| a) tempus eucharistiae celebrandae, a) время совершения евхаристии, b) praepatio ad ejus usum, b) приготовление к ее принятию, c) consequens eucharistiae acceptae; c) плод принятия евхаристии; 7. Vigilantia spiritualis, cujus 7. Духовное бодрствование: a) notio, a) понятие о нем, b) motiva et b) мотивы и c) objecta; c) предмет его; 8. Imitatio spiritualis, cujus 8. Духовное подражание: a) summum objectum sen ideale perfectissimum, a) главный его предмет или совершеннейший идеал, b) monita, expressa in S. Scriptura, b) увещания, изложенные в священном писании, c) exempla imitationis spiritualis secundaria; c) примеры подражания второстепенные; 9. Conservatio cum sanctis, cujus 9. Обращение с святыми: a) necessitas, a) необходимость его, b) momenta, b) ступени, c) centum; c) средоточный пункт; 10. Quies spiritualis, cujus 10. Духовный покой: a) notio, a) понятие о нем, b) modus et b) способ и c) fundamentum. c) основание. Pars secuuda. Часть вторая. Jurisprudential christiana. Христианское законоведение. Notio et summa doctrinae. Понятие и сущность этого учения. Caput 1. Глава 1. De legibus divinis in genere. О божественных законах вообще. Legum divinarum: a) notio generalis, а) Общее понятие о божественных законах, b) division earum b) их разделение α) respectu subjecti, cui proponuntur, α) по отношению к лицу, которому они предлагаются, β) quoad dictonis suae amplitudinem, β) в разсуждении широты своего изречения; c) legume per Mosen consignatorum abrogation et quidem c) отмена законов, изложенных Моисеем, и именно – α) legume ceremonialium, α) законов обрядовых, β) forensium. β) судебных. Caput 2. Глава 2. De officiis hominis christiani. Об обязанностях человека-христианина. Summa officiorum in genere. Сущность обязанностей вообще. De officiis bominis chr. erga Deum seu de cultu Dei. Об обязанностях человека-христианина по отношению к Богу или о богопочитании. Cultus divini a) summa, Богопочитание: а) сущность, b) divisio: b) разделение на: a) cultus internus, a) внутреннее, |
| дело по внутрен. правл. 1833 г., 34 Этот конспект представлен был Иннокентием к выпускным экзаменам VI курса, в июне 1833 года (См. арх. Киевск. дух. Акад., дело по внутрен. правл. 1833 г., 35 Между этим и предыдущим трактатом иногда ставились трактаты: de homine in statu innocentiae и beatitudine et actibus humanis (последний трактат надписывался иногда «de ultimo fine hominis»). См. Summa theologiae scholasticae, auctore M. Becano, Parisiis, 1658. Иногда последний из этих трактатов сливался с предшествующим трактатом de angelis под общим заглавием «de beatitudme, de angelis et actibus humanis». См. Cursus theologicus ad usum tyronum elucubuatus. Fr. Viva. Pragae. 1716 36 Между этим и предыдущим трактатом ставился иногда еще трактат de legibus. См. Becani op. cit. 37 Tractatus theologicus de sacramentis in genere et specie, disputationibus et quaestionibus amo incarnatae Sapientiae 1708 septembri 10 inchoatus… in collegio Kijovo-Mohiliano exporrectus et illustrates. Находится в библиотеке музея при Киевск. дух. Акад. (имеются экземпляры этого курса в библиотеках Киевск. дух. Акад. и Киево-Михайловск. монаст.). В этой рукописи содержатся еще трактаты: 1) disputations theologicae de peccatis et gratia in duos tractatus distributae, anno Domiui 1709, februari 24, 2) praefatio ad menstruas disputationes thiologicas de fide theologica, de spe theologica, de charitate theologica in tres tractatus distributes, anno Domini 1709. 38 Theologia scholastic de Deo ter optimo maximo in collegio Kijovo-Mohiliano dictata consvetisque disputationibus et auctoribus illustrata. Читана в 1725–1727 г., хранится в библиотеке музея при Киевской дух. Академии. Содержит в себе трактаты: 1) de Deo secundum de et attributis divinis, 2) de Deo trino, 3) de jure et justitia, 4) de incarnatione, 5) de angelis. 39 Theologiae orthodoxae christeanae tractatus de Deo et angelis in orthodoxo collegio Kijovo-Mohiliano disputationibus illustrati per reverendum patrem Hilarionem Levicki, ejusdem collegii rectorem, anno Domini 1726 expositi. |
| понятия о нем и следствия, т.е. communio naturarum et idiomatum. общение природ и их свойств. Doctrina de dupliei statu Christi, nempe Учение о двояком состоянии Христа, а именно – exinanitionis, cujus уничижение: notio, понятие о нем, gradus, степени его и fundamentum; основание; exaltationis, cujus iterum прославления: notio, понятие о нем, species. виды его. Doctrina de triplici Christi officio, et quidem Учение о троякой должности Христа, а именно: a) prophetico, quod praestitit а) пророческой, которую он исполнил docendo, через учение, apostolos eligendo, избрание апостолов, Spiritum S. mittendo; послание Духа Святого; b) sacerdotali, cui satisfecit morten pro hominibus obeundo eosque ita Deo reconciliando; б) первосвященнической, которую исполнил чрез принятие смерти за людей и примирение их чрез то с Богом; c) regio, quo funditur в) царской, которую Он исполняет ecclesiam regendo, чрез управление церковью и a hostibus muniendo usque ad finem seculi. очищение ее от врагов до конца века Doctrina de application salutis per Christum partae. Учение о приложении спасения, снисканного чрез Христа. 1) de iis, quae necessaria sunt ad assequendam salutem, utpote 1) о том, что необходимо для получения спасения, как-то: a) de gratia, а) о благодати, b) fide, б) вере, c) bonis operibus; в) добрых делах; 2) de adminiculis salutis, et quidem 2) о посредствах спасения, именно: a) de verbo divino, nempe lege et evangelio; а) о слове Божьем, т.е. законе и еванглии; b) de sacramentis: б) о таинствах: baptismo, крещении, ungvento chrismatis, миропомазании, eucharistia, евхаристии, poenitentia, покаянии, sacerdotio, священстве, matrimonio, браке, extrema unctione. елеопомазании. Pars tertia, decasteologiam continens, hic Часть третья. Дикастеология. Doctrina de morte et statu hominis post mortem. Учение о смерти и о состоянии человека после смерти. Notio mortis, Понятие о смерти, universalitas, всеобщность смерти, cavsa, причина ее, solatium, утешение (при мысли о смерти), status hominis post mortem |
| А что скажет ей он? Что ему сказать? Посмотрит она на него и поймет все без слов: и каково ему пришлось, пока не виделись, и что держит он на уме. Долго так теперь продолжаться не может, надо что-то решать, куда-то приклоняться. А что, куда?… Близок, близок суд – людской ли, господень, свой ли? – но близок. Ничего в этом свете даром не дается. Солнце стояло еще высоко, но на воде было свежо, с севера потягивал ветерок. Настену всегда удивляло, как ветер летом может идти встречь течению, – казалось, что река своим широким и могучим движением должна двигать за собой и воздух. Она гребла неторопливо, тяжелые лопашны за день все же с непривычки показывали себя: руки гудели, спина в одних и тех же беспрестанных движениях отерпла и пронзалась мурашками. В ушах приятно звучало шуршание разрываемой глади – мягкое, мелодичное, со звоном крошечных гибнущих колокольчиков. Второй звук, тяжелый и скрипуче-надсадный звук отодвигаемой лопашнами воды, исходил от работы. На средине реки, как на воздусях, видно было далеко и охватно, и все качалось, сплывало – избы, лес, небо, пашня на горе, берег, во всем чудилась ненадежность, подо всем – размытость и хлябь. Высоко в небе над Ангарой маленькой точкой парил, что-то высматривая и надумывая, ястреб, и Настена впервые в жизни невесть с чего пожалела эту вредную птицу: тоже не сладко дается ей хлеб. Настене вообще в последнее время казалось, что никого осуждать она не имеет права – ни человека, ни зверя, ни птицу, что всякий живет своей, но не зависящей от него, подневольной жизнью, изменить которую он не в силах. Она ухватилась за нижний край острова, по другой, закрытой для деревни стороне затолкалась опять вверх и приткнула там лодку к берегу. Теперь осталось переправиться только через протоку – втрое меньше того, что выгребла. Но остановилась она не от усталости. На нее навалилась другая, душевная слабость. Настена чувствовала в себе путаницу, неразбериху, в которой сошлись вместе и радость, оттого что она увидит сейчас Андрея, и страх перед этой встречей, страх заглянуть туда, что покуда сокрыто темью. Надо было привести душу в порядок, настроить на один лад и уж тогда двигаться дальше. Настена сидела, смотрела бессмысленно в воду и улыбалась нарочитой, сделанной и направленной внутрь себя улыбкой, по которой могло бы густо, как масло, потечь успокоение. Но оно не натекало, не наступало, и беспокойство не проходило. Настена сидела уже не с улыбкой, а с гримасой на лице и вспоминала, как она продавала Иннокентию Ивановичу часы. Уж что-что, а это воспоминание утешить ее не могло. |
| В виде лекарства от стеснения в груди, которым он постоянно страдал, употреблял сырые яйца, разболтав их с солью на чайном блюдечке, но и за употребление этого невинного средства строгий подвижник часто упрекал себя, как за излишество. В одежде соблюдал ту же простоту: по нескольку лет, не переменяя, носил он одну дабинную (синюю толстой нанки) рясу, и только истрепанную и засаленную оставлял ее, заменяя новой. Любимым занятием его было чтение священных и святоотеческих писаний и перевод их с разных языков на русский и алтайский. За этим занятием проходили целые ночи. Он как будто бы не чувствовал нужды в отдыхе после хлопотливо проведённого дня, когда начинал читать или переводить Священное Писание – «сладчайшее услаждение своё». Раскрыв книгу, вникал он в смысл каждого оборота речи, каждого слова, разъясняя его филологически и освещая на основании святоотеческих творений. Проходят часы, а филологическое чутьё всё больше и больше разыгрывается в архимандрите, сильное поэтическое чувство вдохновляется Божественным словом... и из-под пера Макария льётся пространное письмо к какому-нибудь благотворителю миссии, испещрённое текстами из священных и святоотеческих писаний, полное картинных описаний, поэтических образов и пропитанное благоговейным религиозным духом. Время близится к полночи, всё кругом уже погрузилось в сон, а Макарий всё бывало сидит с пером в руках; боль сильно сжимает ему грудь. Заглушая это ощущение, он встаёт, прохаживается по комнате, разглаживая свою грудь; слабо и приятно раздаётся в горнице пение любимой его песни: «Нощь не светла неверным, Христе, верным же просвещение в сладости словес Твоих»... и опять садится за стол... Но, наконец, время и немощный организм дают себя чувствовать: Макарий отправляется в другую комнату, где спят его сотрудники, будит их, поёт вместе с ними полунощницу и тогда уже предаётся сну. Но ранним утром мы опять видим его или ревизующим хижины новокрещённых, или копающимся на огороде, или проповедующим в юрте язычника. И так проходили дни за днями, вечера за вечерами. |
| Что с ними делать миссионерам? – горестно восклицал он, – Удовольствоваться ли одною проповедью? Но немногие из них соглашаются слушать её, а таких ещё менее, которые бы сколько-нибудь понимали её. Начнут ли говорить им о небе? Они думают только о хлебе; и после проповеди заводят речь о том, что у них в самом деле нет хлеба. Подойти ли к больному? Говорить ли ему о душе, о вечных муках, о рае? В ответ на это показывает он раны на теле своём и, с томным взором смотря на проповедника, спрашивает: эмь-бар-ба? т. е. нет ли лекарства?» 44 Наконец, сами мотивы отговорок от крещения – «мы люди бедные, питаемся всякой всячиной, постов ваших держать не можем» и подобные этим – сильно озадачивали Макария. Он воочию убедился, что для того, чтобы достигнуть каких-нибудь результатов, необходимо прежде и главным образом действовать на жизненные, прозаичные потребности инородцев, заговорить об их телесных нуждах и по возможности удовлетворять им. Поэтому, наученный неудачами, архимандрит заговорил жизненным прозаичным языком. С целью привлечь внимание и расположение к слушанию проповеди, он раздавал сначала то сухари, то иглы, то нитки, то деньги, то по малой толике пороху. Объявлял затем, что по крещении каждый воспользуется трёхлетней льготой от податей и повинностей; сам со своей стороны обещал возможную помощь в телесных нуждах деньгами и вещами. Само разубеждение алтайцев в суетности их веры основывал на том, что их вера и камы изводят на жертвы весь скот и всё благосостояние хозяина, христианская же вера не требует жертв, а только покаянного верующего сердца. С этого момента начиналась для Макария труднейшая возня с обращающимся неофитом и тяжёлая борьба с разными препятствиями. «Всё дело, – выражался он, – крещением не оканчивается, напротив, только ещё начинается» 45 . Дело в том, что с переменой внутренней о. архимандрит органически связывал и перемену внешнего положения алтайцев. Этого требовало само упрочение миссионерского дела на Алтае на следующих весьма разумных основаниях. |
| Что касается того, какими способами миссионеры должны воздействовать на инородцев с целью привлечения их к Христовой вере, то нашли достаточной для руководства в этом случае инструкцию, изданную Святейшим Синодом в 1769 году. Инструкция сия заключала в себе подробные указания: – I) «какое учение преподавать при обращении иноверцев в веру христианскую, II) что наблюдать в преподавании учения обращаемым и III) какой порядок наблюдать при обращении иноверных в самом пути». I. Касательно первого пункта предписывалось вообще преподавать учение иноверцам сообразно их младенческому пониманию из одного Евангелия, Деяний и Посланий Апостольских, не отягощая их разума преданиями кроме самых нужнейших. В частности, само преподавание учения должно иметь следующую постепенность – предписывалось кратко, но толково изъяснять, что такое Бог , что Он создал и хранит весь мир и человека, что дал человеку закон, заключающийся в десятословии, но, видя, как люди преступают этот закон и предаются порочной жизни, послал им Спасителя Иисуса Христа, Который верующих и надеющихся на Него и делающих добрые дела соделывает достойными через крещение, покаяние и причащение вечного блаженства на небе. Сего Спасителя надлежит призывать на помощь во всех добрых делах, для чего необходимо выучить молитву «Отче наш» и другие краткие призывания. О святых иконах предписывалось поучать инородцев, «чтобы они их не боготворили, а почитали только изображениями, через которые на память приводится имя того, кто на них написан; и для того, поклоняясь перед ними, помнили бы, что поклоняются не образам, но тем, кто на них написан». Вот и всё, что на первый раз предписывалось преподавать инородцам. Что же касается постов, то по инструкции миссионеру должно только сказать, что они существуют в христианской церкви, но никаких побуждений к соблюдению их, даже поста страстной седмицы, не делать. II. При преподавании указанного учения миссионеру необходимо относиться к инородцам и кротко, и любовно, отнюдь не прибегая к угрозам или притеснениям, могущим только ожесточить и оттолкнуть тех от христианства. Если кто пожелает креститься, тогда же и крестить, растолковав вразумительно, что вода есть знак омовения духовного, которое совершается силою веры во Христа Спасителя, и он, при омовении водою, по силе его веры во Христа, Духом Божиим очищается от греха». По крещении приобщить нового члена Святых Таин, также разъяснив, «что он под видом хлеба и вина, от священника благословенных, причащается самому Христу». Потом должно преподать такому, что при новых грехах необходимо наичаще исповедоваться священнику с тем, «чтобы сколько можно от тех грехов отставать и исправляться в жизни». |
| Сотрудники Макария приняли и подписали эти правила, а преосвященный Евгений утвердил их как весьма годные. Затем, донеся Святейшему Синоду о составе и организации новой миссии, Евгений испросил назначение Макария начальником её. Утвердив Макария начальником миссии, Святейший Синод определил на путевые издержки и на все потребности миссии отпускать из синодальных сумм ежегодно 1,000 рублей ассигнациями 42 . Сверх сего Тобольская консистория назначила от себя жалованье семинаристам по 250 рублей ассигнациями в год. Сам же Макарий решительно отказался от всякого жалования, объявив, что удовольствуется своей магистерской пенсией в 350 рублей ассигнациями и тогда только будет просить пособия, когда его собственные средства окажутся недостаточными. Наконец, миссию постарались снабдить необходимыми богослужебными принадлежностями с походной церковью в честь Всемилостивого Спаса, небольшой библиотекой, состоящей из экземпляров книг Священного Писания на славянском и русском (Новый Завет) языках, нескольких экземпляров Священной Истории, «начатков Христианского учения», азбук и некоторых других книг и брошюр. Сформированная и обеспеченная таким образом новая миссия после 10 месячных справок о разных инородцах, образе их жизни и климатических условиях их местожительства, после переписки консистории с Святейшим Синодом и гражданскими властями, после неудавшегося направления в Киргизскую степь избрала местом своего миссионерствования Алтай, расположенный в Бийском и Кузнецком округах тогдашней Тобольской епархии. При отправлении в путь (3 августа 1830 года) Макарий получил для ограждения личности миссионеров и самого дела копию с отношения генерал-губернатора Западной Сибири о сделанном им распоряжении к оказыванию о. Макарию гражданскими властями защиты и покровительства. 25 августа 1830 года Макарий с сотрудниками прибыл в Бийск и отсюда начал знакомство своё с алтайцами и миссионерскую деятельность. Сначала он стал знакомиться с местностью Алтая, отыскивая наиболее удобный пункт для обоснования миссии, с каковой целью часто разъезжал из Бийска по разным направлениям, изучая при разъездах наречия алтайцев и проповедуя. |
| В Болховском монастыре о. Макарий по ночам просматривал и проверял свой перевод ветхозаветных книг с еврейского, сделанный ещё на Алтае. Приезжая по временам в Москву, он в покоях митрополита Филарета, тайно от других, с одним знакомым молодым человеком сверял свой перевод с английским, немецким и французским переводами, рылся в разных лексиконах и комментариях, сличал его с рукописным переводом Г.П. Павского, который он достал в 1840 году в Петербурге. Друзья советовали ему напечатать свой перевод за границей при помощи Английского Библейского Общества, которое, за неимением хорошего русского перевода, довольствуется изданием плохого. Макарий под конец жизни и сам почти склонился к этой мысли: в 1846 году испросил себе у Святейшего Синода позволение отправиться в Иерусалим, где предполагал в Вифлеемской пещере блаженного Иеронима или в другом каком-нибудь Иерусалимском месте заняться на свободе пересмотром своего перевода Ветхого завета с еврейского языка на русский и, может быть, даже издать его. Но перед самым отъездом, когда все сборы в путь были кончены и Макарий распростился с болховитянами, он вдруг простудился и смертельно заболел. Тотчас дали знать митрополиту Филарету, он прислал своего доктора, пригласили и болховских врачей, но все медицинские пособия были напрасны. Совершенно истощённый трудами организм разом поддался недугу: болезнь началась воспалением лёгких, печени и желудка и перешла в состояние тифозное. Спинные кости сильно ныли, но Макарий с удивительным смирением переносил жестокие страдания. С благоговейным настроением готовился он к смерти. За день до кончины в келью его принесли Святые Дары, чтобы причастить его. Макарий попросил приподнять себя, стал на колени и медленно, полагая на себе крестное знамение, трижды поклонился до земли. Потом подняли его, передаёт о. Остромысленский, и посадили в кресла. Он потребовал себе полотенце, омыл лицо своё, взял требник и, прочитав молитвы, с такой любовью к Господу Иисусу принял Святые Тайны, что предстоявшие тогда не могут и до ныне вспомнить без слёз те благодатные минуты таинственного общения его с Господом. |
| КазДА являлась крупным востоковедческим, образовательным, переводческим, миссионерским и научным центром дореволюционной России, влияние к-рого распространялось на всю вост. часть Российской империи. Изучение вероучительных и нравственных основ ислама и буддизма (ламаизма), народного быта, языков и религ. верований нерус. народов России сформировало казанскую миссионерскую школу востоковедения. Ее представителями являлись воспитанники и преподаватели академии Ильминский, Бобровников, Саблуков, Остроумов, Малов, Машанов, М. Г. Иванов, П. К. Жузе , Коблов, Катанов, Н. В. Никольский, архим. Иннокентий (Ястребов), архим. Гурий (Степанов) и др. Перспектива христианизации инородческого и иноверческого населения вост. части Российской империи являлась одним из главных поводов к созданию КазДА. Однако на протяжении всего периода существования «новой» академии сталкивались интересы миссионерско-полемического и историко-этнографического направлений в изучении ислама, ламаизма и инородческих языков, при том что оба направления имели ярких представителей, в т. ч. из инородцев. В 1845 г. были открыты новые кафедры - турецкого, татарского и араб. языков и монгольского и калм. языков. Первыми преподавателями языков в КазДА (1845-1846) стали профессора Казанского ун-та Казем-Бек (турецко-татар. и араб. языки) и А. А. Попов (монголо-калм. язык). Они мало внимания уделяли полемическо-миссионерским вопросам, истории, этнографии и религии арабов, монголов и калмыков. Несмотря на небольшое число студентов, желавших изучать инородческие языки (в 1846/47 уч. г. из 60 студентов академии татар. языку обучались 14 чел., монгольско-калмыцкому - 7, в следующем учебном году - соответственно 10 и 5); из 1-го выпуска «новой» КазДА вышли 2 миссионера и востоковеда, во многом определившие будущее казанского миссионерского востоковедения - Ильминский и Бобровников. Первый по окончании КазДА поселился в татарской слободе Казани для практического изучения грамматических основ татарского языка, 2-й был командирован обер-прокурором Синода в калм. степи для изучения калм. и монг. языков. В 1849 г. Бобровников составил и издал «Грамматику монгольского языка», получившую высокую оценку АН, молодому ученому присудили 2-ю Демидовскую премию. «Грамматика...» была рекомендована Синодом к использованию во всех духовно-учебных заведениях с преподаванием калм. языка. |
|
|
