| С 1881 обителью управлял архим. Николай (Далматов), который возвел рядом с настоятельским корпусом церковь св. Иоанна Богослова. Ее освятил 26 сентября 1890 архиепископ Алексий (Лавров-Платонов). В 1893 на хорах собора был устроен Никольский придел. Архимандрит Николай был не только строителем, но и автором нескольких исторических описаний монастыря, основателем странноприимного дома (1888) и Благовещенского братства, которое насчитывало до 450 человек и содержало небольшой приют. С 1865 в монастыре действовала одноклассная школа и по воскресеньям велись внебогослужебные беседы. Когда в 1907 было открыто Белостокское викариатство с центром в Супрасле, его епископом стал Владимир (Тихоницкий), впоследствии известный деятель русского церковного Зарубежья. В начале ХХ века в Супрасле подвизались 10 монахов и 15 послушников. Главной святыней была написанная на полотне икона Божией Матери Одигитрии. Напротив нее был помещен образ Спасителя. Обе иконы украшали массивные серебряные оклады 1557 года с драгоценными камнями и многочисленными подвесками в благодарность за благодатную помощь. Великая Княгиня Литовская Елена, дочь Царя Иоанна III, пожертвовала монастырю древнюю икону Владимирской Богородицы. На колоннах висели портреты основателей Супрасля – киевского митрополита Иосифа (Солтана) и воеводы Александра Ходкевича. В соборе хранились многие ценные предметы и святыни: дарохранительницы 1557 и 1645 годов; напрестольные крест и Евангелие в серебряном окладе XVII века; плащаница начала XVII века; кости сщмч. Иустина, присланные в 1750 римским папой; частицы мощей свв. мучеников Александра, Валентины, Аврелия, Викентия, Екатерины, Варвары, Кикилии, Агафии и Макрины; власы св. Тихона. В ризнице находились образ Богородицы, дар польской Королевы Елизаветы, несколько древних Евангелий, богослужебные сосуды XVII века, подаренные Ходкевичами, серебряное блюдо 1541 года, два серебряных подсвечника 1628 года, а также древняя монета – по преданию, один из 30 сребреников Иуды. В монастыре сохранялся также посох свт. Стефана Пермского, переданный в 1849 в Пермский кафедральный собор. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| И того ради пространнее о том на письме отповеди не пишем ко блаженству вашему, понеже указали ему про всякие дела наши объявити словесно и советовали об них, как лучше можно быти и как Бог наставит блаженство ваше, так и учини, против святого своего прежнего обычая. А мы в том не токмо не сумневаемся, но надеемся, что блаженство ваше тому послу нашему будешь во всех делах советник и искренний помощник, и о делех тамошних случающихся желаем от блаженства вашего, дабы всегда, чрез того же посла нашего, изволил к нам писати и объявляти, а у нашего царского величества тое радение и прилежание к нам блаженства вашего зело приятно и незабвенно будет» 299 . Таким образом наше правительство желало и требовало от восточных, по преимуществу Константинопольских, патриархов, чтобы они были советниками и руководителями наших послов в их сношениях о делах государевых с турецким правительством, оказывали помощь и содействие во всем, что от них потребуют наши послы. Согласно с этим наше правительство и наделяло своих константинопольских послов такими инструкциями, которые вменяли им в непременную обязанность обо всем советоваться с патриархами и во всех затруднительных случаях поступать по их указаниям. Так, например, в 1664 году в инструкции послам Афанасию Нестерову и дьяку Ивану Вахрамееву говорилось: «А буде им послом Афонасию и дьяку Ивану доведется о каких делех говорить с визирем и с пашами, а визирь и паши будет им быти вскоре у себя не велят и тех дел, выслушав у них, и до Солтана доносить вскоре не похотят, или им учнет чинитца какое безчестье и теснота – и послом спрашиватись о том о всем с патриархом Парфением, буде он благочестив и к великому государю радетелен, и чаять в нем правды; и что патриарх им прикажет и о чем посоветует, то им и учинить, и говорить патриарху, чтоб он царского величества о делех промышлял, визиря и пашей и ближних людей, которые ему дружны, наговаривать на всякое добро, чтоб они меж великого государя, его царского величества, и великого государя своего Магмет Салтанова величества о всяком добре радели и Солтана на всякое добро наводили, чтоб впредь меж ими, великими государи, братская любовь и дружба и ссылка была крепка и неподвижна. |
| 254 Село Старые Воробьи упоминается в том же акте от 1705 года 29 января, в котором упоминается и предшествующее село Новые-Воробьи (Архив, ч. 1, т. 4, стр. 248). 255 Село Выступовичи, как имение Солтана Стецковича, упоминается в акте от 1545 года в описи Овручского замка, с исчислением и приписанных к нему мещан бояр крестьян и земель, а также повинностей и даней, приносимых в пользу замка; причём там сказано, между прочим: «Солтана Стецковича село Выступовичи – дымов осм, служб две, дани з них пять кадей меду, a чотыре копы грошей» (Архив, ч. 4, т. 1, стр. 45). Ещё оно – как имение Сурина – упоминается в акте от 1684 года 7 февраля в жалобе от имени Киевского земского писаря Ремигиана Сурина на казацкого сотника Искру о том, что он по приказанию полковника своего Криштофа Лончинского и жены его Елены, занял постоем село Сурина Выступовичи и в нём причинил крестьянам разные обиды (Архив, ч. 3, т. 2, стр. 43). 256 Местечко Вязовка – под именем города Вязовки – упоминается в акте от 1683 года 16 июня в приговоре купного суда, состоявшего из дворян Пашинских, Дидковских, Кубылинских Ходаковских, Закусилов, Барановских, Лявданских, Домбровских, а также из мещан из городов Народич и Вязовкии и из крестьян соседних сёл Хвосян, Потанович, Сарнепок, Жеренец и Сельця. Копа уличила дворянина Матвея Артюшенка Мошковского в том, что он с помощью жены, зятя и кузнеца, жившего в городе (miasto) Вязовке, украл котёл (gorzaczany) винокурный для курения браги, медный с трубами, из Вязовской церкви, также ещё несколько таких же котлов и другие вещи у евреев (залоги и серебро) в Народичах и мёд из бортей у дворян Димитрия и Никона Науменков Мошковских и Семёна Игнатенка Мошковского. Копный суд приговорил виновного Матфея Мошковского к смертной казни чрез повешение, a его жену и зятя Димитрия Витринского – к возвращению украденных вещей или к уплате их стоимости (Архив, ч. 4, т. 1, стр. 189–193). Впрочем, должно заметить, что в том же акте Вязовка называется и местечком (miasteczko, miescie). Под именем местечка оно упоминается и в актах от 1693 г. 18 марта (ч. 3 т. 2, стр. 219). Ещё это местечко упоминается в акте от 1711 года 11 декабря, – в акте освидетельствования Овручским гродским судом тела православного приходского священника этого села отца Симеона, убитого топором 8 декабря 1711 года Константином Шайковским в этом же селе, причём село это принадлежало тогда дворянке Анастасии Подлесской, жене Александра Збигнева-Якубовского (Архив, ч. 1, т. 4, стр. 348–349). Ещё это местечко упоминается в акте от 1750 года 20 октября в показаниях, отобранных в Киевском гродском суде от гайдамака Ивана Подоляки (атамана гайдамацкого) и заключающих подробности о гайдамацких походах, кои были под начальством Подоляки, причём там сказано, между прочим, что Подоляка с своею бандою бывал и в Вязовке (Архив, ч. 3, т. 3, стр. 534). |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Они послали их с своим послом к царю турскому и сказали: «видишь ли, как греки и патриарх их пишут о всех тайнах к врагам царствия твоего». Случилось же по Божию благоволению, что был тут чауш, боярский человек, которого брат грек и доныне был наместник патриарха Парфения. Визирь призвал чауша и спрашивал: знает ли он по-гречески? Тот отвечал ему: не только по-гречески, но и грамоты греческия. И так визирь отдал ему письма. Он же узнал грамоты и кто писал их и призвал брата своего и писца, в моем присутствии растолковал грамоты, как хотел, а не так, как были написаны. Бог помог, что не дались сии грамоты в руки другого чауша, ибо многие бы христиане погибли. А он сказал визирю, что никакого зла не пишут, а только просят, чтобы дали милостыню грекам и их патриарху» 328 . Совсем иначе кончилось подобное же дело для другого Константинопольского патриарха Парфения III: он был уличен в тайных сношениях с московским правительством и за это публично повешен в Константинополе. Сербский митрополит Михаил, поселившийся в России и ездивший оттуда в Иерусалим, собрал в Константинополе сведения об обстоятельствах казни Парфения и сообщил их в Москве, куда он прибыл 16 сентября 1657 года. Он показывал, «что 15 июня 1656 года он прибыл в Царьград, где в то время патриархом учинен был брусский митрополит Парфений, человек добрый и похвальный. До него, после прежняго патриарха Парфения, которого казнили турки, наречены были два патриарха из митрополитов, но их миром не возлюбили, потому что они друг перед другом на патриаршество перекупались, а избрали того брусского митрополита, ведая его доброе житие. Прежнему патриарху Парфению учинилась казнь от турок на Страстной неделе за то, что написал некто, неприятель его, лист на имя царского величества, что православным Христианом от нечестивых турок угнетение, а война у турского солтана с венецианами непрестанна, и немцы турков побивают, то чтобы царское величество изволил идти на Царьград войною, а они ему, великому государю, все рады. Укравши у патриарха печать, запечатали ею тот лист, и, неведомо какими мерами, письмо сие крымские татары перехватили и отдали в Царьграде визирю. |
| После издания С. Кутшебой и Я. Фиялеком памятных записей из рукописи, принадлежавшей Э. Чиолеку, главе виленского капитула на рубеже XV–XVI вв., можно считать установленным фактом, что толчком для подобной попытки явилось заграничное путешествие одного из молодых представителей служилой литовской знати, Александра Солтана, сына земского подскарбия Великого княжества Литовского Александра Юрьевича . Во время путешествия в 1467–1469 гг. Александр Солтан наряду с другими европейскими дворами посетил двор папы Павла II в Риме. Здесь, согласно памятной записи, сделанной Э. Чиолеком, он был принят в унию самим папой, при этом в отличие от практики, существовавшей в Восточной Европе, папа не потребовал от него повторного крещения, ограничившись его торжественным отречением от «заблуждений греков» и обещанием повиновения и верности Римской Церкви. После этого папа лично причастил его. Аналогичного акта отречения оказалось в дальнейшем достаточно, чтобы Александр Солтан был принят в члены ордена рыцарей «Гроба Господня» в Иерусалиме . По примеру Александра Солтана его младший брат Иван принес, по-видимому, личную клятву папе Сиксту IV . Время этого события позволяет установить сохранившийся в том же сборнике Э. Чиолека текст пожалования Сикста IV от 19 ноября 1471 г. владельцу Почапова Ивану Александровичу . Папа этим документом предоставлял пресвитеру, которого Иван Александрович изберет своим духовником, право отпускать все грехи. Обращение к Риму двух молодых представителей литовской знати могло бы и не иметь серьезных последствий, но принятие Александра Солтана в члены католической общины Вильно натолкнулось на серьезные препятствия. Когда, следуя прежней практике, литовский аристократ повторил клятву отречения от «заблуждений греков», этого, к его удивлению, оказалось недостаточно. В вильно отнеслись с явным недоверием к его сообщению, что папа принял его в лоно Церкви без повторного крещения, и потребовали письменного свидетельства, которого тот не имел. Солтан не только не был принят в члены общины, но и подвергся публичным нападкам с амвона, когда его, в частности, назвали собакой . По компетентной оценке современного теолога, такое поведение католического духовенства в Вильно полностью противоречило официальной позиции католической Церкви, признавшей на Флорентийском Соборе действенность разных формул крещения, лишь бы они совершались во имя Святой Троицы . |
| Историограф 1-й пол. XVIII в. К. Несецкий приписывал постройку церкви сыну Александра Ивану (Herbarz Polski Kaspra Niesieckiego/Wyd. J. N. Bobrowicz. Lipsk, 1841. T. 8. S. 457-458). П. Н. Жукович, проанализировав археографические акты, неизвестные Несецкому и опубликованные к нач. ХХ в., поддержал версию иером. Феодосия. Косвенным подтверждением ранней даты возникновения мон-ря можно считать существование креста 1495 г. и Минеи 1487 г., к-рые в XIX в. хранились в Ж. м. ( Добрянский. 1882. С. 287). О существовании храма в Жировичах, построенного Ивашкой Солтаном, может свидетельствовать копия документа 1516 г., хранящаяся в архиве Литовской метрики (АЗР. 1848. Т. 3: С. 252). В этой жалобе сына Ивашки Солтана Александра на жену своего опекуна Литавора Хрептовича в перечне имущества перечислены ценности, забранные пани Хрептович из ризницы жировичской церкви («крест великий серебреный позолоченный, кадило серебреное»). Первое упоминание собственно церкви в Жировичах есть также в Литовской метрике: 20 сент. 1572 г. надворный маршалок литовский Иван Александрович Солтан записал на имя жены Марины Васильевны Соломерецкой «двор Жировичи с подаваннем церковным». «Стопа Богородицы» — камень, на котором второй раз явилась икона Божией Матери (алтарь Явленской ц.). Фотография. 2008 г. «Стопа Богородицы» — камень, на котором второй раз явилась икона Божией Матери (алтарь Явленской ц.). Фотография. 2008 г. Согласно сказанию иером. Феодосия, спустя нек-рое время после постройки деревянная церковь сгорела, а икона исчезла. Но вскоре образ был обретен на камне совершенно невредимым. Строительство новой деревянной церкви на месте сгоревшей началось, вероятно, при жизни надворного маршалка литов. Александра Солтановича ( ок. 1554). Синодик мон-ря, составленный в сер. XVIII в. на основе более раннего текста, называет А. Солтана (2-го после его отца, Солтана Александровича, владельца Жировичей) «первым фундатором, при котором чудо сие показано в Жировицах» ( Добрянский. 1882. С. 13). Возможно, небольшой православный монастырь при церкви в Жировичах существовал уже при сыне Александра Солтановича, надворном маршалке литовском И. |
| Нарди ( Nardi. 1728), закрепилась в изданиях XIX-XX вв. Однако исторически наиболее достоверна предложенная в XVIII в. польск. историком И. Стебельским дата события 1494 г.; отождествление основателя правосл. церкви в Жировичах с личностью земского подскарбия Александра Юрьевича, родоначальника белорус. шляхетской династии Солтанов, совершившего паломничество в Палестину и служившего при дворах европ. монархов, не имеет достаточных оснований. Имение Жировичи было пожаловано грамотой от 20 марта 1493 г. вел. кн. Литовским Александром Ягеллончиком сыну Александра Юрьевича Солтана, «маршалку господарскому Ивашке Солтану Александровичу» († ок. 1495), к-рый построил в Жировичах церковь. Ее существование подтверждается копией документа 1516 г., хранящейся в архиве Литовской метрики (АЗР. 1848. Т. 3: С. 252),- жалобы сына Ивашки Солтана Александровича, Александра, на жену своего опекуна Литавора Хрептовича; среди имущества перечислены ценности, забранные пани Хрептович из ризницы церкви в Жировичах. Высказывалось мнение ( Mironowicz. 1991), что явление Ж. и. произошло в 1514 г., подобные гипотезы выдвигались со 2-й пол. XIX в. на основе несостоятельных попыток отождествления личности Александра Солтана с еп. Иосифом (Солтаном), бывшим в 1509-1519 гг. митрополитом Киевским, Галицким и всея Руси (в Вильно), к-рый в действительности принадлежал к другому роду. Жировицкая икона Божией Матери. Кон. ХХ в. Иконописец свящ. Андрей Льянов Жировицкая икона Божией Матери. Кон. ХХ в. Иконописец свящ. Андрей Льянов Сказание повествует, что спустя нек-рое время после постройки деревянная церковь в Жировичах сгорела, а чудотворная икона исчезла. Возвращавшиеся из школы дети увидели неподалеку от пепелища сидящую на камне и окруженную сиянием Деву. Приведя родных и священника, вместо Нее они обнаружили на камне невредимую Ж. и. и горевшую перед ней свечу. Камень, на к-ром, по преданию, произошло обретение после пожара Ж. и., имеет углубление, напоминающее след стопы и ладони. Полагали, что частички камня, названного «Стопа Богородицы», обладают целебными свойствами, помогают роженицам. |
|
|
