| Мало того, когда Изяслав, не послушавшись этих увещаний, выступил в поход, то в Василев явился к нему посол от Святослава с такими словами: «Брат не велит тебе начинать рати, велит тебе возвратиться». Справедливо раздосадованный Изяслав не удержался и с сердцем отвечал послу: «Скажи брату, что не возвращусь, когда уже пошел, да прибавь еще: если ты сам нейдешь со мной и сына не отпускаешь, то смотри: когда, Бог даст, успею в Галиче, то уже не жалуйся тогда на меня, как начнешь ползти из Чернигова к Новгороду-Северскому». Святослав сильно разобиделся этими словами: «Господи! – говорил он, – ты видишь мое смирение: я на свои выгоды не смотрел, хотел только одного, чтоб кровь христианская не лилась и отчина моя не гибла, взял Чернигов с семью городами пустыми, в которых сидят только псари да половцы, а всю волость Черниговскую он за собою держит, да за своим племянником; и того ему мало: велит мне из Чернигова выйти; ну, брат, Бог рассудит нас и крест честный, который ты целовал, что не искать подо мною Чернигова никаким образом; а я тебе не лиха хотел, когда запрещал идти на войну, хотел я добра и тишины Русской земле». Между тем Изяслав, отойдя немного от Киева, остановился, чтоб дождаться племянника, которого послал за половцами, и когда тот пришел, то двинулся к Белгороду, уже занятому союзными князьями, волынским и галицким. Изяслав осадил их в городе и не сомневался в успехе, имея 20000 половцев, как измена берендеев переменила все дело; или надеясь выиграть с переменою, или действительно доброхотствуя сыну любимого князя своего Изяслава, они вошли в сношения с осажденными, послали сказать Мстиславу: «От нас теперь зависит, князь, и добро твое и зло; если хочешь нас любить, как любил нас отец твой, и дашь нам по городу лучшему, то мы отступим от Изяслава». Мстислав обрадовался такому предложению и в ту же ночь поцеловал крест, что исполнит все их желания, после чего берендеи не стали медлить и в полночь поскакали с криком к Белгороду. Изяслав понял, что варвары затеяли недоброе, сел на коня и поскакал к их стану; но, увидав, что стан горит, возвратился назад, взял племянника Святослава Владимировича с безземельным Владимиром Мстиславичем и побежал к Днепру на Вышгород; в Гомеле дождался жены и бросился в землю вятичей, которую занял за то, что Святослав Всеволодович ни сам не пришел к нему на помощь, ни сына не отпустил; Святослав отомстил дяде на боярах его, велел побрать всюду их имение, жен и взял на них окуп. |
| Таким образом, и на востоке от Днепра образовалась отдельная княжеская волость, подобная Полоцкой и Галицкой на западе. Покончивши с черниговскими, в том же 1127 году Мстислав послал войско на князей полоцких: есть известие, что они не переставали опустошать пограничные волости Мономаховичей. Мстислав послал войска четырьмя путями: братьев – Вячеслава из Турова, Андрея – из Владимира; сына Давыда Игоревича, Всеволодка, зятя Мономахова – из Городна и Вячеслава Ярославича – из Клецка; этим четверым князьям велел идти к Изяславлю; Всеволоду Ольговичу черниговскому велел идти с братьями на Стрежев к Борисову, туда же послал известного воеводу своего Ивана Войтишича с торками; свой полк отправил под начальством сына Изяслава к Лагожску а другого сына, Ростислава, с смольнянами – на Друцк. В Полоцке сидел в это время тот самый Давыд Всеславич, которого прежде мы видели в союзе с Ярославичами против Глеба минского; за сыном его Брячиславом, княжившим, как видно, в Изяславле, была дочь Мстислава киевского. Минск, по всем вероятностям, отошел к Ярославичам еще при Мономахе, который отвел в неволю князя его Глеба; иначе Мстислав не направил бы войско свое мимо Минска на города дальнейшие; быть может, Всеславичи не могли забыть потери Минска, и это было главным поводом к войне. Мстислав всем отправленным князьям назначил сроком один день, в который они должны были напасть на указанные места. Но Изяслав Мстиславич опередил один всю братию и приблизился к Лагожску; зять его Брячислав, князь изяславский, вел в это время лагожскую дружину на помощь отцу своему Давыду, но, узнав на середине пути, что Изяслав у города, так перепугался, что не знал, что делать, куда идти, и пошел прямо в руки к шурину, к которому привел и Лагожскую дружину; лагожане, видя своих в руках у Изяслава, сдались ему; пробыв здесь два дня, Изяслав отправился к дядьям своим Вячеславу и Андрею, которые осаждали Изяславль. Жители этого города, видя, что князь их и лагожане взяты Изяславом и не терпят никакой беды, объявили Вячеславу, что сдадутся, если он поклянется не давать их на щит (на разграбление) воинам. |
| Историки затрудняются в объяснении такого неординарного шага чешского князя (Грот 1889. С. 78, 138–140; Флоровский 1935. С. 65, 83–87; Пашуто 1968. С. 184). Бесспорно, он должен был иметь политическую подоплеку. В этой связи указывается, что в 1148 г. в Киеве правил волынский князь Изяслав Мстиславич, который в следующем, 1149, году, в ходе очередного витка борьбы за Киев против ростово-суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого, посылал за помощью «к ческому князю свату своему Володиславу» и получил ее (ПСРЛ 2. Стб. 385, 388. Примеч. 76). Обычно считают, что сватом Изяслава Владислав II назван в «Ипатьевской летописи» по упомянутому браку дочери Оты II Оломоуцкого, т. е. троюродной (!) сестры Владислава, со Святополком, младшим братом Изяслава (см. примеч. 1246). Эта мысль не лишена вероятности, если учесть, что невынужденный мир Владислава II с Отой III был предпринят по инициативе пражского князя и должен был сопровождаться сближением с Русью – а на Волыни в 1141 г. сидел именно Изяслав Мстиславич. Впрочем, Н. А. Баумгартен на основании процитированного летописного свидетельства предполагал брак Изяславова сына Ярослава и дочери Владислава II (Baumgarten 1927. Table V, N 39; Р. 26. Not. 39). Так или иначе, сколь бы тесными ни были союзнические отношения Владислава II и Изяслава Мстиславича, только ими киевский вояж чешского князя объяснить все равно трудно. Возможно, в поисках объяснения имело бы смысл обратить внимание на отмеченный византийским хронистом Иоанном Киннамом факт встречи и переговоров в Константинополе Владислава II с императором Мануилом I Комнином. Переговоры, возможно, касались венгерско-византийских отношений и той поддержки, какую нашел в Константинополе претендент на венгерский трон Борис Кальманович, внук Владимира Мономаха (см. 46, примеч. 1105). Но если в Византии искали на Руси союзников Борису, то для этого странно было бы направлять туда чешского князя собственной персоной, достаточно было послать опытного посла. А вот в деликатном деле собственно русско-византийского примирения после разрыва, который произошел летом 1147 г., когда киевский князь Изяслав Мстиславич порвал с церковной зависимостью от Константинополя и поставил в Киеве независимого митрополита Климента Смолятича, помощь такого авторитетного посла, как Владислав II, могла оказаться незаменимой. Вопрос требует дальнейших изысканий. |
| Мономаховичам южным, главным из которых на деле был Мстислав Изяславич волынский, открылся теперь удобный случай изгнать Давыдовича из Киева и опять перевести этот город в свое племя: все князья были сердиты на Изяслава за отказ выдать Берладника, и вот Мстислав и Владимир Андреевич согласились с Ярославом галицким идти на киевского князя. Изяслав, видя беду, спешил по крайней мере примириться с собственным племенем и послал сказать Святославу Ольговичу, что уступает ему два города – Мозырь и Чичерск, в Киевской волости. Святослав велел отвечать ему: «Правду сказать, брат, я сердился на тебя за то, что не отдаешь мне всей Черниговской волости, но лиха тебе не хотел; а если теперь хотят на тебя идти, то избави меня Бог волоститься (помогать тебе из волости): ты мне брат, дай мне Бог с тобою пожить в добре». В Лутаве (4 версты от Остра) съехались все Святославичи – Ольгович с сыновьями и родным племянником Всеволодовичем, Давыдович с своим племянником Владимировичем, была любовь великая между ними три дня и дары большие, по выражению летописца: они немедленно отправили послов в Галич и на Волынь объявить тамошним князьям о своем тесном союзе, и это объявление достигло цели: Ярослав и Мстислав отложили поход. Но Изяслав видел, что он может быть покоен только на короткое время; вести приходили к нему из Владимира, что Ярослав галицкий и Мстислав волынский все думают идти к Киеву, и потому он решился предупредить их; обстоятельства были благоприятны, потому что Берладник получил приглашение от галичан: «Только покажутся твои знамена, то мы тотчас же отступим от Ярослава», – приказывали они говорить ему. Только свергнувши Ярослава и посадивши на его место Берладника, Давыдович мог спокойно сидеть в Киеве и потому послал сказать Ольговичам, чтоб шли к нему с войском на помощь. Но черниговский князь не умел или не хотел понять необходимости войны для Изяслава и посылал не раз говорить последнему: «Брат! Кому ищешь волости – брату или сыну? Лучше б тебе не начинать первому; а если пойдут на тебя с похвальбою, то и Бог будет с тобою, и я, и племянники мои». |
| С сер. 30-х гг. XIII в. М. В. активно включился в борьбу за Киевское княжество. Союзниками М. В. стали смоленский кн. Изяслав Мстиславич и половцы. В 1234 г. им не удалось захватить Киев, т. к. серьезную военную помощь кн. Владимиру Рюриковичу оказал владимиро-волынский кн. Даниил Романович . В кон. 1234 - нач. 1235 г. владения М. В. в черниговском Посожье, окрестности и посад Чернигова были разорены войсками союзников, к к-рым примкнул двоюродный брат М. В.- Мстислав Глебович. Заключив с ними мир и дождавшись роспуска княжеских дружин, в 1235 г. при помощи половцев М. В. вероломно разгромил войска коалиции рус. князей и захватил Киев, где на княжение сел его союзник кн. Изяслав Мстиславич. Войска М. В. отправились в Юго-Вост. Русь, при поддержке местного боярства и духовенства он захватил власть в Галицком княжестве. В 1235/36 г. войска М. В. неудачно штурмовали Кременец, в к-ром правил кн. Изяслав Владимирович. Несмотря на потерю контроля над Киевом, где в 1236 г. на княжение заступил кн. Ярослав Всеволодович, в 1235-1238 гг. М. В. прочно удерживал власть в Галицкой земле, продолжая борьбу за др. княжеские столы против князей Даниила и его младшего брата Василько Романовича. Однако ему пришлось уступить Черниговское княжество кн. Мстиславу Глебовичу, к-рый осенью 1239 г. безуспешно пытался спасти Чернигов от осаждавших его монг. войск. Воспользовавшись отъездом кн. Ярослава Всеволодовича из Киева в Новгород из-за нашествия монгольских войск Батыя, весной 1238 г. М. В. вновь захватил власть в Киевской земле, а в Галиче посадил своего сына кн. Ростислава Михайловича. Затем Галич был занят кн. Даниилом Романовичем. В 1239 г. в Киев на двор М. В. от монг. царевича Мунке, двоюродного брата Батыя, прибыли послы, к-рые хотели заключить с ним мир. Однако по приказу М. В. монг. дипломаты были убиты. После падения Чернигова М. В. выехал за помощью в Венгрию. В 1239 г. подчинявшийся М. В. Каменец был захвачен войсками кн. Ярослава Всеволодовича, к-рый забрал княжескую казну и пленил жену М. В. (дочь галицкого кн. Романа Мстиславича) и мн. бояр. Они были отпущены из плена лишь по ходатайству кн. Даниила Романовича, стремившегося примириться с М. В. ввиду угрозы монг. нашествия. |
| Сын Всеволода Мономах господствует над всею Русью, сперва из Переяславского своего удела, а потом из Киева; он прикрывает мужеством своим малодушие Великого князя Святополка и укрощает князей под стенами столицы, жаждущих отмстить ему за жестокое ослепление Василька. Он же созывает дружественные их сеймы в Любеч и хочет вновь собрать разъединившуюся державу, но только одно могущественное лицо его может одолевать столько браней, готовых возникнуть. Мономах со славою отходит к предкам, в путь всея земля, завещавая мир, – и возгорается брань. Рано следует за ним храбрый сын Мстислав; сильное племя князей Черниговских ищет старейшинства на престоле Киевском, и вот, на полтораста лет запылала междоусобная кровавая война между родом Ольговичей и родом Мономаховичей. Исполинское лицо сей единокровной рати, ярко освещенное ее заревом, – Изяслав, внук Мономаха, дважды свергаемый с престола то силою Ольговичей, то рукою собственного дяди, Долгорукого, и его крепкого сына Боголюбского. Он заслоняет себя призраком другого слабого дяди, Вячеслава, и в силе мужества умирает внезапно на горько добытом престоле. Кровь схимника Игоря подмыла престол сей, хотя и невинен в ее пролитии Изяслав, но уже Ольговичи не могут простить ее потомству Мономаха. С его младшим сыном, Долгоруким, падает слава Великого княжения, и Суздаль господствует над Киевом в лице Боголюбского; но еще князья оспаривают друг у друга древнюю столицу и грабят ее богатства. Изяслав Черниговский, на краткое время бывший Великим князем, хочет опять добыть престол и движет к Киеву орды половецкие; перейдя под Вышгородом Днепр, он стремится вдоль Оболонья к укрепленному Подолу; жестокие наемники врываются в нижний город; жители верхнего едва отсиделись за своими стенами от напора вражьего. Протекло девять лет, и Старый Киев испытал ту же участь: одиннадцать Ольговичей, по зову Боголюбского, идут мстить за его личную обиду брату великого Изяслава, Мстиславу Киевскому; к стыду имени русского, три дня расхищают древнюю столицу дружины княжеские. |
| В 1226/27 г. венгры возобновили претензии на Галич; кор. Андраш II отправился в поход, но М. М. сумел отбить его наступление. Тем не менее он отдал Галич сыну короля Андрею, ставшему в 1226 г. его зятем. Летописец др. зятя М. М., Даниила Романовича Волынского, утверждает, что сделано это было по совету галицких бояр. Себе М. М. оставил Понизье - юж. часть Галицкой земли (ниже Галича по Днестру). М. М. умер в 1228 г. в Киевской земле, в Торческе (к-рый сохранялся за ним), приняв перед кончиной схиму. М. М. несомненно был незаурядным полководцем. Его оценки летописцами как политика не столь однозначны. Галицко-Волынская летопись, составленная книжниками, близкими к кн. Даниилу Романовичу, который сам претендовал на Галич, принадлежавший ранее (в 1199-1205) его отцу, изображает деятельность М. М. в негативном ключе, как подверженного влиянию галицких бояр, ненавистных Даниилу. В историографии за М. М. закрепилось прозвище Удалой. Причиной тому стала неверно понятая фраза из сообщения о смерти князя в Галицко-Волынской летописи: «Потом же Мьстислав великыи удатныи князь умре» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 752). Однако «удатный» означает не «удалой», а «удачливый». Поэтому в последнее время нек-рые исследователи называют М. М. не Удалым, а Удатным. Но это также неправомерно, поскольку «удатныи» в приведенной фразе не прозвище, а признание того, что князю в жизни сопутствовала удача. Женой М. М. была дочь одного из наиболее крупных половецких предводителей Котяна. Дочери М. М.: Ростислава - жена кн. Ярослава Всеволодовича (отца св. блгв. кн. Александра Ярославовича Невского ; после Липицкой битвы, где Ярослав выступал против тестя, М. М. отнял у него дочь, но затем их брак был скорее всего восстановлен) (см.: Кучкин В. А. К биографии Александра Невского//ДГСССР, 1985 г. М., 1986. С. 71-80; иное мнение см.: Домбровский. 2015. С. 580-586); Анна - жена кн. Даниила Романовича Волынского; неизвестная по имени (фигурирующие по отношению к ней в историографии имена Мария и Елена ранними источниками не подтверждаются) - жена венг. королевича Андрея. Сыновья М. М.- Василий (ум. в 1217) и, вероятно, Юрий (упоминается под 1232 как шурин Ярослава Всеволодовича). Поскольку в Галицко-Волынской летописи говорится о передаче Даниилом Романовичем «детям» М. М. Торческа зимой 1232/33 г. (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 766), в это время существовал как минимум еще один кроме Юрия сын. Существует предположение о том, что упомянутые как участники съезда князей 1231 г. в Киеве Мстислав, Ярослав и Изяслав были сыновьями М. М. и один из них, Изяслав,- князь, впосл. недолго княживший в Киеве (в 1235), а также пытавшийся в сер. 50-х гг. XIII в. отнять у Даниила Романовича Галич (см.: Горский А. А. Русские земли в XIII-XIV вв.: Пути полит. развития. М., 1996. С. 14-17; аргументы против см.: Домбровский. 2015. С. 731-733). |
| Перед сражением с врагами Всеволоду Георгиевичу и всему его войску было замечательное видение, о котором так сообщает летопись: «Когда был Всеволод за Суздалем, увидели чудную Матерь Божию Владимирскую (т.е. златоверхий Владимирский храм) и весь город до основания, как будто стоящим на воздухе; явил Бог и Святая Богородица новое чудо, (которое) зрели Князь и весь полк, и все, видя такое чудо, говорили, Княже, ты прав, поезжай против него!» (т.е. Мстислава Ростиславича 18 ). Однако Всеволод Георгиевич, «будучи благосерд», по замечанию летописи, пытался мирными переговорами отвратить кровопролитие, и только когда мирные предложения были отвергнуты, он вступил в битву и разбил Мстислава на поле близ города Юрьева Польского 27-го июня 1176 года. Но еще все время до 1182 года можно считать таким периодом великого княжения Всеволода Георгиевича, в который он должен был утверждать свою власть, выступая в походы то против не покорявшихся ему Рязанских князей, то против вольнолюбивого Новгорода, то даже против Киевского князя Святослава Всеволодовича, с которым вообще, и ранее и после того, был в большой дружбе. В последующее время своего княжения Всеволод Георгиевич также должен был иногда усмирять непокорность и междоусобия Русских князей; но власть Всеволода Георгиевича теперь была уже настолько упрочена в Русской земле, что он мог нечасто прибегать к силе оружия; и вообще по своему миролюбию он предпочитал действовать не оружием, а путем мирных договоров. Только Рязань и ее князей еще 4 раза принужден был усмирять Всеволод Георгиевич силой оружия да, чтобы устрашить враждебных ему тогда Черниговских князей, завоевал принадлежавшую им область Вятичей. Утвердив прочно свою власть, охраняя и восстановляя мир в земле Русской своим мудрым управлением, великий князь мог обратить свое оружие против врагов внешних и заняться благоустроением своих областей. В 1183 году, во главе князей: Рязанских, Муромского 19 , Смоленского и сына князя Киевского, Всеволод Георгиевич отправился в поход против волжских болгар. На пути присоединились к Русским князьям еще половцы, – и можно было от этого похода ожидать весьма большого успеха. Но едва только стали готовиться к осаде первого неприятельского города (Великого города в серебряной Болгарии), родной племянник великого князя, юный, отважный Изяслав Глебович, преждевременно выступивший на врагов, был смертельно ранен, – и пораженный горестью Всеволод Георгиевич вскоре возвратился из похода. Однако его войска успели еще одержать две победы над врагами, и последние стали просить мира. Изяслав Глебович скончался на возвратном пути на острове Исадах на р. Волге, и тело его Всеволод Георгиевич привез во Владимир для погребения в соборном храме. Кроме этого похода великий князь совершил еще успешный поход против половцев (1199), а воеводы его ходили два раза с успехом против волжских болгар (в 1186 и в 1205 годах). |
| В противовес этому Нифонт и Мануил выдвинули возражения, причем в летописи они в явной форме говорили – «рекоста»: «Не есть того в закон, яко ставити епископомъ митрополита безъ патриарха. Но ставить патриархъ митрополита, а не поклонив ти ся, ни слоужив с тобою, зане не взялъ еси благословния. Оу свято Софьи ни от патриарха, аще ли ся исправиши, блгословишися от патриарха и тогда ти ся Глаголы употреблены в двойственном числе, от имени двоих, скорее всего, говорит Нифонт – главный в этой оппозиционной группе. В качестве аргумента возражавших Онуфрию на соборе фигурировала и некая грамота митрополита В ответ Онуфрий привел свои доводы: «Азъ свде достоить ны поставити, а глава оу насъ есть святаго Климента, якоже ставять грци роукою святаго Ивана, и тако, сгадавше епископи, святаго Климента поставиша – заключает летописец. Поддерживающих Изяслава оказалось больше, и Клим был избран. Трактовка событий, связанных с поставлением на митрополию Клима, сложна и многоаспектна. В данном же случае важно отметить позицию и характер действий киевского князя Изяслава Мстиславича. Канонических оснований для такого рода поставления, несмотря на заявления Онуфрия, не Видимо, идеологическое основание проводимой акции было изобретено в соответствии с волей правителя. Клим не смог стать общепризнанным митрополитом, а был вынужден покинуть Киев в 1149 г., когда столицу захватил Юрий Долгорукий. Бежавший во Владимир Волынский Изяслав «митрополита Клима поя с А в 1155 г., уже после смерти Изяслава Клим бежал из Киева вместе с Мстиславом Изяславичем. Конфликт тянулся многие годы. И здесь характерна позиция брата Изяслава – Ростислава Мстиславича Смоленского, о котором уже говорилось ранее. Все годы, пока Клим занимал митрополичью кафедру, Ростислав во всех политических и военных акциях выступал в единстве со своим братом Изяславом, но в отношении русского митрополита неизменно поддерживал своего епископа Мануила, состоявшего к Климу. Когда же после смерти Изяслава Ростислава Мстиславича призывали на киевский стол, он отправил в Киев посольство во главе с боярами Иваном Ручечником и Якуном – передать согласие, но с важным условием: «Не хочю Клима оу митропольи ибо последний не получил благословения от патриарха. Его позиция поменялась лишь в 1164 г., когда Ростислав, уже будучи киевским князем, захотел поставить на русскую митрополию того же Клима, но не самоуправно, а отправив посла в Константинополь к «цареви», дабы тот, как можно понять, поспособствовал получению патриаршей санкции. В церковной среде не позднее начала 60-х гг. XII в. разгорелся конфликт относительно постов в среду и пятницу в Господские и Богородичные В Византии довольно влиятельная церковная настаивала на соблюдении постов в эти дни за исключением праздников Крещения и Рождества. Эту партию и ее положения представляли на Руси греки-митрополиты Константина I и Константина II. |
| 1346 По благословению римского папы Евгения III, который приравнял поход против европейских язычников к крестовому походу. 1349 Бранденбургский маркграф Альбрехт Медведь; Адальберт, Альберт, Альбрехт – формы одного и того же имени. 1350 Саксонский пфальцграф Фридрих II Зоммершенбургский (по замку Зоммершенбург к западу от Магдебурга). 1353 Конрад Церингенский, который еще при императоре Лотаре III получил титул «правителя Бургундии». 1358 Поход какой-то русской рати против пруссов в 1147 г. имел непосредственную предысторию двумя годами ранее, когда войска киевского князя Всеволода Ольговича помогли польскому князю Владиславу II уладиться со своими младшими братьями, сыновьями Болеслава III от другой жены – Болеславом IV, Мешком III и Генрихом. Тогда к Руси отошла Визна – город на прусском пограничье, при впадении Бебжи в Нарев, изъятый из мазовецких владений Болеслава IV (Пашуто 1968. С. 154). Визна была единственной преградой, которая отделяла древнерусскую Берестейскую волость с ее северным форпостом Дорогичином от собственно прусских земель. Коль скоро за военную помощь потребовали именно Визну, то ясно, что в Киеве придавали большое значение полному овладению Ятвягией и выходу к прусским рубежам. Со смертью Всеволода Ольговича в 1146 г. в Киеве вокняжился традиционный союзник и родственник младших Болеславичей Изяслав Мстиславич; тогда же, в 1146 г., был изгнан из Польши и Владислав II. Это помогает понять, кто из русских князей был участником похода. Предполагалось, что то было некое волынско-смоленское войско (Пашуто 1968. С. 155), но, принимая во внимание, что смоленский князь Ростислав Мстиславич, как и его старший брат Изяслав, в 1147 г. был слишком занят ситуацией вокруг Киева, логично было бы не преувеличивать масштабов прусской кампании. Визна должна была оказаться под управлением либо волынского князя Вячеслава Владимировича, либо Туровского князя Ярослава Изяславича – дяди и сына Изяслава Мстиславича соответственно. Видимо, волынские или туровские войска и участвовали в крестовом походе против пруссов в 1147 г., хотя не исключено также и присутствие отрядов из Городенского княжества (в верховьях Немана). |
|
|
