| И пакы инде глаголет: «Обретый радость о Бозе не токьмо на страсти не призрит, но ниже на свой живот обратится: любовъ слад- чайши живота, и иже по Бозе разум сладчайши меда и съта, от Негоже любовъ ражается». Но суть неизреченна и неизглаголанна, якоже глаголеть Новый Богословъ: «Кый языкь изречет? Кый же ли умъ скажет? Кое слово из/л. моб./глаголеть? Страшно бо, въистину страшно и паче слова: зрю свет, егоже миръ не имат, посреде на одре седя. Внутрь себе зрю Творца миру, и беседую, и люблю, и ямъ, питаяся добре единым и Ему, небеса пре- въсхожу. И вем известно и истинно. Где же тогда тело, не вемъ». ужасом и видением молитвенным, а не молитвой. И не молитвой молится ум, но превыше молитвы бывает. И при обретении лучшего молитва оставляется, и в исступлении бывает человек , и не имеет желания чеголибо, и, по слову апостола, «в теле ли, или вне тела», не знает (ср.: 2 К ор. 12, 2). Молитву он наименовал семенем, а это — собиранием снопов, когда неизреченному зрелищу удивляется жнец: как из маленьких и голых зерен, которые он сеял, внезапно перед ним выросли такие зрелые колосья. Молитвой же называют это отцы, поскольку от молитвы имеет причину и во время молитвы дается святым это неизреченное дарование. И, как только захотят, они совершают явление ее, да утвердят душевные помыслы. Имен же ее в точности никто не знает. Ведь когда действием духовным душа подвигнется к этим божественным чувствам и сделается подобной Божеству непостижимым с Ним соединением, тогда просвещается она лучем высокого света в своих движениях. И когда сподобится ум почувствовать будущее блаженство, тогда и себя забывает, и все сущее здесь, и больше не совершает движения ни к чему. И в ином месте он, Исаак Си - рин , говорит, что во время молитвы восхищен бывает ум помимо желания в мысли существ бесплотных, в чувства, о которых не пове- лено рассказать. Зажигается внезапно в тебе радость, заставляющая умолкнуть язык от невозможности уподобить блаженство его. Кипит из сердца непрестанно сладость некая и влечет человека всего из всего неощутимо на время и время. Нисходят на все тело некие блаженство и радость, так что язык плотский не может это высказать, пока все земное не сочтет пеплом и сором при памяти об этом. И когда, сказал он, низойдет на человека это блаженство, буйствуя во всем его теле, тогда убежден таковой в тот час, что ничто иное есть Небесное царство, только — это. |
| Пленение же — это или насильственное и невольное отведение сердца, или продолжительное сочетание со случившимся помыслом , для нашего изящного устроения губительное. А насильственное и невольное отведение сердца, это — когда ум бывает пленен помыслами, иначе говоря, насильно отведен к лукавым мыслям, против твоего желания; но тут же с Божией помощью ты возвращаешь его к себе. Когда же, словно бурей и волнами носимый и от благого устроения к лукавым мыслям влекомый, не можешь в тихое и мирное устроение прийти, — это особенно бывает от волнения и от многих и неполезных бесед, — то это продолжительное совокупление с приключившимся помыслом для доброго устроения губительно. Это иначе судится, если бывает во время молитвы, и иначе не во время ее, и иначе при средних, и иначе при лукавых помышлениях. Ведь если во время молитвы будет ум пленен лукавыми помышлениями, то это более тяжело, ибо во время молитвы к Богу ум надлежит собирать, и молитве внимать, и от всяческих мыслей отвращаться. Если же не во время молитвы и о нужных житейских потребностях, — таковое безгрешно, поскольку и святые благословенно исполняли нужные в жизни этой потребности. Ибо при каждом помысле, сказали отцы, являя себя благочестивым разумом, ум с Богом. От лукавых же помыслов всегда подобает отвращаться. Страсть же, истинно говорят, — долгое время в душе гнездясь и будучи затем ее обычаем переведена как бы в нрав, сама потом к человеку как усвоенная самопроизвольно приходит, обуревая постоянно страстными помыслами, от врага влагаемыми, утвердившись от сочетания и частого собеседования и став обычной от многого помышления и мечтания. Это бывает, когда какуюнибудь вещь, возбуждающую страсть, враг часто представляет человеку и разжигает его более, чем к чемуто иному, на любовь к ней, и тот, хочет или не хочет, побеждается ею мысленно. Особенно же это бывает, если он прежде по небрежности часто сочетался и собеседовал с ней , то есть мыслил по доброй воле о той вещи неподобающим образом. Это у всех подлежит или соразмерному покаянию, или будущей муке. То есть надо муце подлежит. Сиречь каатися и молитися о таковыа страсти. Будущей бо муце подлежить ради, а не брани. Аще бо се было бы, не бышя безъ съвершенаго могли остав- якоже глаголеть Петръ Дамаскинъ. Подобает же ра- туемому коею–любо тщал..?5/ливо противитися ей, рекошя отци. Яково же речемъ о блудней страсти: аще кто борем къ коему лицу, подобает всячьскы удалятися от него — и и и ризъ и Въ всех бо сихъ аще не хранится кто, сей съвершает страсть и любодействует помыслы въ сердци, рекошя отци, сам пещь страстей запаляетъ, яко зверя въводя лукавыа помыслы./,. н ов./ |
| А еже реклъ ми еси о помыслехь нечистыхъ, иже от врага душь нашихь приносимых, о сихъ/л ш/не зело поглощайся ни ужасайся, понеже не намь немощным и страстным от сихь бываеть, глаголють отцы, но и сущимь въ и въ достохвалнемь пребывающимь, и благодати духовней отчасти сподобльшимся. И симь бываеть много от таковыхь помыслъ, и в подвизе велице обретаются, и едва отгоня- ють сихь, тъщащеся всегда на сихъ. И ты, симь утешаася, потщателно отсецай лукавыя помыслы. Имей же на сих всегда/л. победу — молитву, Господа при- зываа. Сим бо отгоними, бежаще, отидут. Якоже рече Лествичный: именемь ратникы, крепчайши бо да пребывали в мире сем, не уразумели они зловония его, но заботились об украшении и покое телес, изобретая способы, пригодные для получения прибылей в мире сем, и проходили обучение тому, что венчает тело в веке сем преходящем. И если это все они получили, а о будущем и нескончаемом блаженстве не позаботились, то что надо думать о таковых? Только, что безумнее их в мире нет, как сказал некий премудрый святой. Некие же из них были благоговейнейшими людьми, и занимали ум свой мыслями о желанном спасении души, и вели борьбу со страстями, и приличествующее добродетелям по возможности совершали, желая отрешиться и отступить от мира сего, но не смогли вырваться из его сетей и избежать коварств его. Тебя же, возлюбив, Бог и изъял из мира сего, и поставил в чин службы Своей, по милости и по замыслу Своему. За это ты должен много благодарить милость Его и делать все, что в силах, для благого угождения Ему и для спасения души своей, прошлое мирское забывая как ненужное, вперед к добродетелям устремляясь как о вечной жизни ходатаям. Радуйся, иди к почести высшего звания, в небесном отечестве для подвизавшихся уготованной. А что ты мне сказал о помыслах нечистых, врагом душ наших приносимых, изза них не очень поддавайся скорби, не пугайся, потому что не только у нас, немощных и подверженных страстям, бывает от них досада, говорят отцы, но и у достигших преуспеяния, и в досто- хвальном житии пребывающих, и благодати духовной отчасти сподобившихся. И у них борьбы бывает много с таковыми помыслами, и в подвиге великом они оказываются, и благодатью Божией едва отгоняют их, стараясь всегда отсекать их. |
| Всякь убо иже хощет своимъ преже брату своему отпустити от сердца долженъ есть. Сице бо долгомъ просити от Господа повеленно есть: «якоже мы оставляем». И аще мы сами не оставимъ, яве, яко и нам не оставится. И сице подобает ра- зумети, аще и мнимся что благо тво/л. бяоб./ряще, гнева же не ошаем- ся, есть. Понеже речено есть от отець: «Гневливый аще и мертвеца въскресит, молитва его есть». же речеся отци не яко мертваго гневливый может въскресити, но — являа мерзость молитвы его. Того ради всячьскы не подобаетъ нам гневатися, не тво- подчинимся ему, в такую пагубу он ведет, что апостол назвал его не только «корнем всех зол» (/Тим. 6, 10), гнева, скорби и прочих, но и «идолослужением» наименовал (Кол. 3, 5). Многие ведь сребролюбия ради не только от благочестивой жизни отпали, но и в вере погрешили, душевно и телесно пострадали, как повествуется в святом Писании. Сказано же отцами: «Собирающий золото и серебро и уповающий на них не верует, что есть Бог, пекущийся о нем». И вот что говорит святое Писание: если ктото будет захвачен гордыней или сребролюбием, одной страстью, какойто из этих, то больше бес не ополчается на него с иною страстью, поскольку довольно ему одной этой для пагубы. Потому подобает нам остерегаться этой пагубной и душетленной страсти и молить Господа Бога, да отгонит от нас сребролюбия дух. И не только обладания золотом и серебром подобает нам избегать, но и всяких вещей сверх нужной потребности — ив одежде, и в обуви, и в обустройстве келий, и в сосудах, и во всяких орудиях. И это все немногоценным, неукрашенным, легко приобретаемым и к волнениям не побуждающим подобает нам иметь, чтобы изза них не впасть в мирские соплетения. Истинное же отдаление сребролюбия и веще- любия — не только не иметь имуществ, но и не желать их стяжать. Это направляет нас к душевной чистоте. Четвертый помысел, гневный Если томит дух гнева, понуждая удерживать память о зле и поощряя в ярости воздать злом оскорбившему, тогда следует вспоминать слово Господне, гласящее: «Если не отпустите брату своему от сердец ваших согрешения их, и Отец Небесный не оставит вам согрешений ваших» (ср.: Мф. |
| И подобно убо время — еже преже обучився съ человекы. же путь — еже съ единем или, множае, съ двема братома Якоже Лествичникъ иже Христу работати хотящим ключаемаа себе места и образы и избирати повеле. И въ устроених иночьскаго жител/л. таб./ ства, рече, доблествено или уединеное ошелство, или съ единем, или, множае, съ двема безмолвьствовати, или общее И от приведе: «Не уклоняйся надесно или налево, но путем царскым гряди». бо прежереченных мноземь ключимейши бысть, сиречь съ единем или съ двема бо горе, — рече, — аще впадет въ или сонъ, или или несть въздвижай его въ че- ловецехъ». И самого Господа глаголъ приведе, еже рече: «Идеже еста два /а. 127/ или три о Моем имени събрани, ту есмь посреде их». Инде: «Блага, — рече два паче единого», — сиречь благо отцу съ сыном божественаго Духа къ подвиза- тися». И по–мале: «Иже без помощи противъу духомъ братися начи- наяй, уморяется от них». Благыя же нравы некыим изчет, рече: «Сим всячьскы человечьское съпротивляется, могуще съ наставляющим от яко от пристанища, на небо въсходити, об- щежителных молвъ и съблазновъ пребывати не требу/л. т об./ющим и неискусным». Душевными же страстми побеждаемым ни касатися паче единственаго, повелешя отци. Страсти же душевныя: лукавьство и прочаа, яже от сих. «Подобенъ бо иже сими не- дугуай и начинаа ис корабля изскочившему и на дъсце на землю безбедно изыти мнящуся», — рече Лествичникъ. «Елици же с калом борются, сиречь с телесными страстми, и сим не просто и якоже прилучися, но въ время — не уединеное же, но, аще наставляюща- го имут. Уединеное бо/л. 12 s/ аггельскыа требует крепости». И еще гол Божий” ( Еф . 6, 17), на них извлекать. Немощные же и новоначальные, как к твердыне прибегая к благоговению и боязни, от брани отказываясь, прежде времени сражаться не смея, смерти избегают». Нам, это слышащим, подобает сохранять себя и прежде времени на высокое не дерзать, чтобы ктото, повредившись, и душу не погубил. Но в подобающее время и среднею мерою, как представляется, удобнее продвигаться, при том что и Писание свидетельствует, что на среднем пути обычно не падают. |
| 1. О Аще стужает помыслъ въспоминаа различнаа и сладчайшаа честнаа брашна, еже чрез потребу и не въ время и през меры ясти, въспоминати подобает тогда паче всех иже от Господа гла- голъ реченый: «Да не отягчяют сердца вашя и вом», — и того самого Господа моливше и на помощь призвавше, по- мышляти реченное отци, яко страсть въ иноцех корень /л. 56/ всему злу есть, паче же блуду. И от начала праотца нашего перваго человека Адама симь бысть. Прикоснувся убо непо- веленныа снеди, рая отпаде и всему роду наведе смерть, якоже писано есть: «Красенъ бе в взоръ и добръ въ снедь уморивый мя плод». Оттоле же даже и доднесь мнози, чреву повинувшеся, падошя якоже поведует святое Веси же, яко сладость и пища въ зло/л. и въ гной помале обращается и ничтоже полезно имать, глаголеть Великый И ра- зумевъ, укори себе о семъ, еже желаеши сихъ, иже въскоре от сладости и в сицево бывающих. И тако, в меру и в подобно время причящаяся пищи, побежай страсть. О мере Сице же мера пищи, рекошя отци: аще кто уставит себе, колико на день, и аще поразумеет, яко много есть и отягчя/л 57/ваеть его, уемлет от того. Аще ли же видит, яко мало есть и не может тем уставитися тело его, и прилагает мало и, иску- сивъ добре, уставит толико, елико может силу телеси своего, — не за сладость, но по потребе — и тако Бога благодаря, себе же да осужаеть яко недостоинъ сый и того малаго Вся же естества единем правилом обьяти невъзможно есть, понеже разньство /а.57об./ имут телеса въ крепости, — яко медь и желе- зо от воска. Обдержно убо мера новоначалных — еже престати мало алчьну. Аще ли же доволъ сытости възмет, и безгрешно есть. Аще 1. О чревообъядении Если досаждает помысел чревообъядения, приводя на память различные сладчайшие изысканные яства, чтобы есть сверх потребности, не вовремя и без меры, подобает тогда вспоминать прежде всего сказанное Господом: «Да не отягчают сердца ваши объядением и пьянством» (Лк. 21, 34), — и, самого того Господа помолив и призвав на помощь, помышлять о сказанном отцами, что у иноков эта страсть — корень всякого зла, особенно же блуда. И в начале жизни преступление праотца нашего, первого человека Адама, произошло благодаря этому. Ибо прикоснувшись к неразрешенной снеди, он отпал от рая и на весь род человеческий навел смерть, как написано: «Прекрасным был на вид и хорош на вкус умертвивший меня плод» (Из стихиры на стиховне на утрени в пятницу первой недели Великого поста; ср.: Быт. 3, 6). С той поры и до сего дня многие, повиновавшись чреву, пали великим падением, как повествует святое Писание. Знай же, что сладость и благоухание пищи по малом времени обращаются в злой смрад и в гниль и ничего полезного уже не имеют, говорит Варсоно- фий Великий. И, уразумев это, укори себя за то, что желаешь того, что вскоре от сладости и благоухания в такое злосмрадие переходит. И так, в меру и в подобающее время причащаясь пищи, побеждай страсть. |
| ИЗ ПИСАНИЙ СВЯТЫХ отцов О МЫСЛЕННОМ ДЕЛАНИИ: ЧЕГО РАДИ НУЖНО ОНО И КАК ПОДОБАЕТ СТАРАТЬСЯ РАДИ НЕГО Предисловие Многие ведь из святых отцов сказали о делании сердечном, соблюдении мыслей и хранении ума различными словами, как каждый из них научен был Божией благодатью, но одинаково по смыслу, — прежде отъ самого Господа глаголъ рекша: «От сердца исходят злаа и сквернят человека» и «внутрьшнее съсуда» научивша очищати; и еже «духомъ, и. рече, — и истинною подобает Отцу кланятися». В же приводит и апостолу глаголющу: «Аще молюся языком, — сиречь усты, — духъ мой молится, — рекша глас мой, — умъ же мой бесплоденъ есть. Помолюся убо духомъ, помолю же ся и умом». И се апостолу завещавшу о умней молитве и утвердив- шу наипаче, еже сице рекшу: «Хощу пять словъ умом моим рещи, неже тму словъ языкомъ». Святый же Агафонъ рече: «Телесное лист внутренее же, умное, плодъ есть». Страшно же на се глаголеть сей святый, яко: «Всяко древо, — рече, — не творящее плода добра, — сиречь умнаго , — посекаемо бывает и въ огнь вметается». И пакы рекошя отци, яко: «Иже усты моляйся, о уме же небрежет, сей въздуху молится, Богь бо уму внимает». И глаголет: «Аще не внутренее съ Богомъ поможет человеку, всуе къ внешнему тружается». И святый л м/ телесное кроме умнаго «якоже ложесна неплодна и сосци суси» именова, бо, — рече, — разуму прибли- житися не может». И мнози отци сице рекошя, и вси съгласуют сему. Тем же блаженый глаголя о иноцех, иже имущих, от простоты же не ведущих мысленыа брани, победы и и того ради небрегущих о уме, повелевает моли- тися о них и научити, да якоже по действу /л. нов./ злых огребаются, наипаче умъ очищают, еже есть зрителное души. И понеже преже отци — не ошельници и въ внутрених пустынях въ от всех съблюдаху умъ, и обретошя благодать, и въ и чистоту душевную но и иже в монастырех бывшей, и не иже вдале от пребывающих, но иже и въ градех сущих, якоже Симеонъ Новый Богословъ и старець прежде от Самого Господа слово восприняв, сказавшего: «Из сердца исходят помышления злые и оскверняют человека» (ср.: Мф. |
| Похвално подвигнулъ еси, о възлюбленне, еже слышати слово ищеши на себе, на от злых и къ благым. Но подобно было тебе, господине , от добре разумеющих навыцати. Ты же требуеши от мене, неразумнаго и грешника. Азъ убо и въ учимых чину непотребен есмь, того отри- цахся и отлогах намнозе, — не яко не хотя принести благому твоему но ради и грех моих. Что бо азъ реку, не сътворивь сам ни/л чтоже благо! Кый есть разум грешни- ку? грехы. Но понеже множицею понудил мя еси на се — еже написати ми тебе слово къ добродетели, и азъ дръзнух на- писати тебе еже выше меры моеа, не могы презрети твое, да не множае оскорбишися. же твое — о находящих помыслъ предних мирскаго И и сам от искуса разумееши, коликы скорби и имат миръ сей и колика злолютства сътворяет любящимь его, и како посмеавается, отходя/л. 132/ от работавших ему, сладокь являася имь, егда ласкает вещми, горекь бываа последи. Поелику убо мнят благая его множащася, егда удръжаваются имь, потолику растут скорби им. И мнящаася бо его благая по–видимому суть блага, внутрь же исполнена многа зла. Того имущим разум истинною благый явлене показует себе, — да не възлюбленъ будеть ими. По же от сего что бываеть? Положи мысль тверде въ глаголемое: чимь ползова мир дръжащихся его? Аще кои и славы, и чьсти, и богатство имешя, не вся ли ни въ что же бышя, и яко сень мимоидошя, и яко дым изчезошя? И мнози от сих, съобра- щающеся въ вещех мира сего и любяще его, въ время юно- , благоденьства своего пожати быша: яко цветци процветше, отпадошя и, нехотяще, отведени бышя отсюду. Послание великого старца брату, вопросившему его о помыслах Похвальное желание движет тобой, о возлюбленный, — услышать слово Божие стараешься для утверждения себя, для сохранения от зол и поучения в благом. Но подобало бы тебе, господин, это от хорошо разумеющих узнавать. Ты же требуешь этого от меня, неразумного и грешника. А я и как ученик непригоден, оттого и отказывался и откладывал так долго, — не потому что не хотел послужить хорошему твоему пожеланию, но изза неразумия и грехов моих. Ибо что я скажу, не сделав сам ничего хорошего! Какой разум у грешника? Только грехи. Но поскольку многократно ты понуждал меня к этому, — чтобы я написал тебе слово для созидания добродетели, то я и дерзнул написать тебе это, превышающее меру мою, не смогши пренебречь твоей просьбой, чтобы ты более не оскорбился. |
| Когда же сподобит нас Господь благодатию Своею обрести слезы и плакать, или чисто помолиться, тогда всячески подобает сохранять себя от духа гнева и прочих неподобающих помыслов. Ибо или внутренними помыслами старается тогда смутить нас враг, или извне мятеж и брань ухищряется навести, стараясь наше дело сотворить порочным. Как сказал Лествичник: «Когда трезвенно помолишься, вскоре будешь борим на гнев, ибо это расчет врагов. Потому, — сказал он, — всякую добродетель, особенно же молитву, мы должны совершать всегда с большим вниманием». Также и по молитве надо стараться пребывать выше ярости, гнева и прочего душевредного, поскольку, — говорил он, — «у новичков безгневие, как уздою некою, связано слезами». И если мы выпускаем узду и нехорошо управляем, гнев тотчас бесчинствует. Также и Нил Постник говорит: «Очень завидует бес человеку молящемуся и всякими кознями старается помешать его разуму, непрестанно движа в памяти помыслы о вещах и все страсти воздвигая в плоти, чтобы смочь воспрепятствовать его доброму течению и шествию к Богу. Если же, много чего сделав, лукавнейший бес не сможет помешать успешному в молитве, тогда немного ослабевает и потому мстит тому помолившемуся: или, до гнева его разжегши, губит бывающее в нем от молитвы доброе устроение, или, раздражив некоей бессловесной страстью, помрачает ум. Потому, — сказал он, — помолившись как подобает, ожидай того, что не подобает, и стань мужественно, охраняя свой плод. На это ведь ты был учинен изначально — “возделывать и охранять” (ср.: Быт. 2, 15). Так что, делая, не ти”. Да не убо, делаа, оставиши несъхранено потруженное. Аще ли же ни, ничтоже ползуешися, моляся». И се убо святый сей от Ветхых приведе — еже «делати и хранити», /л. п5/ глаголеть бо еже: сътвори Богъ Адама «и положи его в рай делати и хранити рай». И зде убо дело райское молитву нарече, же еже по молитве — от помыслъ неподобныхъ. И убо егда присетит нас Господь в таковых, всячьскы брезем себе от неподобных помыслъ, паче же словесъ и делъ, и чювъства опасно съблюдаем тогда, да не от сих подвигнется на нас брань. Аще же по нужди в впадет душа, прибегаемъ къ Створшему ея съ молбою, /л. us об./ и Тъй разорит вся. Сего лучша и бес- печалнейша несть. И тако, Богу подающу силу, душа наша въ страсе Его съхраним, не оставляюще от помыслъ слабости уму разсыпатися, ни же суетное того въсхытит, и ради слабаго помысла душа погубить. Но по еже слезах и молитве в том же себе сохраняемъ. |
| «Не Тушин ли первый, задумав собрать послания своего учителя, объединил вместе те послания, о существовании которых он знал от их адресатов?» — задает вопрос Н. А. Казакова. И поясняет: «При таком предположении становится понятным, почему четвертое послание Нила Сорского — Кассиану, мавнукийскому князю, в этот цикл не вошло и в рукописях встречается только отдельно. Кассиан умер в 1504 г., и Гурий Тушин, объединяя в один цикл послания Нила Сорского, мог не знать о послании к нему Нила или же знать, но не найти за смертью адресата». Но сама атрибуция Нилу Сорскому этого «четвертого» послания мне кажется ошибочной, — равно как и предположение, что оно написано для Константина Мангупского (иначе Мавнукского, или Мав- нукийского), во иночестве Кассиана. А. С. Архангельский пишет об этом послании: «Это — самое обширное послание Нила Сорского, и написано им, как заметил еще преосвящ. Филарет, к Кассиану, князю Мавнукскому. Мнение это, принимаемое и другими (ссылка на “Историю Русской Церкви” Макария. Т. VII. С. 263. — Г. /7.), остается вполне достоверным, подтверждаясь самим содержанием послания». Подобным же образом ссылается на содержание этого послания единственный его издатель, Елагин: «Четвертое послание написано к кня- зю–иноку Кассиану. Это с очевидностью подтверждается снесением содержания послания с жизнью Кассиана». В том же духе, опираясь на содержание послания и цитируя его, пишет Я. С. Лурье: «В Послании Нил вспоминает бедствия, испытанные опальным князем на родине… и на Руси… и утешает Кассиана…». Обратимся к этому посланию. Вопреки А. С. Архангельскому, говорившему о двух его списках XVI в., мы находим его только в одном из них — РГБ, собр. МДА фунд., 36 (185), лл. 363 об. — 375 об., по которому оно и было напечатано Елагиным. Но и здесь требуется поправка: рукопись написана не в XVI, а во второй половине XVII в. Послание озаглавлено: «Послание от божественных Писаний во отоцех к скорбящему брату». Автор напоминает «скорбящему брату»: «…изве- де тя [Бог] от земли Египетския и приведе в землю Израилеву и сотвори тя познати единаго Себе, истиннаго Бога нашего Иисуса Христа, во плоти пришедша, и крещением Его крестився, и по сем сподоби тя ангельскому образу — еже у нас начало положити иноческому обещанию, во убозей нашей келийце… от юности твоея скорби и беды, и пленение, и заведение от своея земли и рода и отечества, и в землю чужую и незнаемую и язык несведом и род непознаваем вселяема, еще же и предпочтенных светлостию сана родителю чадо… избави тя Господь по сих многих и различных смертей и от огня, и от меча, и от воды» (лл. |
|
|
