| «Ленинград» — стихотворение 1930 г. «Пора вам знать, я тоже современник…» – цитата из стихотворения «Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…» (1932). «Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!..» — первые две строфы одноименного стихотворения 1931 г. «И я один на всех путях» — последняя строка второго четверостишия стихотворения «О, как мы любим лицемерить…» (1932). «Взять за руку кого-нибудь:— будь ласков…» — строки из стихотворения «Еще далеко мне до патриарха…» (1931). «Я непризнанный брат, отщепенец в народной семье…» — строка из стихотворения «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма…» (1931). «Ты напрасно Моцарта любил» — строка из стихотворения «Ламарк» (1932). «Жил Александр Герцович…» — стихотворение 1931 г. Последнее четверостишие в другой редакции выглядит так: «Все, Александр Герцович,/Заверчено давно,/Брось, Александр Скерцевич,/Чего там! Все равно!..» из редакции «Воздушных Путей» — 57 стихотворений из цикла О. Мандельштама «Воронежские стихи» были напечатаны в кн. II альманаха «Воздушные пути» (Нью-Йорк, 1961). «Пусти меня, отдай меня, Воронеж…» – начальная строка из одноименного стихотворения 1935 г. «За высокую доблесть грядущих веков…» — стихотворение 1931 г., более известное в редакции «За гремучую доблесть грядущих веков…». «Нет, не спрятаться мне от великой муры…» — первые строки из одноименного стихотворения 1931 г. «Мне на плечи кидается век-волкодав…» — строки из стихотворения О. Мандельштама «За гремучую доблесть грядущих веков…». «Ночь на дворе. Барская лжа…» — стихотворение 1931 г.; в оригинале: «хрип горожан». «Да, жалок тот, кого, как тень его…» — цитата из стихотворения «Еще не умер ты, еще ты не один…» (1937), в более известной редакции: «Несчастлив тот, кого, как тень его,/Пугает лай и ветер косит,/И беден тот, кто сам полуживой/У тени милостыню просит». «Я слушаю сонаты в переулках…» – цитата из стихотворения «Еще далеко мне до патриарха…» (1931); в оригинале: «У всех ларьков облизываю губы,/Листаю книги в глыбких подворотнях…» |
| Лежали эти стихи, – вижу их и сейчас: целый ворох отдельных листов лежал на моем столе со стихами, не для меня одного новыми, написанными частью одновременно с только что приведенными, частью ближе к середине тридцатых годов или чуть позже, во время воронежской не то ссылки, не то каторги, по-видимому длившейся около трех лет и которая уже в первый год вырвала у него стон Пусти меня, отдал меня, Воронеж, а потом столько еще других… Их-то я прежде всего и слышал, перебирая эти листки. Нашел среди них список так сильно взволновавшего меня в свое время и такого волнующе-прекрасного стихотворения 31-го года. За высокую доблесть грядущих веков… с текстом значительно лучшим ранее мне известного. Многие стихотворения были датированы или, по крайней мере, помечены годом их написания. Можно было таким образом восстановить, хотя бы в общих чертах, их последовательность во времени. Я разобрал листки, разложил их в соответственном порядке. Решил затем, что буду теперь читать стихи эти “начисто”,— как прочтут их другие в этой книге “Воздушных путей”, раньше еще, чем заглянут в мою статью. Буду читать их, как читал когда-то “Камень”. Но как ни старался, так читать я их не мог. Бедный, бедный, со своим высоким даром, замученный, затравленный поэт! Все трудней становилось дышать, все туже затягивалась петля. Теперь уж не темно на улице, а “ночь на дворе”. Теперь не Спина извозчика и снег на пол-аршина: Чего тебе еще? Не тронут, не убьют. Теперь: Нет, не спрятаться мне от великой муры За извозчичью спину – Москву — Я трамвайная вишенка страшной поры И не знаю, зачем я живу. И не просто теперь “век мой, зверь мой”, теперь иначе: Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей. Запихай меня лучше, как шапку, в рукав Жаркой шубы сибирских степей. Этот волкодав, эта шапка в рукаве возвращаются, как образы назойливого сна, в невнятных мучительных строчках: Ночь на дворе. Барская лжа! После меня — хоть потоп. Что же потом? — храп горожан И толкотня в гардероб. |
| Одесса. Импозантна была манифестация партии народной свободы по поводу Займа Свободы: разукрашенные плакатами автомобили в сопровождении оркестров разъезжали по городу и собирали импровизированные митинги. У подножья памятника Пушкину неустанно раздаются призывы к подписке на Заём. Уже подписано на несколько миллионов. Благовещенск. Совет рабочих и солдатских депутатов постановил реквизировать амурскую флотилию, больше ста судов. Ялта. Тут – огромный съезд сановников, знати, великих князей. Николай Николаевич пребывает на свободе, один гуляет по городу, раздаёт мальчишкам конфеты, татарам – папиросы. Чувствуется сильная агитация тайных и явных монархистов. КАБАРЕ БИ-БА-БО, рядом с Художественным театром. Премьера: „ГРИШКА В САЛОНЕ”, „ЦАРСКАЯ СОДЕРЖАНКА”. В театре Зон ПАЛЕСТИНСКИЙ ВЕЧЕР в пользу евреев русско-подданных в Палестине, пострадавших от войны. Продается ЗАЛ АМПИР за отъездом СПЕШНО. БАРСКАЯ ОБСТАНОВКА НЕМЕДЛЕННО продается. ПРОДАЕТСЯ ЛОЖА МАРИИНСКОГО ТЕАТРА на сезон 1917-18 г. НУЖНЫ АВТОРЫ для составления популярных брошюр. ПОЛНУЮ СТОИМОСТЬ плачу за бриллианты, жемчуг, золото… Ювелир А. Фистуль. Нужна деревенская девушка для комнатных услуг. ОТДАМ мальчика за неимением средств. ЗАЕМ СВОБОДЫ. Воззвание Временного правительства. К ВАМ, ГРАЖДАНЕ ВЕЛИКОЙ СВОБОДНОЙ РОССИИ, К ТЕМ, КОМУ ДОРОГО БУДУЩЕЕ НАШЕЙ РОДИНЫ… СИЛЬНЫЙ ВРАГ ГРОЗИТ ВЕРНУТЬ СТРАНУ К МЕРТВОМУ СТРОЮ… НУЖНА ЗАТРАТА МНОГИХ МИЛЛИАРДОВ, ЧТОБЫ СПАСТИ СТРАНУ… И ЗАВЕРШИТЬ СТРОЕНИЕ СВОБОДНОЙ РОССИИ НА НАЧАЛАХ РАВЕНСТВА И ПРАВДЫ. На совещании монархий центральных империй решено продолжать войну. КРУПНЫЕ ЗАБАСТОВКИ В БЕРЛИНЕ. Английский социалист заявил: „Мы не намерены прекратить эту войну, пока не докажем, что мировая демократия сильней на поле боя, чем дисциплинарные войска.” „Таймс”: Положение в Греции внушает надежду на падение королевской власти… „Кёльнская газета”: Нынешняя война стала войной против монархической идеи. Уже 5 монархов на стороне союзников лишились своих корон или владений: Бельгийский, Сербский, Румынский, Черногорский, Русский. Зашатался и Греческий. Мировая война всё больше принимает вид великой европейской революции – большей, чем в 1848 году. |
| Радуйся, оградо наша неразрушимая; Радуйся, попечительнице о нас неутомимая. Радуйся, подающая нам к земному житию вся потребная; Радуйся, вводящая любящих Тя в Селения Небесная. Радуйся, последняго рода иноков скорбьми и болезньми спасающая; Радуйся, страдальцем за веру и благочестие вечное веселие и покой уготовляющая. Радуйся, рукописание грех наших Твоею властию разтерзающая; Радуйся, дивную икону Твою в знамение милости Твоея нам даровавшая. Радуйся, Владычице, обители Барския похвало и всего мира утверждение. Кондак 13 О, всепетая Мати, Пречистая Дево, исполненная божественныя благодати! Под Твою всещедрую милость и святый омофор Твой с надеждою прибегающих сподоби благодати Сына Твоего. Отверзи нам, христианом, двери милосердия: Тебе бо грешнии усердно просим и руки наша вси благоговейно к Тебе возносим: помилуй нас, со умилением поющих Святейшему Сыну Твоему: Аллилуия, Аллилуия, Аллилуия. [Сей кондак глаголется трижды.] [Далее повторяем 1е икос и кондак:] Икос 1 Ангелов и архангелов сонмы, окружающии престол Божий, со страхом взирают на блистание славы Твоея, ею же прослави и превознесе Тя изволивый воплотитися от Тебе Господь. Но Ты яко владычествующая небесными и земными, и на мир земный простираеши лучи Своея благодати, ею же и стране Подольстей благоволила еси даровати во утешение святую икону Твою, солнечною светлостию и милосердием Твоим сияющую. Мы же, во изображении сем зряще Тя, держащую в девственных объятиях Твоих Божественнаго Младенца Христа Господа, радости исполняемся, верою поклоняемся и со умилением зовем таковая: Радуйся, чрез иконы Твоя проливающая на землю токи благодати; Радуйся, в подобиих лица Твоего верными, яко в зерцалех, верою зримая. Радуйся, подобиям Твоим животворную силу чудес даровавшая; Радуйся, благодать и силу Свою первописанней иконе Своей излившая. Радуйся, молитвы христианския пред образом Твоим приносимыя благоутробно приемлющая; Радуйся, от высот небесных и до последних земли лучи Твоего милосердия простирающая. Радуйся, яко Матерь, чад Твоих православных назирающая; |
| Радуйся, Владычице, обители Барския похвало и всего мира утверждение. Кондак 11 Пение сие хвалебное дерзнухом принести Тебе, Владычице: аще и недостойнии, пред чудотворною Твоею иконою, памятуем бо, яко юношу, многия дни люте страдавшаго, абие исцелила еси по молитве к Тебе во обители Барстей. Того ради вси припадаем к Тебе, твердую имуще надежду, яко Ты благоутробием Твоим уста наша очистише оскудевающая восполниши и научиши достойно воспевати чудодействующему Тобою Богу: Аллилуия. Икос 11 Светоносный чертог воплотившагося от Тебе Бога Вседержителя была еси, Боголепная Дево Марие. Ты бо от человек прозябшая, но родшая Владыку, являешися Небесная Дверь, вводящая нас в горний чертог. Даруй же всем нам, о, Всепетая Мати, одежду душевную светлу, в ней же достоит внити на вечерю Агнчу, да не извержени будем от чертога Христова, яко же не имущи одеяния брачна. Ныне же сподоби нас благоговейно воспети Тебе пред святою Твоею иконою: Радуйся, мысленное Небо, возсиявшее нам Солнце правды Христа; Радуйся, раю прозябший безсмерный Цвет нетления Жизнодавца Иисуса. Радуйся, благословенная Жено, Еяже семя главу змия попра; Радуйся, наслаждающаяся ныне зрением Царства Сына Твоего. Радуйся, грозная Победительнице сил льстиваго миродержителя; Радуйся, Еяже помощию даруется нам крепость на попрание искусителя. Радуйся, в небесных обителех наследие любящим Тя обещающая; Радуйся, дивную икону Твою в знамение милости Твоея нам даровавшая. Радуйся, Владычице, обители Барския похвало и всего мира утверждение. Кондак 12 Благодатною силою Твоего мощнаго Владычества посети нас, Державная Хранительнице наша, в лютую сию годину губительнаго неверия, тлетворных ересей. Повели тме отступити от боголюбивыя страны нашея, даруй же всем нам непрестанно мыслию возноситися в страну Вечнаго Света, идеже Ты спрославляешися с Сыном Твоим и Богом нашим. Ему же вся горняя воинства с трепетом поют: Аллилуия. Икос 12 Поюще Твое человеколюбное заступление, им же покрываеши нас в нашедшую годину искушений, молим Тя, Препрославленная Властительнице Всякого дыхания, пред чудною Твоею иконою, не отрини нас от Твоего лица и в грядущая лета, но честным покровом Твоим не престай покрывати рабов Твоих, немолчно Тебе воспевающих: |
| Во второй половине века, особенно в его последние десятилетия, картина резко изменяется. Сельское население центра сильно редеет: старые деревни превращаются в пустоши; починки попадаются редко или совсем отсутствуют; по городам, селам и деревням отмечается в актах небывалое дотоле множество пустых дворов и дворовых мест, где и постройки уже исчезли; в Муроме на посаде в 8 лет (1566 - 1574) из 587 тяглых дворов осталось только 111; англичанин Флетчер по пути между Вологдой и Москвой встречал села, тянувшиеся на версту, с избами по сторонам дороги, но без единого обывателя; площадь пашни переложной и лесом зараставшей расширяется; остававшиеся на старых местах крестьяне сидят на сокращенных пахотных участках; одновременно с сокращением крестьянской запашки увеличивается барская пашня, обрабатываемая холопами за недостатком крестьянских рук. На счет центра заселялись юго-восточные окраины, верхняя Ока, верхнее Подонье, среднее и нижнее Поволжье. При такой перемене в распределении населения положение центрального владельческого крестьянства затруднялось и в хозяйственном, и в юридическом отношении. Государственные и владельческие повинности становились тяжелее по мере убыли рабочих сил. Ссудное хозяйство расширялось, а с ним усиливалась и долговая зависимость крестьян. И старые землевладельцы центральных областей, надо полагать, поддерживали дело новых степных помещиков - разрежение старинного крестьянского двора, образуя усиленной ссудой новых домохозяев из неотделенных членов старых семей - из сыновей, младших братьев и племянников. На владельческих землях, так же как и на черных и дворцовых, существовал слой старожильцев, но с иным характером. Там старожильцы - основные кадры, которые поддерживали тягловую способность сельских общин, несли на своих плечах всю тяжесть круговой поруки; здесь это наиболее задолжавшие, неоплатные должники. Я уже говорил, как разлагались стянутые круговой порукой старые волостные общества с появлением среди них привилегированных частных имений, вотчин и поместий, образовавших в их составе особые общества, новые юридические лица. |
| ПОМЕСТЬЕ И ВОТЧИНА. I. Поместное землевладение изменило юридический характер землевладения вотчинного. Перемена эта была произведена распространением на вотчинное землевладение принципа, на котором построено было землевладение поместное. В удельное время, как мы видели, государственная служба, точнее, вольная служба при дворе князя не была связана с землевладением. Поземельные отношения боярина и вольного слуги строго отделялись от его личных служебных отношений к князю: вольный слуга мог служить в одном уделе и владеть землею в другом. Этим строгим разделением поземельных и служебных отношений в удельные века условливалось тогдашнее государственное значение земли. Тогда земля платила, несла тягло, служили только лица. Это правило применялось так последовательно, что бояре и вольные слуги, покупавшие земли черных людей, т. е. крестьян, живших на казенной княжеской земле, обязаны были тянуть тягло вместе с крестьянами, а в противном случае теряли купленные земли, которые возвращались черным людям даром. Точно так же барская пашня, которую служилый землевладелец пахал на себя своими дворовыми людьми, подлежала общим поземельным повинностям, и только со второй половины XVI в. часть ее пропорционально поместному окладу владельца обелялась - освобождалась от тягла. В том и другом случае привилегированное положение служилого землевладельца по службе не отражалось на его землевладении. Теперь служба связалась с землей, т. е. служебные повинности распределялись на лица по земле. Поэтому теперь рядом с землей платящей явилась земля служащая, или, говоря точнее, земля платящая в руках служилого человека становилась и землей служащей. Благодаря этому соединению службы с землей произошла двоякая перемена в вотчинном землевладении: 1) стеснено было право приобретения вотчин, т. е. ограничен был круг лиц, имевших это право; 2) стеснено было право распоряжения вотчинами. Как скоро государственная служба как повинность стала падать на лица по земле, утвердилась мысль, что, кто служит, тот должен иметь землю. |
| И благодарите Бога за сии лишения, и как испытание, и как наказание, ибо мы все на всякий час достойны наказания. И когда посылаются они, — это милость Божия: ибо чрез это дается возможность избавиться от вечного наказания. Будьте благодушны и ждите. Возвратится Господь. Разве что на совести есть? Совесть исповедью и сокрушением умиряется — в связи с епитимиею. Евангельскую историю получил наконец. Пришлю скоро. Что еще вам сказать? Когда владыка Иосиф сказал: я бы вас потрепал, чего не спросили вы: за что, владыка, я готова понести всякое трепание — спасительно. А я вас когда трепал? Все по головке гладил. Оттого и вышли вы никуда негожею. А это кто спрашивал владыку Серафима: какое оставила я впечатление? Барская барыня. Какую трепку задал бы за это владыка Иосиф? На это и я подзадорил бы его с своей стороны. Вы наверно скажете в себе при этом: как бы не так! Руки недоросли. Спасайтесь! Желаю вам всего хорошего. Ваш богомолец Е. Феофан. 4 ген. 86 г. Письмо 981. О промыслительном отнятии духовных утешений Милость Божия буди с вами! После того, как получил ваше последнее письмо, писанное тотчас по возвращении из Воронежа, — в обоих его выпусках, я отвечал вам, не помню — какого числа. С того времени от вас ни слуху, ни духу. Молю Господа, чтоб это не было по какому либо расстройству в духе. Вы воротились из поездки в северные страны, не те, что поехали, — и очень. Сколько я ни присматривался, не вижу, от чего это. Писал вам присмотреться, — и вы, кажется, ничего не видите. Что же — остается терпеть, что посылает Господь. Господь иногда испытывает искренность служения Ему, отъемля духовные утешения, сопровождающие упражнения духовные. И когда увидит, что душа, лишенная сих утешений, не жалея себя, служит Ему усердно, — возвращает ей утешения те. Старцы говорят, что не надобно пристращаться к сим утешениям, или считать их достоянием своих трудов неотъемлемым, а предать их в волю Божию, — принимать когда подает Господь, и терпеть лишение их, когда отнимает. Эта одна может быть причина. Не было ли другой? — именно, не было ли соуслаждения чем-либо, и сосложения на какую-либо сласть, неугодную Богу? Не было ли послаблений и льгот в духовном делании, внимании к себе и под.? Пересмотрите все, и если что окажется, — очистите то исповедью и посильною епитимиею. После того, что даровал вам Господь вкусить, все такие оплошности очень разрушительны, и враг с малого начинал, до большого доводил. Но восстание всегда возможно и дается. Следует только к Богу обратиться с раскаянием и обетом держать себя добре. |
| «Отпущусь — закроет меня. Как тогда в потемках-то?» Стоит, и обе ящерки остановились, на него смотрят, будто ждут. Тут Андрюха и смекнул: «Видно, Хозяйка горы смелость мою пытает. Это, говорят, у ней первое дело». Ну, тут он и решился. Смело пошел, и как голова ниже щели пришлась, опустился рукой от камня. Закрылся камень, а внизу как солнышко взошло — все до капельки видно стало. Глядит Андрюха, а перед ним двери створные каменные, все узорами изукрашенные, а вправо-то однополотная дверочка. Ящерки к ней подошли — в это, дескать, место. Андрюха отворил дверку, а там — баня. Честь-честью устроена, только все каменное. Полок там, колода, ковшик и протча. Один веничек березовый. И жарко страсть — уши береги. Андрюха обрадовался. Хотел первым делом ремки свои выжарить над каменкой. Только снял их — они куда-то и пропали, как не было. Оглянулся, а по лавкам рубахи новые разложены и одежи на спицах сколь хошь навешано. Всякая одежа: барская, купецкая, рабочая. Тут Андрюха и думать не стал, залез на полок и отвел душеньку — весь веник измочалил. Выпарился лучше нельзя, сел — отдышался. Оделся потом по-рабочему, как ему привычно. Вышел из баньки, а ящерки его у большой двери ждут. Отворил он — что такое? Палата перед ним, каких он и во сне не видал. Стены-то все каменным узором изукрашены, а посередке стол. Всякой еды и питья на нем наставлено. Ну, Андрюха уж давно проголодался. Раздумывать не стал, за стол сел. Еда обыкновенная, питье не разберешь. На то походит, какое он из туесочка-то пил. Сильное питье, а не хмелит. Наелся-напился Андрюха, как на самом большом празднике либо на свадьбе, ящеркам поклонился: — На угощенье, хозяюшки! А они сидят обе на скамеечке высоконькой, головенками помахивают: — На здоровье, гостенек! На здоровье! Потом одна ящерка — поменьше-то — соскочила со скамеечки и побежала. Андрюха за ней пошел. Подбежала она ко кровати, остановилась — ложись, дескать, спать теперь! Кровать до того убранная, что и задеть-то ее боязно. Ну, все ж таки Андрюха насмелился. Лег на кровать и сразу уснул. Тут и свет потух. |
| Вследствие такого бедственного положения, уже в конце первого года среди духоборцев возникла мысль о переселении из Канады в места более удобные. Посланы были ходоки – два духобора во главе с интеллигентным толстовцем Бодянским в Калифорнию. Здесь большое участие принял в судьбе бедствующих духоборов русский выходец г. Тверской, проживавшей в Америке почти двадцать лет. Как человек знакомый с условиями жизни, с порядками и обычаями страны, имеющий связи с влиятельными лицами, он похлопотал об устройстве дарового проезда в Калифорнию для духоборческих ходоков и сам сопровождал их, предлагая места, наиболее выгодные и подходящие для духоборов. Но уже при осмотре первого места оказалось, что дело это встретить массу искусственных препятствий. Мужикам, видимо, местность нравилась, но они упорно молчали. Все же решения исходили от одного Водянскаго безаляпеционно, часто даже без возможности высказаться так или иначе с их стороны; он решал, что им нужно, и они боялись противоречить. Бодянский же – это был, по отзыву г. Тверского, «интеллигент, пытавшийся осуществить свой излюбленный, крайне туманный идеал, но не принимавший в соображение жизненных необходимостей». На переселение духоборов в Канаду он смотрел, как на «рождение великого народа». «Переселение это, писал он одному крестьянину сл. Павловки, вызвано не какими-нибудь имущественными соображениями, а единственно только желанием осуществить царство Божие на земле. Бог берет лозу и пересаживает ее на новую почву с тем, чтобы она выросла на свободе, не заглушаемая посторонними растениями и дала обильный плод» 38 . Руководясь сектантскими соображениями, Бодянский забраковал Калифорнию, так как это – страна барская и все ее занятия – дело барское, продукт цивилизации, которую он отрицал, и требований роскоши. Элементарные житейские истины, неоспоримые практически требования, не имевшие в его глазах никакой цены, все подгонялось, прежде всего, к тому узкому искусственно, но твердо очерченному кругу, в котором стоял он сам и из которого не желал выпускать и мужиков. По его словам выходило, что хотя жизненные условия духоборов в Канаде и плохи, но они вполне соответствуют их умственным и нравственным потребностям, что голодная или холодная смерть не суть важны, и что, хотя переселение и желательно, самым существенным пунктом должно быть не материальное обеспечение, а такая обстановка, которая не могла бы вредно влиять на настоящее миросозерцание духобор, как религиозной секты. К бедствиям и страданиям опекаемых им духоборов он относился, с каким то аскетическим хладнокровием и спокойствием. «Мрут с голоду? Ну и пускай мрут. И нужно терпеть и околевать. Не то народ избалуется» 39 . |
|
|
