| 22 окт. 292 С. 12 : Поездка на кумыс: (Оконч.)/К. ((Ф)); С. 2 : Москва, 21 октября: (О вывозе хлеба за границу в исслед. проф. Ю. Э. Янсона «Статистика сельского хозяйства»)/(Г.-П.); Новая комедия А. Н. Островского («По гроб одолжил»). (ЗиИ); Сцена Немецкого клуба: (Об исполнителях драмы В. А. Александрова (Крылова) «Дело Плеянова»). (ТиМ); С. 3 : Из Петербурга. 17 окт.: Университетская студенческая читальня. Дело об игривой барышне (Грязновой); Из Харькова. 14 окт.: Наша опера. (ВИ). 23 окт. 293 С. 12 : Московская правда: Я не погиб и на железной дороге. Мое спасибо и представление к наградам. Городской голова, не желающий идти под суд. Училище как подоходная статья. Спуск для архиерея вместо пожарной команды. Почему тесно в июле. Думские заседания. Моя проповедь к гласным. Московское техническое училище. Злой умысел, но негодное средство для преступления. Похвала вместо порицания. Мои советы корреспондентам. Если правда, то ужасные доктора. Я возмущен/Угадай (В. А. Скрипицын). ((Ф)); С. 2 : Москва, 22 октября: (Об «иностранной цензуре», родоначальнице нигилизма, воспитанного на рус. печати кон. 1850-х – нач. 1860-х гг.)/(Г.-П.); С. 23 : Гимназия графа (Д. А.) Толстого: (Об изучении древних языков в классич. гимназиях)/Л.; С. 3 : «Разбойники». Трагедия (Фр.) Шиллера. (ТиМ); (Рец. на кн.: Модестов В. И. Школьный вопрос: Письма к ред. «Голоса». Пятнадцать статей. 2-е изд., доп. СПб., 1880). (НК); Из Киева. 11 окт.: Пребывание министра финансов (С. А. Грейга). Учебное дело. Самоубийство; Из Ярославля. 15 окт.: Самоубийство. Невзгоды на учителей. (ВИ). 24 окт. 294 С. 1 : Самоубийца. IVV/Е. Некрасова. ((Ф)); С. 2 : Москва, 23 октября: (О системе помощи нар. земледелию и нар. продовольствию; «общественные продовольств. фермы»)/(Г.-П.); Нужды высшего образования/Л.; О сохранении и возобновлении березок по грунтовым дорогам/С. О.; Заседание юридического общества. Общее собрание Общества русских драматических писателей в Москве. (ОиС); С. 3 : Из Петербурга. 23 окт.: Предстоящий диспут (О. Д. Хвольсона). Пушкинское чтение и выставка; Из с. Кимры, Корчевского у., Тверской губ. 20 окт.: Сокращение производства обуви. Цены. Кражи. Пожары; Из Тулы. (Без даты): Доклад учителей гимназии г. (А. А.) Сабурову; Из Киева. 18 окт.: Прибытие сенатора (А. А.) Половцева и обер-прокурора К. П. Победоносцева . Доклад студентов г. (А. А.) Сабурову. Состояние попечительства о недостаточных студентах; Из Самары. 12 окт.: Верный признак недостатка ржи. Помещичьи хозяйства у крупных посевщиков/Р. (ВИ). |
| Страсть к стяжанию лиц высшего духовенства часто приводила к печальным результатам: их наместники притесняли своим судом, их посещения были тягостью для самих же духовных; не получив требуемого подъезда, они налагали отлучения на свою паству; их насилия заставляли искать суда у патриарха. Их требования были до того тяжки, что летописцы отзывались о них, как об общественных бедствиях: «это все по нашим грехам», говорили они. (П. С. Р. лет. III, 80, 228; IV, 53, 209; Карамзин, V, 144; послание Г.Скрипицы, в Чт. Моск. Общ. ист. 1847 г, 6, 48). В житии Михаила Клопского читаем: «Бысть же нуже некоей належащи монастырю от архиепископа Евфимия первого, овогда насильствием среброимания, овогда монастырских коней отъятием», с обличением его (Памят. стар. литер. IV, 43). Высшая иерархия служила нередко примером подобных отношений. Они, говорит Максим, хвалили Бога «красногласными песнями», «шумом доброгласным светлошумных колоколов», «благоуханными мурами, иконами, великолепно украшенными златом и сребром и многоценными камнями»; но средства на украшение храмов шли от «неправедных и богомерзких лихв и хищения чужих имений» 1567 . Эти представители духовенства «светло и обильно напивались во вся дни, пребывали в смехе и пьянстве и всяческих веселиях», тешили себя гуслями и тимпанами, сурнами и постыдной болтовней воров», а сирот и вдовиц «бесщадно и безмилостивно расхищали». Те дары и вклады, которые назначались на церкви, для употребления на пользу бедных, они брали себе «в различные наслаждения душ, на украшение риз и светлые пиры». Они призывали на пиры богатых и удовлетворяли во всем своих родственников, а нищих и сирот, таявших и вне врат стоявших и горько плакавших от своей скудости, прежде обидевши горькими лайбами (ругательствами), отгоняли, кинув им кусок гнилого хлеба» 1568 . Сознание высоты духовного сана 1569 , не мешало лицам высшей духовной иерархии искать мирских благ и спускаться до обыкновенного сребролюбия 1570 . О другом лице Максим говорит: «Ты же, треокаянный, кровью убогих нещадно напивающийся, лихвами и всяким делом неправедным изобильно приготовляешь все тебе угодное, когда же пожелаешь во граде разъезжаешь на конях благородных со многими, одними, последующими, другими же напереди воплем и бичом разгоняющими встречающихся или стесняющих тебя, – угодное ли ты думаешь творить долгими молитвами и черным власяным образом Христу, любящему милость более жертвы и осуждающему всякого нищененавидца» 1571 ? «Такой, – замечает Максим, – как некий кровопийца зверь от сухих костей тщится сосать мозги, подобно роду псов и воронов» 1572 , и обеими руками нещадно истощает имения нищих в наслаждениях всяких своего сердца. |
| Я же в ответ благодарю её, прошу не извиняться вовсе. Окайте, окайте, говорю, на здоровье, ведь вы же волжанка, это так здорово, это такая музыка, спаси Вас Господи за эту музыку, за эту радость! Как же светло поведал об этом поэт В.Г. Гордейчев (1930–1995) в стихотворении «Родная речь»: Из вечной бронзы выкован извечный русский выговор, чеканное, глубокое то аканье, то оканье. Слова в иной пословице поются, а не молвятся. Слова звенят звоночками, то — ёчками, то — очками. Вот палочка. И палица: ударит — слон повалится. Вот скрипка. Или скрипица: играет — слёзы сыплются… Тобой, как речкой Речицей, Любая боль излечится, Твои слова, пророчица, Журчат — и слушать хочется. На каком языке молиться Богу? Существует немало критериев, по которым принято оценивать деятельность той или иной власти. Досадно, однако, что при этом часто не учитываются изменения, происшедшие в духовной сфере, в том числе и в общенациональном языке. Возможно, это происходит оттого, что духовность — материя слишком тонкая и не укладывается в привычные для чиновнического разумения схемы и графики. Но ведь от этого она не становится для нации и страны менее значимой, чем количество добываемой нефти или произведённой электроэнергии. Искренне убеждён в том, что о любой власти даже далекие от политики и ничего не смыслящие в ней люди могут и вправе судить по тому, как её деятельность отразилась на русском языке, что эта власть сделала (или не сделала) для его сбережения. Пока же остаётся констатировать тот прискорбный факт, что серьёзные изъяны в произношении первым (и последним) президентом Советского Союза целого ряда слов больно отдаются и поныне, когда то и дело слышишь от должностных лиц, что работу надо углубить, что некое уголовное дело возбуждено, а кто-то осужден — и всё это с совершенно диким ударением на втором слоге. Не будем забывать и о том, что исполненная холодного цинизма фраза «Пипл всё схавает!» прозвучала в своё время из уст главы администрации первого президента России. Это он, между прочим, о нас с вами. |
| А кто сего святого завета не исполнит и що-нибудь по тайности утаит, то «будет часть его со Иудою, который сидит у самого главного чертяка в аду с кошельком на коленях и жарится в сере». И тут поп Прокоп поднял руку и забожился, что он это не выдумал, а что так истинно говорил полковник. Этому долго все люди верили, но потом стали появляться кое-какие вольнодумцы, которые начали говорить, что отец Прокоп не всегда будто говорит одну чистую правду и иногда таки, — прости его господи, — и препорядочно «брешет»; и от сего-де будто можно немножко сомневаться: правда ли, что старый Перегуд положил заклятие, или, может быть, это отец Прокоп, — поздравь ему боже, — сам от себя выдумал, чтобы быть ему одному за все село единственным у бога печальником. И как пошло это еретичество в людях, то естественно, что спасительный страх через то был отведен в сторону, и скоро «части с Иудою» уже почти совсем не боялися. И тогда начали лезть в Перегуды жиды и католики с тем, чтобы им тут купить места и поставить себе домы на базаре; а потом, разумеется, они уж начнут столы стругать, штаны шить да сапоги, и шапки ладить, да печь бублики, и играть в шинке на скрипицах, и доведут Перегуды до того, что все здешние христиане чисто перепьются и перебьют трезвым жидам их носатые морды, а тогда за них, пожалуй, потребуется ответ, как будто и за заправских людей. Однако, несмотря на все эти хитрости, Перегуды все-таки очень легко могли сделаться местечком, если бы все перегудинские дворяне и между собою не перессорились. А какие на свете были перегудинские дворяне и сколько их было числом, то это Оноприй Опанасович сказывал сбивчиво, и думается, что всех их и описать нельзя, а довольно сказать, что все они ссорились и старались докучать и досаждать друг другу. В отдельности же из них надобно назвать только самого важного — это был Опанас Опанасович, который вывел свою фамилию в свет тем, что покинул домоседство и служил где-то по комиссариату первой или второй армии. Сей увеличил свою житницу и, имея единственного сына Дмитрия, дал ему столь превосходное воспитание в московском пансионе Галушки, что этот молодец научился там говорить по-французски о чем вам угодно. После этого его скоро определили по таможенной части, где он служил с честию и, получив чин коллежского советника, а также скопив состояние, вышел в отставку на пенсию. Еще состоя на службе, Дмитрий Афанасьевич Перегудов женился законным браком на начальственной родственнице Матильде Опольдовне, про которую, впрочем, говорили, будто она даже никому и не родственница, ну да это и не важно, потому что, как только Перегудов приехал к себе в деревню, жена его не стерпела здешней жизни и скоро от него ушла жить в Митаву. Дмитрию Афанасьевичу стало не с кем говорить по-французски, но он скоро придумал, как пособить этому горю, и о деяниях его впереди ожидает нас некоторая мимолетная повесть. |
| Ив. Бельскому, но как только одолели кн. Шуйские, они низложили Даниила и возвели в сан митрополита Иоасафа (Скрипицына), из троицких игуменов (6 февр. 1539 г.), но, освобожденный, по его ходатайству, Бельский возвратил себе власть. Летопись приписывает ему и м. Иоасафу освобождение многих опальных князей, царских родственников и упорядочение внутреннего управления; а когда снова одолели Шуйские, начались насилия, Бельский был сослан и умерщвлен; смерть грозила и Иоасафу, но его сослали на Белоозеро (в 1542 г.). По заключении м. Даниила в Волоколамский мон., М.Грек воспользовался случаем, чтобы примириться с ним; но эта попытка оправдания Максима не имела успеха, так как Даниил с негодованием отвечал, что «не за некое ко мне преслушание (перевод Феодорита), но за развращение церковного некоего слова и правого учения возбранил тебя, по божественной ревности от пречистых таин, как хульника». Столь резкий приговор возбудил в Максиме крайнюю скорбь и он излил ее в длинном послании, в котором настойчиво заявлял о своей твердости в вере с юных лет, перечислял все свои труды, совершенные в России, напоминал свою защиту против разных лжеучений, сознавался лишь в «малых описях», допущенных им по неведению и случайным обстоятельствам, указывал на свои скорби и страдания, перенесенные с тех пор и, ссылаясь на евангельские слова о любви и кротости, умолял Даниила «разорить многолетнее на него негодование и показать священную любовь, ссылаясь на слова Иисуса о прощении не до семи, а до седмижды семидесяти раз и, выражаясь, что никто не чист («и ты яко человек»), а о себе, как о смирившемся перед Богом и перед ним, Даниилом, заявляет, что он напрасно осуждает его за ересь и отлучает от причастия, и заключает напоминанием, что оба они предстанут пред страшным и нелицемерным Судией 1966 . Не видно, чтобы просьба о мире имела успех, поэтому едва ли также состоялось и примирение между Даниилом и Вассианом, если они могли встретиться в ссылке в Волоколамском монастыре. В таком случае здесь у Даниила сказалась вполне непримиримость «иосифлянина». |
| CXLV (1869 г.), 9, стр. 20, 13. 148 См. у о. Г. И. Шавельского, Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии, стр. 39. 149 См. у о. Г. И. Шавельского, Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии, стр. 95. 150 См. у о. Г. И. Шавельского ibid., стр. 133, но тут Иосиф Семашко усвояет крайние свои толкования Смарагду, который никогда не поддерживал слухов, что все упорные униаты получат свободное разрешение на католичество. Это совсем неестественно, ибо подрывало все расчеты Смарагдовой политики в самом зачатке… 154 Таково было мнение Скрипицына: см. у о. Г. И. Шавельского, Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии, стр. 277. 157 См. у К. А. Военского, Акты, документы и материалы для политической и бытовой истории 1812 года, т. III в «Сборнике Императорского Русского Исторического Общества» т. CXXXIX (Спб, 1912), стр. XVI. 159 См. у проф. Пл. Н. Жуковича, Об основании и устройстве главной духовной семинарии при Виленском университете (1803–1832 г.г.) в «Христианском Чтении» 1887 г., 3–4, стр. 277. 162 См. у Л. Ф. Свидерского в речи пред защитою магистерской диссертации об Иоанне Красовском в «Христианском Чтении» 1913 г., 12, стр. 1489. 163 См. у о. Г. И. Шавельского, Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии, стр. 238. 166 См. Мнения, отзывы и письма Филарета, Митрополита Московского и Коломенского, по разным вопросам за 1821–1867 гг., собранные и снабженные пояснительными примечаниями Л. Кл. Бродским (Москва, 1905), стр. 22 сл. 167 См. о сем у о. Г. И. Шавельского, Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии, стр. 164 сл. 170 См. дело Полоцкой Духовной Консистории 1834 г., 7, стр. 1, где на отношении С. Д. Нечаева имеется лишь пометка рукою Смарагда: «Получ. 17 апр. 1834 г.». 171 См. у о. Г. И. Шавельского, Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии, стр. 110–111. 172 См. у о. |
| Пратасов укорял далее Скрипицина, что последний забыл свою обязанность «не только поддерживать пр.Василия в случае, когда бы он терял бодрость духа, но и еще более воздерживать его от всякого поспешного стремления»: Пратасов склонен был даже думать, что самая мысль объявить указ принадлежала не пр.Василию, а ему, Скрипицину. Конец письма полон мельчайших указаний на дальнейшее время. «Предлагаю вам», – пишет Пратасов Скрилицину – «1) сообщить пр.Василию, чтобы оставить дело в том положении, как оно есть, не делая ни шагу вперед и дожидаясь синодского указа, а при нем и моих особенных по сему случаю отношений о способе публикования оного; 2) не простирать никаких требований к изменению настоящего образа богослужения, а везде лично, а не письменно строго наблюсти, чтобы не были изменяемы никакие, вкоренившиеся временем, так называемые униатские обряды, молитвословия и другие обычаи, со внушением, что хотя православные обычаи и имеют преимущества, но разница в сих обрядах и обычаях не составляет никакой разницы в вере; 3) строго наблюдать за действиями православных духовных лиц, чтобы не смущали бывших униатов неуместными замечаниями касательно несходства обычаев и надобности изменить их, и о таковых действиях, буде случится, доносить мне немедленно; 4) не подвергать без особого разрешения взысканию священников, кои не подражали бы кафедре в повиновении, но внушить вообще благонадежным священникам, чтобы до времени действовали, смотря по местным обстоятельствам; 5) поскольку вы изъясняете, что к публичному извещению указа и пр. вы приступили по зрелом совещании, то донести мне, из кого именно состояло это совещение и кто какого мнения держался, и также по собственному ли вашему убеждению одобрили вы помянутую меру вопреки данным вам наставлениям; 6) доносить, как можно чаще и подробнее прежнего, о всем происходящем по делу воссоединения и о том, в каких именно городах и местах сделалось известным публичное воспоминание в Полоцке Св.Синода и где именно оно нашло подражателей, какое производит впечатление на умы и проч.; 7) внутри церквей никаких публикаций впредь не допускать ни теперь, ни после второго указа; 8) молебствий никаких не делать без разрешения отсюда» 1076 . |
| в Хотовнянской, где могло бы совершаться ныне с пользой очередное служение православным и униатским священником, что согласно было бы и с видами правительства». В ответном письме от 24 апреля Смарагд выражает согласие «с тем, однако же, условием, чтобы происходило в них очередное служение чрез православного и униатского священников. Это необходимо наипаче для того, что, по донесению местного благочинного, вокруг Лозовицкой и Хотовнянской церквей находится великое множество жителей православного исповедания, кои, не видя в тех вновь отпечатанных церквах богослужения, совершаемого священником православным, а только одно греко-униатское служение, по простоте своей и при посторонних подстрекательствах могут заключить более о превозмогании унии над православием , нежели о единстве обряда православного с греко-униатским и о наступившем сближении первого с последним; из чего и могли бы выйти разные недоумения и даже неприятные для православия в той части Епархии последствия». Дальше Смарагд просит Скрипицына «сообщить его мнение Преосвященному Василию, дабы благоволил он со своей стороны дать именно в такой силе греко-униатскому благочинному и местному духовенству предписание, а его о решительном распоряжении в этом случае по греко-униатской части уведомил, дабы и он со своей стороны мог учинить, в чём следовать будет, сношения с местным Гражданским Начальством и дать подлежащее приказание подведомственному ему духовенству». 30 См. у А.И. Малевича в «Могилёвских Епарх. Ведомостях» 1909 г., 19, стр. 709 (и в книге «Могилёвская епархия», т. 1, вып. 2, ч. 2, стр. 160), а также, ср. стр. 709–710 («Могилёвская епархия» 1, вып. 2, ч. 2, стр. 161): «В архиве Могилёвской духовной консистории хранится целая груда дел за 1838 и 39 гг. содержащих в себе тысячи имён возвращённых в православие западно-русских униатов с подписками оставаться верными православному обряду. В списках воссоединённых униатов мы встречаем не только целые приходы крестьян, но и массу шляхты, временно совращённой в католицизм и теперь возвращённой к родной вере своих православных предков». |
| А вчера – это их, Преображенский наряд арестовывал возмутившихся павловцев, – и офицерам-преображенцам было стыдно теперь. В собрании у них эти месяцы была атмосфера очень вольная, сошлись такие офицеры, ненавидели императрицу, сочувствовали Думе и реформам. Как многие в петербургской гвардии, они встречали с шампанским известие об убийстве Распутина. И сегодня вполне нестеснительно высказывали своё сочувствие народному движению: ведь народ просит хлеба, как же можно ему противостоять? И не хочется марать репутацию свою и Преображенскую, оказаться в одном ряду с подавителями! (Да кое-кто по-новому вспоминал и неподчинение их 1-го батальона в 1905, отказавшегося занимать дворцовые караулы, расформированного за то, невзирая что когда-то командиром именно этого батальона и числился нынешний Государь). Если полк – первый в России, то тем более надо быть на уровне гражданского сознания. А правительство – призраки. 27-го февраля все офицеры, свободные от нарядов, завтракали в собрании на Миллионной, и уже никто не уходил, ощущая необыкновенный размах событий. Командира батальона Аргутинского-Долгорукова не было, да его никто серьёзно и не воспринимал, а батальонный адъютант поручик Макшеев был в курсе всех сообщений и охотно делился. Ему самому пришлось сегодня и первому получить известия, что две их роты, одна нестроевая, в казармах на Кирочной взбунтовались, и самому же хлопотать-вызывать полковника Кутепова в распоряжение Хабалова на подавление. Макшеев выполнил это всё, но вопреки своей совести и убеждениям. А убеждения полковника Кутепова, не исконного гвардейца, уже были проявлены здесь же, в собрании, они были взглядами слепого служаки. Итак, создалось необычайное положение: где-то в центре бунта кипела одна часть преображенцев. Другая, вместе с Кутеповым, шла её подавлять. А большинство офицеров батальона сидели здесь, не имея других приказаний, были как бы нейтральны, – и даже те, потрясённые, кто пришли из казарм взбунтовавшихся рот, или ещё не были там и не могли теперь туда идти. Сидели в комнате позади биллиардной и под глуховатый стук шаров обсуждали с горячностью, что же делать? Нельзя же бездействовать. Жажда быть полезным обществу не противоречила жажде продолжить славу своего полка. Были тут и капитаны – Приклонский, Скрипицын, были и совсем молодые, подпоручики Нелидов-лицеист, Рауш-фон-Траубенберг, Розеншильд, Ильяшевич, Гольтгоер. |
| Капитан Приклонский, переглянувшись с другими, решился сказать: – Ваше Императорское Высочество! Мы считали бы нечестным разговаривать с вами, не заявив, что мы – на стороне Государственной Думы. Кирилл – не вздрогнул. Поднял брови, но не с гневом. Поискал слов. И вдруг протянул капитану руку: – Господа. Я благодарю вас за откровенность. Сердцем – я понимаю ваши сердечные чувства. – Глаза его были холодные, а слова предназначены выразить сильные эмоции: – Мы просили, мы молили, но это ни к чему не привело. Все стояли, замерев от ужаса: дальше! дальше! Вот сейчас великий князь объявит себя их вождём – и поведёт!! А он стоял всё такой же холодно-прямой, даже при самых крайних последних словах: – До чего они довели Россию! Приложил руку к козырьку, чётко повернулся – и к выходу. Два-три офицера поспешили проводить его к гардеробу. Не обещал прямо союза и помощи, не сказал определённо – но как подбодрил преображенцев! Если так рассуждает великий князь – то до чего же дошло? И отчего же преображенцам не открыться и дальше – ещё, прямо! Да отчего же сама Государственная Дума так и не узнала об их сегодняшнем высоком революционном настроении?! Тут порывисто вмешался подпоручик Нелидов: – Господа! Вот это как раз не поздно исправить! Все члены Думы сейчас на месте. Телефоны работают. Мой дядя Шидловский – председатель бюро Прогрессивного блока. Если только, господа, вы меня уполномочиваете – я сейчас же ему звоню и официально от имени батальона объявляю Преображенскую поддержку Государственной Думе! – Он волновался, все возможности упущенного утра как будто вставали вновь. – Если только дядя сейчас там – он узнает мой голос и поверит. Шумно вскричали, как за столом после удачного тоста. Очень понравилось всем! Это и было единодушное одобрение. Гурьбой пошли к телефону. Упёртых биллиардистов нечего было, конечно, и спрашивать. Столовая была уже пуста. Полковника Аргутинского-Долгорукова не было все часы. Но капитаны Приклонский, Скрипицын, но батальонный адъютант Макшеев – все тут, и согласны. |
|
|
