ). Ниже – четыре фигуры в рост, также в трехчетвертном повороте к центру, с Евангелиями в руках: митрополиты Петр ( агио(с) пе(т)ръ) и Алексий ( агио(с) алекси(и)); Иона ( агио и Филипп ( агио(с) Личное шито шелком песочного цвета мелким атласным швом «в раскол» и «по форме», волосы и бороды – золотисто-песочным шелком «в раскол». Таким же золотисто-песочным крученым шелком рельефно прошиты черты и абрис лиц, контуры рук, детали и складки одежд. Сами одежды шиты серебряными и золотными прядеными нитями с тонкой цветной прикрепой (швы – «черенок», «ягодка с крестиком», «ягодка в четыре клетки», «клопчик»). В деталях (подкладка одежд, обувь, «камни» на одеждах и Евангелиях) – голубые, зеленыи красные крученые шелковые нити. В подризнике митрополита Алексия – сканые золотные с голубым шелком нити, в позёмах – сканые золотные нити с зеленым шелком. Все контуры фигур и позёмов обнизаны жемчугом по настилу с золотной «веревочкой». Посредине епитрахили идет вертикальная полоса с узором вьюнка, шитого жемчугом в окружении золотной «веревочки». С двух сторон она обрамлена Жемчужными полосами с зубчиками, также в окружении золотной «веревочки». По бокам епитрахили – узкие двойные жемчужные полосы с зубчиками в середине. Внизу, под изображениями, по бархату жемчугом без настила низана надпись вязью без лигатур: патрахль длана лта седмь тысщь двсти осмаго=1700]. Внизу епитрахили девять кистей из серебряных нитей. Ворот и подкладка – из малинового атласа. На подкладке ворота черными чернилами написано: 2. СОХРАННОСТЬ И РЕСТАВРАЦИЯ Древний фон не виден. Имеется осыпь жемчуга, бархат сечется, прорывы. Подкладка сечется, загрязнена. Местами на ней видны нити позднего укрепления шитья. ИКОНОГРАФИЯ Необычная композиция епитрахили – изображение святителей и апостолов в трехчетвертном повороте, а не в фас, как обычно на епитрахилях, позволяет предполагать, что эти фигуры первоначально находились на других шитых предметах. |
| — Так-то оно так. Но вот я чего не пойму: почему наши «друзья» посоветовали к сегодняшнему дню стянуть сюда как можно больше людей. — Ну, может, они опасаются, что Жан уйдет из-под контроля и приедет сюда разбираться. Мы же их сами предупредили, что боимся его мести. Тем более, монашку ему не отдали. — Звучит правдоподобно. Но почему «друзья» сказали, чтобы у наших людей был минимум оружия? — Думаю, «друзья» опасаются, что к нам может нагрянуть милиция с проверкой. И чего хорошего, если у нас здесь обнаружится оружейный склад? Да не волнуйся ты, при таком количестве людей, Жана можно и без оружия скрутить. — Верно, — вздохнула женщина. — Знаешь, а я когда слышу колокол, сразу вспоминаю «зону». Давно это было, а кажется — вчера. Тут грустное выражение лица Екатерины Францевны сменилось игривым, она кокетливо потянулась к Петру: — Утю-тю-тю, какой ты у меня умненький! Ну, дай я тебя поцелую, котеночек. — Ай, подожди ты, — отмахнулся Петр. — Поесть спокойно не дашь. Но женщина была неумолима: подойдя сзади, она обвила его руками и начала нежно целовать в шею. Вдруг их тела стали содрогаться, словно от резких ударов. Екатерина Францевна буквально вжалась в Петра. Красные круги один за другим поползли по спине женщины и по груди мужчины: сначала круг возникал у нее на спине и спустя мгновение — у него на груди. Кровь забрызгала тарелку с остатками омлета. Бокал с соком, задетый рукой, упал и разбился. Еще через секунду сплетшаяся в смертельной агонии пара распласталась на белоснежной плитке балкона. Снайперы, прятавшиеся в кронах деревьев рощи, примыкавшей к территории особняка, одобрительно переглянулись. В это время в особняке и на прилегавшей к нему территории разыгралось настоящее сражение. Сначала особняк обстреляли снайперы. Затем начался штурм. Нападавшие, одетые в маски и камуфляж без опознавательных знаков, сыпались отовсюду. Одни с помощью специальных приспособлений перебирались через забор, другие спускались на канатах с зависшего над особняком вертолета, третьи выпрыгивали из бронетранспортера, расстрелявшего в упор ворота и ворвавшегося во двор. |
| 3. ЕДОМ, Иеремии 49:7–13; Псалом 136:7 Едомляне воспользовались слабостью Иуды и захватили иудейские крепости на стратегических торговых маршрутах в Негеве (чёрно-жёлтые стрелки). Археологические раскопки, проводившиеся в Араде, подтверждают вторжение едомлян. Письмо (остракон), адресованное командиру крепости в пустыне, предупреждает о нападении едомлян. Очевидно, Едом не усвоил урок, преподанный пророком Авдием ( Авд. 12 ). Едом воспользовался сложным положением Иуды. 4. ПАДЕНИЕ ИЕРУСАЛИМА, 586 год до Р.Х., 4 Царств 25:1–21; 2 Паралипоменон 36:11–21 Осада Иерусалима вавилонянами продолжалась полтора года, и это время голода и болезней забрало много жизней (красные стрелки и знак противостояния). Летом 586 года до Р.Х. в стене города был сделан пролом, вероятно, с северной стороны («средние ворота», Иер. 39:1–5 ). Седекия, последний царь Иуды, ушёл из города на юг, мимо Царских садов, и бежал на восток через пустыню (синяя пунктирная стрелка). Однако вавилоняне настигли его у Иерихона и привели к царю Навуходоносору в Ривлу в Сирии. Прежде чем Седекия был уведён в Вавилон, перед ним убили его сыновей, а ему самому выкололи глаза. Месяц спустя храм Яхве, как и царский дворец и все остальные большие здания в Иерусалиме, был сожжён. Защитные стены вокруг города были разрушены. Свидетельства разрушения и сожжения Иерусалима были найдены при раскопках города Давида. Многие жители страны были уведены в ссылку. Большинство из них поселилось вдоль реки Ховар близ Ниппура, в 80 км на юго-восток от Вавилона ( Езд. 2:59 ; Пс. 136:1 ; Иез. 1:1 ; карта 7–8). 5. УБИЙСТВО ГОДОЛИИ В МАССИФЕ, 4 Царств 25:22–30; Иеремии 40–41 Вавилоняне поставили Годолию правителем Иуды со столицей в Массифе. Но группа националистов во главе с Исмаилом из царской семьи убила Еодолию. Исмаил убежал в Аммон. Евреи в Иудее боялись последующего возмездия от рук вавилонян за убийство Годолии и поэтому бежали в Египет. Пророк Иеремия призывал народ не идти в Египет, но в конце и сам был силой уведён туда ( Иер. 43:6–8 ). |
| Лежит громадное, явно мёртвое гладкое озеро-море. В воду тянутся длинные молы на сваях. Несколько больших чёрных барж грузятся чем-то. Но самое странное: на берегу нет жилых зданий, не видно людей. Одна пустыня. И пустынные скалы. Лежат товары. Лежат мотки колючей проволоки. Видно несколько амбаров. Десяток вагонов стоит на рельсах. Противоположного берега не видно. Ездят через озеро двумя путями: или на барже, которая буксируется катером, или просто на катере, если дело спешно. Всего пароходиков на озере штук 7−10, из них один − «Адмирал» − довольно большой, вроде тех, которые ходят между Кронштадтом и Петербургом, но с двигателем внутреннего сгорания. Пароходы привезены с Каспийского моря и здесь собраны… Ехать вёрст 60−70. Над озером летают фламинго, розовеющие при взлёте. У них розовые подкрылья. Машина стучит и режет ещё не мятые волны. Катер подошёл к пристани, скалы уже не красные, а серые. Глухо, как у глухого забора. Бродят какие-то дети, почти голые, в лохмотьях, обращенных уже в бесформенные пряди. Дорога вырвалась из солончака и пошла полями, обнесёнными глиняными стенами. Как фабричные трубы торчат в поле пирамидальные тополя с ветвями, будто пришлёпнутыми к стволу. Ехали довольно долго вдоль глухой глиняной стены, мимо бедных кладбищ с памятниками из осколков камней, поставленных дыбом. Потом повернули в кирпичные ворота и въехали в город Урмия» 261 . Эту зарисовку пути в Урмию сделал в 1917 году писатель Виктор Шкловский. Епископу Пимену Салмасскому писать было уже недосуг – слишком тяжёлым оказался гнёт забот, обрушившихся с возвращением в Персию. В начале войны военная ситуация в этой части Персии менялась быстро. Мнистерство иностранных дел предписывало Миссии не спешить с эвакуацией и действовать по примеру иностранных миссий, которые решили разделять тяготы войны со своей паствой 262 . В середине декабря 1914 года регулярные турецкие войска стали угрожать городу Урмия. Стоявшему здесь русскому военному отряду было приказано отойти. Требование мотивировалось чрезмерной растянутостью фронта, и командующий Азербайджанским отрядом генерал Г.Ф. |
| С разрушением древнего, из развалин его созидалось новое. Так из материалов стен и башен разобранного Белого города сооружен был на месте Васильевских садов, Пороховых палат и Гранатного двора Воспитательный дом в 1764 г. и другие казенные здания; последний остаток этого города, башня у Арбатских ворот сломана была в 1792 году. Из материалов Пушечного литейного двора построен каменный Яузский мост. На берегу Неглинной воздвигнуто огромное здание Петровского театра, на Тверской Дом Главнокомандующих, на Пречистенке Пречистенский дворец, что дом ныне Князя С. М. Голицына, и многие другие казенные и частные здания, коими украсили столицу Архитекторы К. Бланк, М. Ф. Козаков, и В. Баженов 290 , Карин, Гваренги и пр. Что прежде был для Москвы Мичурин, тем сделался Козаков 291 ; не было ни одного значительного казенного и даже частного строения, в коем бы он не участвовал самым делом и советом 292 . Памятниками царствования Елисаветы остались триумфальные Красные ворота, воздвигнутые в 1742 г. для коронации ее, по образцу Римских, Князем Д. Ухтомским на иждивение Московского купечества; также каменный Запасный двор у Красных ворот, где производилось сиденье водки и спиртов, варение медов и устройство морсов и провесной рыбы, продел разной крупы, печение хлебов, делание восковых свеч и копчение дров. Не начисляем здесь здания того века в Земляном городе и за валом Земляным, который срыт был в начале XIX века и замещен садовыми улицами; но не можем умолчать, сколько Москва обязана была внешним своим устройством и украшением Главнокомандующему Графу 3. Г. Чернышеву. Основание Академии художеств Елизаветою и преобразование оной Екатериною II служат свидетельствами покровительства сих Государынь изящным искусствам, из коих литейное, ваяние и живопись посвящаемы были на украшение церквей и казенных зданий. Хотя в иконном писании и держались еще Византийского стиля; но Академики и чужестранные художники, украшая храмы произведениями в стиле Италианской и Фламандской школ, распространили этот стиль в России до того, что даже образа стали писать не с древних Греческих и Русских подлинников, но с иностранных оригиналов и эстампов. |
| Пути эти, в начале незаметные, быв более и более размываемы, ширятся, растут во всех направлениях и, наконец, углубившись до подошвы гор, разъединяют их. Затем, устоявшиеся массы, отделившись от соседних, начинают разъединенными силами бороться со стихиями. Но при борьбе неравной исход один: терпеть потерю за потерею, и при сих-то условиях, горы видоизменяются, как и мы грешные, с тою лишь разницею, что их век немножко длиннее нашего 35 . Проводя ночь в Частинском, покоя не имели. Дождь ливнем; а лес, налегая справа и лева, то и делал, что вторил шуму волн. От Частинского до деревни Дубровской верст 30-ть. На расстоянии сем находятся известные Ленские ворота, иначе щеки 36 . Щеки начинаются с девятой версты от станции и тянутся, как говорят, на три версты. Это утесы, упирающиеся отвесно в реку сперва с правой, потом с левой стороны, после опять с правой, а далее с той и другой. Некоторые из утесов очень высоки. Плывущие у подножия их суда кажутся щепками. Впрочем на такой реке, как Лена, щеки привлекают внимание не столько высотою, сколько крутостию поворотов. Пловец тут видит пред собою на каждом уклоне три стены – боковые и встречную. И эти встречи, при большой воде, ужас наводят на судовщиков. Ибо сжатые воды, отражаясь в стремлении своем от скал, производят ярые волны и при малейшей оплошности готовы раздробить судно. О таких бедовых событиях редкий из туземцев не знает и не вспоминает. Выше сказал я, что по принятому в народе счету термопилы Ленские тянутся на три версты. Счет этот надобно принимать в смысле самом тесном – sensu angustissimo, в приложении к местам исключительно грозным и опасным. Но ежели судить о верстах без отношения к условиям прохода через них, то окажется, что они тянутся верст на десять. На таком и даже большем пространстве, хотя с промежутками, береговые утесы и речные извилины с глаз не выходят и дают чувствовать саме близкое родство свое с начальным кряжем. Доказательств не нужно искать; они видимы и осязаемы. Во всех отделах – формации одни и те же. Нижние слои бурые или пепельные; далее желтоватые, белые и красные. Для первых материалом послужила чуть ли не древнейшая вакка, а для последующих древние песчаники. Все они отличаются твердостию. А без сего давно были бы стерты льдами и водами. |
|
|
