| Дьяку она диктовала, а тот записывал, кому и сколько следовало дать денег, кому оказать содействие в каком-нибудь деле. Она заступалась перед мужем-царем за невинно осужденных, нередко спасая их от смерти. По праздникам от имени государыни возле церквей раздавалась милостыня, а также посылалась праздничная милостыня в тюрьмы. В хоромах царицы жили девочки-сироты, в судьбе которых Евдокия Лукьяновна принимала самое живое участие. Став взрослыми, они были выдаваемы ею замуж за добрых дворовых людей, которым царица предварительно устраивала смотрины. Она внесла большой вклад в восстановление Мещовского Свято-Георгиевского монастыря, в некрополе которого были похоронены ее предки. До конца своей жизни Евдокия не переставала оказывать благодеяния подданным. В праздничные дни время отдавалось различным увеселениям. В Потешной палате перед членами царской семьи с песнями и пляскою выступали балалаечники, шуты, скоморохи, карлицы. Слепые певцы под звуки домры распевали былины, народные стихи и духовные песни. 1 марта в Золотой палате ежегодно торжественно отмечали именины царицы Евдокии. Царь, проявляя великое о супруге попечение, дарил ей золотые украшения с бриллиантами, как в день ее именин, так и после очередных родов. В дни годовых больших праздников царица Евдокия устраивала в Золотой палате праздничные приемы, на которые во дворец съезжались боярыни – царские родственницы. По древнему обычаю для гостей устраивался торжественный обед. К столу приглашались и старицы-монахини трех московских монастырей: Вознесенского, Новодевичьего и Алексеевского. Последние годы жизни первой царской четы Романовых были далеко не безоблачны. Царица Евдокия тяжело болела. Было возбуждено дело против придворных мастериц, которые признались (возможно, под пытками), что пытались «испортить царицу» посредством колдовства и даже отравить ее. Видимо, факт отравления имел место, так как современные исследования ее останков показали наличие в костях свинца, мышьяка и ртути в количестве, многократно превышающем ПДК. |
| Накануне именин можно почитать ребенку житие его святого покровителя, поговорить об Ангеле Хранителе и напомнить, что Ангел Хранитель дается Господом при крещении каждому христианину. Ангел Хранитель очень любит его (ребенка) и всегда остается самым преданным другом, с которым ребенок может поделиться своею радостью или переживанием. Ангел Хранитель невидим человеческому взору, но он всегда, днем и ночью, находится рядом с человеком, оберегает его от бед и несчастий, плохих мыслей и дурных поступков, отводит от греха и радуется всему хорошему, доброму, что совершает человек. Ангел Хранитель всю жизнь будет помогать ему (ребенку) и молить о нем Бога, но надо бояться чем-то плохим, недобрым оскорбить своего Ангела, чтобы он не отошел от него, не оставил. Ребенок, что вполне естественно, ждет в этот день праздника, поздравлений, подарков… Но родитель должен понимать, что главное для маленького христианина в этот день (в крайнем случае – ближайший) – приобщение Святых Христовых Тайн, т.е. Причащение. И уж, конечно, потом хорошо устроить дома настоящее торжество. Вот краткое воспоминание о старых традициях: «Обычно, на именины, без особого приглашения, приходили родственники, а непременными участниками торжества были крестный отец и крестная мать. Пекся знаменитый „именинник“ – так назывался именинный каравай, который к началу нынешнего столетия превратился в торт, но свечи на него не ставились». Очень важно привлечь самого ребенка к организации праздника. Пусть он внесет свой посильный вклад в уборку и украшение дома, в приготовление праздничного стола. Заранее с именинником разучивают песни и стихи, которыми он может порадовать гостей, продумываются игры, готовятся веселые задания и викторины. Можно художественно исполнить приглашения для гостей, и пусть сейчас много готовой печатной продукции, но то, что сделано самим ребенком – особенно ценно, умилительно и надолго оставляет у всех теплые воспоминания. Постарайтесь не забыть возжечь свечу или лампадку у иконы Ангела Хранителя, можно поставить и букетик цветов. Но самое главное в этом празднике – не количество денег, которые вы потратите на всякие приготовления, а радость, теплота и особый душевный настрой, который вы сумеете создать в доме. Торжественная часть |
| Царь Иван Грозный упокоился 18 марта 1584 года, а его сын Федор Иванович был венчан на царство 31 мая – в день своих именин, на праздник великомученика Федора Стратилата. Он взошел на трон в возрасте 27 лет, прожив к тому времени почти 10 лет в браке с Ириной Годуновой (выживших детей у них пока не было). Ближний боярин царя Борис Годунов был ему почти ровесником – в год венчания на царство Федора Ивановича ему было чуть за 30, в браке с Марией Григорьевной Скуратовой-Бельской он был почти 15 лет, и имел одну дочь - Ксению. Это было третье в истории России венчание на престол по образцу византийских императоров. Первым был венчан внук Ивана Третьего Дмитрий Внук. Будучи венчан на московское великое княжение, он никогда не правил, вместо него это делал не венчанный на престол его дядя Василий Третий. Затем, уже не только на великое княжение, но и на царство, венчался Иван Васильевич. И вот теперь 31 мая 1584 года – его сын Федор Иванович. Это было первое венчание, которое стало публичным, его увидела не только знать, но и простой народ. После торжества столы с яствами и бочки с напитками были размещены прямо на улицах Москвы. Щедро одарили нищих. Торжество приобрело всенародный характер – тем самым царь благодарил московских людей за поддержку своих родичей Годуновых и демонстрировал то, что на долгие годы станет символом его правления – справедливость и «тишину велию». Свои именины государь отмечал уже гораздо скромнее, на них присутствовали только ближние люди, в том числе Дмитрий Иванович Годунов и Иван Иванович Сабуров. Бориса Годунова на них не было – это одно из первых свидетельств состояния его здоровья. Борис Федорович страдал неизвестной нам болезнью, и по причине этого нередко оставался за приделами торжественных мероприятий. Буквально через два года после венчания Федора на царство состоялось «Дело Шуйских». Князья Шуйские были среди тех бояр, которых не устраивала опора царя на Сабуровых и Годуновых – тем самым они сами отходили на второй план. Памятуя о том, что в браке царя и Ирины Годуновой долго нет детей, и некому будет продолжить род, они начали кампанию против Ирины Годуновой. Их поддержали митрополит Дионисий и представители московского посада. Из последнего факта видно, что среди московских горожан были как сторонники Годуновых, так и сторонники Шуйских. Они составили рукописание с требованием к царю развестись с неплодной женой. |
| Канцелярия продала ее. Теперь книгу эту признали в Петер. Публичной библиотеке и начали розыски. Публичная библиотека должна будет с ней расстаться. Писал я вам, что в Петерб. под председательством Делянова составлен был комитет для приискания мер к истреблению Каракозовщины. Кроме ректоров университетов, тут были чиновники минист. вн. дел и III-ro отделения, всего 18 человек. По отзыву членов сего комитета занятия их состояли в обедах и игре в карты. Министр Н. Пр. донес после путешествия, что старые элементы заменил он новыми, оставалось подтвердить это. И комитет постановил: юношество усердно занимается делом, бросило ложные мысли, и потому особые меры не нужны. Все ограничилось наблюдением полиции за студентами и прекращением литографированных лекций, чтобы заставить ходить в класс. Делянов выслушает одно мнение и говорит: «я совершенно с вами согласен», станет говорить другой совершенно противное, он говорит: «это справедливо, совершенно справедливо». Только видно у духовных, и среди духовного образования находят семя —286— революции, заговоров, атеизма, а потому его только преобразовать считают нужным. Михаил писал, что два последние заседания назначают для окончательной редакции, а когда будут заседания – неизвестно. – Но по частным слухам в университете молодежь не так спокойна. Мне говорили, что в доме Красюкова, где Высоцкие дают квартиры студентам 1819 , был обыск, но предваренные студенты отнесли на чердак рукописи и книги, и полиция ничего не нашла, вероятно не желая найти. В Москве Баршев настоял, чтобы панихида по Карамзине была совершена 30 ноября, а не первого декабря из уважения к имениннику. Могло ли духовенство отказаться служить панихиду в день именин архиерея своего? Есть ли каноническое или на гражданских законах утвержденное основание праздновать именины архиерея? – В ноябрьской книжке Душеполез. чтения прочтите защиту так сказать двоеперстия, сообщенную Владыкой. Писал Субботин, но видно, что Святитель наложил свою десницу, состязаясь со своим священником. |
| —708— нажды у Кудрявцевых все были навеселе. Был и Д.Ф-ч. Я, в шутку, спросил Капитолину Васильевну, при Д.Ф-че, ухаживал ли он в молодости за дамами? – Она сообщила, что Д.Ф-ч играл и в веревочку, и в фанты и еще во что-то подобное, – и что не то Д.Ф-ч ухаживал за какой-то интересной (не помню, кто она была) особой, не то сама эта особа за Д.Ф-чем, и сам Д.Ф-ч конфузливо сознавался в этом. Вообще он, думается, не был склонен выдавать себя за девственника. Припоминаются именины Д.Ф-ча, 21-го сент., как пережиток старины академической. Именинный пирог, кажется, был своего рода культом у моих предшественников, – при мне постепенно исчезавшим и, наконец, совсем прекратившимся. Думаю так потому, что Д.Ф-ч, сколько помню, никогда не уклонялся от именинной повинности. А уклонявшихся в старину от этого тогдашний сатирик, сын П.С. Делицына Петр Петрович, Вифанский преподаватель (Вифанская Семинария и Академия находились в тесном общении между собой), бичевал едкими карикатурами и эпиграммами, напр. Е. В. Амфитеатров , гонимый ангелом с метлой в руках, – С.К. Смирнов, в день именин занимающийся архивными изысканиями в Хотькове, причем архив нарисован в виде Хотьковской игуменьи – старухи, и под. Обычно вся корпорация, с ректором во главе, являлись к имениннику на квартиру, где уже, после поздней литургии, пил чай местный причт Ильинской Церкви, со старостой-художником Малышевым. При прежних штатах квартира могла быть достаточно поместительной, но в мое время квартира набивалась посетителями как бочка сельдями: кое-как можно было стать где-нибудь. Зато в тесноте, да не в обиде: Внушительных размеров именинный пирог, разные закуски, холодное, развар, жареные цыплята и рыба, и прочее, всего в изобилии. Как постоянные особенности именинного культа Д.Ф-ча отмечаю три: Филаретовка особого настоя травник, будто бы употреблявшейся митр. Филаретом, изрекшим: одну должно, другую можно, а третью осторожно (обычно этот анекдот и напоминался тут Д.Ф-м), – моченый арбуз, очень невкусный и, неизвестно почему подававшийся, так как в это время в Посаде легко найти и све- |
| п. Относительно неблагонравных указываются те или другие проступки, напр. «замечены в нетрезвости, драк, воровств, в азартной игре в карты и биллиард; самововольно отлучаются; замечены в мотовстве, неблагоприличной игре», или просто: «груб, дерзок, злонамерен; имеет дух прекословия, неуступчивости, насмешливости и непокорности». Или у инсп. Филарета: «особенный бездельник», «своеволен и нетрезв», «упорен в нежелании учиться и по тому неуважителен к порядку». А вот отметки инспектора Ив. Борисова (Иннокентия – впоследствии): «нрава христианского; скромен и благороден; особенно скромен и терпелив; усерден к богослужению; смирен, прост и нерассеян; тих и весьма склонен к занятию; небрежен, груб, склонен к самоволию и ссорам; рассеян, дерзок, нерадив». В отметках инспектора Антония (1835–37 г.), кроме самых обыкновенных предосудительных поступков, каковы: самовольные отлучки в классное и неклассное время и даже ночью, нехождение в класс и нетрезвость, иногда соединенная с буйством, – затем кроме обычных голословных характеристик: хвастлив, глуповат, ленив, самолюбив, капризен, характера негодного и т. п., постоянно указываются те или другие случаи неблагоповедения, напр. «Д. посылал за вином, чтобы праздновать именины, но вино было перехвачено»; М. и С. «продали часы и деньги оставили в трактире и в театре»; «И. обнаруживает ненависть к жизни и потому послан к отцу, как сумасшедший, ибо в семинарии нет средств держать таковых; И. в нетрезвом виде завел драку с мужиками на проспекте; оказал грубость подъэконому в столовой; С. был крайне нетрезв, найдены у него две бутылки с вином». О других: «дерзок, обругал огородницу; простер шалость в класс, впрочем безнамеренную, до того, что ударил товарища ножиком в руку и сделал рану; разбил с намерением стекла в столовой; простер шалость до того, что бил стекла в окнах; бил бутылкою монастырского служителя; оказал неповиновение профессору; читает скверные книги; часто бывает в трактире; уехал на Пасху и две недели не является; уличен в воровстве; до такой степени напился на обеде у купца, что упал из его кареты в воротах монастырских; пьяный хотел драться с привратником; разбил глаз товарищу; в день своих именин купил полведра вина и перепоил многих из своих товарищей, он же разбил стекло в карете преосвящ. |
| Две койки пустовало, третью занимал прозаик, драматург и поэт, синьор Пассамонте, необыкновенно почтенный старец, лет семидесяти, весь седой, с огромной бородой, истинно-библейская фигура пророка. Занимался пророк поэзией и почти беспрерывно писал оды и сонеты. У него была большая книга, где были занесены чуть не все богатые семьи Турина, итальянские и иностранные, с отметкой именин, дней рождения, свадеб, крестин, юбилеев и проч. Ода или сонет написаны, переписаны на дорогой бумаге, обведены краской и золотом, сложены в конверт и в соответственный день семейного торжества Пассамонте звонит у подъезда. Швейцар отворяет, улыбается (Пассамонте все знали), конверт несут виновнику торжества, - стихи читают вслух, и Пассамонте посылают лиру, две, иногда целых пять. Поэт, не торгуясь, гордо опускает «honorario» в карман и идет сочинять оду на следующее рождение или именины «синьора иллюстриссиме» такого-то. Для меня Пассамонте был истинной находкой. Я переписывал ему каллиграфически его оды, он учил меня по-итальянски, и мы за месяц прошли весь «Ад» Данте. Как он читал! Доброты старик был безмерной. Он был готов делиться со мной последним, но у самого было пусто, и он был по уши должен нашему разбойнику-хозяину. Сжимая свое «потребление» до голода, я все же проедался. Кончились деньги, съел зонтик, пальто, саблю, револьвер, чемодан, вторые панталоны, две смены белья, подушку, плед... Последние деньги тратил на марки. Писал по всем редакциям Петербурга и Москвы , предлагая корреспонденцию. Писал домой опекуну, чтоб выслал хоть что-нибудь из имения. Писал в Венгрию друзьям... Ежедневно два раза в день я являлся в почтамт к разбору почты, останавливался в веренице ожидающих у отдела «fermo in posto», т.е. до востребования, и ежедневно же, два раза в день, получал или разные глупые газеты и бандероли, или лаконическое «niente», т.е. «нет вам ничего». Моя физиономия до того примелькалась чиновнику, что, бывало, завидя меня из своего окошечка человек еще за шесть до очереди, кивает головой и кричит свое «niente». |
| Сейчас приведенное нами письмо Симеона относится приблизительно к 1670 году; так как Федор Михайлович Ртищев, умерший 21-го июня 1673 года, мог, именно, около этого времени «отложити вся мира сего попечения, благословных ради вин». Следовательно, с этих пор приблизительно начинаются и близкие отношения Симеона к дому Богдана Матвеевича Хитрово, другого знаменитого вельможи, состоявшего в непосредственной близости к государю. Помимо общей склонности своей к просвещению, Богдан Матвеевич Хитрово отличался особенною приверженностию к началам и обычаям западной образованности: в его семействе, кроме разных иноземных нововведений, распространено было прекрасное знание языков латинского и польского. Понятно, что он должен был с особенною благосклонностию относится к Симеону, как самому видному представителю и распространителю начал западного образования в Москве. Существует множество данных, свидетельствующих об особенной близости к нему Симеона, и по всему видно, что наибольшее значение здесь имело стихотворное искусство последнего, льстившее самолюбию и западническим вкусам могущественного царедворца. В день именин его и на великие праздники Симеон имел обыкновение являться к нему с поздравлением и при этом произносил приличное случаю приветственное стихотворение, иногда написанное на двух (славянском и польском) и даже на трех (славянском, польском и латинском) языках. Льстивые восхваления добродетелей боярина и преувеличенное выражение ему различных благожеланий обыкновенно сменялись здесь просьбами Симеона о покровительстве. О содержании этих просьб можно судить по следующему стихотворению его, написанному смешанным языком на именины Богдана Матвеевича Хитрово и едва ли не самому характеристическому в этом роде: Радостию полный день днесь совершаем, Ioba свята светло прославляем. Ktorego dal Bog tobie za patrona, Moy dobrodzieiu on tobie obrona ... От всея души всех ти благ желаю, А себе к стопам твоим повергаю: Zebracy laski bym wney byl chowany I za viernego sluzke, poczytany |
| — К кому? — похоже, Сидорину удалось заинтересовать Лизу. Она вся подалась вперед, словно боясь пропустить хоть одно слово. Асинкрит отпил глоток чая: — Сейчас отвечу, но сначала спрошу: у вас есть дома репродукции картин Богданова? — Конечно. Правда, в разных изданиях. Принести? — Если можно. Через пару минут на столе лежало несколько книг в глянцевых обложках. Сидорин собрался было искать нужную страницу, но Лиза остановила его: — Асинкрит, сделаем проще: называйте картину, а я ее буду находить. — Хорошо. «Именины учительницы». — Прекрасная вещь. Эта картина была на всемирной выставке в Риме. — А еще в Мюнхене. — Так, вот она. — Спасибо. «Деревенские друзья». — И это есть. — Приятно иметь дело со специалистом. «У перевоза». — Есть этюд к ней. — Не важно. И, пожалуй, еще нам понадобится «Девочка среди берез». — Моя любимая вещь. — Правда? Ну, а теперь смотрите. В «Именинах» видите девочку, стоящую чуть дальше всех? — В платочке? — переспросила Галина. — Да. Теперь дальше. «Деревенские друзья» — нет, не та, что играет на… кажется это балалайка… Или мандолина? Не важно. Слева, опять в платочке. — Слушайте, она же похожа, на девочку из «Именин»! — воскликнула Лиза. — Что вы говорите? А что вы скажите… — Не продолжайте, я все поняла… — перебила Лиза Сидорина. — И «Перевоз»… И «Девочка среди берез». Галя, видишь? — Вижу, только среди берез скорее уже девушка стоит, а не девочка. — Правильно, но черты лица — те же самые. Асинкрит, не смейтесь, мне это действительно важно: Дмитрий познакомил вас с потомками этой девушки? Вы можете назвать ее имя? — С потомками? Берите выше. Ну? Смелее, смелее. — Она — жива?! — Жива и здорова, как можно быть здоровым в сто лет. — Какой же вы молодец! Галька, ты не понимаешь… — Куда мне… — Не обижайся, дорогая, — в порыве эмоций Толстикова поцеловала подругу, — это так… здорово. Асинкрит, вы с ней говорили? — Больше расспрашивал Дмитрий, я встревал изредка. Вот — кассеты с записями, вот расшифровка. Здесь современные фотографии — Агафья Ниловна… |
| Вы интересовались, как мы питались, какое было расписание приемов пищи, какие правила застольного этикета действовали, как отмечались семейные праздники: дни рождения, дни именин, небольшие званые ужины или обеды, какими были детские именины… Питались мы, исходя из возможностей. Нашу семью я могу отнести к семьям среднего достатка. Но у нас была возможность иметь более широкий ассортимент продуктов, чем у рядового служащего или чиновника, потому что наши родственники имели фермы, и мы часто получали большие посылки мяса (зимой замороженного) и молочные продукты. Помимо этого, мой муж, работая на государственной службе, как и все инженеры, получал в большом количестве муку, сахар и ткань — стандартную голубую дабу для пошива костюмов. Мы ее даже не успевали ни на что использовать, так ее было много! Помню наши завтраки. Каши мы не любили, кроме гречневой. Ее часто подавали не к завтраку, а к обеду в качестве гарнира к свинине, а во время поста — с овощами. На завтрак мы редко ели ветчину с яйцом, как принято здесь, в Австралии и в западных странах. Яйца чаще готовились по вкусу каждого члена семьи: варились вкрутую, всмятку или в мешочек, жарились как яичница или глазунья. На столе всегда были масло, сметана, зимой — тонко нарезанное свиное сало, может быть, колбаска или какая-то вырезка. Почти всегда были оладьи, лепешки или пирожки. Помню, насколько были вкусны горячие лепешки, приготовленные из кислого тесто — их просто макали в общую миску со сметаной. Жарили гренки, залитые яйцом, на горячей сковороде. Каши все же варили: овсянку, пшенную — я ее любила больше других, потому что она была чутьчуть соленая, манную с клубничным вареньем — почему-то крестная называла ее «Гурьевской», и, конечно, рисовую. Но это завтрак зажиточных людей. В нашем дворе в бараке жила бедная семья с большим количеством детей. Помню, как я ела с ними за столом хлеб. Их мама, звали ее Пея, насыпала на средину стола немного сахара, отрезала каждому, включая меня, толстый кусок хлеба, и мы все макали хлеб в сахар и уплетали за обе щеки. После я приходила домой, просила маму убрать скатерть, насыпать сахар на стол и нарезать хлеб. Но мне одной это не казалось таким вкусным. Мама Пея все время почему-то толстела. Я спрашивала ее: |
|
|
