Мединские суры рассматривают отмену ростовщичества и взимание процентов (сура 2:278), законы наследования (сура 4:11–12), запреты, связанные со степенями родства (сура 4:23), имущество сирот (сура 4:6–10), запреты на вино и азартные игры (сура 5:93–94) и тому подобные вещи. Одной из главных тем этих сур является фигура пророка ислама Мухаммада. Несмотря на то, что в мекканских сурах к нему часто обращаются лично, его позиция остается не более чем позицией человека, передающего откровения Аллаха. Однако в Медине он выдвигается чуть ли не на первую роль, и в более поздних отрывках Корана людям предписывается подчиняться Аллаху и его посланнику (сура 48:17), так как верность одному становится неотделимой от преданности другому. В мединских сурах о Дне Страшного суда и судьбе человечества Коран преподносит новые откровения, имеющие отношение к личности пророка и его частной жизни. Например, ему предоставлено особое разрешение брать в жены любую верующую женщину, согласную посвятить себя пророку (разрешение было дано исключительно пророку и не распространялось на остальных верующих, «чтобы не было стеснения тебе» (сура 33:50)). В другом стихе приводится высказывание о том, что якобы на особой табличке, хранящейся на небесах, записано, что Мухаммад может оставаться с любой из своих жен по своему выбору и что он не совершит ничего предосудительного, если отдаст предпочтение одной из них, игнорируя других. Верующим предписывается призывать на него свои благословения и приветствовать его с большим уважением, так как Аллах и его ангелы делают это (сура 33:56). Более того, все те, кто надоедает пророку или раздражает его (и волей-неволей самого Аллаха), будут прокляты Аллахом как в этой жизни, так и в последующей (сура 33:57). Сподвижники пророка получают четкие предписания этикета, которые должны неукоснительно соблюдаться ими при приближении к его апартаментам: О вы, кто верует! В дома пророка не входите, пока вам не позволят к трапезе прийти, но и тогда (не приходите раньше), чтоб вам не дожидаться (и не стеснять хозяев). Когда вас позовут, входите. Откушав же сполна, (старайтесь поскорее) разойтись, бесцеремонно не входя в беседу (с теми, кто вас в нее не приглашает). Подобный (ход вещей) пророка удручает, и он стыдится отказать (в общеньи вам), Аллах же не стыдится правды. |
Мекканские суры концентрируются на проблемах, занимающих прежде всего самого Мухаммада, в частности на непокорности его собственного народа, грядущем правосудии и участи каждого человека попасть в рай или ад. Возможно, самой поразительной темой этого периода можно назвать Ал-Йаум («День») – Великий день Страшного суда. Коран полон предупреждений об этом ужасном событии, для его изображения используется очень выразительный язык. Оно описывается как «покрывающий исход» (сура 88:1): ад предстанет перед людьми (сура 89:23), и ни единая душа не сможет помочь другой, поскольку приказывать в этот день дано одному Аллаху (сура 82:19). Участь неверующих будет ужасна: В тот День униженными будут лица у одних, на них и (тяжкий) труд и утомленье, когда в пылающий Огонь они вступают, когда кипящею струей дают им жажду утолить, и никакой еды у них не будет, помимо горького дари, которое дородства не дает, как и от голода не избавляет. (Сура 88:2–7) Но правоверные будут благословлены в этот День. Окружающие их предметы, озаренные светом красоты и радостью, будут такими удобными, какими они только пожелают их видеть (сура 76:11), а одежды будут щедро украшены. Праведники будут пить чистое и святое вино (сура 76:21) и смеяться над неверными (сура 83:34). Большинство коранических концепций небес следует библейским, но, по всей видимости, упор в них делается в большей степени на удовольствиях спасенных от адских мук людей, чем на познании ими совершенного характера Бога. В качестве контраста ужасам ада в отрывке рассказывается о легкости положения обитателей рая: Другие ж лица в этот День исполнятся блаженства, довольствием в стремлении своем, в саду возвышенном, лишенном пустословья, с источником проточных вод. В нем высятся седалища для них, поставлены пред ними чаши, подушки сложены рядами, (у ног) разостланы ковры. (Сура 88:8–16) Среди всего сказанного пророк напоминает, что он – только вестник для тех, кто с благоговейным страхом ожидает этого Дня (сура 79:45). Но как только Мухаммад утвердился в Медине, тон стихов начал меняться. Если в Мекке Коран обращался непосредственно к посланнику или его соотечественникам, то в Медине большинство отрывков адресуется к коммуне верующих и начинаются с фразы Йа айухаллазина аману («О те, которые уверовали»). Текст, что следует за этими словами, зачастую имеет законодательную природу и составляет большую часть мусульманских законов, из них составлен шариат. Упор в этих стихах делается в основном на социальную этику мусульманской уммы (религиозной общины), проведение кампаний и сражений, общие обычаи и эталоны поведения, а также религиозную совесть. Обсуждаются также брак и смерть. |
Это противоречия не в Его сущности, а в Его действиях. Однако такое объяснение несостоятельно. У Бога есть Его познаваемая природа, Его сущность. Поэтому мусульманским богословам не удаётся избежать того противоречия, что Богу присущи логически несовместимые свойства, просто перемещая эти свойства из Его сущности в таинственный аспект Его воли. Далее, всякие действия вытекают из сущности и отражают её, так что в сущности должно содержаться то, чему соответствуют действия. Солёная вода не течёт из чистого ручья. Другие пытаются смягчить крайности мусульманского детерминизма, проводя разграничение – не имеющее обоснования в Коране – между тем, что Бог делает, и тем, что Он позволяет делать Своим созданиям в соответствии с их свободой воли. Это решает проблему, но лишь ценой отрицания ясных утверждений Корана, традиции и символа веры . Эти утверждения можно рассмотреть в связи с моральной проблемой исламского детерминизма. Хотя мусульманские богословы хотели бы сохранить нравственную ответственность человека, преуспеть в этом они могут, только переиначивая то, что фактически сказано в Коране. Сура 9 указывает: «Скажи: «Не постигнет нас никогда ничто, кроме того, что начертал нам Аллах«» (Коран, сура 9:51). Сура 7 дополняет: «Кого ведёт Аллах, тот идёт по прямому пути; а кого Он сбивает, те – понёсшие убыток. [Воистину] Мы сотворили для геенны много джиннов и людей» (Коран, сура 7:177–178/178–179). Сура 36 гласит: «Уже оправдалось слово над большинством их, а они не веруют. Мы поместили на шее у них оковы до подбородка, и они вынуждены поднять головы. Мы устроили перед ними преграду и позади их преграду и закрыли их, и они не видят. И одинаково для них, увещаешь ты их или не увещаешь: они не веруют» (Коран, сура 36:6–9/7–10). Коран откровенно признаёт, что Бог мог бы спасти всех, но не хочет этого делать. В суре 32 сказано: «Если бы Мы пожелали, Мы бы всякой душе дали прямой путь, но правдиво было слово Моё: «Наполню Я геенну гениями и людьми вместе!»» (Коран, сура 32:13). |
Эти утверждения можно рассмотреть в связи с моральной проблемой исламского детерминизма. Хотя мусульманские богословы хотели бы сохранить нравственную ответственность человека, преуспеть в этом они могут, только переиначивая то, что фактически сказано в Коране. Сура 9 указывает: «Скажи: Не постигнет нас никогда ничто, кроме того, что начертал нам Аллах» (Коран, сура 9:51). Сура 7 дополняет: «Кого ведет Аллах, тот идет по прямому пути; а кого Он сбивает, те — понесшие убыток. [Воистину] Мы сотворили для геенны много джиннов и людей» (Коран, сура 7:177–178/178–179). Сура 36 гласит: «Уже оправдалось слово над большинством их, а они не веруют. Мы поместили на шее у них оковы до подбородка, и они вынуждены поднять головы. Мы устроили перед ними преграду и позади их преграду и закрыли их, и они не видят. И одинаково для них, увещаешь ты их или не увещаешь: они не веруют» (Коран, сура 36:6–9/7–10). Коран откровенно признает, что Бог мог бы спасти всех, но не хочет этого делать. В суре 32 сказано: «Если бы Мы пожелали, Мы бы всякой душе дали прямой путь, но правдиво было слово Мое: Наполню Я геенну гениями и людьми вместе!» (Коран, сура 32:13). Чрезвычайно трудно понять, каким образом при таких взглядах можно было бы, оставаясь последовательным, выдвигать тезис о сохранении ответственности человека в любой форме. Эти жесткие представления о суверенном предначертании Богом всех событий порождают также богословскую проблему: Бог превращается в Творца зла. В предании Хадис Мухаммед говорит: «Веления с необходимостью предопределяют все, что хорошо, и все, что сладко, и все, что горько, и таково Мое решение между вами». Согласно одной традиции, Мухаммед хлопнул Абу Бекра по плечу и сказал: «О, Абу Бекр, если бы Аллах, Высочайший, не хотел бы, чтобы была непокорность, он не создал бы диавола». В самом деле, один из самых уважаемых мусульманских богословов всех времен, Газали, откровенно признается, что «Он [Бог] желает также неверия неверующих и безбожия безбожных, и без такой Его воли не было бы ни неверия, ни безбожия. Все, что мы делаем, мы делаем по Его воле: чего Он не хочет, того и не бывает». А если кто-то спросит, почему Бог не хочет, чтобы люди уверовали, Газали отвечает: «Мы не имеем права вопрошать, чего Бог хочет или что Он делает. Он абсолютно волен хотеть и делать, что Ему угодно. Создавая неверующих, желая, чтобы они оставались в этом состоянии […] словом, желая всего, что есть зло, Бог имеет в виду Свои мудрые цели, которые мы совсем необязательно должны знать» (Haqq, 152). |
Скажи: «О люди Книги! Ничто (на сей земле) не станет вам опорой, пока вы твердо не последуете Торе, Евангелию и тому, что вам ниспослано (сейчас) от вашего Владыки!..» (Сура 5:68) По всей видимости, Мухаммад полагал, что эти две Книги были точным подобием его Корана и что каждая из них была Священным Писанием, в котором Аллах единолично выступал в роли автора и которое было передано его получателям. Коран и сейчас считается арабским эквивалентом этих двух Книг. Евангелие, как говорится в Коране, было передано Иисусу (сура 57:27), а Тора была передана иудеям, чтобы пророки и раввины могли основываться на ней (сура 5:47). Каждому дан Закон (шариат) и дорога к свету (сура 5:51). Коран был передан Мухаммаду, дабы подтвердить прошлые откровения и сохранить их целостность и чистоту. В Коране говорится и о других Священных Писаниях, переданных пророкам, в частности о Забуре (Псалмах), которые получил Давид (суры 4:163, 7:55). Также утверждается, что Иисус лично засвидетельствовал Тауру, посланную для того, чтобы узаконить для Израиля некоторые ограничения, изложенные в ней (сура 3:50). Единственная истинная цитата из Забура в Коране: «…землю в наследие возьмут лишь праведные слуги…» (Сура 21:105) А кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира. ( Пс.36:11 ) И хотя в Коране больше нет подобных цитат ни из Тауры, ни из Инджила, многие их учения появляются в нем в разнообразных формах. Несомненно, эти две Книги рассматриваются как основные Священные Писания, предшествующие Корану, и обе часто упоминаются (например, сура 48:29). Появление самого Мухаммада как пророка из народа, до тех пор не имевшего своей Священной Книги, было предсказано: Кто следует посланнику сему, необразованному, неученому пророку, которого они находят записанным у них и в Торе, и в Инджил; кто им добро велит и запрещает злое, кто разрешает им благую снедь и запрещает всяку мерзость; кто с них снимает бремя и оковы, которые (предписаны) им были… (Сура 7:157) Два первых столетия существования ислама мусульманские ученые сталкивались со многими трудностями в толковании Кораном Тауры и Инджила. |
Но, несмотря на это, они продолжают отвергать его истины, поэтому ему придется призвать их к ответу за их злодеяния (сура 7:94–96). Единственно верным откликом на благосклонность Аллаха, говорит Коран, должен быть дух шукр (благодарности или признательности) по отношению к нему. В тексте Корана слова иман (вера) и шукр зачастую синонимичны. Противоположный им термин – куфр (неверие или неблагодарность). Чаще всего именно этот дух неблагодарности наполняет мысли людей, и Коран говорит: Поистине, и Богу своему неблагодарен человек, и сам свидетельствует это (своими грешными делами), и неотступен в алчности своей к земным богатствам человек. (Сура 100:68) Единственное, на что могут надеяться непокорные, – это раскаяние и просьба о прощении. И пусть они являются ближайшими родственниками истинно верующих, но если они продолжают упорствовать в своей неблагодарности и неверии, им не будет даровано прощение (сура 9:113). Даже если сам Мухаммад просил бы за них прощение целых семьдесят раз, Аллах никогда бы не простил их, поскольку они отвергают его, – Аллах не руководит и не направляет тех, кто упорствует в своей непокорности (сура 9:80). Хуже всего, конечно, придется неверующим, чьим принципом является истигна, самодостаточность, т. е. жизнь без Аллаха в сердце. Истигна является пределом непокорности (сура 96:6–7). Коран уделяет огромное внимание духу неверия, а также жестокосердию по отношению к Аллаху в сердцах большинства людей. Только те, кто обладает истинной верой и совершает добродетельные поступки, твердо придерживаясь истины, исключаются из числа тех, о ком говорят: «человек всегда убыток терпит» (сура 103:2). И хотя в отличие от Библии Коран не считает, что люди по своей природе пребывают в рабстве греха и слабостей и не могут спасти собственные души без милосердия Бога, он подтверждает вселенскую склонность человечества к безбожию и греху. Приведенный ниже стих тесно соотносится с библейской темой: И я себя оправдывать не стану – ведь (всякая) душа склоняется ко злу, если Господь мой милостью ее не осеняет. |
По тонкому замечанию Герхарда Нельса, «мы хотели бы понять, каким образом божественное откровение может быть уточнено. Мы ведь ждем, что оно будет совершенным и истинным с самого начала» (Nehls, 11). Некоторые мусульмане, как Али, утверждают, будто бы доктрина отмены сводится просто к «развертыванию откровения», когда одна и та же Божия истина адаптируется для разных людей, живущих в разное время. «Но в суре 2:100/106 (об отмене) говорится о культурно адаптированном или развертывающемся откровении применительно не к священным текстам, данным до Мухаммеда, а только к стихам самого Корана!» (Nehls, 12). Понятие развертывающегося откровения имеет смысл, когда Бог последовательно раскрывает Себя на протяжении свыше 1500 лет, как это происходит в Библии. Однако в Библии речь идет о прояснении или развитии предшествующего учения, а не внесении исправлений, и уж тем более не в течение двух десятков лет. Особенно это различие показательно с учетом того факта, что в Коране исправляющие стихи нередко следуют почти сразу за исправляемыми. Более того, есть стихи, которые, по-видимому, просто забыли исправить. В суре 7:52/54 (и Коран, сура 32:3/4) нам сказано, что мир был сотворен за шесть дней. Но в стихах Коран, сура 41:8–11/9–12 сказано, что сотворение мира заняло у Бога восемь дней (два плюс четыре плюс два). Разве может и то, и другое быть истиной? В Коране также провозглашается, что люди сами несут ответственность за свой выбор (Коран, сура 18:28/29), однако указано, что Бог заранее предопределил участь всех людей: «И всякому человеку Мы прикрепили птицу к его шее и выведем для него в день воскресения книгу, которую он встретит разверстой» (Коран, сура 17:14/13; см. также Коран, сура 10:99–100/99–100). Даже если Коран был бы последователен, внутреннее единство или последовательность являются, в лучшем случае, негативным критерием истинности, а не позитивным. Разумеется, если Книга пришла от Бога, Который непогрешим, в ней не будет противоречий. Тем не менее одно только то, что книга не содержит в себе противоречий, еще не означает, что ее продиктовал Вог. Как справедливо подметил Джон У. Монтгомери (Montgomery), евклидова геометрия внутренне непротиворечива, но это не повод называть ее божественно авторитетной (Montgomery, 94). |
(Сура 7:157) Как только Мухаммад переехал в Медину и начал привлекать к себе и завоевывать людей, его самомнение возросло до того, что он стал считать себя величайшим из всех пророков, посланным открыть последнюю религию Бога и усовершенствовать ее, а также призвать все народы покориться ей. Всемирный вестник человечества Показательно то, что именно в следующем стихе Коран обращается к Мухаммаду как к уникальному пророку, проводнику человечества, чей приход предсказывался в прошлых откровениях: «Скажи: „О, люди! Ко всем вам я — посланник Бога, — Того, кто властвует над небом и землей. Нет божества, кроме Него. Лишь Он живит и умертвляет. Так веруйте же в Бога и посланника Его, кто неучен и не научен, и верит в Бога и Его слова…“» (сура 7:158). С этих пор Мухаммад говорит о себе в терминах, обособляющих его как последнего вселенского вестника. Еще не было посланника среди посланников, который был бы посвящен знаком среди знаков, дарованных (прошлым посланникам). Род людской верил в него, и истинно мне пожаловали откровение (Священный Коран), которое открыл мне Аллах. Я надеюсь, у меня будет несметное количество последователей в День Воскрешения из Мертвых. (Ас-Сахих Муслима, том 1, с. 90) Среди посланников у меня будет огромное число последователей ко Дню Воскрешения из Мертвых, и я первым постучу в ворота Рая. (Ас-Сахих Муслима, том 1, с. 133) Образ Мухаммада трансформируется из пророчествующего человека, несущего предупреждение своему народу, в мессию. Коран называет его «вселенским» посланником человечеству (сура 34:28), принесшим радостные известия и серьезные предостережения, а вместе с тем не только указание верующим благословлять его, но и утверждение, что сам Аллах и его ангелы делают это: Аллах и ангелы Его, поистине, пророку шлют свое благословленье, и вы, что Господу предались, ему свое благословленье говорите, и искренним приветствием приветствуйте его. (Сура 33:56) К нему обращаются, используя выдающийся титул рахматан лилаламин, «посланник всему миру» (сура 21:107); в другом месте его называют хатама-н-набийин, «печать пророков» (сура 33:40). Ни одного пророка не будет после него, поскольку он был величайшим среди апостолов Аллаха, призванным нести его последнее откровение всему человечеству. Послушание ему становится синонимом послушания его апостолу (сура 64:12), и к концу жизни его призвание завершило свой цикл. |
Подобно Библии, Коран смотрит на историю человечества как на неумолимое движение к наивысшей точке развития, когда весь человеческий род будет призван держать ответ. Человечество разделится на две группы: первая последует в рай, другая – в ад. В этот День воскреснут мертвые, дабы пройти через судилище на равных с живыми. Он носит два названия: Йаум ал-Кийама (День Воскресения из мертвых (сура 2:85)) и Йаум ал-Баас (День Пробуждения (сура 30:56)). Все события произойдут неожиданно и непременно будут сопровождаться особыми знамениями. Для неверующих этот День станет временем Страшного суда Аллаха, который будет вершить абсолютное правосудие. Каждый человек представит о себе полный отчет, и все его добрые и злые дела будут взвешены на мизане (весах). Тот, кто отрицает этот День и отвергает свидетельства Аллаха, найдет записи о себе в Сиджжиле, книге, регистрирующей все дела грешника и отправляющей его в ад. Верующие, прожившие праведную жизнь с Аллахом в сердце, обнаружат записи о себе в Иллийуне, книге, направляющей праведника в райские Сады наслаждения (сура 83:7–28). Хотя в названии этого события присутствует слово «день», к такому понятию, как время, оно не имеет никакого отношения. В одном местописании говорится, что День Страшного суда будет продолжаться, в соответствии с человеческим летосчислением, «тысячу лет» (сура 32:5). Другой отрывок называет цифру «пятьдесят тысяч лет» (сура 70:4). Мусульманские толкователи предлагают в качестве объяснения данного несоответствия три варианта. Первый вариант: это противоречие является показателем того, что никто в действительности не знает, каким временем руководствовался Аллах, определяя продолжительность Дня. Второй: это не реальные значения, а фигуральные, и их нельзя воспринимать буквально. И, наконец, третий: использование временных величин служит выразительным средством для демонстрации длительности ужаса, которым наполнен День Страшного суда. Большинство людей не проживет достаточно долго в этот День, он попросту прервет их жизни. Высшим проявлением ужаса для них станет лик смерти, Ал-Маут. В Коране момент встречи с ним носит название Ал-Йакин («Неизбежность») (сура 15:99). Каждой душе предназначено быть испытанной им, и от него нет спасения (сура 2:185). Что бы ни предпринимали неверующие, желая избежать встречи с ликом смерти или спрятаться от расплаты, они непременно будут обнаружены в должное время (сура 4:78). Правоверным же не стоит бояться этого Дня. |
Далее, даже некоторые из первых исламистов признавали, что литературная форма Корана далека от совершенства. Как отмечает иранский исламист-шиит Али Дашти (Dashti), «среди исламистов раннего периода, прежде чем стали доминировать фанатизм и гиперболизация, были такие, как Ибрагим он-Нассам (Nassam), который открыто признавал, что композиция и синтаксис в Коране далеко не чудесные и что произведения равных или более высоких достоинств могли бы создать другие боящиеся Бога писатели». Хотя такое мнение кое-кто осуждал (исходя из своего толкования стиха Коран, сура 17:90/88), у он-Нассама было много защитников, в том числе несколько ведущих представителей мутазилитской школы (Dashti, 48). Коран не является несравненной книгой, даже среди произведений на арабском языке. Как указывает исламист Ч. Дж. Пфандер (Pfander), «ни в коем случае нельзя считать всеобщим мнение непредвзятых арабистов, будто бы по своему литературному стилю Коран превосходит все остальные книги на арабском языке». Например, «кое-кто сомневается, действительно ли по красноречию и поэтике он превосходит такие литературные шедевры, как «Му’аллакат», «Макамат» или произведения Аль-Харири, хотя в мусульманских странах мало у кого достало бы храбрости высказать такое мнение» (Pfander, 264). Дашти же утверждает, что в Коране встречаются многочисленные грамматические огрехи. Он отмечает: В Коране встречаются предложения, которые не имеют завершения и не вполне понятны без истолкования их в комментариях; иностранные слова, необычные арабские слова и слова, употребляемые в отличном от нормативного значении; прилагательные и глаголы, не согласованные по роду и числу; алогичные и грамматически некорректные местоимения, которые иногда не имеют обозначаемого; сказуемые, в рифмованных периодах нередко разлучённые со своим подлежащим. Дашти продолжает: «Эти и другие языковые отклонения развязывают руки тем критикам, которые отрицают красноречие Корана» (Dashti, 48–49). Он приводит многочисленные примеры (Коран, суры 74:1; 4:160/162; 20:66/63; 2:172/177), один из которых встречается «в стихе 9 суры 49 (ol Hojorat): «И если бы два отряда из верующих сражались, то примирите их " » (Коран, сура 49:9/9). Арабский глагол, означающий «сражались», стоит во множественном числе, тогда как здесь должно быть двойственное число, как и у подлежащего «два отряда». Анис А. Шоррош перечисляет другие литературные изъяны в Коране. Например, для стиха Коран, сура 2:172/177 он указывает, что арабское слово Sabireen должно иметь форму Sabiroon, обусловленную его позицией в предложении. Точно так же Sabieen в Коране, сура 5:73/69, по-арабски было бы правильней, чем Sabioon. Кроме того, Шоррош отмечает, что «есть грубые ошибки в арабском языке» Корана, сура 3:52/59 (Shorrosh, 199–200). Дашти насчитал свыше 100 отклонений от стандартных правил и конструкций арабского языка (Dashti, 50). При таких проблематичных его качествах Коран может быть чудом красноречия, но назвать его идеальным и непревзойдённым нельзя. |
| |