| Несколько раньше, в начале III в., бывший адвокат, ставший христианским апологетом, Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан искал критерии, чтобы отличить истинный закон от постановления, принятого несправедливо и по ошибке. По его мнению, каждый закон нуждается в осмыслении; если же окажется, что он противоречит благу, то он принят не по внушению небес, а вследствие неразумной людской воли, и его следует исправить. 654 Таким образом, идеал справедливого закона имеет очень древнюю традицию. Рассмотрим теперь, как, по представлениям Исидора Севильского , возникает закон. Следуя за римским юристом Гаем, 655 он утверждал, что lex – это «народное постановление, которым старейшины (maiores) вместе с плебсом сделали что-либо незыблемым». 656 То, что в данном контексте под словом народ (populus) подразумевается народное собрание, думаю, не нуждается в специальном объяснении. Слово maiores в текстах Исидора обычно означает предков, но, очевидно, что здесь это значение не подходит по контексту. Maiores вместе с plebs составляют populus, общество полноправных граждан. С большой долей вероятности можно заключить, что под maiores здесь подразумевается элита этого общества. При этом нет никакого намека на конкретный – сенаторский, всаднический или иной – социальный статус этой элиты. Авторитет maiores очень высок, и не в последнюю очередь благодаря их возрасту (поэтому Исидор и назвал их maiores natu). Это истолкование подтверждается текстом самого Исидора: ниже он писал, что maiores natu были первыми в государстве. 657 Итак, издание законов, согласно «Этимологиям», находится в руках народа и «старейшин» (maiores). На первый взгляд, это утверждение – явный анахронизм, так как согласно общепринятой точке зрения, уже в Поздней Империи под leges понимались конституции императоров. 658 Максима Исидора как будто бы противоречит современной ему реальности, в которой право издавать закон (lex) находилось в руках короля. Самое простое и логичное объяснение, которое можно дать, заключается в том, что задачей Исидора было написать энциклопедию по истории права, и поэтому он счел нужным напомнить древнейшее происхождение закона. Об этом свидетельствует и контекст: определение закона включено им в право квиритов, 659 а после него помещены главы о сенатусконсультах и плебисцитах – правовых явлениях, уже давно ставших историей. |
| О том, что отечеством лже-Исидора является Франкское государство, свидетельствует язык, которым написан сборник: латынь здесь изобилует галлицизмами. Как отмечал А. С. Павлов , «то обстоятельство, что лже-Исидор взял для своей фабрикации не местный, или, лучше сказать, не общепринятый на Западе канонический кодекс, каковым был тогда сборник Дионисия Малого, а менее известный Испанский сборник, легко объясняется желанием автора скрыть свои подлоги и связать их с авторитетным именем святого Исидора Севильского , которого чтила и Франция» 115 . Цель сборника заключалась в церковно-юридическом обосновании ограничения власти светских государей в Церкви. А для этого проводится линия на усиление власти епархиальных епископов и пап. Во многих местах подложных декреталов не признаётся право светских государей и их чиновников судить духовных лиц по гражданским и уголовным делам, отчётливо проводится мысль, что епископы, в обход митрополитов и примасов, должны непосредственно подчиняться папам, тем самым подрывается поместный строй церковного управления. Не только епископам, но и всем клирикам предоставляется право апеллировать прямо к папскому престолу, а папе – безграничное право отменять любые приговоры церковной власти всех инстанций. По словам Н. С. Суворова , «личность действительного автора подлога… не установлена наукой, хотя майнцский дьякон Бенедикт Левита (если это не псевдоним) подозревается в авторстве или близкой соприкосновенности к составлению этого сборника» 116 . Лже-Исидоров сборник в течение многих веков признавался на Западе подлинным и составил там основу церковного строя. Грациан, составивший систематический кодекс западного церковного права – «Декрет», черпал свои материалы из лже-Исидорова сборника. Только в XV веке стали высказываться сомнения по поводу подлинности некоторых декреталов, приписываемых первым папам. Первое печатное издание лже-Исидорова сборника было подвергнуто уничтожающей критике реформаторским учёным Блонделем (1629 г.). После этого и католическим учёным стало трудно доказывать его подлинность. В XVIII веке братья Баллерини, католики, доказали неподлинность некоторых статей из сборника лже-Исидора, которые ещё продолжали тогда считаться подлинными. Ныне уже никто не сомневается в том, что компиляция лже-Исидора переполнена фальсификатами, и общепринятым его названием стало «Сборник лже-декреталов псевдо-Исидора» («Collectio falsarum decretarum Isidori Mercatori»). |
| Думается, что представленные выводы вполне могут являться основой для дальнейшего продолжения исследований в намеченном направлении. Культура Испании эпохи Толедского королевства вовсе не ограничивается произведениями Исидора Севильского . Разумеется, в глазах не только современников, но и потомков он затмил своей неординарностью и величием всех земляков, живших и творивших в ту же эпоху. Однако это вовсе не означает, что среди них не было ярких и значимых интеллектуалов. В их ряду следует, прежде всего, назвать епископа Сарагосы Браулиона (631–651), подхватившего и развившего идеи своего учителя. Принято считать, что именно он был редактором кодификации королевских законов V-VII вв. – Книги приговоров короля Рецесвинта (известной также как Вестготская правда) и включил в текст первой книги отрывки из «Этимологий» об идеальном законе. Будучи любимым учеником Исидора, Браулион и сам выступал в качестве наставника. Его собственным учеником являлся аббат, а позднее – епископ Сарагосы Тайон (t после 655), на мировоззрение которого оказали большое влияние произведения не только Исидора, но и Григория Великого . Именно Тайон, лично скопировав, привез их из Рима в Испанию. В своих «Сентенциях» епископ Сарагосы рассуждал о понятии греха и преступления. Другой ученик Браулиона епископ Евгений Толедский (646–657) стал основателем толедской ветви школы Исидора, самым ярким представителем которой стал Юлиан Толедский (672–680) – последний правовед королевства. Он осуществил вторую редакцию «Испанского канонического свода», а кроме того, был автором ряда трактатов по праву и антииудейских постановлений Толедских соборов. В произведениях учеников и продолжателей Исидора отчетливо видна нарастающая тенденция к превращению категорий и понятий, ранее имевших чисто (или по преимуществу) юридический смысл, в богословские, которая проявлялась параллельно и синхронно процессу постепенного растворения самого права в более широкой морально-философской проблематике. Изучение этого важного направления интеллектуальной жизни первых столетий Средневековья в контексте истории всей исидоровой школы имеет несомненную научную актуальность. Однако, при всей своей значимости, такое исследование является делом будущего. |
| Показательно, что в дальнейшем Исидор не испытывал желания рассуждать на тему сотворения и «формирования» мира. Хотя его взгляды по этому вопросу обнаруживают огромную путаницу, они важны в двух аспектах: во-первых, они опровергают (в определенной степени) довольно распространенное мнение, что августиновская концепция была хорошо известна и доминировала в раннем средневековье. Рассуждения Исидора, которого, безусловно, можно считать одним из самых образованных людей той эпохи, обнаруживают непонимание августиновского подхода и, более того, довольно поверхностное знакомство с ним. Доминирование Августина, судя по Исидору Севильскому , – это доминирование личного авторитета, а не метода или концепции. Во-вторых, Исидор обнаруживает небрежность в обращении с Писанием, или же он в данном случае пользовался каким-то более древним, не каноническим текстом Библии. В любом случае своеобразная картина творения, описанная Исидором, содержала в себе далекие от ортодоксальности элементы. Любопытно, что никто из современников Исидора, да и позднее, не обратил внимания на «крамольность» его рассуждений, столь напоминавших некоторые философские тезисы, решительно осужденные католической церковью в XIII в. Это может свидетельствовать либо о том, что его не понимали, ибо даже эклектическая ученость Севильца была чрезмерно сложной для его читателей, либо скорее, что его авторитет не позволял усомниться в его непогрешимости. Тем не менее эти рассуждения все же оставались доступными средневековым школярам, содержа в себе скрытый фермент для брожения умов. Более чем за пять веков до Ибн-Рушда в Испании, еще недавно бывшей прибежищем арианской и присциллианской ересей, следы которых проскользнули и у главного авторитета католицизма того времени Исидора Севилъского, им же были высказаны соображения хотя и отдаленно, но все же перекликающиеся с некоторыми тезисами аверроизма. На заре средневековья они не получили резонанса, но жизнь идей причудлива и сложна. Кто знает, не стали ли путаные рассуждения Исидора одним из многих элементов той почвы, на которой впоследствии взросли семена средневекового интеллектуального радикализма? И дело не в том, что арабоязычные мыслители Испании, из чьих сочинений «материалистические» идеи проникали в Западную Европу, могли ознакомиться с сочинениями Исидора, хранившимися в библиотеках Севильи и Гранады. Едва ли эти сочинения могли их заинтересовать всерьез. Но идеи усваиваются лучше, если они хоть чем-то напоминают то, что было знакомо раньше. Так, вероятно, могло быть и с рассуждениями Севильца, подготовившими в какой-то мере западноевропейскую мысль к восприятию материалистически окрашенных идей арабской философии. |
| Поздние биографы Исидора: Лука Туйский, создавший его житие ок. 1236 г., или Родриго Серратенский (1260 г.) – утверждали, что маленький Исидор якобы прилежно и успешно изучал греческий и даже еврейский языки. 327 Однако их свидетельства, вероятно, продиктованы исключительно желанием возвеличить севильского епископа. Конечно, нельзя сомневаться в том, что он имел представление о грамматике греческого языка, по крайней мере, о каких-то элементарных его правилах. Он знал алфавит и нормы чтения, мог правильно склонять существительные, 328 имел какой-то лексический запас, из которого выводил латинские этимологии. 329 Тем не менее, Исидор никогда не приводил ни одного предложения или отрывка фразы из произведений греческих авторов, хотя охотно цитировал авторов римских. В целом, даже если будущий епископ Севильи в детстве и изучал греческий язык, его знаний было явно недостаточно для того, чтобы читать в оригинале и понимать трактаты Платона и тем более Аристотеля, многие сочинения которого дошли до нас в виде конспектов, сделанных его учениками. Все это свидетельствует о том, что Исидор ознакомился с греческой философией посредством учебников, компендиумов и сочинений римских и христианских авторов. Из каких конкретно источников Исидор мог получить представления об их философских воззрениях? Для того чтобы ответить на этот вопрос, разберем все случаи прямых цитат из их произведений или ссылок на их мнения в главном труде Исидора – его «Этимологиях, или Началах». Глава, посвященная истории античной философии, помещена Исидором в восьмую книгу, которая называется «О Церкви и сектах». Философия язычников стоит в одном ряду с ересями, предсказаниями сивилл, заклинаниями и колдовством, то есть формально, относится к явлениям, резко осуждаемым христианской доктриной. 330 Однако Исидор не стремился изобличить «заблуждения» философов: наоборот, он сухо и беспристрастно изложил их мнения. О каждой из философских школ он рассказал в одной или двух фразах, в основном те положения, которые имеют параллели в христианском вероучении или резко противоречат ему. Так, он упомянул, что платоники считали Бога творцом всего сущего, 331 вечным и неизменным с течением времени. 332 Об Аристотеле Исидор знал, что тот прогуливался со своими учениками и рассказывал им, будто бы не вся душа бессмертна, а лишь ее малая часть. 333 Сухость и педантичность изложения, несвойственная Исидору лапидарность, характер сообщаемых сведений (все эти факты, по сути, общеизвестны) указывают на то, что эта глава была написана им в опоре на какой-то учебник, до нас, вероятно, не дошедший. |
| В Толедском королевстве епископ по сути являлся представителем публичной власти королевства. Он сохранял спокойствие и единство вверенного ему сообщества, порой прибегая к поддержке короля. Среди важнейших функций епископа была защита бедных от potentes, которыми нередко могли являться комиты города и судьи, облеченные публичной властью 72 . Характерно, что эта сторона деятельности епископа обозначена как negotia, которые предполагают действия на основании справедливости 73 . Кроме того, проповедь , являясь актом епископской власти, в королевстве вестготов превратилась в важный инструмент политической деятельности, и в этом отношении она оказывалась в полной мере сопоставимой с ораторской речью античной эпохи, являвшейся неотъемлемой частью деятельной жизни как политической деятельности. Анализ представлений Исидора Севильского о vita activa и vita contemplativa в сравнительно-исторической перспективе позволяет уточнить место Толедского королевства в истории перехода от античности к средневековью. Если концепция образов жизни у Августина отражает столкновение христианских и традиционных ценностей при одновременном сосуществовании двух разных социальных измерений (античной гражданской и церковной общины), то соответствующие взгляды Григория Великого свидетельствуют об упадке, по сути, всего античного уклада жизни: vita activa уже не связана с традиционно понятой публично-правовой деятельностью и возможна только в рамках христианской общины. Рассмотренное на этом фоне толкование указанных понятий Исидором демонстрирует глубокий синтез античных и христианских представлений. У него vita activa, наследуя представлениям классической античности, выступает как деятельность выраженного публично-правового характера, но могла быть реализована только в сообществе христиан, которое, заменив собой гражданскую общину, сохранило ее общественно-политические характеристики. Деятельная жизнь – это направленная на благо общества и королевства публичная деятельность христианина, главным образом, епископа. В оппозиции к ней созерцательная жизнь соотносилась еще с ученым досугом, о чем свидетельствует жизнь самого Исидора. Сказанное позволяет говорить о плавной трансформации античной цивилизации в королевстве вестготов, представлявшем собой, как было показано выше, частный случай континуитета греко-римской культуры. Литература/References |
| Исидор происходил из состоятельной испано-римской семьи. Его отец, Севериан, позаботился о том, чтобы дать старшим детям – Леандру, Фульгенцию, а также Флорентине – хорошее образование. После взятия византийцами Картахены жившая там семья перебралась в Севилью, где ок. 560–562 г. и родился Исидор, младший из четырех детей 4 . Насколько можно судить по письму Леандра к Флорентине 5 , он очень рано потерял родителей, и заботу о его воспитании взял на себя его старший брат 6 . Чему учился Исидор? Нет никаких сомнений в том, что он прекрасно знал библейские тексты: столь часто цитаты из них встречаются в его произведениях. Кроме того, он был автором нескольких теологических трактатов, посвященных толкованию отдельных сложных фрагментов Библии . Значительное влияние на мировоззрение севильского епископа оказали сочинения христианских писателей, главным образом Аврелия Августина и Григория Великого (друга Леандра Севильского) 7 . Языческое понимание законности и правосудия не могло удовлетворить христианских мыслителей, и они шаг за шагом формулировали новые концепции, которые отвечали бы их христианскому мировоззрению. Именно поэтому анализ правосознания Исидора без учета их наследия будет неполным. Не менее усердно епископ изучал и постановления церковных соборов. Копии некоторых из них хранились в его библиотеке, об этом нам известно из свидетельств современников. Так, ученик и друг Исидора, Браулион Сарагосский, просил того прислать ему протокол заседания провинциального собора, предположительно, в Севилье в 624 или в 625 г., на котором Исидор обличал некоего арианина Синтария 8 . Акты соборов были источником формирующегося канонического права. Кроме того, Леандр, сам будучи прекрасным знатоком античной культуры, позаботился привить брату знания дисциплин античных тривиума и квадривиума. Исидор весьма преуспел в усвоении достижений римской литературы, истории и науки, о чем лучше всего свидетельствуют его «Этимологии», вобравшие все основные постулаты античной учености. Исидор очень часто приводит мнение латинских авторов разных эпох от Плавта и Вергилия до Марциана Капеллы и Кассиодора. Одним из самых любимых авторов Исидора был римский оратор Цицерон: только прямых цитат из его произведений в «Этимологиях» около 55 и около 11 в «Дифференциях» 9 . |
| «Сентенции» Исидора, написанные, предположительно, в 612–615 гг., 422 представляют собой оригинальный и весьма непростой источник по истории правосознания раннесредневекового человека. Трактат посвящен богословской проблематике и вопросам поведения христианина,, так что можно подумать, что жанр сентенций является христианским по происхождению. На деле, однако, его истоки следует искать еще в Античности. Так, антология сентенций римского мимографа Публилия Сира была очень популярна в Средние века в качестве школьного пособия. Его сентенции представляют собой короткие афоризмы на тему добродетели и правильного поведения. 423 Кроме того, в Античности существовал еще один сборник сентенций, принадлежащих Аппию Клавдию Цеку – консулу 307 и 296 гг. до н.э., выдающемуся оратору и грамматику. Известно, что он составил антологию моралистических высказываний, записанных сатурнийским стихом. 424 Сохранилось только три из них, поэтому неясно, в какой момент они были утеряны и имели ли хождение во времена Исидора. Во всяком случае, можно утверждать, что жанр сентенций появился еще в древности и подразумевал обязательную дидактическую составляющую. Под влиянием христианской литературы (прежде всего, сочинений римского папы Григория I) жанр «сентенций» начал меняться. Он превратился в дидактический компендиум, использовавшийся для проповедей и содержащий примеры благочестивого поведения. С ранними «сентенциями» их объединяет морализаторская составляющая: они написаны как руководство – будущему юристу ли, порядочному римскому гражданину, епископу или христианину вообще. Христианским образцом сентенций можно считать «Моралии на книгу Иова» римского папы Григория Великого (590–604). Они вдохновили Исидора не только на «Синонимы». И хотя Григорий декларирует свое презрение к нормам латинской грамматики и риторики, не желая стеснять божественное вдохновение правилами Доната, 425 его литературный стиль оказал большое влияние на Исидора. Как явствует из Praenotatio librorum divi Isidori, составленного Браулионом Сарагосским, «Моралии» не оставили равнодушным епископа Севильи, который, как цветами, украсил свои «Сентенции» цитатами из них. 426 |
| Следовательно, мы должны предположить, что Исидор мог пользоваться всевозможными компендиумами и учебниками, в которых содержались отрывки из произведений вышеупомянутых авторов, несмотря на то, что автор ни разу не упоминает ни одного имени позднеантичного грамматика. Выдающийся исследователь творчества Исидора Ж. Фонтен считал, что они и были одним из главных источников составления «Этимологий». 281 Соглашаясь с этой позицией, нельзя не отметить, что Исидор мог использовать и оригинальные произведения античных и христианских писателей. Ведь в числе цитируемых им поэтов далеко не всегда оказываются общеизвестные, «школьные» авторы. Таким образом, каждый случай должен разбираться отдельно, что и будет сделано ниже. В свете вышесказанного представляется необходимым установить степень начитанности епископа Севильи в сочинениях античных авторов, греческих и римских, причем не только юридических, но и литературных, так как сочинения римских поэтов и писателей наряду с юридическими трактатами были важнейшим источником формирования представлений Исидора о праве. 3. Проблема знакомства Исидора с греко-римской классической культурой 3.1. Римское классическое наследие в пятой книге «Этимологий» Исидор очень часто приводит мнение латинских авторов разных эпох от Плавта и Цицерона до Марциана Капеллы и Кассиодора. Некоторые отрывки из их произведений он, вероятно, прочел в каких-то компендиумах и учебниках, однако трудно полностью разделить позицию Ж. Фонтена, со скептицизмом утверждающего, что подавляющее большинство приведенных Исидором цитат происходит из грамматик и поздних комментариев, 282 тем более, что историк не привел аргументов, подтверждающих эту гипотезу. Кроме того, главный вопрос не в том, сколько точных или неточных цитат привел Исидор, а в том, как он их понимал и истолковывал. Перейдем непосредственно к проблемам усвоения Исидором римского правового наследия. Юриспруденции посвящена первая половина пятой книги «Этимологий», носящей название «О законах и времени» (De legibus ас temporibus). Рассмотрим сначала историю законодательства в изложении Исидора и определим его источники, а затем все случаи прямых цитат и отсылок на произведения римских авторов в первой части пятой книги. |
| О том, что отечеством Лже-Исидора является Франкское государство, свидетельствует язык, которым написан сборник: латынь здесь изобилует галлицизмами. Как отмечал А. С. Павлов, «то обстоятельство, что Лже-Исидор взял для своей фабрикации не местный, или, лучше сказать, не общепринятый на Западе канонический кодекс, каковым был тогда сборник Дионисия Малого, а менее известный Испанский сборник, легко объясняется желанием автора скрыть свои подлоги и связать их с авторитетным именем св. Исидора Севильского, которого чтила и Франция.» Цель сборника заключалась в церковно-юридическом обосновании ограничения власти светских государей в Церкви. А для этого проводится линия на усиление власти епархиальных епископов и пап. Во многих местах подложных декреталов не признается право светских государей и их чиновников судить духовных лиц по гражданским и уголовным делам, отчетливо проводится мысль, что епископы, в обход митрополитов и примасов, должны непосредственно подчиняться папам, тем самым подрывается поместный строй церковного управления. В лже-декреталах отвергается институт хорепископов. Не только епископам, но и всем клирикам предоставляется право апеллировать к папскому престолу, а папе - безграничное право отменять любые приговоры церковной власти всех инстанций. По словам Н. С. Суворова, «личность действительного автора подлога... не установлена наукой, хотя майнцский дьякон Бенедикт Левита (если это не псевдоним) подозревается в авторстве или близкой соприкосновенности к составлению этого сборника.» Лже-Исидоров сборник в течение многих веков признавался на Западе подлинным и являлся основой церковного права. Грициан, составивший систематический кодекс западного церковного права - «Декрет,» черпал свои материалы из Лже-Исидорова сборника. Только в XV веке стали высказываться сомнения по поводу подлинности некоторых декреталов, приписываемых первым папам. Первое печатное издание Лже-Исидорова сборника было подвергнуто уничтожающей критике реформаторским ученым Блонделем (1629 г.). После этого и католическим ученым стало трудно доказывать его подлинность. В XVIII веке братья Баллерини, католики, доказали неподлинность некоторых статей из сборника Лже-Исидора, которые еще продолжали считаться подлинными. Ныне уже никто не сомневается в том, что компиляция Лже-Исидора переполнена фальсификатами, и общепринятым его названием стало «Сборник лже-декреталов Псевдо-Исидора» (Collectio falsarum decretamm Isidori Mercatori). |
|
|
