| Последним, и одним из любимейших аргументов сторонников концепции «насильственной» христианизации являются летописные указания на убийство волхвов в рассматриваемый нами период. 1.2 Несостоятельность «Иакимовской летописи», как исторического источника. Крещение Новгорода «огнем и мечом» давно стало хрестоматийным примером при изложении истории крещения русских земель в 988–989 гг. при князе Владимире. Ничего удивительного в этом нет: это единственный пример, который можно приводить в подтверждение концепции «насильственного» крещения, ставшей практически общепринятой в отечественной науке советского периода. По сути, нет практически никаких материальных подтверждений (пожарища, бегство или гибель населения и т. д.) массового характера общественных катаклизмов, будто бы сопровождавших крещение. Даже языческие святилища на периферии Руси функционировали еще спустя столетия. 4 На базе основной массы письменных и археологических источников складывается ощущение мирного и отчасти формального принятия крещения горожанами в 988 г. Оно происходило под несомненным воздействием верховной власти, но как будто не сопровождалось ни репрессиями, ни массовыми силовыми протестами. Следует, кстати, помнить, что речь идет еще об обществе, где оружие, в общем, имелось в доме каждого свободного «мужа». Возможностей для масссового мятежа было достаточно – но его не произошло. Однако, почему-то считается, что известие Иоакимовской летописи XVII в. о крещении Новгорода разрушает эту идеализированную картину. Самый древний рассказ о крещении Новгорода находим в Новгородской первой летописи младшего извода. «В лето 6497. Крестися Володимир и вся земля Руская; и поставиша в Киеве митрополита, а Новуграду архиепископа, а по иным градом епископы и попы и диаконы; и бысть радость всюду. И прииде к Новуграду архиепископ Аким Корсунянин, и требища разруши, и Перуна посече, и повеле влещи его в Волхово; и поверзъше уже, влечаху его по калу, биюще жезлеем; и заповеда никому же нигде же не прияти. И иде пидьблянин рано на реку, хотя горънци вести в город; сице Перун приплы к берви, и отрину и шистом: “ты, рече, Перунище, досыти пил и ял, а ныне поплови прочь”; и плы со света окошьное» 5 . |
| 215 Даю церкви сей святей Богородици от имения моего и от град моих десятую часть. И положи написав клятву в церкви сей, рек: аще кто сего посудит, да будет проклят. И вдаст десятину Настасу Корсунянину». (П. С. Р. Я. 1, 33). 219 «Многые деи христиане, пишет святитель, с женами незаконно в невенчании живут, а инии деи венчаются, но незаконно, четвертым и пятым съвкуплением, а инии шестым и седмым, один и до десятаго; а духовнии их отцы, игумени и попы, божественных писании неискусни суще, божественных и священных правил неведуще, теми богомерзкы бракы их съвкупляютъ... благословляю вас чтобы моим десятильником о том великое смотрение иметти за лихаго супротивника Божью закону и нашему великому православию тому нашему десятильнику не стоили: занеже он, по наказанию нашему, что которое дело мощно, с вами тамо управит; а чего немощно будет ему тамо управвити, и он ко мне отпишет, или, как Бог даст, сам у нас будет и он нам скажет. (А. И. 1, 267). 226 А. И. 1, 155, 241, IV, 151. А. Э. I, 195. III, 109, 175; IV, 105. А. до Ю. б. I, 43. 230 «А учнут десятильники не в правду судити, посулы имати, и делы волочити и продажу чинити: и старостам и целовальникам, с теми священники, которые с ними в суде сидят, и земскому диаку, о том им говорим, чтобы судили в правду и посулов немали, а не послушают их, и старостам о том писати к царю государю и тем деситильникам от царя и государя и от святителей быти в великой опале а взятое велети на тех доправити втрое, по цареву судебнику, да и десятина у него отняти». (– стр. 276). 245 В этой грамоте новгородскаго митрополита Иоакима говорится: новгородскаго уезду, в своея епархии в городех и в пятинах, куда преж сего для сбору Софейския казны, церковныя дани посыланы были десятильники, Софейскаго дому приказные и дети боярские, на нынешней на 182 год и впредь, по окладным книгам сбирать поповским старостам и закащиком, для того что они десятильники ездячи для сбору церковныя дани попом с причетники чинили убытки большие, сверх указанных десяти алтын имали свои десятилничи доходы лишние, и езду, и подводы; и за десятильничи их доходы и заезд и за подводы указал великий господин преосвященный Иоаким, ныне и впредь сбирать им в жалованье, против церковныя дани по окладным книгам; и для того десятильников не посылать, а собрав те деньги привозить в Великий Новгород в митрополич казенной приказ, вместе с церковною данью, а из казеннаго приказу те десятилничи доходы отдавать по росписем десятильником, Софейскаго дому приказным и детем боярским, с роспискою в жалованье на два годы, кто чем пожалован будет». (А. И. IV, 240). |
| Достигнув Новгорода, Леон оставил здесь епископом Иоакима и поручил ему просветить святым крещением землю Новгородскую. С помощью княжеского дяди - воеводы Добрыни - ревностно приступил к обращению новгородцев в христианство и ревностно нес великий труд апостольский святой архипастырь. Впрочем, язычество, хотя и слабое само по себе, но издавна вкорененное в народе, здесь так же, как в Киеве и других местах Руси, не вдруг склонилось перед христианством. Здесь приведем любопытное известие о сокрушении язычества в Новгороде из так называемой Иоакимовской летописи. «Когда в Новгороде узнали, что Владимиров дядя - воевода Добрыня - идет с греческими епископами и священниками крестить жителей его в веру греческую, то собрали вече и поклялись все - не пускать его в город, не давать идолов на ниспровержение; и точно, когда Добрыня пришел, то новгородцы разметали большой мост, и вышли против него с оружием; Добрыня стал было уговаривать их ласковыми словами, но они слышать не хотели, вывезли две камнестрельные машины (пороки) и поставили их на мосту. Впрочем, на восточной - нынешней Торговой стороне города - жители оказали более готовности и покорности принять новое учение, без сомнения, рассуждая так же, как и киевляне; но не так были сговорчивы новгородцы, жившие на западной - ныне Софийской стороне. Возмущаемые тысяцким Угоняем и жрецом Богомилом, или Соловьем (как он назван был за свое красноречие), жившие там новгородцы не хотели креститься. Угоняй, ездя всюду по городу, кричал: «Лучше нам помереть, чем дать богов наших на поругание»; народ в досаде на Добрыню, как бы главного виновника нововведения, рассвирепел, разорил дом его, разграбил имение, убил жену и еще некоторых из родни. Тогда тысяцкий Владимиров - Путята, муж смысленный и храбрый, прибегнул к воинской хитрости. Приготовив несколько лодок и выбрав из ростовцев пятьсот человек, он ночью перевезся выше крепости на ту сторону реки и вошел в город беспрепятственно; ибо осажденные, не ожидая врагов с этой стороны, думали, что это народ пришел к ним же на помощь. |
| Скорее всего, устроенная Ярославом школа представляла собой училище при епископии (кафедральные школы к тому времени стали обычным явлением в христианской Европе). Если Владимир Святославич в Киеве после Крещения Руси по необходимости набирал учеников «у нарочитые чади» (в среде знати), то Ярослав – у старост (церковных?) и священников, что говорит о сложившейся к середине 1030-х гг. церковной структуре Новгорода. Число детей священников и старост, приведенное в летописях НСГ (300), если не является искаженным редакторами и переписчиками, может свидетельствовать о далеко зашедшем процессе воцерковления населения и создании на территории города (еще относительно небольшой и располагавшейся в основном на Софийской стороне) довольно плотной сети церквей (видимо, частных, связанных с боярскими патронимиями, уличанских и княжеских). Примечательно, что одна из древнейших новгородских берестяных грамот 591), относящаяся к 30-м гг. XI в., представляет собой кириллическую азбуку. Она найдена на Нутном раскопе на территории Славенского конца, на противоположном от собора св. Софии и владычного двора берегу Волхова ; грамоту можно рассматривать в качестве свидетельства распространения грамотности по территории города из епископского центра. Особое чтение НПЛмл. «и бе в его место ученик его Ефрем, иже нас учаше» , учитывая раннее, не позднее XI в., происхождение начальной части списка Новгородских владык, также вполне может отражать первоначальный текст о Иоакиме и Ефреме. Выражение «в его место», скорее всего, следует понимать как указание на местоблюстительство Ефрема, который, по всей видимости, так и не был хиротонисан во владыки (хотя прямое указание на это имеется только в позднейшем «Летописце кратком церквам Божиим», текст в котором представляет собой интерпретацию кратких ранних сведений ). Это может объясняться, во-первых, нерасположением Ярослава к «корсунянам» (Ефрем – ученик Иоакима Корсунянина). Второй причиной было, по-видимому, отсутствие на Руси митрополита , участие которого в поставлении нового епископа являлось обязательным. |
| Града; вероятно, не последнюю роль здесь сыграло традиционное для Византии восприятие пространства храмов-крещален и баптистериев как образа Нового Иерусалима. Утвердившаяся в литературе мысль о раннем времени создания корсунской парадигмы вызывает серьезные сомнения. Можно говорить достоверно о ее существовании лишь во 2-й пол. XV - нач. XVI в. в новгородских источниках ( Poppe A. On the So-called Chersonian Antiquities//Medieval Russian Culture. Berkeley; L., 1984. [Vol. 1]. P. 71-104). Мысль о том, что именно Новгород (а не Москва) после Царьграда и Корсуни становится по праву преемником их священного наследия, закономерно получает развитие в памятниках письменности после потери городом своей независимости и в связи со стремлением отстоять свой духовный приоритет. Тогда же складывается представление о происхождении ряда священных предметов и икон из древней Корсуни, доставшихся новгородцам как часть трофеев после похода 989 г. Их появление в Новгороде связывают с известным по летописям 1-м епископом города свт. Иоакимом Корсунянином , приглашенным кн. равноап. Владимиром из Херсонеса и занимавшим Новгородскую кафедру до 1030 г. Появление «корсунской легенды», как и топонима «корсунский», скорее всего приходится на годы пребывания на Новгородской кафедре свт. Евфимия II (1434-1458), к-рый в противопоставление столице представил собственную историческую концепцию, основывавшуюся на идеализации исторического прошлого Новгорода. К. и. (Иерусалимская, Гефсиманская, Грузинская) в Новгороде К. и. (Иерусалимская, Гефсиманская, Грузинская) в Новгороде впервые упоминается в «Сказании о видении Софийского пономаря Аарона», герой которого наблюдал ночью в новгородском Софийском соборе шествие «преждеотшедших» архиепископов: они вышли из алтаря, стали «пред иконою пречистыя Богоматере пред Корсунскою, и начаша пети на мног час» (Новгородская 3-я летопись, под 1439 - НовгорЛет. С. 271; Новгородская 4-я летопись по списку Дубровского, под 1438 - ПСРЛ. 1925. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. |
| 270]), А.С. Хорошев привел ряд собственных доказательств «мирному шествию» христианства, впрочем, весьма противоречивых. По его мнению, местные традиции и верования были подорваны языческой реформой 980 г., хотя тут же автор говорит, что «культ Перуна был чужд языческой массе большинства населения Восточной Европы» (непонятно, соответственно, когда он успел подорвать местные традиции и верования) и новгородцы восприняли его свержение «как закономерный итог владычества чуждого им бога, а к введению нового (столь же чуждого) могли отнестись как к новому кратковременному мероприятию великокняжеской администрации», само же водное крещение казалось им лишь «формальным актом». Чуть ниже А.С. Хорошев добавлял: «внедрение первого новгородского святителя Иоакима Корсунянина при чисто внешнем сходстве с великокняжеской акцией 980 г. имеет и немаловажное отличие, указывающее на постоянный характер реформы 989 г.», поскольку святитель обосновался в Кремле, а это «знаменовало переход власти в крепости из рук языческих жрецов в руки христианского проповедника, превращение языческого капища в резиденцию новгородского святителя». Однако общий вывод можно было увидеть в том, что, «в 989 г. от народных масс ещё был скрыт истинный смысл политико-идеологического переворота, связанного с установлением христианства на Руси» С. 13-14]. Качественно новым содержанием исследования крещения Новгорода наполнились после анализа накопленного археологического материала, проведенного вкупе с источниковедческими изысканиями В.Л. Яниным. В статьях, посвященных летописным рассказам о крещении новгородцев и поиску возможных источников Иоакимовской летописи, историк приводил данные археологических раскопок на территории Неревского конца в Новгороде, охвативших более 9000 м2 и приходил к выводу, что следы произошедшего в год христианизации пожара и его последствия (найденные уцелевшие клады домашней казны, невостребованные погибшими, по всей видимости, хозяевами) «подтверждают реалистическое существо повести о насильственном крещении новгородцев» С. |
| Вопрос о числе и месте организации епископских кафедр должен решаться с учетом того, что ко времени завершения первого этапа формирования церковной структуры, к концу княжения Ярослава, их ведением практически или лишь теоретически, идеально, должна была быть охвачена вся территория государства. Вне созданных епархий, хотя бы их дальних периферий, не должно было оставаться древнерусских земель. В процессе развития государственной структуры и расширения христианизации территории некоторых больших епископских епархий делились и создавались новые кафедры, которым эти епархии подчинялись. По правилам, принятым в восточной церкви, создание новых епископии, подчиненных митрополиту, находилось в ведении последнего, а не патриарха с синодом. Практически оно зависело от желания и материального обеспечения местных князей. Вместе с тем сама организация системы епископии с их епархиями не могла быть единовременным актом, например, одного года. Она формировалась в течение нескольких десятилетий и продолжала развиваться и позднее. В последовательном порядке формирования епископских кафедр можно выделить несколько этапов, соответствующих различным процессам в развитии и Древнерусского государства, и церковной организации как составной его части. На первом этапе, относящемся к концу Х—первой четверти XI в., при Владимире и в первые десятилетия княжения Ярослава, кафедры создаются в важнейших политических центрах Руси, где киевские князья осуществляют свою власть через сыновей или посадников, управляющих крупными землями и собирающих с них дани. В ряде случаев это центры племенных объединений. Среди первых епископий должен быть прежде всего назван Новгород, бывший историческим центром Северной Руси до объединения ее с Киевской Русью в IX в. Новгородская историческая традиция, отразившаяся в Новгородской I летописи и других летописях XV—XVI вв., связывает учреждение новгородской кафедры с первым епископом Иоакимом (Акимом) Корсунянином , вероятно греком, привезенным Владимиром из взятого им крымского города, т. е. относит этот акт ко времени вскоре после крещения. Существование Иоакима как новгородского епископа подтверждает и не связанная непосредственно с младшим изводом указанной летописи XV в. ранняя новгородская летописная традиция, отразившаяся в Софийской I, Новгородской IV, сообщающей о его смерти в 6538 (1030) г. , и перечнях епископов в Комиссионном списке Новгородской I летописи и других летописях. |
| Все такие доходы Митрополита и Епископов были употребляемы не на них только одних, но и – а) на содержание находившегося при каждом из них клира и их соборных церквей, как можем догадываться из примера Митрополита Ефрема и первого Новгородского Епископа Иоакима Корсунянина 49 ; б) на содержание духовных училищ, которые первоначально вверены были св. Владимиром Митрополиту Михаилу, а потом, без сомнения, перешли в ведение его преемников и прочих Епископов; в) на содержание больниц и богаделен, – что видно также из примера Митрополита Ефрема; г) наконец, на вспомоществование сирым, присмотр за коими, по правилам соборным 50 , возложен был на Епископов, и тому подоб. 51 . В рассуждении прочего низшего духовенства не сохранилось до нас почти ничего положительного и определенного. Естественно допустить, что первые наши священники, диаконы и чтецы были преимущественно из Греков и Болгар, с которыми перешли к нам и святая вера и богослужебные книги на Славянском языке. Но мало-помалу, разумеется, появились на этих иерархических степенях сами Русские, выходившие из заведенных св. Владимиром и преемниками его училищ. Необходимо также согласиться, что поступать в эти должности предоставлено было в начале людям всякого состояния, конечно, по избранию, пока не образовалось особое духовное сословие 52 . Средствами содержания для нашего низшего духовенства служили: а) прежде всего, без всякого сомнения, добровольные подаяния прихожан, как велось в Церкви Восточной с самых первых веков Христианства 53 ; б) ежегодный сбор денег, хлеба и других потребностей житейских со дворов всего прихода, называвшийся роковщиною 54 ; в) иногда жалованье от князей: так, по крайней мере, известно о Великом Князе Ярославе, который, по словам летописца, даяше потом от имения своего урок 55 ; г) земли, иногда села и деревни, которыми впрочем владели очень немногие сельские приходские церкви 56 . Можем ко всему этому присовокупить еще одно известие, что и низшие наши священнослужители, подобно своим архипастырям, старались, в те смутные времена междоусобий, быть примирителями враждовавших князей и ходатаями пред ними о благе подданных 57 . |
| Название одного из основных видов боевых кораблей Великого Новгорода – «ушкуй» ( Морской энциклопедический справочник . В двух томах. Том 2//Исанин Н.Н., 1986 ) даже стало синонимом явления – ушкуйничества, новгородской вольницы. Однако оставим новгородские боевые корабли, отходящие от городской пристани Великого Новгорода под аккомпанемент гусляра, следовать своим курсом, и перейдем к нашей истории. Былина «Василий Буслаев и Новгородцы» начинается с повествования о родителях будущего богатыря. Отец Василия – Буслай, дожил до почтенных лет сохраняя хорошие отношения как со своими коллегами-феодалами, так и с простыми горожанами: « С Новым городом жил, не перечился. Со мужики новгородскими Поперек словечка не говаривал » То есть, Буслай был человеком осторожным, «не лез в политику», по крайней мере в её публичную часть, был сторонником «генеральной линии» новгородских олигархов – хозяев Великого Новгорода, при этом и с народом не ссорился. Мы не знаем на чём разбогател этот почтенный горожанин, возможно, финансировал промысловые и иные экспедиции, так как купцом он точно не был. Преставившись, Буслай оставил после себя богатое имение, «матёру» вдову Амелфу Тимофевну и чадо малое – сына Василия. «Матерыми вдовами» называли на Руси женщин, которые овдовев, остались с сыновьями. Только наличие сына давало таким женщинам возможность занять место главы дома. И, как мы увидим далее, Амелфа Тимофеевна с достоинством несла такой статус. Как и было положено на Руси, по достижении семилетнего возраста мать отдаёт Василия учится грамоте. Еще в X веке, Новгородским епископом Иоакимом Корсунянином была основана в городе первая школа. Кроме чтения и письма, Василий также с успехом постигал искусство церковного пения и так преуспел в этом деле, что в былине есть такие, полные гордостью за своего земляка, строки: «А и нет у нас такова певца Во славном Новегороде супротив Василья Буслаева » Казалось бы, чего не хватало Василию? Солидный семейный капитал, а также хорошее образование позволяли ему занять прочное место в высшей иерархии общественно-политической жизни Новгорода, в боярской среде. |
| 2 Традиционное – со времени Тимковского (Русские Достопамятности I. М. 1815) – решение вопроса в нашей литературе о принадлежности поучения Луке Жидяте, а не другим его соименникам – вовсе не вызывается существом дела. Безыскуственно-простое по форме и краткое по содержанию поучение это несомненно должно относиться к древнейшему из возможных авторов – Луке Жидяте, даже если бы не было и убедительного титула «архиепископа» в ясном надписании поучения (Поучение Архиепископа Лоукы к братии), – титула позднейших епископов новгородских и не было бы известно место записи поучения (наряду с повествованием о жизни Луки Жидяты). Вопрос о принадлежности поучения Луке Жидяте, кроме Тимковского, разбирали и другие; подробный разбор см. в ст. профессора Добромыслова – «Странник» 1865, 11. 3 Новгородская II лет. П. С. Л. III, 121 стр., ср. Никоновск. II. С. Л. IX, 79 стр. Пространнее Новгородская III и Роспись или краткий летописец Новгородских владык (известные в списках 16–17 вв.): «в лето 6538. Преставися первый епископ Ioakuм Новгородский; бе во епископии 42 (вариант 22) лета, и бе в его место ученик его Ефрем, и благословен бысть епископом Ioakuмoм, еже учити люди новопросвещенныя, понеже русская земля внове крестися, чтоб мужи и жены веру христианскую твердо держали, а поганския веры не держали и не имели б; сей почив люди пять лет, святительству же не сподобися. 9 Новгородское происхождение несомненно. О всяком не новгородце летописи не преминули бы сделать какое-либо замечание (ср. Иоаким Корсунянин). Для летописца – современника Луки (ср. выражение летописи о Ефреме: иже ны учаше) – также, как и для других современников, личность Луки была хорошо известна и не требовала разяснений. Что слог поучения Луки простой, сжатый – чисто новгородский указано еще Соловьевым (Истор. Росс. 3, 92). В частности характерные особенности слововыражения см. в обяснении поучения (примеч. 9, ср. с ним 12). Не новгородское, даже не русское происхождение придавал Луке профессор Малышевский (Труды Киевск. |
|
|
