| Но за то – и те проповеди, которые сам автор отказывался называть словами, а назвал речами, как например, его речи на праздники в Тамбовской и Харьковской епархиях – суть в существе дела те же слова, только более краткие по —18— сравнению с усвоенным обычаями размером для слова. Это обращение в проповеди к форме слова, может быть, было предпочитаемо проповедником и потому, что, будучи не наклонен, как мы видим, к многоречию и расплывчатости, Макарий не имел возможности подолгу отдаваться каждой проповеди, что по необходимости должно было бы случиться при обращении к беседе. Этому же могла способствовать привычка, приобретённая в занятиях наукой, к отчётливости, ко вниканию прежде всего в главное, к тому, чтобы не разбрасываться так, чтобы происходило смешение существенного с детальным, когда часто слушатель, привыкший хотя несколько к научным приёмам образованной речи, начинает теряться в соображениях о том, куда клонится речь и что к чему служит. Человеку с такими привычками к умственной деятельности, разумеется, только и может служить тематическое слово. Поэтому, повторяем, многие речи Макария потому только разве не слова, по принятой гомилетической терминологии, что имеют не привычную для слова краткость. Но тема и здесь ставится, трактуется и к ней делаются практические приложения 607 . Приёмы, с которыми Макарий начинает свою проповедь, и раскрывает её предмет по преимуществу, состоят прежде всего в постановке так называемого текста, и без текстов проповедей у него сравнительно немного, именно около десяти, если в число проповедей с текстом включить и имеющие в заглавии не изречения Писания, а —19— и изречения церковных песней 608 . Как известно, выбор текста на практике бывает делом не совсем лёгким, а теоретическое учение о тексте не совсем бесспорным. Что значит, например, самое употребление текста в проповеди: один ли обычай или нечто более существенное, служит ли текст для одного только украшения речи (а иногда, если берутся грозные обличительные слова Писания, для устрашения слушателей), или проповедник чем-нибудь бывает обязан по отношению к тексту 609 : все это вопросы, о которых трактовал и Еразм Роттердамский с лютеранскими гомилетами, и наш Феофан Прокопович с Иоанникием Галятовским. |
| Другой, далекий от музыки источник «К. р.» - сборник архим. Иоанникия (Галятовского) «Ключ разумения» (1659), из к-рого был заимствован рисунок ключа, а также общая композиция соответствующего листа с цитатами из Библии вокруг ключа и с надписями на нем. Структура «К. р.» с множеством разделов напоминает сборники различных руководств, распространившиеся с нач. XVII в., с тем отличием, что в «К. р.» взамодополняемость разделов более строго выдержана. Важной особенностью «К. р.» является скрепление текста вводной частью, в к-рой объявляются темы труда, и заключением, подводящим итог. Это весьма необычно для муз. руководств XVII в. и определенно имеет прообразы вне рус. муз. традиции того времени. Можно полагать, что в такой структуре отражаются 3 риторические части (ексордиум, наррация и конклюзия), о которых писал архим. Иоанникий (Галятовский) в трактате «Наука, албо способ зложеня казаня» в составе своего «Ключа разумения». Пометы В рисунке ключа располагается небольшое руководство с 13 пометами и со слогами сольмизации , расположенными на 7-линейном нотоносце. Демонстрируется диатонический звукоряд в восходящем движении. Одна из используемых помет - - необычна; в др. теоретических памятниках обнаружить ее не удается. Она имеет значение высокой странной пометы, транспонируя на определенном участке ряд знамен на целый тон вверх. Если в обычном случае на транспонирование вверх указывает буква то в данном случае - В рядовом изложении мон. Тихон Макариевский использует низкие странные пометы, обозначаемые крыжом. При этом пометы «с крыжем» и «с крыжем» имеют два значения - обычной пометы и низкой странной (в зависимости от напева). В списках с интерполяцией раздела о пометах ряд обычных помет расширен до 15 за счет добавления помет «с двумя хохлами». Далее разъясняются низкие и высокие странные пометы при помощи сольмизации и на примерах из песнопений. Автор данного раздела рекомендует использовать крыжи только для странных помет, заменяя крыжевые пометы обычного ряда пометами, помещаемыми под знаменем. |
| 693 «Сие есть свойство существенное, еже разделяется от существа создания своего и воспевается превыше всякого сущего существа»; сюда относятся – благость, премудрость, вечность, «яко Бог богом», «яко Господь господем» и пр. (л. 219 на обор.). 695 Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви, Спб. 1827 г. т. I, стр. 355. Мы пользуемся изданием 1695 г. 697 Л. 7. Упоминаемая идея лежит также в основе деления всей системы Транквиллиона на две части: «о пресущественном существе Божием» и «о четверояком мире». «Тилко две речи (т. е. вещи) на свете разных: Бог и створеня», говорит Транквиллион, «а ту разность великая межи Богом и створениям» (л. 9 на обор.). Различение Феофана между деятельностью Бога ad intra и деятельностью Его ad extra explicite высказывается в «Nowa miara starey wiary», rocu P. 1676, Лазаря Барановича (стр. 137 и след.) и в «Stary kosciol zash odni nowemu kosciolowi rzymskiemu pochodzenie dusha S. od Oyca Same me od Syna pokazuie», roku P. 1678, Иоанникия Галятовского (I ч. стр. 67). 698 Доказательства бытия Божия находятся в первом «пришествии крылошан» этого сочинения (гл. 5–7 или стр. 51–69). Доказетльства эти суть следующие: космологическое (гл. 5, 7 а.), доказательство от общего согласия народов (гл. 6) и физико-теологическое (гл. 7 b.). Доказательство космологическое излагается в трех формах, из которых в первой делается заключение от существования различных родов животных к бытию Творца (гл. 5а), во второй – от мира вообще к бытию Творца (гл. 5b) и в третьей – от изменяемости и «небезначальности» небес, земли, воздуха и звезд к бытию «Неизменяемого» и «Безначального» (гл. 7а). Особенно замечательна первая форма космологического доказательства: здесь самобытный отечественный богослов выходит из вопроса о том, «птица ли первобытное яицам, понеже птицы яица ражают, или яица птицам первобытное, понеже из яиц ражаются птицы» (стр. 53), и дает на этот вопрос умный ответ, что на основании данных «летописательных книг» нельзя выбиться из этой диллемы;при этом автор приводит возражение, состоящее в том, что животные могли произойти из воздуха, и в опровержение оного вполне основательно доказывает «несамобытность» животных ссылкой на опыт: «Се убо преидоша лет 7074», говорит он, «и по воздушному пошествию и по обхождению времен не бысть никогда же нигде же самобытно родоначальное животное некое, или птица, или гад, или зверь, или скот, или человек, даже и доднесь ново никакое незнаемое или отчично» (стр. 56). |
| Антилат. труды И. стали объектом критики католич. полемистов. Неск. сочинений против И. написал перешедший из унии в католичество и ставший иезуитом русин из Киевского воеводства Рутка: «Obrona prawowiernoci Cerkwi Цschodniej przeciwko kacerzom, zaprzeczajcym pochodzenie Ducha Switego od Syna» (Защита правоверности Восточной Церкви от еретиков, отрицающих исхождение Святого Духа от Сына) (Pozna, 1678); «Goliat, swoim mieczem poraony...»; «Angelicus doctor D. Thomas Aquinas… expulsi ad Ecclesia Graeca Spiritus Sancti a Filio procedentis... contra calumniatorem Joannicium Galatowski, archimandritam Czerniechoviensem, restitutor et reductor» (Учитель богословия св. Фома Аквинский… отвергает в Церкви Восточной исхождение Святого Духа от Отца... клеветника Иоанникия Галятовского, архимандрита черниговского, исправитель и возобновитель) (Lublin, 1694); «Chorgiew zgody i pokoju, to jest Duch wity od Syna pochodzcy, wyznaniem Cerkwi Wschodniey, z ksig sowianskich wyitym, utwierdzony» (Хоруговь согласия и мира, то есть Святой Дух, от Сына исходящий, исповеданием Церкви Восточной, из книг славянских извлеченным, подтвержденный) (Lublin, 1691); «Pose do Cerkwi Цschodniej s. Aureliusz Augustyn, biskup Hipponenski, doctor Kocioa Chrystusowego, z Duchem ., od Syna pochodzcym, dla przyjcia jego w Cerkwi Wschodniej wprowadzony przez X. Teofila Rutk» (Посол к Церкви Восточной св. Августин Аврелий, епископ Иппонский, учитель Церкви Христовой, с Духом Святым, от Сына исходящим, для принятия его в Церкви Восточной представленный свящ. Теофилом Руткой) (Калиш, 1692; Люблин, 1692), издание этого же сочинения на латыни: «Orator ad Ecclesiam Orientalem… Aurelius Augustinus» (Посол к Восточной Церкви… Аврелий Августин) (Lublin, 1694). Ряд выпадов против И. содержится в трактате Рутки «Herby, abo Znaki, Kocioa prawdziwego, katolikom dla pociechy duchownej i podzikowania Panu Bogu a adwersarzom dla nauki i szukania prawdy, drukiem przed oczy wystawiony» (Гербы, или Знаки, истинной Церкви католикам для духовного утешения и благодарения Бога, а противникам для поучения и искания правды, типографски на обозрение представленные) (Lublin, 1696). |
| «Небо Новое» – Изд.: Иоанникий Галятовский. Небо Новое, з звездами сотворенное. Львов, 1665. О исповедании Евгине и о вопросе внучат ея и о болезни Адамове – Слово о Адаме и Евзе от зачала и свершения – Изд.: Тихонравов, Памятники, т. 1, с. 1–15, 298–304; Порфирьев. Апокрифы ветхозаветные, с. 34–46, 90–96, 208–216; Франко, Апокрифы, т. 1, с. 19–23. Палея: Палея историческая – Изд.: Попов А. Книга бытиа небеси и земли/Палея историческая с приложением сокращенной Палеи русской редакции/. – ЧОИДР, 1881, кн. 1. Палея толковая – Изд.: Палея толковая по списку, сделанному в Коломне в 1406 г./Труд учеников Н. С. Тихонравова/. М., 1892 – 1896, вып. 1–2; Публикации отдельных апокрифических сказаний из Палеи см.: Тихонравов, Памятники. СПб., 1863, т. 1, с. 91–232, 259–272. Палея хронографическая – Изд.: Толковая Палея 1477 года: Воспроизведение Синодальной рукописи 210. СПб., 1892, вып. 1; Отдельные апокрифические тексты в кн.: Ложные и отреченные книги русской старины, собранные А. Н. Пыпиным. – ПЛ, СПб., 1862, вып. 3, с. 9–10, 20–21, 24–49, 51–58; и в кн.: Тихонравов, Памятники, СПб., 1863, т. 1, с. 17–18, 24–25, 254–258. Повесть временных лет – Изд.: Повесть временных лет. Ч. 1. Текст и перевод/Подг. текста Д. С. Лихачева, перевод Д. С. Лихачева и Б. А. Романова/. М. – Л., 1950/сер. «Литературные памятники»/; ПЛДР. Вып. I, М., 1978, с. 22–277/Подг. текста О. В. Творогова, перевод Д. С. Лихачева/; Повести Древней Руси XI–XII вв. Л., 1983, с. 23–227. Повесть о Ное – Про Ноя и Евгу – Изд.: П. В. Киреевский. Записи П. И. Якушкина. Т. 2. Л., 1986, с. 39. Повесть о Горе и Злочастии – Изд.: Повесть о Горе-Злочастии. Л., 1984, с. 5–16/серия «Литературные памятники», издание подготовили Д. С. Лихачев и Е. И. Ванеева/; Изборник. М., 1969, с. 597–608/Подг. текста Д. С. Лихачева/. Повесть о Мамаевом побоище – Сказание о Мамаевом побоище – Изд.: Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982/серия «Литературные памятники», издание подготовили Л. А. Дмитриев и О. П. Лихачева/; ПЛДР. Вып. IV. М., 1981, с. 132–189/Подг. текста В. П. Бударагина и Л. А. Дмитриева, перевод В. В. Колесова/. |
| Беркофа, а также работы В. Панненберга, Ю. Мольтмана, О. Вебера, Х. Тилике, Д. Блеша, А. Кейпера, Г. Бавинка, Г. К. Беркаувера, Ч. Ходжа и др. Православное догматическое богословие Нового времени Становление православной церковной науки связано с основанием в 1631 году архим. Петром (Могилой) первой в православной Церкви научно-богословской школы в современном значении (с 1632 - коллегия, с 1701 - Киевская духовная академия ). Догматическое богословие в это время еще не было выделено в особую учебную дисциплину и до 1711 года преподавалось путем изучения отдельных богословско-полемических трактатов, написанных на латинском языке на основе характерного для католических догматических сочинений XV-XVI веков схоластического метода, в соответствии с которым богооткровенные истины рассматривались как отвлеченные понятия, дробились на множество частных положений и подвергались детальному анализу с помощью действительных и мнимых возражений, а затем подтверждались диалектическими аргументами. Наиболее значительными богословами Киево-Могилянской школы наряду с Петром (Могилой) были митр. Сильвестр (Коссов) , игум. Исаия (Козловский) , архиеп. Лазарь (Баранович) , архим. Иоанникий (Галятовский) . К этому периоду относятся два сохранившихся в рукописи курса богословия: первый, составленный по " Сумме теологии " Фомы Аквинского , преподавался в 1642-1656 гг.; второй принадлежит Иоасафу (Кроковскому) , читавшему его в 1693-1697 годы. В XVIII веке метод преподавания богословия в русских духовных школах был изменен в соответствии с характером новых протестантских и католических догматических систем. Первым опытом такого рода были лекции по богословию архиеп. Феофана (Прокоповича) , читавшиеся им в Киевской академии (1711-1716). Разделив богословие на догматическое и нравственное, он положил начало православной догматике как самостоятельной церковной науке. На основе своих лекций он создал первую в православной Церкви систему догметического богословия. Закончить ее написание архиеп. |
| Стр. 136. Положим ему под нози по листу коблющему... – Писцовая ошибка, неправильное разделение на слова; в польском тексте читаем «...podlozymy po listku bluszczowem...» – «подложим по листку плющевому». См. Poncjan (Historja o siedmi mçdrcach). Przekladanja Jana z Koszyczek. 1540. Wydal Juljan Krzyzanowski. Kraków, 1927. Str. 7. Стр. 137. ...в некоем граде Костеле... – Искаженное название Кастилии, естественного и политического центра Пиренейского полуострова. Стр. 141. Тимпаны – древний ударный музыкальный инструмент род тарелок, а также литавры. Стр. 148. ... и повеле ей на верх клетки дробин наметати... – Во всех русских списках польское слово «drabina» – «лестница» переведено неправильно «дробина». В польском тексте жена приказала девке взять лестницу, влезть на крышу, сделать в крыше дыру над тем местом, где стояла клетка с сорокой, и бросать на нее камешки, песок и лить воду. Стр. 151. ...и обрете под постелею родник, а на нем седьмь строментов ворочаются... – Это место не понято переводчиком, ошибка повторяется во всех русских списках. В польском тексте читаем «zródl z którego plynel siedm strumieniów wrzcych» – «источник, из которого вытекало семь горячих ручьев» (M urko M. Die Geschichte von den sieben Wiesen bei den Slaven. Sitzungsber. d. phil.-histor. Classe d. keis. Akad. d. Wiss. Bd. 122, X. Wien, 1890. S. 94:95). Стр. 163. ... в кравчих... – В Русском государстве до XVII в. боярин, ведавший царским столом. Стр. 168. ...чашник... – В Русском государстве до XVIII в. в обязанности чашников входило лишь почетное присутствие на праздничных обедах, в XVIII в. чашники руководили дворцовым ведомством, в их ведении находились также питейные погреба. Повесть о царе Аггее «Повесть о царе Аггее» была создана в конце 1670-х гг. в кругах образованных книжников, близких к московскому Печатному двору. Ее автор использовал международный сюжет о царе, лишенном престола за «гордость», привлекая в качестве источников, прежде всего, новинки своего времени – рассказ о гордом царе из «Неба Нового» украинского просветителя и церковного деятеля Иоанникия Галятовского, сборника, впервые переведенного с украинского на русский язык в 1677 г. (впрочем, в Москве читали его в оригинале), и «Слово о богатом и Лазаре» из «Обеда душевного» Симеона Полоцкого , работа над которым окончилась в 1675–1676 гг. Кроме того, есть внутренняя перекличка «Повести...» и «Жития Алексея человека Божия» герои обоих произведений попадают в сходные ситуации, но реакции их контрастны, поэтому внешне близкие ситуации «Повести...» и «Жития...» имеют прямо противоположные оценочные знаки. |
| 1. Сивилла 5-я. Ерифреа. Л. 43 (рис. 99). 2. Сивилла 7-я. Кумейская. Л. 57 (рис. 100). 3. Сивилла 10-я. Тивуртиа. Л. 78 (рис. 101). 4. Сивилла 11-я. Египтианина, Л. 82 (рис. 102). 5. Сивилла 12-я. Европеа. Л. 86 (рис. 103). Итак, в XVII в. у нас интересовались Сивиллами. Духовные писатели той эпохи в свои книги религиозного содержания вносили подробные сведения об этих языческих пророчицах. Так, Иоанникий Галятовский, в своем сочинении под заглавием: Небо новое с новыми звездами сотворенное, то есть Преблагословенная Дева Мария Богородица с чудесами своими, предлагая любопытнейшее собрание легенд о Богоматери, как греческих и западных, так и собственно русских, начинает свою книгу чудесами Пресвятой Богородицы между Сибеллями, то есть Сивиллами 368 . 99. Сивилла Ерифреа из рукописи 1672 г. 100. Сивилла Кумейская. 101. Сивилла Тивуртиа. 102. Сивилла Египтианина. 103. Сивилла Европеа. Расширяя свое содержание более и более, наш Подлинник принимал в свой состав различные повествования, основанные на средневековых преданиях, частью исторического, частью поэтического характера. Статьи эти могли быть интересны и полезны для наших живописцев потому, что знакомили их с историческими и поэтическими преданиями тех священных предметов, которые приходилось им живописать, или которые вообще входили в круг их религиозно-художественных интересов. Так в рукоп. гр. Уварова, 495 (Царск. 314), помещены статьи о Вифлееме и о Фаворе горе, замечательные по наивному описанию священных мест и находящихся в них предметов 369 . Такими статьями наши Подлинники сближаются с содержанием не только Хронографов и летописей, но и Паломников или Хождений по святым местам. VII. Дальнейшим осложнением своим наши Подлинники обязаны символическому стилю древне-христианского искусства, отличавшегося необыкновенной плодовитостью творческого, зиждительного воодушевления, которое, при младенческих средствах художественной техники, стремилось выразить невыразимые тайны христианского мира в самых разнообразных формах. Художник так глубоко был проникнут святостью воодушевлявших его идей, что ему и в голову не приходило быть разборчивым в тех внешних средствах, которые он брал для выражения этих идей, не только из преданий христианских, но даже из языческой древности. Все, что ни проходило чрез его религиозное вдохновение, – архитектурный ли очерк линий в виде треугольника, квадрата, круга, языческий ли образ Центавра, Сирены, Аполлона, Орфея, предметы ли природы внешней: агнец, рыба, орел, лев, телец, – все озарялось в его глазах светом высоких его идей, все предлагалось им на поучение и обожание, в просветленных ликах и образах, которые он своим искренним верованием возносил из мира дольнего и освящал, подобно тому как действием благодати, в его глазах, освящались и претворялись в храмы истинного Бога языческие капища древних народов. |
| После же царствования Алексея Михайловича издается даже особый указ, коим предписывается высшему духовенству «не вступаться» в политические дела, так как ему сие «не довлеет». – Следя за политической деятельностью малороссийского духовенства, автор по прежнему (как и в предыдущих главах) касается и других сторон этих сношений, сопровождавшихся теми или иными последствиями (сближение малороссиян с великороссиянами, культурное влияние представителей киевской учености, материальное обеспечение духовенства, и т.п.). Научная ценность этой обширнейшей части сочинения г. Эйнгорна (стр. 571–1033), равно и предшествующих (начиная с третьей) глав (стр. 98–570), нами указана выше, при чем замечено, что некоторые сообщаемые автором, на основании архивных материалов, сведения, при всей их детальности, в общей совокупности, проясняют с тех или иных сторон историческое прошлое рассматриваемой эпохи. Для примера и в подтверждение сказанного проследим рассеянные в разных местах книги нашего автора краткие сведения о киево-могилянской коллегии и ее деятелях. На стр. 299 (примеч. 569) и 346 (примеч. 395) автор указывает на «письмо» (точнее следовало бы сказать «челобитную») Иоанникия Галятовского к царю Алексею Михайловичу, от 27 июня 1669 года, где бывший ректор киево-могилянской коллегии объясняет причины удаления своего из Киева во Львов, – именно, что он вынужден быть к тому преследованиями со стороны местоблюстителя киевской митрополии Мефодия Филимоновича: «понеже – говорит Галятовский – отец Мефодий мене оскорбил и гонил». Этот факт новый, доселе остававшийся неизвестным. На стр. 346 (примеч. 395) указаны два, доселе неизвестные документа: письмо Василия Дворецкого к гетману от 29 февраля 1666 года и челобитная Варлаама Ясинского к государю Алексею Михайловичу от 4 марта того же года. Означенные документы представляют положительное, сомнению не подлежащее свидетельство, что в данное время Ясинский состоял уже ректором киево-могилянской коллегии. Это факт тоже новый, так как до времени появления в свет первых глав исследования г. Эйнгорна (1892 г.) начало ректуры Ясинского обыкновенно приурочиваемо было к 1668–1669 г.г. На стр. 323, в обширном примечании, доказывается (хотя и на основании уже обнародованных данных) ошибочность принятого историками Киевской Академии (и не оставляемого до последнего времени) мнения, будто в 1665 году киево-могилянская коллегия была разорена, и учение в ней совершенно прекратилось. На стр. 675–676 приводится неизвестное доселе письмо Паисия, патриарха александрийского, к царю Алексею Михайловичу (1669 г. сентября 20), в котором он, ходатайствуя перед государем о воспособлении оскудевшему киево-братскому монастырю, сообщает несколько любопытных сведений о могилянской коллегии, лично им посещенной. |
| Заслуга Феофана в данном случае состоит в том, что он сумел удачно, – полно, сжато и научно, сгруппировать результаты исследования свохи предшественников. Наконец, считаем нужным сделать несколько замечаний о методологической стороне изложения учения о Боге в Себе Самом в отечественном богословии до Прокоповича, – со стороны отношения этого богословия как к св. Писанию и св. преданию, так и к разуму. В указанный период богословия догматические истины были раскрываемы как на основании Писания, так и на основании предания. “Божественное Писание и святи боноснии отцы” 793 – вот два начала богословия этого периода. Признавая Писание “божественным” 794 , отечественные богословы относились к нему с таким благоговением, что авторитетность мысли, высказанной в нем, ставили в зависимость вовсе не от объема ее раскрытия и степени повторяемости ее в оном, но исключительно от ее сверхестественного происхождения: “всяк глагол Божий, замечали они, истинен есть, – аще и вмале речен будет, много превелий есть” 795 , “аще и вмале речен будет” “глагол Божий”, “много трепетати его должно” 796 . Но, столь высоко почитая св. Писание, они не принижали перед ним св. предания. По их убеждению, св. Писание может быть правильно понимаемо не иначе, как только при руководстве отеческим толкованием 797 . Святых отцов они признавали просвещенными от Св. Духа 798 , а их творения иногда называли “священными книгами” 799 . Даже можно сказать, что в некотором отношении на предание они обращали больше внимания, чем на Писание. Это нужно сказать именно о научном изучении указанных источников православного богословия. Отечественные богословы данного периода изучали Писание научным образом менее, чем предание. Правда, мы видим, что некоторые из них при объяснении текстов Писания обращаются к еврейской Библии, например, Лаврентий Зизаний в своем великом катехизисе 800 или Иоанникий Галятовский в своем сочинении “Мессиа правдивый” 801 , но это суть лишь единичные явления, которые не могут служить основанием к обобщению; к тому же у этих богословов мы нередко встречаем довольно искусственные, натянутые, ненаучные объяснения священных текстов 802 . |
|
|
