| Прокопий, Иоанн Малала, Менандр и Агафий Миринейский называют этих варваров гуннами, но применительно ко второй половине столетия Прокопий употребляет уже более адресные этнонимы тюркоязычных варваров: утигуры и кутригуры. По его версии, названия племен носят патронимический характер: «У одного из государей этих варваров – гуннов – было два сына, из коих один назывался Утигур, а другой Кутригур. После смерти своего отца сыновья разделили между собой власть, и каждый назвал своих подданных своим именем. И в мое время – замечает Прокопий, – одни называются утигурами, а другие – кутригурами» 1182 . Чаще всего патрономическая генеалогия древних народов носит мифологический характер, но у монголоязычных и тюркоязычных кочевников она нередко отражает реальные связи: отнюдь не легендарный золотоордынский хан Узбек и узбеки, Ногай и ногаи, Осман и османские турки. Так что ничто не принуждает нас отрицать историчность братьев Утигура и Кутригура, их действительное персональное бытие можно разве только считать недостаточно документированным. В 551 г. кутригуры двинулись из причерноморских степей в Паннонию по приглашению гепидов, которые наняли их для войны со своими противниками лангобардами. Видимо, кутригуры пришли в земли гепидов ранее условленного времени, когда гепиды еще не начали войны. И не желая содержать наемников, гепиды указали им маршрут выгодного грабительского похода во Фракию, по которому те и направились, но империя справилась с этим нашествием, использовав против кутригуров их подкупленных сородичей утигуров во главе с ханом Сандилхом. Утигуры напали на кутригуров с тыла и, действуя заодно с имперскими войсками, разгромили их. Восемь лет спустя кутригуры под предводительством Заберхана еще раз напали на империю. На этот раз они действовали вместе с зависимыми от них словенами. Незадолго до вторжения кутригуры перекочевали поближе к имперским границам, на земли, расположенные возле устья Дуная в Бессарабии. Обитавшие в этом регионе анты не воспротивились переселению кочевников. |
| это отличие было не собственно этническим, а этносоциальным и обусловливалось подданством двум нередко враждующим племенным союзам» (Развитие этнического самосознания, 25), может быть, по нашему мнению, в полной мере отнесен и к Мав. Тем не менее необходимо отметить, что в отличие от Прокопия Мав. нигде не говорит о каком бы то ни было этническом родстве склавов и антов, указывая лишь на единство их нравов, образа жизни и на общее для них неведение «порядка и власти». Важно подчеркнуть также, что в отличие от Прокопия, который говорит об антах как о союзниках империи (примерно с 545 г.) (см. также раздел «Иоанн Малала», коммент. 2), Мав. рассматривает и склавов и антов в равной мере как врагов Византии. Видимо, широко распространенное в научной литературе мнение, что анты с 545 г. вплоть до 602 г. (т.е. до последнего упоминания у византийских авторов) оставались неизменно союзными империи, нуждается в пересмотре. Возможно, союз антов с империей не был непрерывным с 545 г. Но на рубеже VI–VII вв. в существовании такого союза трудно сомневаться: по сообщению автора середины VII в. Феофилакта Симокатты (Theoph. Sim. VIII. 5.), авары совершили в 602 г. поход против антов именно потому, что анты были союзниками империи. 3 . τ θνη – термин, употребленный в IV книге только Дважды (еще – Strategikon, 372, 13 – начало следующего Фрагмента). В обоих случаях возможен перевод «народы» (так в венском издании – Strategikon, 371 и 373). Ряд издателей (ИБИ, 281; Жебелев. Маврикий, 253) последовательно переводят «племена»; другие предпочитают в первом случае термин «племена», во втором – «народы» (Dieterich. Quellen, 66–67; BUUHJ, 130, 131). Судя по контексту, во втором случае термин имеет более широкий, обобщающий смысл. Правдоподобно предположение (Развитие этнического самосознания, 18), что термином τ θνη византийские аавторы обозначали особые этносоциальные организации, представлявшие собою союзы племен, ср. Ргос. VIII. 4. 9. 4 . Мав. упоминает здесь «склавов и антов» как слабо в политическом и военном отношении организованных врагов и первый взгляд это заявление противоречит следующим ниже текстам (как и высказанному нами во введении выводу на этот счет). |
| А премудрый Гомер написал в стихах, как волшебным питьем Кирка изменяла внешность захваченных ею людей, – одних она делала львами, других – собаками, иных – свиньями, иных – поросятами, иных медведями. Упомянутый ранее Фидалий из Коринфа истолковал эту поэму так. Нелепо, говорит он, чтобы Кирка хотела превратить людей в животных: поэт лишь показывает характер влюбленных, – будто Кирка, внушая им желание, делала их подобными животным – они скрежещут зубами, безумствуют, приходят в ярость. Это ведь свойственно природе любящих – стремиться к предмету любви и даже презирать смерть. Таковы уж любящие: от желания они становятся звероподобными, ничего разумного в голову им не приходит, и они изменяют облик, походя на животных и по внешнему виду и по характеру, когда приближаются к тем, кто отвечает им на их страсть. Природой устроено так, что влюбленные смотрят друг на друга подобно животным и до кровопролития бросаются один на другого. Одни сходятся как собаки часто, другие – как львы, чтобы насытить единственный порыв желания, иные сходятся грязно, как медведи. Тот же Фидалий еще более понятно и ясно объяснил это в собственном сочинении. Отчалив от острова, принадлежавшего Кирке, Одиссей поплыл к другому острову, борясь ее встречными ветрами. Приняла его и сестра Кирки, Калипсо, и почтила большими почестями, соединившись с ним в браке. Оттуда поднялся он к большому озеру, что лежит близ моря, под названием Некиопомп 325 , а живут в нем пророки. Они рассказали ему все его настоящее и будущее. Уйдя оттуда, он претерпел сильную бурю на море, и его выбросило к скалам Серенидам, издающим дивный звук, когда ударяют в них волны. Пройдя с трудом между ними, он пришел к так называемой Харибде, в места дикие, с крутыми скалами. И там все оставшиеся у него корабли и войско погибли, а сам Одиссей на обломке корабля носился по морю, ожидая лютой гибели. Увидели финикийские моряки, как он плыл, пожалели его, спасли и привезли его на Крит к греческому экзарху Идоменею. Увидав Одиссея, потерявшего одежды и в нужде, Идоменей проникся к нему жалостью, дал ему много подарков и целое войско со стратегом, а еще два корабля и несколько человек для охраны, и отпустил их в Итаку. |
| Опять–таки я посоветовал, чтобы Поликсену отвели на могилу Ахилла и чтобы там ее заколол герой Пирр. Тут, возвысив голос, Одиссей сказал: «Кто же сравнится со мной, раз я подстроил гибель Париса в месть за Ахилла, Менелая и всех греков?» И Агамемнон и все бесчисленное войско похвалили его. Одиссей же продолжал опять: «Не стану молчать я и об остальных опасностях, которым подвергался я вместе с Диомедом, когда мы стремились отобрать божественный символ, и когда были мы долго в Трое с варварами, и расскажу, что случилось с нами. Мы пробрались ночью в лагерь и вам, царям, рассказали все, что говорю я сейчас. Ведь когда троянцы в назначенное время приносили жертвы, случилось так, что в городе было знамение возле жертвенника Аполлона: бросили огонь на жертвенник во время жертвоприношения, а жертвы не загорелись. И когда все подносили огонь, он не загорался, а все, что лежало на алтаре, падало на землю. Когда явились и другие знамения, троянцы, увидав их, сказали, что это недобрые знаки. И тогда экзархи троянские, Приам и войско заставили Антенора выйти к вам, царям – так через особого посланника просили данайцы и убедили вас взять выкуп и прекратить войну. И все это запомнив, мы вернулись и вам всем рассказали. Между тем Антенор, приняв на себя посольство, вышел и сказал так: «Цари–эллины, вы имеете дело с друзьями, а не с врагами. Все мы испытали то, что следовало испытать грешникам. За то, что Александр, он же Парис, обидел Менелая, возмездие понес Илион; свидетели этому – могилы погибших в битвах. А собранный нами выкуп мы принесли вам за богов, за родину, за детей. И вы, эллины, тех, кто ранее был непокорен, а теперь умоляет вас, спасите за принесенные деньги». И вы все, послушавшись Антенора, послали меня вместе с Диомедом к Приаму определить величину выкупа. Когда же мы пришли в Трою к Приаму, мы долго спорили и настояли, чтобы троянцы выдали вам два таланта и сверх того столь–ко же серебра. И мы пришли сообщить вам об этом решении. Мы принесли, что было назначено, обязав всех вас клятвой не отплывать из Илиона раньше, чем не будет сделан деревянный конь из гладких бревен, украшенный со всем искусством. Тогда будет казаться, что мы. уплыли прямо в Тенедос, сжегши наши палатки, и думая, что мы удалились, варвары 317 будут беспечны, а мы, будто вернулись с Тенедоса, подожжем город, убьем Приама и отдадим Елену в царство Плисфена. Итак, моим умом боги даровали вам победу над варварами. А вы, цари и герои, будьте судьями моим трудам». |
| город и захватил все его добро. Его дочь Текмессу и все его богатство он везет ночью к грекам. Текмесса была стройна, смугла, с красивыми глазами, с тонким носом, черноволосая, с изящным лицом, девушка 17 лет. Что же касается сына Приама, Полидора, то с противоположной стены данайцы подали знак Приаму, чтобы он отослал Елену к грекам, взял назад сына Полидора и заключил мир. В противном случае они Полидора убьют. И греки не согласились… 311 Договорившись между собой, они отплыли сначала в страну Авлиду, оттуда во Фригию, где они остановились и разрушили царство Трою, как написано ранее, захватив царя Приама и царицу Гекубу, убили их, а их детей захватили в плен, и, разграбив все царство, вернулись в родные земли. Итак, царство Эфесское, которое принадлежало всей Азии и Фригийской Трое, существовало всего восемьсот девятнадцать лет. И вот, после пленения Трои, все ахейцы, разделив между собой добычу и деньги, желая двинуться в родные края, стали готовить свои корабли. Некоторые отплыли, а иные остались, потому что Аянт Теламонид, Одиссей и Диомед завязали между собой ссору. Ведь Теламонид Аянт стремился захватить священный символ, небольшую деревянную статую Паллады, – палладий 312 , который, как говорили, был сделан, чтобы помогать победе; палладий охранял город, где его хранили, и делал этот город непобедимым. Этот самый палладий царю Трою, когда он хотел захватить город Асий 313 , дал некто Асий – философ, посвященный в таинства. И в благодарность царь Трой, в его память, страну, называемую ранее Эпитроп 314 , переименовал в Азию. Этот палладий Одиссей и Диомед украли с помощью Антенора, троянского экзарха, жена которого по имени Феано, была жрицей Паллады; это случилось, когда у данайцев были празднества с жертвоприношениями. Устроили все это греки и фригийцы, когда им дано было прорицание: «Вы не сможете захватить Трою, пока не завладеете палладием». И Аянт Теламонид, желая увезти его на свою родину, говорил: «Палладий нужен мне; ведь я страдал за ахейцев. Достаточно с меня того, что Гектор оказался слабее меня в нашем единоборстве; но я опять пошел на Илион, я один преследовал троянцев, спас принадлежащие всем вам, грекам, корабли, уложил много троянских героев и при этом не был ранен. Я думаю, что для славы мне и того довольно, что из святилища Тимбрейского Аполлона 315 я переправил в лагерь тело Ахилла». |
| «Во все времена не угаснет память о победе Ахилла над Гектором. Когда услышал Ахилл, что Гектор хочет идти навстречу царице Пентесилее, он тайно перерезал ему путь со своими воинами и спрятался с ними в засаде. Как только Гектор переходит реку, Ахилл убивает его и всех его спутников, кроме одного, которого он оставил в живых. И заколов Гектора, он посылает к Приаму сообщить об этом. И пока никто из эллинов не узнал о происшедшем, он привязал тело Гектора к оси колеса. Повесив тело в петле, когда Автомедонт погнал лошадей, твой родитель без отдыха бичевал тело. Услыхал Приам о судьбе Гектора, зарыдал и все вместе с ним. И такой крик пошел в толпах троянцев, что птицы в небе пугались. Ворота Илиона сейчас же заперли. Твой родитель устроил праздничные состязания для царей и для всех, раздавая щедро подарки. На следующий день Приам надел траурные одежды и вместе со своей дочерью, девушкой Поликсеной, с Андромахой, женой Гектора, вместе со своими малыми детьми, Астианактом и Лаодамантом, отправился к грекам, захватив с собой много украшений, золота, серебра, одежды. И среди греческих войск наступила тишина, когда он приблизился; все удивились дерзости Приама и встретив его, стали спрашивать, почему он явился. А Приам, увидя их, бросился на землю, посыпал прахом голову и просил их быть его спутниками, говорил, что ему и его близким надо видеть Ахилла по поводу тела Гектора. Пожалели Нестор и Идоменей, что ему придется идти к Ахиллу за телом Гектора, и стали упрекать твоего отца за Приама. И Ахилл приказал Приаму войти в его палатку. Приам вошел и кинулся в ноги ему, распростерся вместе с детьми и Андромахой, а Поликсена, обняв ноги твоего отца, объявила, что она готова остаться у него рабыней, если он отдаст тело. И цари, пожалев старика, стали просить за Приама. А твой отец сказал им: «С самого начала надо было сдерживать детей, а не грешить вместе с ними. У того человека ведь была любовь к чужому добру. Ведь не за женщиной Еленой он гнался, а страстно желал сокровищ Пелопа и Атрея. Вот и дайте выкуп за те несчастья, которые вы совершили. Это научит впредь уму–разуму и греков и варваров». И цари убедили его взять выкуп и уступить тело. И Ахилл, обратившись мыслью к радостям жизни, поднимает с земли Приама, Поликсену и Андромаху, приказывает Приаму совершить омовение и отведать вместе с ним питья и хлеба, иначе тела он Приаму не отдаст. Со страхом и надеждой Приам разделил с Ахиллом еду и питье, а Поликсена утешала и ободряла его. Долго шла их беседа, потом троянцы встали и положили выкуп на землю. Увидел Ахилл множество даров, он взял себе только золото, серебро и часть одежды, а остальные вещи с усмешкой отдал Поликсене. И стал Приам уговаривать Ахилла, чтобы он оставил у себя Поликсену. Ахилл же ответил, что сейчас надо ее увести в Илион, а речь о ней пойдет в другой раз. Приам с телом сына удалился к повозке и с ним вернулся в город. И троянцы, предав огню тело Гектора, похоронили его у стены Илиона, жестоко о нем сокрушаясь». |
| Около 441 года Евдокия была заподозрена мужем в любовной связи с Павлином, другом детства Феодосия II. Иоанн Малала, историк VI века, первым передал эту историю в романтическом виде: Некий бедняк принёс Феодосию фригийское яблоко необыкновенно большого размера. Император удивился ему, так же как и весь его двор. Немедленно император выдал 150 номисм человеку, принёсшему яблоко, и отослал яблоко августе Евдокии. Августа переслала его к магистру Павлину как другу императора. [Магистр Павлин из-за больной ноги оставался дома] Но Павлин, не зная, что император послал яблоко императрице, принял его и отослал императору Феодосию, как только тот вернулся во дворец. Когда император получил яблоко, он признал его и спрятал. Вызвав августу, он спросил её: «Где яблоко, что я послал тебе?» — Она ответила: «Я его съела». Тогда он, заклиная своим спасением, призвал её под клятвой признаться, съела ли она яблоко, или кому-нибудь послала. И она поклялась: «Я никому его не посылала, но съела.» Тогда император приказал принести яблоко и показал ей. Он был разгневан на неё, подозревая её в том, что она послала яблоко по причине её влюблённости в Павлина и потому отрицала это. По этому поводу Феодосий казнил Павлина. Императрица Евдокия переживала и чувствовала себя оскорблённой, потому что везде знали, что Павлина казнили из-за неё, так как был он очень красивый юноша. Возможно, история с яблоком была придумана, но замечание современника событий Нестория свидетельствует в пользу того, что любовная драма всё-таки имела место: «Демон супружеской измены, который погрузил императрицу в стыд и унижение.» ] После этих событий Евдокия упросила царя отпустить её в Иерусалим для молитвы. Феодосий легко согласился на это, так как по мнению Шарля Диля уже не чувствовал к Евдокии ничего, кроме ненависти, подозрительности и злобы, разжигаемыми его свитой. Житийная литература умалчивает об опале Евдокии (это объясняется канонизацией как Евдокии, так и Феодосия), сообщая, что в Иерусалим на поклонение святыням она отправилась только после смерти своего мужа. Казнь Павлина произошла в 444 году в Каппадокии, куда император выслал его. |
| Греч. оригинальный текст хронографии сохранился в одной рукописи - Bodl. Baroc. 182. Fol. 1-331 (XI-XII вв.), к-рая содержит большие лакуны (изд.: Ioan. Malal. Chron.; PG. 97. Col. 9-790). В рукописи полностью утрачены начало - введение И. М. и 1-я книга и конец хронографии, текст обрывается на описании событий 563 г., и, до какого момента он был продолжен, определить не удается. Кроме того, мн. разделы хроники были сокращены и представляют собой лишь конспект оригинального текста И. М. Частично отсутствующие отрывки восстанавливаются по неск. позднейшим греч. хронографическим сводам. Среди них важны «Тускуланские фрагменты» (Cryptoferr. Z α XXXIV f. 62r - 69v; VI-VII вв.; см.: Mai. De fragmentis historicis tusculanis// Idem. Spicilegium Romanum. 1839. Vol. 2. Append. 1-28; PG. 85. Col. 1807-1824); «Хроника 889 г.» (Paris. gr. 854. Fol. 71v - 99r, XIII в.; см.: Сгатег. 1839. P. 165-230); хронографический свод X в., в котором сохранилась 1-я книга хронографии И. М. (Paris. Suppl. gr. 682. Fol. 9r - 22v, X в.; см.: Wirth. 1894. S. 3-10); компилятивная «Эклога» из хронографий И. М., Георгия Синкелла и Феофана Исповедника (нач. IX в.), также сохранившая фрагменты 1-й книги И. М. (Paris. gr. 1336. Fol. 143r - 161v, XI в.; см.: Сгатег. 1839. P. 231-242; Paris. gr. 1630. Fol. 234r - 239v, XIV в.; см.: Joannes Antiochenus. 1868). Нек-рые фрагменты хронографии читаются также в неск. рукописях XVII в. ( Krumbacher. Geschichte. S. 331; Hunger. Literatur. Bd. 1. S. 320). Недостающие отрывки частично восстанавливаются по средневек. переводу хронографии на церковнослав. язык (см. ниже). Книги в составе хронографии могут отличаться по характеру изложения. Хронист отмечал, что разделы о мировой истории он писал, опираясь на источники (книги 1-14), в отличие от описания событий современной ему истории, начиная с времени правления визант. имп. Зинона (см.: Истрин. 1994. С. 5). Каждая из последних 4 книг хронографии (книги 15-18) посвящена правлению одного императора (Зинона, Анастасия I, Юстина I и Юстиниана I); для более ранних периодов хронист не выделял подобных хронологических рамок. Основная композиционная единица хронографии - описание правлений царей и др. властителей. Характеристики персонажей, особенно рим. и визант. императоров, даются в форме т. н. соматопсихограмм, т. е. некомментированного перечисления эпитетов, относящихся как к внешности, так и к внутренним качествам человека. |
| Augsburg, 1899-1900. 2 Bde; Haury J. Johannes Malalas identisch mit dem Patriarchen Johannes Scholastikos?//BZ. 1900. Bd. 9. S. 337-356; Шахматов А. Древнеболгарская энциклопедия X в.//BB. 1900. Т. 7. С. 1-36; Conybeare F. C. The Relation of the Paschal Chronicle to Malalas//BZ. 1902. Bd. 11. S. 395-405; Орлов А. С. К вопросу об Ипатьевской летописи//ИОРЯС. 1926. Т. 31. С. 97-115; Абрамович Д. И. Отрывок из хроники Иоанна Малалы в Златоструе XII в.//Сб. ст. в честь акад. А. И. Соболевского. Л., 1928. С. 19-24; Сперанский М. Н. Забелинский список хронографа с Малалой//Сб. ст. к 40-летию ученой деятельности акад. А. С. Орлова. Л., 1934. С. 75-81; Stein E. Histoire du Bas-Empire. P., 1949-1959. 2 vol.; Мещерский Н. А. К вопросу о датировке Виленского хронографа//ТОДРЛ. 1955. Т. 11. С. 380-386; он же. Два неизданных отрывка древнеслав. перевода «Хроники» Иоанна Малалы//ВВ. 1956. Т. 11. С. 279-284; Moravcsik G. Byzantinoturcica. B., 19582. S. 329-334; Weierholt K. Studien zum Sprachgebrauch des Malalas. Oslo, 1963; Удальцова З. В. Хроника Иоанна Малалы в Киевской Руси//АЕ за 1965 г. М., 1966. С. 47-58; она же. Мировоззрение визант. хрониста Иоанна Малалы//ВВ. 1971. Т. 32. С. 3-23; она же. Развитие исторической мысли//Культура Византии: IV - сер. VII в. М., 1984. С. 248-260; Шусторович Э. М. Хроника Иоанна Малалы и античная традиция в древнерус. лит-ре//ТОДРЛ. 1968. Т. 23. С. 62-70; она же. Древнеславянский перевод хроники Иоанна Малалы: История изучения//ВВ. 1969. Т. 30. С. 136-152; Творогов О. В. Беллетристические элементы в переводном историческом повествовании XI-XIII вв.//Истоки рус. беллетристики. Л., 1970. С. 108-141; он же. Повесть Временных лет и Хронограф по великому изложению//ТОДРЛ. 1974. Т. 28. С. 99-113; он же. Древнерусские хронографы. Л., 1975; он же. Античные мифы в древнерус. лит-ре XI-XVI вв.//ТОДРЛ. 1979. Т. 33. С. 3-31; он же. Материалы к истории рус. хронографов. 2: Софийский хронограф и «Хроника Иоанна Малалы»//Там же. 1983. Т. 37. С. 188-221; он же. |
| бес. 6 о покаянии, по русск. перев. II, 351 и ср. в Христ. Чтен. за 1896 г. янв. и февр. А. Раина: „Св. Иоанн Златоуст и театральные зрелища его времени“). Присутствие в цирке, точно также как и в театре, Златоуст считает нарушением общей христианской обязанности: дикий крик, хулы, праздные речи, непотребные женщины, предавшие себя разврату юноши, споры, вражда, потеря времени, – вот с чем связаны театр и цирк. В подобных же выражениях отзывается о театральных зрелищах западный церковный писатель Лактанций (Stäudlin, III, 24–25). По мнению западного моралиста, Сальвиана, пресвитера марсельского († после 470 г.), который в своем сочинении: „De gubernatione Dei“ изложил нравственные уроки своим современникам изображением нравов и пороков язычников и христиан, обитателей главных городов, зрелища совмещают в себе все роды преступлений и пороков: здесь люди пожираются животными при ликовании и одобрении зрителей; здесь бесстыдные позы, грязные речи, нецеломудренные движения и жесты, возбуждают в зрителях злые похоти и увлекают их к подражанию и т. д. (Stäudlin, III, 166). Уже из самых эпитетов, которые придавались театрам, можно заключать, каковы были театры и в действительности, даже во времена христианских императоров; составитель хроники, Малала, говорит даже, что актрисы в те времена выступали перед публикой совершенно голые. А между тем страсть к зрелищам была настолько сильна в населении римской империи, что никакое общественное бедствие, никакой праздник и никакой день поста не могли остановить его неудержимого стремления к театру и цирку. Так напр. Златоуст в одной из своих бесед говорит, что обитатели Константинополя, на другой день после ужасного наводнения (а это была страстная пятница) присутствовали на ристалище и наполнили город своим диким криком, а в великую субботу пошли в театр, где похоть изображается в песнях и телодвижениях. В другой из своих бесед Златоуст укоряет христиан за то, что они едва ли в состоянии прочитать псалом, или какой-нибудь отрывок из Св. |
|
|
