| Между отпечатками духа Киприанова и услугами его тогдашнему христианству должно почесть его попечение о сохранении христиан от произвольных опасностей со стороны гонителей. Ревность страдать за веру, столь похвальная сама по себе, в некоторых близка была к тому, чтобы обратиться в страсть. Святой Киприан собственным примером показал, что можно, а иногда и необходимо, скрываться от гонения. Внушение сей истины он находил столь нужным по тогдашним обстоятельствам Церкви, что на пути к месту казни снова завещал верующим не вызываться без нужды на мучения. Обстоятельства Церкви, колеблемой то внешними, то внутренними бедствиями, не позволили святому Киприану посвятить дарований своих, по примеру других отцов Церкви, на изъяснение Священного Писания. Все почти писания его содержат пояснение вопросов, обращавшихся тогда в споре, и разрешение недоумений церковных. Впрочем, несмотря на то, что учение христианское является в них в приложении к частным случаям, из сего видно, что Киприан обладал глубоким познанием умозрительной и деятельной истины христианской веры. Хорошее приложение начал еще более ручается за основательное их познание, нежели хорошее изложение начал; сделавшись христианским писателем, святой Киприан совсем почти не пользовался мудростью языческой. Если бы он в некоторых письмах не был принужден упомянуть о своем состоянии в язычестве, из его сочинений нельзя было бы догадаться, что он до обращения в христианство был ученым язычником. Отличный дар красноречия виден во всех произведениях Киприана, но везде видно также, что он, по примеру апостола, полагал достоинство слова своего (1Кор.2:4). Из духовных писателей святой Киприан любил преимущественно Тертуллиана. От частого чтения сего писателя в Киприане произошло некоторое нравственное содружество с ним, которое простерлось и на их сочинения. Киприан, подобно Тертуллиану, по-видимому всегда выражается первыми попавшимися ему словами, отчего слог его несколько тяжел и не совсем обработан; зато в каждом выражении его видно сердце. |
| Сему же времени (250 год) и сему же попечению о благочинии обязано появлением своим послание Киприана к Евстратию о некотором актере, который, по обращении в христианство , хотя оставил театр, но занимался в доме обучением актеров, также к Рогациану о бесчинном диаконе, дерзнувшем поносить своего пресвитера, и к Помпонию о девственницах, позволявших себе опасную и соблазнительную близость к мужескому полу. Киприан ни слова не говорит в них о гонениях, но если бы они писаны были в последующее время, то опасность со стороны гонителей послужила бы для него новым источником убеждений к нарушителям церковных правил. Среди сих попечений о благоустройстве Церкви возгорелось гонение на христиан: одних заточали, других повергали в темницы; иных подвергали осмеянию и лишению имущества. Киприан осужден был на последнее (Письмо 69, к Пупиану). Но мятежная чернь из ненависти к столь знаменитому епископу непрестанно требовала его на сражение его со львами (письмо 15). Киприан не страшился мук; уже он показал опыт своей непоколебимости в цирке (письмо 55). Но вдруг, подобно апостолу увидел, что если для него лучше разрешиться и быть со Христом, то для паствы его полезнее, чтобы он оставался в теле. Он еще мог сомневаться, действительно ли откладывание (умереть мучеником он почитал необходимой принадлежностью своего епископства) мученичества происходило не из естественного страха смерти, а из любви к ближним. Но Откровение, повелевавшее ему удалиться, прекратило его благочестивую нерешимость (письмо 10). После сего самый венец мученический был бы только признаком гордости и непослушания, и Киприан, препоручив управление Церковью четырем испытанным в вере и добродетели мужам (Бридию, Нумидину и Тертилу пресвитерам, из коих последний после был епископом, и Рогациану старцу, после мученику) удалился с диаконом Виктором в некоторое сокровенное место (письмо 6). Первые известия, полученные Киприаном в своем убежище, были весьма радостны. Некоторые из паствы его украсились уже венцом мученическим; другие, заключенные в темницах, с радостью готовились пролить кровь свою за Христа. |
| Сему же времени (250 год) и сему же попечению о благочинии обязано появлением своим послание Киприана к Евстратию о некотором актере, который, по обращении в христианство, хотя оставил театр, но занимался в доме обучением актеров, также к Рогациану о бесчинном диаконе, дерзнувшем поносить своего пресвитера, и к Помпонию о девственницах, позволявших себе опасную и соблазнительную близость к мужескому полу. Киприан ни слова не говорит в них о гонениях, но если бы они писаны были в последующее время, то опасность со стороны гонителей послужила бы для него новым источником убеждений к нарушителям церковных правил. Среди сих попечений о благоустройстве Церкви возгорелось гонение на христиан: одних заточали, других повергали в темницы; иных подвергали осмеянию и лишению имущества. Киприан осужден был на последнее (Письмо 69, к Пупиану). Но мятежная чернь из ненависти к столь знаменитому епископу непрестанно требовала его на сражение его со львами (письмо 15). Киприан не страшился мук; уже он показал опыт своей непоколебимости в цирке (письмо 55). Но вдруг, подобно апостолу увидел, что если для него лучше разрешиться и быть со Христом, то для паствы его полезнее, чтобы он оставался в теле. Он еще мог сомневаться, действительно ли откладывание (умереть мучеником он почитал необходимой принадлежностью своего епископства) мученичества происходило не из естественного страха смерти, а из любви к ближним. Но Откровение, повелевавшее ему удалиться, прекратило его благочестивую нерешимость (письмо 10). После сего самый венец мученический был бы только признаком гордости и непослушания, и Киприан, препоручив управление Церковью четырем испытанным в вере и добродетели мужам (Бридию, Нумидину и Тертилу пресвитерам, из коих последний после был епископом, и Рогациану старцу, после мученику) удалился с диаконом Виктором в некоторое сокровенное место (письмо 6). Первые известия, полученные Киприаном в своем убежище, были весьма радостны. Некоторые из паствы его украсились уже венцом мученическим; другие, заключенные в темницах, с радостью готовились пролить кровь свою за Христа. |
| 12. И в чем состоит мщение? Демон, осмеянный недавним своим служителем, приступает к нему самому, чтобы одно зло было изгнано другим и новое беснование послужило уврачеванием прежнего. Отражен он девой, как стенобитное орудие твердой и непоколебимой стеной, прогнан словом и молитвой, но борется еще с пославшим его к деве, обратившись (чудное дело!) на того, кем был послан, и давит его, как второго Саула ( 1Цар. 16:14 ). Что же делает сей безумный во время страсти и благоразумный, когда мучит его бес? Ищет освобождения от зла и находит, ибо нужда делает изобретательным. Откуда же освобождение? Как Саул к гуслям и бряцаниям Давида, так он прибегает к Богу девы, приступает к ее пастырю, и как демонские удары очищают его от страсти, так вера во Христа – от злого духа, и он воспламеняется новой любовью. Пастырь долго не верил ему и отсылал его от себя, потому что казалось невероятным и странным, чтобы Киприан стал, наконец, принадлежать к христианам, даже хотя бы и все сделались христианами. Но Киприан обратился, и доказательство обращения его очевидно. Он приносит в собрание чародейские книги, исповедует свое неразумие, предает позору бесполезность сего нечистого сокровища, возжигает ими светлый пламень и огнем истребляет долговременную прелесть, которая не могла содействовать плотскому пламени. Так отвергается он демонов и делается присным Богу! О, чудо благодати, по которой через нечистую любовь и лукавого духа Киприан находит Бога, делается священной овцой священного стада! И, как сказывал мне некто, после многих молитв, чтобы в очищение прежней гордыни любомудренно научиться смирению, сперва был он придверником храма, а потом стал пастырем, даже лучшим и опытнейшим из пастырей. Он первенствует не только в Церкви Карфагенской и в Африке, которая с сего времени и через него доныне знаменита, но на всем Западе, а почти и на самом Востоке, в странах южных и северных, куда только проникла слава о нем. Так Киприан стал нашим. 13. И сие совершил Бог знамений и чудес, сотворил Тот, Кто Иосифа, проданного по ненависти братьев, посредством жены показал целомудренным, прославил в раздаянии хлеба, умудрил в сновидениях, чтобы в чужой стране ему поверили, чтобы почтил его фараон, чтобы стал он отцом многих тысяч народа, за который Египет терпит казни, для которого рассекается море, дождится хлеб, останавливается солнце, которому дается в наследие земля обетования! Ибо Премудрость еще заранее полагает основания великих дел и противоположным достигает противоположного, чтобы тем более дивились ей. |
| Гонители, думая удручить старость Киприанову, этим заточением доставили ему приятное отдохновение после непрестанных трудов. Впрочем, добрая душа святого старца не переставала трудиться и в изгнании. Он писал, по своему обыкновению, послания, советовал, одобрял, запрещал, умолял и, оканчивая течение свое, еще заставлял радоваться верных в светении своем. В самом начале пребывания своего в Курубите святой Киприан был предуведомлен о будущей участи своей видением. Ему снилось, будто юноша, коего величественный вид свидетельствовал о ангельском достоинстве, привел его к проконсулу. Сей, после обыкновенного допроса, начал писать приговор. Юноша, который в это время стоял позади проконсула, различными знаками дал уразуметь Киприану, что проконсул осудил его на смерть. «Я, — говорит святой Киприан, — немедленно обратился к нему с усиленным прошением, чтобы исполнение приговора отложено было хотя на один день, дабы я мог привести в порядок свои дела. Проконсул, тронутый, как казалось, справедливостью и неважностью моей просьбы, начал снова писать на дощечке. Из его вида я заключил уже, что он пишет что-либо в мою пользу. Юноша, который наблюдал за тем, что пишет проконсул, снова дал мне знать, что мне дается один день на приведение в порядок моих дел» (Понтий, из жизни св. Киприана). Несмотря на то, что видение сие было довольно темно, святой Киприан, который от частого сообщения с миром духовным приобрел способность проникать в смысл видений, без труда уразумел, что Промыслу угодно было отложить кончину его еще на один год, означенный в видении днем. Событие, как свидетельствует Понтий — очевидец заточения и смерти Киприана — совершенно оправдало таковое изъяснение. Святой Киприан принял мученический венец именно через год после сего видения, и в тот самый день, в который оное было ему дано. Под конец сего (258-го) года новый проконсул предписал Киприану возвратиться из своего заточения, и до окончательного приговора над ним быть в своих садах. Вскоре за тем получено из Рима повеление усугубить преследование христиан. |
| Таким образом ночь перед страданием Киприана представляла собой ночь перед страданием Спасителя, которую верные также проводили без сна. Святой Киприан не умолкал во все продолжение ее, давая советы и утешения оставляемой им пастве. От избытка сердечных чувств так полны были уста его, что он желал, чтобы беседа его не иначе пресеклась, как с самой жизнью. Наконец настал вожделенный для Киприана день, тот день, который не мог не быть последним для него, хотя бы желали того все римские проконсулы. Окруженный безчисленной толпой верных, он явился в претор. Начался обыкновенный допрос: «Ты ли Фасций Киприан?» — «Я». «Ты ли был папою у святотатцев?» — «Я». — «Благочестивейшие императоры повелевают тебе принести богам жертву». — «Не могу». — «Размысли о участи, тебя ожидающей». — «Поступай, как тебе предписано; в настоящем случае нет места размышлению». Тогда проконсул, поговорив с советниками своими, сказал, обратясь к святому Киприану: «Долго жил ты святотатственным образом, совращая многих вослед твоей злотворной ереси и враждуя против Римских законов и богов. Самая снисходительность благочестивейших императоров, Валериана и Галиена, не могла обратить тебя к поклонению богам. Будучи виновником ужаснейших злодеяний, ты будешь служить примером для тех, кои обольщены твоим коварством; мудрование твое запечатлеется твоей кровью». Так самое осуждение Киприана выражало его славу, и проконсул, подобно Каиафе, невольно произнес пророчество о утверждении Церкви его кровью! За сим произнес окончательный приговор: «Фасций Киприан осуждается умереть от меча». Святой Киприан сказал: «Слава Богу». Народ, услышав сие, столько воспламенился ревностью страдать за веру, что все воскликнули: «И мы умрем со святым епископом!» Воины, выведя из претора святого Киприана, повели его на некоторое место, называвшееся Ксистою. В продолжение пути он увещевал верных не подвергать себя мечу язычников без нужды. Достигнув Ксисты, снял с себя верхнюю одежду и отдал находившимся при нем диаконам; потом, стоя на коленях, произнес краткую молитву; после сего, завещав дать совершителю казни тридцать сребренников, завязал себе, по обыкновению казнимых, глаза; руки же, по тому же обыкновению, связаны были одним из диаконов. |
| А с левой стороны три женские фигуры: старая – повивальная бабка – в белой косынке (вроде апостольника)… На руках у нее наручницы (то есть нарукавники. – Ред.), почти до плеч. Но, по-видимому, не пришлось работать. Рядом с нею молодая помощница ее (вроде сестры милосердия): держит ящик (символ лекарства) и возвращает бабке даже не раскрытый, идя назад от праведной Анны: «не потребовалось!» Обе удивляются: необычное рождение. Зато две молодые несут подкрепление ослабевшей: одна держит вроде бутылки с вином, а другая – вроде чаши с пищею или фруктами… После родов нужно лишь подкрепление сил. Внизу в середине большая купель… Кажется, еще готовят лишь обмывать младенца, так как одна молодая девушка вливает воду; от нее пар идет: теплая… Это направо от купели. А налево на скамеечке сидит маленькая «няня» – девочка: у нее самой, этой няни, крошечные ножки; и они не достают до пола… Она и держит в руках Новорожденную… Новорожденная в пеленочках уже (не видно ни рук, ни ножек)… Не любит наша иконопись рисовать голых тел, даже у младенцев… Но что характерно: тоненькая, длинная шейка, – и, однако, держится, совершенно прямо… И на ней головка стоит прямо, не поддерживаемая, и не падает, как это бывает у «обыкновенных детей». Лицо уже не детское, – смотрящее в даль веков… 1 Священномученик Киприан, епископ Карфагенский (ок. 200 – 258; память совершается 31 августа), – Киприан Фасций Цецилий – родился в богатой и знатной языческой семье, по лучи л прекрасное образование и стал блестящим оратором, учителем философии и красноречия в Карфагенской школе. Часто выступал в судах как ходатай и защитник по делам своих сограждан. В сорокашестилетнем возрасте Киприан принял святое крещение, раздав все имение нищим. Через год после крещения он был рукоположен во пресвитера, а около 248 г. – избран на епископскую кафедру Карфагена; с этого времени началась его архипастырская и литературнобогословская деятельность. Прежде всего святитель Киприан занялся церковным благоустройством, а его святая жизнь вызывала у паствы желание подражать его благочестию, милосердию и мудрости. |
| Лжепророчества провоцируют нечистые духи Тот факт, что в древности практически не было людей не признающих существования духовного мира, заслуживает самого серьезного внимания. И в этом духовном мире, как известно, были и есть не только Ангелы Божии, но и нечистые духи – демоны. С апостольского времени именно они считались источником лжепророчеств. Священномученик Киприан Карфагенский так писал об этом: «Есть нечистые, блудящие духи, которые, погрязши в мирских пороках и чрез пристрастие к земному отделившись от силы небесной, не престают – сами погибшие – губить, сами развратные – распространять разврат. Поэты знают их под именем демонов» . Далее, нечто вроде особых примет: «Они наитием вдохновляют сердца прорицателей… производят прорицания, примешивая всегда ложь к истине, так что и сами обманывают; они тревожат жизнь, беспокоят во сне и, вторгшись в тела тайно, устрашают умы, уродуют члены, портят здоровье, вызывают болезни, чтобы заставить чтить себя; когда же, насытившись… оставляют то, что обдержали, тогда кажутся целителями, потому что врачевство от них и заключается в прекращении их навета» . В последних словах открывается нам загадка того, почему обращение человека за излечением к магам, знахарям, колдунам, экстрасенсам – может приносить облегчение болезни. Нечистые духи, «насытившись» нестроением, которое внесли, временно покидают человека, что последним нетрезвенно воспринимается как излечение. Запомним это свидетельство священномученика Киприана Карфагенского, а к проблеме того, что из себя могут представлять современные экстрасенсы, в том числе, целители, вернемся в следующей главе. «Главная забота их – отвлекать людей от Бога, отводить людей от разумения истинной религии к суеверному почитанию себя и, так как сами они осуждены на казнь, искать участников казни в тех, кого обманом успеют увлечь к участию в своем преступлении» . О ком же эти слова? Неужели об экстрасенсах? Священномученик Киприан Карфагенский здесь говорит о нечистых духах: «Однако же, когда мы заклинаем их истинным Богом, они тотчас уступают, признаются и вынуждаются выйти из одержимых ими тел» . |
| Когда о спорном предмете услышан был голос первенствующего епископа, то прочие голоса, дотоле разделенные, начали сливаться с ним в один общественный голос: но вместе с тем и голоса противников сделались слышнее, особенно в Нумидии. Пятнадцать нумидийских епископов, не находя никакого способа прекратить разномыслие в своих епархиях, обратились к Киприану с требованием помощи. Он, после совещания со старейшими из своих сотрудников карфагенских, дал Собором определение, коим повелевалось крестить всех обращающихся от заблуждения к истинной Церкви. Определение сие немедленно отправлено в Нумидию (письмо 70). Немотря на то, что голос Киприана подкреплен уже был голосами других епископов, некоторые, даже из карфагенских епископов, не хотели согласиться с ним по двум причинам: по древнему обыкновению, не повторять крещения над еретиками, и по единству Святого Крещения. Киприан, узнав о таковом разномыслии от Луциана, своего сопресвитера, написал письмо к Квинту, Мавританскому епископу (вероятно, принадлежавшему к разномыслящим), в коем отвечал на вышепредставленные причины соответственно своему образу мыслей о крещении и еретиках. Главным основанием к повторению крещения над еретиками служила для него уверенность, что вне Церкви нет Духа Божия, и следственно нет истинных Таинств. При письме отправлен к Квинту и список соборного послания Карфагенской Церкви к нумидийским епископам, дабы мнение Карфагена сделать известным и в Мавритании (письмо 71). Между тем, видя, что некоторые епископы не убеждаются ни определением недавно бывшего, ни важностью прежнего Собора, держанного предшественником его Агриппином, и утверждаясь на древнем обыкновении, существовавшем в Церкви до Агриппина, учат, что для законного принятия еретиков в недра Церкви достаточно одного возложения рук, Киприан решил употребить другой способ к примирению умов — написал книгу о благе терпения. Щадя совесть разномыслящих, не желая казаться предубежденным к своему мнению и через меру настойчивым, он ограничился в ней общим рассуждением о преимуществе единомыслия перед разномыслием, и только слегка коснулся спорного предмета. |
| Достойно замечания, что первое по обращении письмо к Донату написано самым красивым слогом и исполнено всей роскошью языческого витийства, между тем как все прочие письма и сочинения Киприана писаны, хотя сильным и трогательным, но простым и безыскусственным слогом. По замечанию Августина (О учении христианском, кн.4,гл.14), сие сделано было Киприаном не без намерения: ему хотелось, чтобы последующие роды, зная, как писал Киприан до христианства и как писал, сделавшись христианином, могли тем удобнее судить о благотворном действии христианского учения, которое преобразовало к лучшему не только сердце, но и самый язык Киприана. Возбуждая друга своего к деятельной жизни в духе христианства, Киприан самого себя непрестанно упражнял в подвигах добродетели. Не было ни одного доброго дела, к совершению которого он не почитал себя обязанным. Понимая всю высоту духовного совершенства, которого Иисус Христос требует от Своих последователей, и зная, что высота сия не иначе может быть достигнута, как по совершенном обуздании мятежной плоти, он наложил на сего домашнего врага крепкие узы воздержания и самоумерщвления (Понтий, из жизни Киприана). Язычникам, знавшим прежний образ жизни Киприана, казалось, что он сделался бесплотным. Для него осталась одна роскошь — любовь к ближним. В сем случае он, подобно Моисею и Павлу, не любил соблюдать меры. Вообще, поведение новообращенного Киприана было таково, что ему могли подражать многие даже из тех, кои всю жизнь провели в христианстве. Около сего времени, по всей вероятности, написана Киприаном книга «О суете идолов». Сие видно как из того, что Понтий, говоря о сочинениях Киприана, написанных им во время уединения, не упоминает о сей книге, так и из того, что новообращенным прежде всего старались внушить ничтожность идолов, а если они были из числа ученых, то заставляли их писать о сем предмете в виде защищения против язычников. Самый состав книги указывает на сие время; в нем не видно ничего такого, о чем Киприан не преминул бы упомянуть, если бы писал оную, будучи пресвитером или епископом. Всего приличнее было начать Киприану поприще христианского писателя опровержением идолов, коих он, по свидетельству Иеронима (Каталог знаменитых мужей), защищал, будучи язычником. |
|
|
