| Смирнова не имеет ни введения, из которого можно было бы ознакомиться с задачами его сочинения, ни заключения, которое бы показывало результат его труда. Он начинает своё исследование ех abrupto, прямо с вопроса о происхождении и воспитании императора Феодосия Великого. Из последовательного чтения его сочинения, однако, ясно открывается, что свою тему Смирнов понял односторонне; своей целью он поставил рассмотрение отношений византийских императоров от Феодосия Старшего до Юстиниана к ересям и язычеству, совсем, – по-видимому, не подозревая, что этими двумя моментами определяется лишь одна отрицательная сторона религиозной политики занимающих его императоров. Поэтому, подробно излагая взгляд императоров изучаемого им периода на ересь и анализируя их узаконения касательно еретиков и язычников, он нигде не ставит вопроса о том, как же относились эти императоры собственно к православной церкви? Исключение составляет только одна заметка о борьбе императорского двора с Иоанном Златоустом , изложенная всего на полутора страницах. Эта односторонность в понимании своей задачи является, конечно, существенным недостатком сочинения, но придавать ей какое-либо решающее значение было бы несправедливо ввиду того, что, ограничив свои занятия изучением императорских узаконений касательно лишь ересей и язычества, г. Смирнов получил полную возможность произвести это изучение основательно и подробно, что действительно он и выполнил. Центральным пунктом его исследования является царствование трёх императоров: Феодосия Великого, Аркадия и Феодосия Младшего, а основным источником – известный кодекс, изданный послед- —175— ним из названных правителей. Нужно поставить в особую заслугу г. Смирнову то, что этот кодекс в отделах de haereticis и de paganis изучен им блестящим образом. Всякий, знакомый с этим источником, знает, как трудно даётся человеку, не искушённому в юридических тонкостях, правильное понимание, а тем более перевод помещённых там узаконений, но г. Смирнов чувствует себя настолько полным хозяином обследованных им отделов кодекса, что исправляет и пополняет даже знаменитые комментарии Готофреда (см. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла «ВАСИЛИКИ» [греч. τ Βασιλικ], законодательный свод, изданный в кон. IX в. по Р. Х. при визант. имп. Льве VI Мудром (886-912). Название, вероятно, происходит от греч. τ βασιλικ νμιμα - имп. установления; первоначально применялось также наименование «императорские 60 книг» (τ βασιλικ ξ βιβλα). Создание «В.» явилось воплощением задуманной еще при имп. Василии I (867-886) программы по «очищению древних установлений» (см. ст. Анакатарсис ). В. представляют собой переработку законодательства имп. Юстиниана I (527-565). Источниками их являются составные части юстиниановского Гражданского свода (Corpus juris civilis): Институции, Дигесты и Кодекс, а также Новеллы Юстиниана. Помимо этого в разделе, посвященном уголовному праву, присутствуют заимствования из Исагоги при заметном влиянии Эклоги . Латиноязычный текст законодательного свода Юстиниана был использован опосредованно, через греч. переработки и переводы: Парафраза Феофила послужила источником сведений об Институциях, Эпитома Анонима - о Дигестах, комментарии Фалелея и Анатолия - о Кодексе. Греч. конституции Кодекса Юстиниана воспроизводятся, хотя и не полностью, непосредственно на основании подлинного текста. Греч. новеллы были заимствованы из собрания 168 Новелл Юстиниана. Лат. юридические термины или заменены соответствующими греч., или грецизированы. Почти в каждом из титулов «В.» соблюдается определенный порядок расположения фрагментов Гражданского свода Юстиниана: сначала воспроизводится текст из Институций (но не всегда), затем из Дигест, далее из Кодекса и, наконец, из Новелл. Сведений о работе комиссии, подготовившей издание «В.», почти не сохранилось. Вероятно, во главе ее стоял протоспафарий Симватий, к-рого позднее, по всей видимости, сменил советник имп. Льва VI василеопатор (имп. тесть) Стилиан Зауца. Во вводной конституции Льва VI к «В.» (подлинность к-рой долгое время подвергалась сомнению) определяются цели и задачи создания свода. Хотя в тексте введения содержатся ошибки, его автор обнаруживает явное знакомство с текстом вводной конституции Юстиниана «Δδωκεν» (греч. вариант конституции «Tanta»). Лев Мудрый отмечает, что имп. Юстиниан собрал установления древних рим. императоров, но не завершил начатое им предприятие, поскольку не объединил Дигесты, Кодекс, Институции и созданные позднее Новеллы в общий свод законов. Необходимо было все собранные законы упорядочить и устранить вышедшие из употребления нормы и противоречия, под к-рыми, вероятно, следует понимать внутренние противоречия самого юстиниановского свода, а не расхождения с юридической практикой IX в. Тем более что, когда речь идет об исключении законоположений, вышедших из употребления, подразумеваются только те нормы, к-рые были отменены самим Юстинианом в его Новеллах. |
| Речь при этом прежде всего идет об одной конституции Юстиниана от 1 июня 528 г., во фрагментарном состоянии включенной затем в кодекс (С. 4.21.17), 485 и о трех его новеллах (соответственно от августа 537 г., 31 августа 537 г. и 4 июня 538 г. N. 44, 47, 73). К ним присоединяются и ранее изданные императорами законы (например, ряд конституций Льва, воспрещавших табеллионам оформлять письменно сделки евнухов, отчуждения церковных имуществ, уступки владений с целью приобретения их патроном, 486 или конституция Анастасия, в которой табеллиону вменялось в обязанность контролировать правильность заключения частных сделок и особенно регистрацию актов в соответствии с законом 487 ), так как, будучи включенными в кодекс, они приобретали нормативное значение и входили составной частью в Юстинианову доктрину табеллионата. 488 Итак, текст знаменитой конституции С. 4.21.17, 489 столь часто воспроизводящейся в разного рода работах, гласит: сделки на продажу или обмен, или дарения, которые необязательно должны быть регистрированы (quas intimari поп est necessarium), а также сделки, касающиеся дачи задатков или чего-либо другого, стало быть, те соглашения, в отношении которых было желательно, чтобы они совершались письменно (quos in scriptis fieri placuit), а также сделки, которым надлежит быть зафиксированными документом (quas instrumento recipi convenit), – все они должны иметь силу (vires habere) не иначе, как через посредство переписанных набело и скрепленных подписями сторон документов (instrumenta in mundum recepta subscriptionibusque partium confirmata), а в случае, если последние составляются табеллионом, то также совершенных им самим (ab ipso complete) и в конце концов «отпущенных» сторонам (partibus absolute), 490 и чтобы никому не было позволено, прежде чем так случится, присваивать себе на основании такого рода контракта или сделки какое-либо право, предъявляя составленный проект акта (a scheda conscripta), пусть даже содержащий подпись одной стороны или обеих, или же самый акт, который и не совершен, и не отпущен (vel ab ipso mundo, quod necdum est impletum et absolutum). |
| Пер. с греч. Симферополь, 1892, с. 119, 120). 25 Что в века гонений разработка дисциплины целомудрия и брака представляла один из важных предметов пастырской деятельности епископов – это можно видеть из разных мест Истории Евсевия. Напр., о Дионисии епископе Коринфском II-ro века Евсевий передаёт, что Дионисий в послании к Церкви Амастрийской «дает много наставлений касательно брака и целомудрия». Кн. IV, гл. 23, стр. 233. 26 Это определение древнего римского права реципировано и нашею Кормчею книгою. См. Ч. ΙΙ, гл. 44, п. 5. Гр. 13. 28 Едва ли справедливым, однако же, будет полагать, что вышеупомянутая уступка в пользу конкубината рабы-христианки совершенно отменялась новым кодексом церковного права. Ибо не подлежит сомнению, что первичный кодекс – Апостольские постановления – продолжали действовать и при образовании вторичного кодекса не только до Трулльского собора, официально отменившего этот кодекс, но и после него, не смотря на эту отмену. 29 Т. е. имел характер исключительно частного гражданского договора, таковым он действительно и почитается в древнем римском праве. 30 «Penes nos occultae qnoque conjunctiones, id est non prius apud Ecclesiam professae juxta moechiam et fornicationem judicari periclitantur. Nec inde consertae obtentu matrimonii eludant.» De pudicitia, Cap. IV. Migne. T. II, col. 987. 32 Dig. XXIV, 2. de divortiis: “Nullum divortium ratum est, nisi septem civibus romanis puberibus adhibitis, practer libertum ejis, qni divortium faciet”. 33 Dig. XXIV, 2. Fragm. Gaius: In repudiis, id est renunciatione, comprobata sunt haec verba: tuas res tibi habeto; item haec: tuas res tibi agito. 37 § 6 гл. VIII нов. 117-й, который гласит: «если жена без ведома мужа, или против его воли, присутствовала на зрелищах в цирке или театре или на охоте» – почему-то здесь опущен. Прим. проф. В. А. Нарбекова, стр. 517. 42 Тяжелов А. Законы греческих Императоров в отношении к Церкви после Юстиниана. М., 1877, с. 94. 48 Разумеется женщина, играющая на сцене, по-нашему, актриса. В Византии сценическое служение женщин не пользовалось общественным уважением. См. Номок. Тит. ΧΙΙΙ, гл. 21. |
| Пятьсот лет назад на Босфоре жил один народ, утомлённый от делания, утомлённый от ревности к истине и морали. В своей утомлённости и изнурённости этот народ растоптал весь кодекс законов правления своих предков и выдвинул одно оправданное устремление жизни: власть, услаждение, и узаконивание всех без исключения способов, которые ведут к этим двум, прямо или косвенно. На прекрасном Босфоре, под теплыми лучами солнца, беззаботно долго живя, долго загорая, византийский народ загнивал, как гниёт перезревший фрукт. Вся величина прошлого служила ему только для декорации его пигмейского настоящего, как большая вывеска относится к пустому магазину, как здоровая скорлупа к испорченному ореху. Великой манере соответствовало малое содержание. Все великие творения прошлого не могли ни оживить, ни вдохновить порочное декадентское поколение. Великая греко-римская архитектура, предназначенная для великой жизни, скрывала за собой преступления и извращённые сласти. Законы Юстиниана не имели граждан, которые бы им следовали; христианские религиозные церемонии были лишь устаревшей забавой, как и ипподромные игры; а из Собора Святой Софии звучали колокола, как при отпевании умершего, а не как гимн Богу и жизни. На севере от Византии жили славянские народы, молодые, неутомленные в культурном созидании, не потерявшие силы к вере и морали. Они были только на великом начале своего пути. Их начало в культуре, от которого до сих пор стоят памятники, свидетельствуют о величине культурного строения, которое бы они построили, если бы их развитие не было бы резко пресечено и задержано. Сии малые народы из-за своего соприкосновения с Византией были и сами заражены моральным загниванием от последней, как часто молодой и здоровый организм заражается от старого и больного. Свой кодекс веры и морали, которым все народы до тех пор жили, они заменили, как и византийцы, на безразличие к правде и неправде, и на стремлением к власти и услаждению. И так все Балканы пятьсот лет назад представляли одну и ту же мораль, то есть один порок и одно безбожие, которое по историческим порядкам должно было быть наказано. |
| Элементарное руководство по римскому праву — Институции Юстиниана, включенные в Свод, по своей ценности как исторический источник сильно уступают его другим частям. При всех своих достоинствах (сжатость изложения в соединении с большим юридическим диапазоном, сохранение рациональной основы Институций римских юристов с учетом изменений постклассического права и законодательной реформы Юстиниана) Институции занимают в Своде гражданского права подчиненное и весьма скромное место: они дают сравнительно мало для изучения общественных сдвигов в IV—VI вв. Для истории собственно классического римского и византийского права VI в. Институции полезны также значительно меньше, чем Кодекс и Дигесты. Между тем, благодаря указанным достоинствам именно Институции получили широкое практическое применение как в преподавании права, так и в судебной практике. Они стали практическим руководством для юристов со времен Юстиниана и оставались таковым в течение всего средневековья. Наибольшую ценность для изучения социально-экономической и политической жизни, а также классовой и идеологической борьбы в Византии VI в. представляют законодательные предписания самого Юстиниана, не вошедшие в Кодекс,— Новеллы. По сравнению с Дигестами, Кодексом и Институциями они имеют для историка притягательную силу непосредственного источника VI в. В своих Новеллах Юстиниан санкционировал законом те реальные изменения в праве, которые родились из судебной практики. В Новеллах законодатель уже не оглядывается назад, в глубокую, хотя и почитаемую древность Рима; они более, чем весь Свод гражданского права, устремлены вперед, в средневековье. Юридическая мысль здесь меньше скована канонами классического римского права, а исходит в первую очередь из потребностей времени. Всего сохранилось около 169 подлинных Новелл Юстиниана. Большинство из них вводят новые юридические нормы в области публичного и церковного, в несколько меньшей степени — частного права. Новеллами Юстиниана были внесены существенные изменения в брачное право, в право наследования (особенно при отсутствии завещания). Интересны нововведения в положении рабов, колонов, вольноотпущеников, куриалов. Большое место в Новеллах отводится церковным делам и охране интересов господствующей церкви. Многие Новеллы касаются реформы государственного управления (устройство той или иной провинции, округа). Особые Новеллы устанавливают гражданское и военное управление во вновь завоеванных областях, в частности в Северной Африке и Италии. |
| Сходство первой программы систематизации Юстиниана с Кодексом Феодосия состояло, однако, в наибольшей степени в планах по отношению к «праву юристов». Юстиниан, по имеющимся данным, собирался ограничиться воспроизведением в своем Кодексе «закона о цитировании». В первых вводных конституциях К. Ю. «Haec quae necessario» и «Summa rei publicae» нет никаких указаний по поводу включения фрагментов сочинений представителей юридической доктрины в к.-л. кодекс. Хотя сам текст нового К. Ю. не сохранился, был обнаружен фрагмент его оглавления. Часть оглавления его 1-й кн. содержится в рукописи P. Oxy. 1814. Титул 15 озаглавлен «Об авторитете знатоков права» ([de auctoritate] iuris [prudentium]), хотя возможно и чтение «Об ответах знатоков права» ([de responsis] iuris [prudentium]). В него вошли 2 конституции: конституция императоров Феодосия II и Валентиниана III, адресованная сенату, и конституция имп. Юстиниана, адресованная префекту претория Мене. Первую из них исследователи уверенно отождествляют с CTh. I 4. 3, т. е. с «законом о цитировании», 2-я остается неизвестной. Указанный титул соответствует 17-му титулу 1-й кн. К. Ю. 2-го издания, в который «закон о цитировании» не вошел (см.: P. Oxy. 1814//Le costituzioni. 1972. P. 15-20; Schulz. 1946. P. 282; Wenger. 1953. S. 572). Еще один сохранившийся фрагмент нового К. Ю. воспроизводится предположительно в рукописи P. Reinach inv. 2219, которая содержит тексты 60-63 титулов 12-й кн. ( Amelotti, Migliardi Zingale. 1985. Subs. 1). Кроме того, фрагменты нового К. Ю. в греческих переводах и переработках могли сохраниться в «Василиках» (см.: Sciortino S. Conjectures Regarding Thalelaios " Commentary on the Novus Codex//Subseciva Groningana. 2014. N 9. P. 157-185). Введение в действие нового К. Ю. 50 решений Новый К. Ю. вступил в силу 16 апр. 529 г. на основании конституции «Summa rei publicae», изданной 7 апр. того же года. В этой конституции, адресованной префекту К-поля Мене, повторяются положения конституции «Haec quae necessario», касающиеся целей и методов создания нового кодекса (Summa. |
| Поскольку издателями «Эклоги» являлись императоры-иконоборцы, по утверждении Православия сборник стали приписывать православным императорам с теми же именами; Льву Мудрому и сыну его Константину, жившим столетием позже, в конце IX в. В оригинале «Эклога» состояла из 18 глав. В нашу «Кормчую» она вошла в переработке, в 16 главах, под названием «Леона Царя Премудрого и Константина Верного Царя главизны о совещании обручения и о брацех и о иных различных винах.» В «Кормчей» помещен и так называемый «Закон судный людям Царя Константина Великого.» Это апокрифическое сочинение представляет собой переработанный до неузнаваемости отрывок «Эклоги.» Между 870 и 879 гг. императором Василием Македонянином и его сыновьями Константином и Львом был издан еще один сокращенный сборник римского и византийского права под названием «Прохирон» (Приручник). «Прохирон» разделен на 40 глав. Сборник вошел в славянскую «Кормчую» св. Саввы и нашу печатную «Кормчую,» в которой он составляет 48-ю главу, названную «Закона градского главы различны в четыредесятех гранех.» В то же царствование между 879 и 886 гг. вышло новое издание «Прохирона» под названием «Эпанагога» («Возведение»). В это отредактированное и пересмотренное издание дополнительно были внесены законы, изданные после «Прохирона.» Во 2-й и 3-й титулы вошли законы, говорящие о правах царя и Патриарха. По мнению большинства ученых, «Эпанагога» не была официально обнародована и осталась лишь законопроектом. Иной точки зрения придерживается современный греческий канонист митрополит Сардийский Максим, который считает, что «Эпанагога» применялась в Византии как действующий кодекс. Самый важный для церковного права византийский сборник - это «Василики» («Царские законы» - Τα βασιλικα νομισμα ). Издание сборника предпринято при Василии Македонянине и завершено его сыном Львом Мудрым. Источником для «Василик» служили Юстиниановы «Дигесты,» «Кодекс,» «Институции,» «Новеллы,» а также «Прохирон.» В «Василики» вошли в исправленном виде лишь те из старых законов, которые не утратили силы ко времени царствования императора Василия Македонянина. |
| В результате был создан новый пересмотренный кодекс – «Codex revisus». Этот сборник не сохранился, и о его содержании можно судить по позднейшей кодификации «Liber iudiciorum Reccesvinta», в которой законы, восходящие к эпохе Леовигильда, обозначены как «древние» (veteri). Есть основания полагать, что после издания кодекса Леовигильда «Кодекс Эвриха» вышел из употребления и нормы римского права были распространены и на готское население королевства. Законодательством Леовигильда дозволялось ранее запрещенное заключение брачных союзов между готами и римлянами, на готов распространялся римский правовой принцип равенства прав на наследство у сыновей и дочерей наследодателя. Иными словами, законодательные новации Леовигильда призваны были сблизить два этноса: готский и римский – и способствовали дальнейшей романизации готского элемента, языковая латинизация которого, похоже, была близка к завершению. При достаточно объемном литературном наследии вестготского королевства в нем отсутствуют тексты на готском языке. Возникает вопрос, много ли оставалось еще носителей этого языка в Испании, а свободное владение готами латинским в его местной версии сомнений не вызывает. Желая поставить себя на одну доску с императором, Леовигильд проводил политику территориальной экспансии, предпринимал шаги к расширению пределов своего государства, ставя, однако, перед собой не глобальные универсалистские цели, естественным образом присущие римской имперской идее, но вполне реалистическую задачу – объединение под своей властью всей Испании. Главным препятствием для этого были имперские владения на юге полуострова. Войну с Римской империей Леовигильд начал в 570 году, после кончины святого императора Юстиниана, когда его преемник Юстин II направил основные военные силы на восточную границу, ввязавшись в очередную изнурительную вооруженную борьбу с Ираном. Причем момент для начала военных действий был особенно благоприятным, потому что в 568 году в Италию вторглись лангобарды, открывшие второй фронт против империи. |
| C. i. c. становится источником вдохновения и стимулирующим примером утверждения авторитета королевской власти в форме кодификации права. Воспроизводя опыт имп. Юстиниана, просвещенные монархи Европы XVIII в. ставят достижения юриспруденции на службу оформления своей власти, закладывая основы национальных гос-в Нового времени. Имперская идея продолжает жить в великих кодификациях современности как претензия на всеобщий, всемирный масштаб: все они задумывались как значимые обобщения не только национального, но и мирового опыта, были рассчитаны на длительный период действия и мыслились как обобщения, значимые для всех народов, что и открыло им путь к самой широкой, далеко выходящей за национальные рамки рецепции, сделавшей их явлениями мирового значения. С т. зр. развития юридической науки все великие кодификации Нового времени воплощали наивысшие достижения системного подхода к восприятию C. i. c. Вдохновителем научного пересмотра композиции и состава C. i. c. стал трактат Ф. Отмана «Анти-Трибониан» (Antitribonianus sive dissertatio de studio legum, 1574; Antitribonian ou discours d " un grand et renomme jurisconsulte de nostre temps sur l " estude des loix, 1603). В духе гуманистических настроений эпохи автор ставил задачу раскрыть подлинное рим. право классического периода, критически относясь к C. i. c. Однако в этой работе впервые дана оценка самого феномена кодификации. Не считая C. i. c. и саму идею Юстинианова собрания удачной, автор призывает к созданию нового кодекса, построенного по научно обоснованной системе. Для Отмана Кодекс - воплощение естественного права, собрание нового рационализированного права, реализация достижений юридической науки, обогащающей и преобразующей опыт античности. Совр. кодекс, по мнению автора, должен выйти за рамки рим. права, вобрав в себя все действующее право. В этом он следует выдающемуся гуманисту Коннану, предложившему новый порядок организации юридического материала, объединяющий рим., каноническое и обычное право, в сочинении Commentarii iuris civilis libri X (изд. после смерти автора, в 1557, с дополнениями Отмана). |
|
|
