| 25 марта 1993 г. Священный Синод одобрил представленный Комиссией по канонизации святых проект постановления «О порядке канонизации местночтимых святых в Русской Православной Церкви на епархиальном уровне». Согласно синодальному решению, собранные епархиальной комиссией по канонизации святых материалы, связанные с житием и кончиной подвижника, должны направляться в синодальную комиссию. По рассмотрении этих материалов и при наличии достаточных оснований для прославления подвижника, Святейший Патриарх дает благословение на его причисление клику местночтимых святых. Сама же канонизация совершается епархиальным архиереем. Такой порядок прославления подвижников для местного почитания был призван устранить возможные ошибки, поспешные, непродуманные действия в деле исключительной церковной важности и тем уберечь церковный народ от смущения и недоумений. Одним из важных деяний Архиерейского Собора 1994 г. явилось прославление митрополита Московского Филарета (Дроздова) и священномучеников протопресвитера Александра Хотовицкого, погибшего в 1937 г., и протоиерея Иоанна Кочурова, убитого вскоре после октябрьского переворота. Доклад о прославлении новых угодников Божиих сделал председатель Комиссии по канонизации святых митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. О прославлении священномучеников Александра и Иоанна ходатайствовало священноначалие Американской Православной Церкви, потому что эти пастыри в течение долгого времени совершали церковное служение в Соединенных Штатах. Особое внимание докладчик уделил подготовке комиссией ряда исследований, связанных с предполагаемой канонизацией императора Николая II и царской семьи. Архиерейскому Собору 1997 г. митрополит Крутицкий Ювеналий представил материалы для канонизации в числе священномучеников, погибших в 1937 г., патриаршего местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра, митрополита Серафима (Чичагова) , архиепископа Фаддея (Успенского) . По докладу митрополита Ювеналия Архиерейский Собор причислил их клику священномучеников для общецерковного почитания. |
| II. Состав и устройство Церкви 18. Состав Церкви 18. 1. Глава и члены Церкви Церковь , по авторитетному определению «Пространного Катехизиса» митрополита Филарета, является «Богом установленным обществом человеков, соединённых между собой Православной верой, законом Божиим, священноначалием и Таинствами» 183 . Основатель Церкви Иисус Христос всем Апостолам дал одинаковую власть в ней, удержав за Собой верховное главенство, называя Себя «Пастырем добрым» ( Ин. 10, 114 ). Подобно тому, как между Апостолами, по заповеди Христа, не было первенства власти, так и все епископы, какую бы кафедру каждый из них ни занимал, равны в достоинстве и сакраментальной власти, хотя и различаются по объёму административных полномочий. В Церкви поэтому нет места для вселенского главы, замещающего Самого Спасителя. Церковь , являясь Телом Христовым, имея своей Главою Самого Спасителя, состоит из членов – братьев, равных между собой перед лицом правды Божией, имеющих одинаковую надежду на Царство Небесное. Народ Божий, по слову Апостола Петра, «род избранный, царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» ( 1Пет. 2, 9 ). Члены Церкви связаны между собой не общностью национальности, языка, сословия, а иной общностью, более высокой – единством веры и единством духовной жизни. 18. 2. Клирики и миряне Все члены Церкви равны в своих надеждах на спасение, на вхождение в Царство Небесное. Но, как и во всяком живом организме в церковном Теле каждый член имеет своё назначение: «Дары различны, но Дух один и тот же; служения различны, а Господь один и тот же», – учит Апостол Павел ( 1Кор. 12, 4 – 5 ). В послании к ефесянам сказано: «Он поставил одних Апостолами, других – пророками, иных – евангелистами, иных – пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе все придём в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова; дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения, но истиною любовью все возращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого всё тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» ( Еф. 4, 11 – 16 ). |
| Брак признается Таинством также в Католической и Древних Восточных Церквах. Впрочем, в Католической церкви в средневековье существовали на сей счет разные суждения. Так, у Фомы Аквината нет указания на то, что брак – это Таинство. Окончательное признание брака Таинством принадлежит уже Тридентскому Собору. При этом Тридентский Собор по этому поводу ссылался на постановления Лионского (1274) и Флорентийского (1438) Соборов. В протестантских церквах имеет место церковное благословение брака, совершаемое как обряд браковенчания, но Таинством оно не признается. Хотя первоначальное побуждение к вступлению в брак имеет физиологическую природу, но в христианском браке религиозно-нравственное начало составляет его основу, которому подчиняются другие его элементы: природный, социальный, юридический. Нравственное содержание брака заключается, по учению апостола Петра, в самопожертвовании: Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом… Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах ( 1Пет. 3:1–4, 7 ). 49.2.Брак в Ветхом Завете Грехопадение прародителей поколебало идеальные основания брака, и у всех народов до Пришествия в мир Христа Спасителя самый институт брака нес в себе печать греховного повреждения. До известной степени это касалось и богоизбранного народа. У ветхозаветных евреев религиозным основанием брака почиталась заповедь Божия: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею ( Быт. 1:28 ). При этом, однако, и у них брак не до конца соответствовал своему богозаповеданному идеалу. В частности, у древних евреев допускался полигамный брак, при этом число жен ограничивалось только имущественным состоянием мужа. В полигамном браке состояли и святые праотцы: Авраам и Иаков, цари Давид и Соломон. Не запрещалось законом Моисея и наложничество. Господь Иисус Христос несовершенство ветхозаветного брака объяснял человеческой греховностью: Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так ( Мф. 19:8 ). |
| Тем не менее закон Моисеев упорядочил брачные отношения. Он ограничил господство мужа над женой, указал почетное место женщине в семье, подобающее ей как матери: Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле ( Исх. 20:12 ), Кто ударит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти… Кто злословит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти (21:15,17). В ветхозаветном законе упорядочен порядок расторжения брака: (см.: Втор. 24:1–4 ). В отдельных случаях ограничена свобода развода: Если кто возьмет жену, и войдет к ней, и возненавидит ее, и будет возводить на нее порочные дела, и пустит о ней худую молву, и скажет: «…не нашел у нее девства», то отец отроковицы и мать ее пусть возьмут и вынесут [признаки] девства отроковицы к старейшинам города, к воротам… Тогда старейшины того города пусть возьмут мужа и накажут его… и наложат на него сто [сиклей] серебра пени… она же пусть остается его женою и он не может развестись с нею во всю жизнь свою (22:13–15,18–19). Развестись не мог и тот, кто подверг девицу насилию и потом обязан был взять ее в жены. В ветхозаветном законодательстве вступление в брак возможно лишь при наличии определенных условий, отсутствие которых составляет препятствие к браку. Таковые препятствия усматривались в состоянии женщины в ином браке (Ветхий Завет безусловно не допускал полиандрии), в физической неспособности к брачному сожительству, в родственных отношениях желающих вступить в брак. Безусловным препятствием к браку считалось прямое родство (между предками и потомками), а также боковое родство во второй степени (между родными братом и сестрой); более отдаленное боковое родство (например, между двоюродными братом и сестрой и даже между родным дядей и племянницей) не составляло препятствия к браку. Своеобразным установлением Ветхого Завета был так называемый левират: брак невестки с деверем в случае бездетной кончины мужа, при этом первородный сын от такого брака признавался по закону сыном покойного мужа (см.: Втор. 25:5,6 ). Если деверь отказывался исполнить эту религиозно-нравственную обязанность, то вдова получала право вступить в новый брак с посторонним человеком, при этом совершался обряд «разувания», заключавшийся в том, что вдова в присутствии старейшин города снимала с деверя сапог и плевала ему в лицо, после чего такой деверь, не пожелавший восстановить семя брату своему, считался ошельмованным и дом его назывался «домом разутого» (см.: 25:7–10). |
| Для каждого же из нас, чад ветхого Адама, возможность усвоить себе это новое, обоженное естество открывается через вступление в Церковь , совершаемое в Таинстве Крещения. Сподобившийся этого Таинства становится «новой тварью». Представлять благодать, даруемую в Таинстве Крещения под видом только залога будущего совершенства и обожения, только под образом семени, которое когда-нибудь в будущем даст обильный плод или заглохнет,– значит умалять величие этого Таинства, значит преуменьшать меру его воздействия на человека, ибо Крещение, принимаемое с верою, по учению Церкви, очищает человека от всех грехов и вместе с Таинством Миропомазания дарует ему благодатные силы для совершенствования его обновленной природы, восстанавливает первозданную человеческую природу. Апостол Павел пишет: «Быв погребены с Ним в Крещении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых, и вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас» ( Кол. 2:12–14 ). Эта же мысль раскрывается и в Послании Восточных Патриархов: «Нельзя говорить, что Крещение не разрешает от всех прежних грехов, но что они хотя и остаются, однако же не имеют уже силы. Учить таким образом есть крайнее нечестие, есть опровержение веры, а не исповедание ее. Напротив, всякий грех, существующий или существовавший прежде Крещения, уничтожается и считается как бы несуществующим или никогда не существовавшим. Ибо все образы, под которыми представляется Крещение, показывают очистительную его силу, и изречения Священного Писания касательно Крещения дают разуметь, что чрез него получается совершенное очищение – что видно из самих названий Крещения. Если оно есть Крсщение Духом и огнем, то явно, что оно доставляет очищение совершенное, ибо Дух очищает совершенно. Если оно есть свет, всякая тьма изгоняется им. Если оно есть возрождение, то все ветхое мимо ходит; а это ветхое есть не что иное, как грехи» 18 . |
| Но, несомненно, подобный подход к феномену права и политически предвзят, и теоретически узок. Правовой нигилизм, стремление в области теории сузить понятие права, а в сфере социальной практики преодолеть право, вытеснить его, упразднить его, как одно из непременных условий существования человека в мире, свойственно не только безрелигиозным социально-утопическим, анархическим, антиэтатическим идеологиям, но также и некоторым системам идей, имеющим религиозную основу и соприкосновенным с христианством или даже помещающим себя внутри христианской традиции. Отрицание позитивной ценности права свойственно было многим еретическим и сектантским движениям, в частности, в древности – гностикам, монтанистам, павликанам, в Средневековье – вальденсам, анабаптистам, а отчасти и всей вообще ранней Реформации, в новое время – толстовству. В основе антиномистских, антиэтатических идей не только религиозного квазихристианского сектанства, но и секулярного анархизма нетрудно увидеть манихейскую и хилиастическую закваску. Труднейшим для философии права является вопрос о разграничении морали и права, в том случае, конечно, если существование права не ставить в обязательную зависимость от существования и функционирования государства. Мудрая притча Спасителя о работниках в винограднике на живом примере помогает безошибочно различать мораль и право. Работнику, пришедшему около одиннадцатого часа, хозяин дома заплатил столько же, сколько и тем, кто «перенёс тягость дня и зной». Проработавшие целый день остались недовольны и стали роптать на хозяина, а он ответил одному из них: «Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми своё и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе. Разве я не властен в своём делать, что хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр?» ( Мф. 20:1–15 ). Справедливость была соблюдена по отношению ко всем работникам: никто из них не получил меньше условленной платы – динария, но по отношению к пришедшим около одиннадцати часов хозяин проявил любовь, которая относится уже к области нравственности, а не права. |
| В основе антиномистских, антиэтатических идей не только религиозного квазихристианского сектантства, но и секулярного анархизма нетрудно увидеть манихейскую и хилиастическую закваску. Труднейшим для философии права является вопрос о разграничении морали и права, в том случае, конечно, если существование права не ставить в обязательную зависимость от существования и функционирования государства. Мудрая притча Спасителя о работниках в винограднике на живом примере помогает безошибочно различать мораль и право. Работнику, пришедшему около 11-го часа, хозяин дома заплатил столько же, сколько и тем, кто перенес тягость дня и зной. Проработавшие целый день остались недовольны и стали роптать на хозяина, а он ответил одному из них: Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр? ( Мф. 20:1–15 ). Справедливость была соблюдена по отношению ко всем работникам, никто из них не получил меньше условленной платы – динария, но по отношению к пришедшим около 11-го часа хозяин проявил любовь, которая относится уже к области нравственности, а не права. Завистливый же работник пытался, не имея на то основания, из щедрости хозяина сделать правовую норму, надеялся на то, что и ему, как пришедшему в 11-м часу, будет заплачено по динарию за час работы, а не динарий за целый день, как было условлено, и упрекал хозяина за то, что тот не обнаружил равной щедрости ко всем работникам. Завистливый работник из евангельской притчи обнаружил очевидное неумение отличать право от морали. Право имеет по преимуществу общественный характер, в то время как мораль, тоже не лишенная общественного содержания, носит все-таки в основном личностный характер. Право, согласно древней аксиоме, существует везде, где есть общество (ubi societas, ibi jus est). Важное отличие права от морали заключается также в том, что в его компетенцию входят главным образом внешние действия, поступки людей, а не их внутренние мотивы, и, наконец, правовым нормам свойствен обязательный и даже принудительный характер, обеспечиваемый применением санкций к нарушителям этих норм. |
| По остроумному замечанию В. В. Болотова , «александрийское толкование может быть хорошо только под пером таланта; в антиохийской школе предлагались такие простые и устойчивые приемы, что с ними не без пользы мог трудиться и человек невысоких дарований» (Болотов, цит. изд., т. 4. М., 1994, с. 5). С александрийской школой самым прямым образом связано богословие святителей Афанасия Великого и Кирилла Александрийского , но из него выросло также аполлинарианство и монофизитство; богословие Василия Великого опиралось на антиохийскую экзегезу, – у других каппадокийцев более заметно влияние Оригена ; верным продолжателем лучших традиций антиохийской экзегетической школы был святитель Иоанн Златоуст , но антиохийцами были также Несторий и Феодор Мопсуэстийский. К концу III столетия относится зарождение монашества. Слово «монах» (monacoz) означает «уединенный». Монашество – институт, выросший в ходе церковной истории, но корни его заложены уже в самой евангельской проповеди. Господь Иисус Христос призывал Своих учеников к совершенству и отречению от благ мира. Путь к такому отречению лежит и через обет девства. В Евангелии сказано: «Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано; ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» ( Мф.19:10–12 ). Евангельское совершенство предполагает, помимо целомудрия, нестяжательность, бескорыстие, вплоть до отказа от всяких земных имений. Апостол Павел писал к Коринфянам: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтоб быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения» ( 1Кор.7:32–35 ). |
| Христиане изначально исповедовали веру в то, что Господь Иисус Христос Сын Божий и Бог, что Божественное достоинство принадлежит также исходящему от Отца Святому Духу и в то же время они твердо стояли на почве библейского единобожия, отвергая исходившие из иудейской среды обвинения в языческом тритеизме, иными словами, Церковь от Самого Спасителя и апостолов приняла веру в Божество Отца, Сына и Святого Духа и в то, что Бог един. В этом своем исповедании она опирается на Священное Писание, на такие его места как «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» ( Мф.28:19 ); «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» ( Ин.1:1 ); «три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и сии три суть едино» ( 1Ин.5:7 ); «нет иного Бога, кроме Единого. Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, – но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос , Которым все, и мы Им» ( 1Кор.8:4–6 ); «для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому... Ты солгал не человекам, а Богу» ( Деян.5:3, 4 ). Из совокупности этих новозаветных изречений с очевидностью вытекает и вера в Единого Бога, исключающая политеизм, и в частности тритеизм, и исповедание Божества Отца, Сына и Святого Духа. Для христиан, подобных мужам апостольским, исполненных евангельской веры в Божество Спасителя, взращенных на чтении Ветхозаветных и Новозаветных Писаний, в этих изречениях, составляющих квинтэссенцию Священного Предания, не обреталось камня преткновения. Но рационально устроенное сознание, воспитанное на формальной логике Аристотеля, при усвоении новозаветной керигмы сталкивается с затруднением представить в непротиворечивом виде библейское единобожие и веру в Божество Сына и Святого Духа. В предшествующую эпоху перед этим затруднением, как примирить изначальную веру христиан в Божество Спасителя и унаследованное Церковью от иудеев единобожие, иными словами, строгий монотеизм, стоял мученик Иустин, христианин и философ. |
| Эти предписания по полноте и обстоятельности своей, по подробному регламентированию всевозможных казусов носят характер юридических кодексов: «Не засевай виноградника своего двумя родами семян, чтобы не сделать тебе заклятым сбора семян… Не паши на воле и осле вместе. Не надевай одежды, сделанной из разных веществ, из шерсти и льна вместе» ( Втор. 22, 9 – 11 ). Недаром Пятикнижие Моисея получило название «Тора» – закон. Но большая часть ветхозаветных предписаний утратила силу для христиан. В Церкви Христовой, безусловно, отменён ветхозаветный левират. На Апостольском Соборе, описанном в «Деяниях», в связи с разномыслием первых христиан об обязательности Моисеева Закона для новообращённых из язычников, принято было постановление написать братиям из язычников: «Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите...» ( Деян. 15, 28 – 29 ). Таким образом, в Новом Завете сохранили силу нравственные предписания Моисеева Закона, очищенные от тех элементов, которые были уместны до пришествия Христа, но утратили всякий смысл после исполнения чаяний Израиля. Всю свою обязательную силу для христиан сохранило и Десятословие Моисея. Суть этих заповедей Господь в беседе с законником изложил так: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» ( Мф. 22, 37 – 40 ). Профессор Н. С. Суворов отмечал: «Отдельные институты юридического ветхозаветного порядка то служили образцом и основой для христианского порядка жизни, как, например, ветхозаветный институт священства для христианской церковной иерархии, то прямо признавались обязательными для христиан, как, например, десятина… запрещение взимать проценты (в Ветхом Завете, добавим, ограниченное лишь единоплеменниками: «Иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост» ( Втор. 23, 20 . – В. Ц.), налагать двойное наказание за одно и то же преступление, требование показаний двух или трёх свидетелей для установления истины на суде» 63 . Полную силу сохранило и ветхозаветное запрещение кровосмесительных браков. |
|
|
