| глав жит. Меф. Как по житию Климента, (VI) так и по житию Мефодия (XVII), последний за три дня предсказал свою кончину. В остальном мы видим или сокращение и изложение в самых общих чертах того, что в житии Мефодия рассказано подробно, или, наоборот, риторическое распространение или видоизменение его показаний. Но, пользуясь пространными житиями, автор обошелся с ними в высшей степени самовольно. Для этого были достаточные причины. В противоположность простоте славянских житий, житие Климента отличается такой искусственностью, которая исключала для автора возможность буквальных выдержек из них и требовала соответствующей переделки заимствованного материала в напыщенном стиле. Другой причиной было недостаточное знакомство его с историей западных славян. Наконец, на каждом шагу в житии видны тенденциозность и скрытые соображения, в жертву которым слишком смело приносилась историческая точность событий. Рассматриваемые с точки зрения этих соображений, все отступления греческого жития от славянских и особенности в содержании его по сравнению с ними получают, на наш взгляд, вполне удовлетворительное объяснение. а) Побуждения, заставившие первоучителей отправиться в Рим к папе со славянским переводом, в житии Климента объясняются довольно туманно: «знавши, что и Павел сообщал апостолам о своём благовествовании, спешат и они в Рим, чтобы показать блаженнейшему папе труд своего перевода св. писания» (III). Это объяснение является результатом α) неясного представления автора о церковном отношении к папе моравских славян и β) стремления по возможности представить дело свв. братьев вне зависимости от Константинопольского патриарха, чтобы воспользоваться славным прошлым славянской церкви для укрепления автокефальности своей архиепископии. б) В довольно близких выражениях в житии Климента (Ш) и в житии Кирилла (XVII) рассказывается о торжественном приеме, оказанном папою свв. братьям, и о —598— чудесах, которыми сопровождалось их вступление в Рим. Но объясняется этот факт здесь и там различно. |
| Единственное основание, какое приводит Землер в пользу такого вывода, это то, что Ириней, Тертуллиан и Климент были современниками; поэтому последние два не могли воспользоваться трудом первого. Однако положение это верно лишь отчасти; вторая же половина его не соответствует действительности. Тертуллиан написал свое сочинение «Против валентиниан», можно думать, уже в III в., после того как перешел на сторону монтанистов, т. е. около 208–215 г. 1812 Между 208 и 211 гг. появились, вероятно, и «Строматы» Климента. 1813 Антигностический же труд Иринея написан был в 185–189 гг. Таким образом, и Тертуллиан , и Климент имели полную возможность в течение 20–25 лет основательно ознакомиться с сочинением епископа Лионского. Зависимость свою от Иринея открыто признает сам Тертуллиан . 1814 И совершенно произвольно отрицает Землер значение за его свидетельством. Оно не согласно с теорией Землера. Но если руководствоваться такими соображениями, тогда можно отвергнуть все самые достоверные исторические данные. Других же доказательств Землер не приводит. По словам Евсевия, Климент также знаком был с творениями Иринея и использовал некоторые места из них в своем сочинении «О Пасхе». 1815 Нет, таким образом, никаких оснований выдумывать мифическую фабрику подложных творений св. отцев. Дело обстояло проще. Тертуллиан и Климент воспользовались существовавшим уже в их время трудом Иринея. Этим и объясняется сходство между их творениями и некоторыми частями «Против ересей». Неправильно и вообще утверждение Землера, будто бы до Евсевия никто не был знаком с трудом епископа Лионского. Оставим в стороне свидетельства Евсевия (о Клименте) и Тертуллиана (о себе самом). Автор, однако, забыл, что общеизвестным признает труд Иринея уже составитель «Малого лабиринта». «Кто не знает, – говорит он, – книг Иринея, Мелитона и прочих, в которых Христос именуется Богом и человеком?» 1816 Знакомство с настоящим содержанием «Против ересей» обнаруживает Киприан Карфагенский в письме к Помпею. 1817 Ипполит Римский , по словам Фотия, 1818 использовал данные Contra haereses в своей «Синтагме». В «Философуменах» же его приводится в выдержках значительная часть I книги этого труда, 1819 сходная с настоящим текстом. 1820 |
| Эти места ясно показывают, что в Карфагене в половине III в. чтец читал и Евангелия (хотя уже II век выделял последнее, как особо священную книгу). Но «Завещание» уже поручает чтение Евангелия пресвитеру или диакону 477 . Поучения В отношении поучения III в. важен тем, что теперь впервые записывают те гомилии, которые произносят в церкви в разъяснение читаемых отделов Св. Писания ( Ориген , Ипполит). Этим положено начало той церковной литературы, которая впоследствии дала такой богатый материал для богослужебных святоотеческих чтений. Но из писателей III в. наш устав не выбрал ни одного для богослужебного употребления. Молитвы В отношении молитв за суточным богослужением III в. тоже делает значительный шаг в сравнении со II в. Там впервые появляются формулы евхаристических молитв (в «Учении 12 апостолов»), здесь появляются такие же формулы молитв для других важнейших суточных служб, по крайней мере, для утрени, и по крайней мере, темы для часовых молитвословий. Св. Киприан упрекает еретика за то, что он, «презрев епископов, оставив священников Божиих, дерзает ставить другой алтарь, совершать другую молитву недозволенными словами» 478 . Напевы Богослужебное пение, как мы видели, во II в. получило значительное развитие по сравнению с I в., если верить преданию, что именно св. Игнатий Богоносец был инициатором антифонного пения в христианской церкви. В III в. оно делает не менее значительный шаг: сознается необходимость урегулировать самый напев (не чин лишь) христианского пения. Следовательно, в вопросе о пении III в. заглядывает глубже II-ro. Мы имеем ввиду высказанные у Климента Александрийского соображения о приличной для христиан и их богослужения музыке. Прежде всего Климент обращает внимание на отличие христианского богослужения от еврейского и языческого в музыкальном отношении: « мы для прославления Бога единственно пользуемся мирным словом, и уже не пользуемся ни древнею псалтирью, ни трубою, ни тимпаном, ни флейтою» 479 . Но не все роды и голосового пения, по мнению Климента, могут быть приняты христианами и были приняты церковью его времени. |
| К. А. подчеркивает, что целью супружеской близости является деторождение, а не сладострастие, и призывает обуздывать разрушающую душу человека тягу к удовольствиям; он решительно осуждает гомосексуальные отношения, подчеркивая их противоестественный характер; о женщинах, совершающих аборт, он говорит, что «вместе с плодом они теряют все, что в них было человеческого» (Ibid. 96. 1). В завершающей части 10-й гл. (Ibid. II 10. 102. 2 - II 10. 115. 5) К. А. переходит от ночного к утреннему разделу, занимающему 3-ю ч. 2-й кн. и 1-ю ч. 3-й кн.; в нем излагаются нормы, касающиеся одежды и др. средств украшения внешнего вида (косметики и т. п.). После вводного рассуждения, в к-ром, ссылаясь на Евангелие, К. А. подчеркивает, что христианин должен во всем руководствоваться принципами естественности и целесообразности, рассматриваются виды одежды; К. А. осуждает использование редких и дорогих тканей и соблазнительных фасонов. В 11-й гл. (Ibid. II 11. 116. 1 - II 11. 117. 4) тему надлежащего внешнего вида продолжает рассуждение об обуви; в 12-й гл. (Ibid. II 12. 118. 1 - II 12. 129. 4) К. А. говорит об украшениях из золота и драгоценных камней. Третья книга открывается занимающим 1-ю гл. (Ibid. III 1. 1. 1 - III 1. 3. 3) экскурсом, в к-ром ложной внешней красоте противопоставляется душевная красота «человека, в котором живет Логос»; такой человек «уподобляется Богу и является прекрасным, хотя не украшает себя» (Ibid. 1. 5). Продолжая во 2-й и 3-й главах (Ibid. III 2. 4. 1 - III 3. 25. 3) рассуждения о внешнем виде, К. А. рассматривает средства украшения внешности, используемые женщинами и мужчинами, критикует «искусство наведения красоты» во всем многообразии его проявлений и подчеркивает, что христиане во внешнем виде должны стремиться к естественности, не искажая облик, данный им Творцом. Переходя в 4-й гл. (Ibid. III 4. 26. 1 - III 4. 30. 4) от утреннего к дневному разделу, К. А. начинает его с критики праздности, распущенности и бесцельного времяпрепровождения; он осуждает использование многочисленных рабов и слуг для удовлетворения суетных потребностей, праздные разговоры, роскошные прогулки на носилках. |
| (с. 76) Агапа в III в Агапа в начале III в. продолжает занимать главное место среди церковных служб после евхаристии, хотя начинает уже терять свое значение в пользу утрени, и к концу III в. становится второстепенной и редкой службой. Едва не у каждого их писателей III в. и в каждом их описанных канонических памятников этого века есть речь об агапе. Вот свидетельства о ней в приблизительно-хронологическом порядке. Каждое из них указывает новую черту в ритуале агапы, и все вместе дают очень полную картину этой своеобразной службы в век наибольшего расцвета ее. Агапа по Клименту Александрийскому Климент Александрийский, восставая в своем «Педагоге» против неумеренности на агапах, прежде всего выясняет их глубокий внутренний смысл и значение. Это – «прекрасное спасительное учреждение Логоса... Агапы по истине небесная пища, пиршество Слова (στασις λογικ)... И если ты любишь Господа Бога твоего и ближнего твоего, то это праздничное и блаженное торжество, имея свойства небесного, происходит уже как бы на небесах... Агапы — дело чистое и достойное Бога, и их цель вспомоществование. Радости вечерей любви, вследствие участия в них многих, действуют на любовь оживляющим образом, они – предчувствие радости вечной... Что так именно должно участвовать на агапах открывается из того, что при этом мы принимаем пищу (βρω σις) Христову». Эти места, по-видимому, говорят за то, что евхаристия продолжала соединяться с агапой. Вместе с тем ученый александриец оставил нам важные сведения и о внешней стороне агап. Он дает чуть ли не полный список кушаний, принятых на агапах. «Осмеливаются некоторые», говорит Климент, «дерзким языком давать имя агап каким-то пирушкам (δειπναρια), пахнущим жареным жиром (κνσσης) и супами (ζωμω ν), сводя их к вину, горшкам и супам». «Тягчайшее из всех падений есть то, когда непреходящая любовь (γαπη), эта жительница и дитя неба, низвергается с неба на землю в супы». В противоположность такому составу трапезы на агапе Климент требует для нее самых простых блюд: «лук (βολβο, – м.б., и общее: огородные растения с головками), маслины (λααι), разную зелень (λαχανων νια), молоко, сыр, а также фрукты (τ τε ραι α), разные морсы (ψμαδα), – без супов; (с. |
| Все это указывает в Клименте, авторе Послания к коринфянам, иудея-эллиниста, или, в крайнем случае, прозелита, который с детства навык к чтению священных книг. Не лишено вероятности предположение (J. В. Lightfoot " a), что Климент был вольноотпущенник или сын вольноотпущенника, принадлежащий к дому родственника императора Домитиана – Флавия Климента. Это социальное положение нисколько не препятствовало Клименту быть интеллигентным, образованным человеком и затем стать руководителем столь знаменитой Церкви. Св. Ириней свидетельствует, что Климент видел блаженных апостолов, обращался с ними и имел проповедь апостолов в ушах своих и предание их пред глазами (Adv. haer. III, 3.3; Euseb., Hist. eccl. V, 6). Но когда и где он видел апостолов и кем из них был обращен в христианство, точно неизвестно. Ориген (Comment, in Joann. [VI, 54.279] ad 1.29) и за ним Евсевий (Hist. eccl. III, 15), Епифаний (Haer. XXVII, б 218 ) и Иероним (De vir. ill. 15) отождествляют римского епископа с тем Климентом, о котором с такой похвалой говорит ап. Павел в Послании к филиппийцам (4: 3), и, таким образом, объявляют его учеником ап. Павла; и Иоанн Златоуст утверждает, что Климент в проповедании веры был сотрудником учителю языков, вместе с ним страдал в Филиппах, разделял опасности и труды апостольского служения в других местах (Homil. in 1 Timoth. Prol.; Homil. in Philipp. XIII[, 3]). «Климентины» делают его спутником и ближайшим учеником ап. Петра. Но вообще древние писатели признавали в Клименте мужа апостольского: Ориген прямо называет его учеником апостольским (De princip. И, 3 .6 ), блж. Иероним – мужем апостольским (Comment, in Isa. ad 52.13 [(lib. XIV)]), а Климент Александрийский – даже апостолом (Strom. IV, 17 .105 : о απστολος Κλμης), и против этого убеждения древних нельзя найти возражений ни во времени жизни Климента, ни в принадлежащем ему Послании к коринфянам. По единогласному свидетельству древности, Климент был одним из первых преемников апостолов на епископской кафедре в Риме; но место его в ряду этих преемников уже в древнее время определялось различно. Ириней, который сообщает римское предание из времени епископа Елевферия (ок. 180 г.), говорит, что Климент призван был к руководству Церковью на третьем месте от апостолов после Лина и Анаклета (Adv. haer. III, 3.3), и он заслуживает тем большего доверия, что особенно стремился дать точное и обоснованное перечисление древнейших епископов Рима. Но Ириней не дает никаких сведений о времени и продолжительности епископства Климента. Евсевий, считающий Климента третьим среди преемников ап. Петра, свидетельствует, что Климент стоял во главе римской Церкви девять лет и умер в третий год царствования Траяна; следовательно, время епископства Климента падает на 92–101 гг. (Hist. eccl. III, 15; 34; cf. Chron. ad an. Abrah. 2110 219 ), начавшись в двенадцатый год царствования Домитиана. |
|
|
