| Пищулин сообщил сегодня, что Введенский у себя в церкви открыто, заявил, что письмо составлял он; что заявление Митрополита составляли окружающие его «профессора» (разумея Новицкого); что сам Митрополит философски не образован; наконец, и о нашем соборе: что «в нем происходило беснование»... Удивительно, как люди своеобразно воспринимают события! В чем же было беснование? Верующие стоят на защите церкви, которую все время преследуют. Психология - и помимо ценностей - ясна. Однако взамен церковных, поступаются своими личными средствами, только чтобы не нанести ей ущерба. Собрали уже до 200 миллионов. Теперь я принимаю меры к тому, чтобы Отдел охраны памятников искусства точно установил, чего нельзя касаться с точки зрения исторической и художественной. Когда это будет сделано, и если будет нужда (помощь голодающим несомненная - через Американскую миссию), тогда можно будет, с ведома общины, жертвовать сначала лом, а потом и все возможное из остального. Все это планомерно и с полным усердием. Откуда же эти крики о «бесновании», о безчувственности, о крови на руках и т.п.?! Удивительно! 15/28 марта. Вторник. 12 часов дня Сейчас были у меня староста собора Сопетов... рассказал про вчерашнее собрание правления Общества приходов и рассказал вещи весьма неутешительные. По обычаю, масса пустых разговоров, только затягивающих время. Конкретного ничего не вырисовывается и не вынесено. Как поступать дальше со сборами, куда их направлять и вообще - ясного ничего по вопросу о помощи голодающим. Избрали «продовольственную» комиссию, которая должна заботиться об устройстве столовых; в нее ввели людей, практически неумелых, кроме разве Ковшарова. Казначеем, который должен быть коммерсантом и уметь быстро реализовывать ценности, избрали совершенно неподходящего для этой роли о. Зинкевича... Направление сборов - по инструкции - через благочинных. Но забыли, что затем эти сборы должны направляться в правительственную комиссию Помгола, а между тем верующие высказались за непосредственное направление их к Митрополиту. |
| 23 мая/5 июня 1922 г. Понедельник. Духов день. С утра опять по молитвослову прочел службу. В 12-м часу позвали гулять. Отец Сергий, Ковшаров и Парийский гуляли раньше. Парийский устроился и с нами. Дернова не видно. Левицкого сегодня тоже нет. Вероятно, их выпустили. Парийский (секретарь митрополита. - Л.А. ), по молодости, горячности темперамента и избалованный близостью к митрополиту, непримиримым тоном возмущался тем, что епископ Алексий снял отлучение с Введенского и вступил в управление епархией. По нему, митрополит не считает себя уволенным, потому что все временное высшее управление будто бы незаконно. Из Москвы будто бы во вторник привезена копия патриаршей резолюции, которая говорит только о поручении трем лицам (священникам) передать при посредстве Нумерова (секретарь Патриарха. - Л.А. ) дела митрополиту Агафангелу. И только. На этом основании митрополит отказался признать законность его увольнения. Собрание викарных епископов тоже высказалось за недостаточность полномочий у Временного Высшего Управления. Тут возникает целый ряд недоумений: 1) Какая же редакция патриаршей резолюции подлинная: а) переданная Парийским (где, не упомянут даже епископ Леонид), б) сообщенная мне Введенским (где говорится о Леониде и о кооптации) или в) сообщенная мне Боярским (из 4-х епископов, нескольких священников и 3 мирян)? 2) Если подлинна редакция Парийского, то могла ли группа с Преосв. Леонидом вступить в Управление из-за невозможности прибыть митрополиту Агафангелу? И если не канонически, то " по нужде " ? 3) Если могла вступить " по нужде " , то, как смотреть на увольнение ею митрополита? Законно ли? 4) Если увольнение незаконно, то вступление епископа Алексия в управление может рассматриваться как временное, особенно под давлением квалифицирования отказа Балаевым, как шага контрреволюционного. Но тогда - как смотреть на снятие им отлучения с Введенского? Как это указывается правилами и практикой? Мог ли он снять, если уверился, что наложение было вызвано недоразумением (не было документа от Патриарха). А если не так (если подлинна все-таки редакция Парийского), то мог ли (по практике древней) Преосв. Алексий снять отлучение и вообще ради спокойствия Церкви? |
| Пока длятся прения — подсудимые живы. Кончатся прения — кончится жизнь…” Трибунал приговорил к смерти десятерых. Этой смерти они прождали больше месяца, до конца процесса эсеров (как если б готовили их расстреливать вместе с эсерами). После того ВЦИК шестерых помиловал, а четверо (митрополит Вениамин; архимандрит Сергий, бывший член Государственной Думы; профессор права Ю. П. Новицкий; и присяжный поверенный Ковшаров) расстреляны в ночь с 12 на 13 августа. Мы очень просим читателя не забывать о принципе провинциальной множественности. Там, где было два церковных процесса, там было их двадцать два. К процессу эсеров очень торопились с уголовным кодексом: пора было уложить гранитные глыбы Закона! 12 мая, как договорились, открылась сессия ВЦИК, а с проектом кодекса всё ещё не успевали — он только подан был в Горки Владимиру Ильичу на просмотр. Шесть статей кодекса предусматривали своим высшим пределом расстрел. Это не удовлетворило Ленина. 15 мая на полях проекта Ильич добавил ещё шесть статей, по которым также необходим расстрел (в том числе — по статье 69: пропаганда и агитация… в частности — призыв к пассивному противодействию правительству, к массовому невыполнению воинской или налоговой повинности ). И ещё один случай расстрела: за неразрешённое возвращение из-за границы (ну, как все социалисты то и дело шныряли прежде). И ещё одну кару, равную расстрелу: высылку за границу. (Предвидел Владимир Ильич то недалёкое время, когда отбою не будет от рвущихся к нам из Европы, но выехать от нас на Запад никого нельзя будет понудить добровольно.) Главный вывод Ильич так пояснил наркому юстиции: “Товарищ Курский! По-моему надо расширить применение расстрела… (с заменой высылкой за границу) ко всем видам деятельности меньшевиков, эсеров и т. п.; найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией” (курсив и разрядка Ленина). Расширить применение расстрела! — чего тут не понять? (Много ли высылали за границу?) Террор — это средство убеждения , кажется ясно! А Курский всё же не допонял. Он вот чего, наверно, не дотягивал: как эту формулировку составить, как эту самую связь запетлять. И на другой день он приезжал к председателю СНК за разъяснениями. Эта беседа нам не известна. Но вдогонку, 17 мая, Ленин послал из Горок второе письмо: |
| Даже красноармейцы, вставшие за ними, возле колонн, не выглядят охранниками, а более схожи с зеваками, подошедшими, чтобы сфотографироваться с уважаемыми людьми... В 16 часов председатель Яковченко огласил состав суда. Представителями обвинения были назначены Смирнов, Лешенко, Красиков, Драницын, Крастин. Их портреты тоже сохранились на групповой фотографии. Кажется, что эти люди из совершенно другой страны. На лицах – туповатая самоуверенность. Членам трибунала все известно заранее, а то, что еще не известно, будет – они знают об этом – известно, когда сверху спустят необходимое указание. § 2. Весь первый день шли необходимые формальные процедуры, связанные с установлением личностей обвиняемых. Председатель трибунала называл фамилии, и один за другим поднимались подсудимые и называли себя... – Подсудимый Казанский! – Я уроженец Олонецкой губернии, – ответил, вставая, митрополит Вениамин. – Происхожу из духовного сословия, получил высшее образование, беспартийный, ранее не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Ковшаров! – Я мешанин города Одессы, с высшим образованием, преподаватель, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Новицкий! – Я сын чиновника, уроженец города Умань Киевской губернии, беспартийный, с высшим образованием, профессор университета, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Елачич! – Я происхожу из дворян Петроградской губернии, с высшим образованием, преподаватель, не судился, обвинительный акт мне вручен... – Подсудимый Бенешевич! –Я сын чиновника, профессор Петроградского университета, с высшим образованием, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Чуков! – Я крестьянин Олонецкой губернии, с высшим образованием, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Зинькевич! – Я сын священника, уроженец города Сестрорецка Петроградской губернии, с высшим образованием, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Плотников! – Я происхожу из духовного сословия, уроженец Олонецкой губернии, с высшим образованием, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен... |
| НОВИЦКИЙ . И участвовал. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ . Во 2 раз? НОВИЦКИЙ . Во 2 раз отнесли письмо и не входили в обсуждение – это (было) согласно нашему желанию, потому что я и Егоров не хотели туда идти. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ . Когда отнесли письмо? НОВИЦКИЙ . Заседание комиссии было во вторник, 14 или в среду. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ . Когда вели эти переговоры? НОВИЦКИЙ . Первое заседание комиссии ГУДЕНКОВА было 10 или 11, когда мы не только передали письмо, но и вели переговоры. Второе заседание было 13 или 14, мы только принесли письмо и по сему поводу был составлен подробный протокол. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ . Скажите, распоряжения митрополита, его действия подвергались обсуждениям правления? НОВИЦКИЙ . Нет, они не подвергались обсуждению. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ . – Мог ли митрополит ставить вопросы на обсуждение правления? НОВИЦКИЙ . Митрополит мог поставить на обсуждение правления вопрос академического характера, но вопросы административные не мог. Во всяком случае я, как председатель Правления, отстранил бы это. ПРЕАСЕДАТЕЛЬ . Каким образом второе и первое письмо получили такое широкое распространение в Петрограде? НОВИЦКИЙ . Первое и второе письмо правлением предварительно не рассылались. Они не были отпечатаны и не раздавались. Может быть, один экземпляр был у меня, может быть, второй у Егорова, когда шли в комиссию Гуденкова. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ . Это было широкое заседание? НОВИЦКИЙ . 6 марта, да. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ . Было широкое обсуждение письма? НОВИЦКИЙ . Обсуждения никакого не было. ПРЕАСЕДАТЕЛЬ . Много ли было членов правления? НОВИЦКИЙ . Много. Я думаю, человек тридцать духовенства. Кроме членов правления, я думаю, были два или три благочинных» 122 . Читая эти стенограммы, видишь, с каким огромным мужеством держался Юрий Петрович Новицкий. Он отвечает на вопросы, но при этом, невзирая на старания Яковченко, никакого обвинительного материала на других обвиняемых извлечь из его ответов невозможно. Более того... Читая стенограммы записи допросов митрополита Вениамина и Юрия Петровича Новицкого, архимандрита Сергия и Ивана Михайловича Ковшарова, видишь, что в противостоянии обвинителей и судей своим подсудимым первые всегда проигрывали. И, конечно, не только потому, что на скамьях подсудимых оказались недостаточно умные и опытные юристы. |
| Скоро начался суд, продолжавшийся почти целый месяц – с 10 июня по 5 июля (по нов.ст.) 1922 г. Исход его известен. Этот месяц суда был в высшей степени тяжел морально. Июль 1928 г., дача, деревня Черново. Пояснение С 10 июня по 5 июля (нов.ст.) 1922 г. в Ленинграде происходил громкий процесс " церковников " во главе с митрополитом Вениамином. Судили до ста человек, главным образом – священников, но были и миряне – мужчины и женщины. Судили в военном трибунале по делу о неотдаче церковных ценностей в пользу голодающих Поволжья, но по статье 62-й Уголовного Кодекса, обвиняя в контрреволюции – " в содействии международной буржуазии в целях низвержения Советской власти " . Обвиняемые были присуждены к различным наказаниям. Между прочим десять человек были присуждены к расстрелу, а именно: митрополит Вениамин, еп. Венедикт, Ковшаров, архимандрит Сергий (Шеин) – из профессоров правоведения и член Государственной думы, Ю.П. Новицкий, прот.Л.К. Богоявленский, бывший настоятель кафедрального Исаакиевского собора, прот.Н.К. Чуков, бывший настоятель Казанского собора, Николай Александрович Елачич, бывший секретарь Государственного совета, Димитрий Флорович Огнев, бывший сенатор последнего времени, и я, Чельцов Михаил Павлович, бывший настоятель Троицкого Измайловского собора и председатель Петроградского Епархиального совета. Главным основанием для суда и осуждения было выдвинуто то, что вышепоименованные лица были членами Правления Общества приходских советов Ленинграда, т.е. входили в организацию хотя существовавшую легально, но обратившую свою работу в деле отдачи церковных ценностей будто бы во вред Советской власти. Меня все время трактовали тоже как члена Правления, хотя всем, и судьям в том числе, хорошо было известно, что членом Правления я не был и все время стоял в открытой оппозиции сему Правлению; приплели же меня, как близкого по своей общецерковной работе к митрополиту и видного протоиерея. После произнесения приговора, нашими защитниками была послана в Москву кассация на приговор, оставленная Москвой без последствий, а нашими родными посланы ходатаи в Москву во ВЦИК с просьбами о нашем помиловании. |
| Нас поместили в камеру З; Богоявленский оказался вместе с Ковшаровым – камера 4, а Огнев с Елачичем – камера 5... Доселе мы были все вместе, с этой минуты оказались в двойственном числе... Часть 3 Часть 3 В камере ярко горела электрическая лампочка и обильно освещала всю бесприютность ее обстановки. Камера – обычная одиночка, с обычной откидной тюремной койкой; небольшой, железный, прикрепленный к стене стол и маленький – прикрепленный также – стул-табурет. Осмотревшись несколько, мы увидели, что койка одна, а нас двое, оба не малы ростом и широки, как же лечь? Я настойчиво стал предлагать о. Сергию ложиться, а сам предполагал сидя дремать. Тот не согласился, настаивая в свою очередь, чтобы я ложился на койке, а он ляжет на полу. Но и для пола нужна была подстилка, коей у нас не было. Тут подошла к нам пожилая женщина, оказавшаяся надзирательницей, очень милой и любезной. Мы стали просить ее дать нам матрац и поставить другую кровать. Она, как добрая русская сердобольная женщина, старалась успокаивать нас, уверяя что без Москвы нас не расстреляют, Москва помилует, что вот вчера какого-то большого вора по приказу из Москвы подняли наверх (т.е. как помилованного перевели из нижнего этажа, где помещаются смертники, наверх)... Скрывшаяся надзирательница вскоре вернулась с двумя чистыми простынями из парусины и объявила, что сейчас не могла она добыть ни койки, ни матраца другого, ибо все спят. Было около часа ночи... Поуговоривши друг друга, решили лечь на кровати оба вместе... У меня появился сильный аппетит, кажется, и у о. Сергия тоже. Вынули мы с ним провизию, привезенную из суда, и я порядочно поел и как будто бы повеселел. Оказалась у нас и кипяченая вода, коей и запили. Были оба молчаливы. Отец Сергий, оказавшийся превосходным человеком, – за двое суток, проведенных с ним, я доселе Господа благодарю, – часто вздыхал и отрывочно высказывался: " Ну и попались мы! " ... Или: " Бог не выдаст: помилуют... " Я постелил постель. Хотелось помолиться Богу. Я предложил о. Сергию читать молитвы по иерейскому молитвослову, оказавшемуся у него не отобранным. |
| Порою, начиная говорить, Введенский и сам не контролировал того, что говорит. Погружался в транс. Не случайно выступления его даже и сейчас производят сильное и неприятное впечатление. Они все пропитаны болезненностью и жутью. Хотя и говорил Введенский о Христе, о православии, но трудно отделаться от ощущения, что он говорит совершенно о других силах... Когда было прочитано заявление митрополита Вениамина, с Введенским, как свидетельствуют очевидцы, случилось что-то вроде сомнамбулического припадка. Глаза закатились, переставая различать окружающее, а на нервно подергивающемся лице появилась злобная усмешка. Говорят, что люди, подобные Введенскому, обладают особой восприимчивостью к будущему... Чему же усмехался сейчас Александр Иванович ? Быть может, он прозревал то, что произойдет в этом зале ровно через три месяца, когда его, Введенского, хлопотами усядутся здесь на скамье подсудимых священномученики митрополит Вениамин и архимандрит Сергий, Юрий Петрович Новицкий и Иван Михайлович Ковшаров? Когда целый месяц будут выпытывать судьи, обвинители, защитники самые малейшие подробности появления оглашенного нынче заявления митрополита, все нюансы его отношения к Александру Ивановичу Введенскому? Неведомо, что прозревал протоиерей Введенский в тот вечер, но доподлинно известно, что именно здесь, где впервые было оглашено заявление владыки, и будет проходить процесс, осудивший священномученика на расстрел. Какое странное и зловещее совпадение! Только совпадение ли это? Глава 5 Вторая «публикация» заявления митрополита Вениамина состоялась в этот вечер, 6 марта 1922 года, на заседании Правления Общества православных приходов. Здесь заявление огласил сам митрополит, а потом поделился своими впечатлениями от посещения Смольного и сказал, что «наступила новая полоса в жизни, когда можно будет активно приступить к тому, к чему он стремился». 28 «Трудно в простых и ясных словах достаточно сильно передать, что за человек был митрополит Вениамин, – вспоминал анонимный современник владыки. – Простое, кроткое лицо, тихий свет прекрасных голубых глаз, тихий голос, светлая улыбка, все освещавшая, полная таинственного веселия и вместе – постоянной грусти. Весь его облик так действовал на душу, что невозможно было сопротивляться его обаянию... Митрополит обладал выразительной, редкостной, абсолютной аполитичностью. Это не значило, что его не трогало все, совершающееся кругом. Он беззаветно любил Родину, свой народ, но это не колебало его аполитичности. Все слабы, все грешны; большевики, совершающие так много зла, еще более слабы и грешны; их следует особенно пожалеть, – так можно, неполно, выразить основное настроение владыки...» 29 |
| Митрополит осенил себя крестным знамением и сел. Это последние слова митрополита Вениамина, произнесенные им публично. Надо сказать, что в «Деле с которым работал я в Архиве Петербургского ФСК, последние слова подсудимых сохранены только в нерасшифрованной стенограмме. Ну, а очевидцы процесса приводят свои записи последних слов святых мучеников по-разному. Один вариант мы уже привели, а вот другой... «День был солнечный, яркий. Вся фигура митрополита была освещена. Говорил просто, как всегда. Он сказал, что к самому обвинению он относится спокойно, но не может отнестись спокойно к тому, что его здесь назвали «врагом народа». «Народ я люблю и отдал за него все, – говорил митрополит, – и народ любит меня». Потом, забыв о себе, перешел к установлению алиби отдельных обвиняемых. Называя каждого по имени, он говорил: «Распоряжения ему были даны мною. Он должен был подчиниться», «такой-то был в командировке и, следовательно, он не мог принимать участия в том, что ему вменяется...» И все так. Ни звука о себе. «Я, – закончил он, – говорю бездоказательно, но ведь я говорю в последний раз в жизни, а такому человеку обыкновенно верят». Председатель новым голосом, которого нельзя было узнать, – в нем слышалось большое человеческое волнение, – сказал владыке: «Вы подсудимый. Вам дано последнее слово для того, чтобы вы сказали что-либо о себе. Это важно для революционного трибунала». Митрополит встал и в милом – иного слова не придумаешь, несмотря на весь трагизм положения в недоумении сказал: «Что же могу о себе сказать? Я не знаю, что вы скажете мне в своем приговоре: жизнь или смерть? Но что бы вы ни сказали, я осеню себя крестом и скажу – слава Богу за все». Новицкий в своем последнем слове сказал, что никаких контрреволюционных выступлений не было. Если же власти нужны жертвы, то пусть будет такой жертвой он один. Ковшаров заявил, что процесс – маскировка действительных намерений власти. Архимандрит Сергий (Шейн): «Инок вне мира, он живет в общении с Богом. Делайте свое дело. Я буду жалеть вас и о вас молиться». |
| В свою очередь Троцкий 12 марта познакомил с этой телеграммой членов Политбюро и предложил в качестве политической стратегии кампании по изъятию церковного имущества избрать раскол среди духовенства. Очевидно, тогда же в Петроград была отправлена телеграмма Троцкого 159, ее дата и содержание неизвестны, но ответ на нее со стороны Приворотского 16 марта уже включал в себя утверждение, что изъятие можно произвести только с помощью вооруженной силы. Дело в том, что результаты встречи, состоявшейся 10 марта, вызвали негативную реакцию митрополита Вениамина, и 14 марта его новое обращение было доставлено в комиссию Помгол. Текст обращения, содержащий оценку предстоящего изъятия церковных ценностей без архиерейского согласия как кощунственно-святотатственный акт, вызвал негодование комиссии и обещание расправы со всеми, в том числе с митрополитом. Отказ Смольного заменить изъятие на пожертвование ценностей лишний раз подтвердил правоту Патриарха Тихона в защите святынь и адекватность указанных им при этом ссылок на каноны Церкви. — Почему пленум большевиков проигнорировал просьбу ВЦИК амнистировать митрополита Вениамина и его помощников? — Материалов по мотивировке этого решения пленумом у нас нет. На заседании Президиума ВЦИК от 31 июля 1922 года главным докладчиком был известный ученый Д.Б. Рязанов, предложивший амнистию для всех. Он заявил, что приговор является насилием над логикой и здравым смыслом, что осужденных подвели под расстрельную статью, потому что получена директива сверху, для исполнения которой подменили состав преступления. Поддержал ходатайство и народный комиссар юстиции Д.И. Курский, позиция которого отразилась в рукописной записи Троцкого: «Юридическая основа плоха. Тихона не можем расстрелять». Второго августа пленум отклонил секретное ходатайство Малого Президиума ВЦИК о пересмотре смертоносной директивы ЦК, что, видимо, уже подразумевало возможность применения высшей меры наказания и к Патриарху Тихону. Можно обоснованно предположить, что расстрельные аргументы участников пленума совпадали с аргументами членов Политбюро ЦК РКП(б), заседавших 13 июля. Их решение в свою очередь учитывало заключение подкомиссии Троцкого от 12 июля, которая и определила на смерть четырех из десяти приговоренных к расстрелу, а именно митрополита Вениамина (Казанского), архимандрита Сергия (Шеина), мирян Юрия Петровича Новицкого и Ивана Михайловича Ковшарова как руководителей «контрреволюционной» политики под церковным флагом. За набором фраз о политической конъюнктуре и необходимости совершенного устранения выдающихся христиан Петрограда скрывался уже знакомый по московскому процессу курс богоборцев на усиление церковного раскола — в силу политической необходимости максимально пойти навстречу ходатайству лояльного властям духовенства. |
|
|
