| Рисунок Пастернака очень хорош. Простите, что задержал». Однако 19 января 1890 г. пьеса Чехова исполнялась в Александринском театре в бенефис П. М. Свободина. Как сообщал сам Чехов И. М. Кондратьеву, Условие на постановку в этом театре «Лебединой песни» было заключено по 28 декабря 1891 г. (письмо 28 декабря 1889 г.). 22 декабря 1894 г. пьеса была одобрена драматической цензурой «к представлению на народных театрах» (резолюция на экземпляре ЛГТБ). При включении «Лебединой песни» в сборник «Пьесы» в тексте были сделаны небольшие перемены. Возраст Светловидова вместо 58–68 лет; соответственно бенефисный спектакль посвящен не 35-летию, а 45-летию его службы в театре. Сокращен (на четыре стиха) монолог из «Отелло», но добавлены две заключительные реплики и отрывок из монолога Чацкого. Как и в других пьесах сборника, несколько изменены грамматические формы речи: вместо «перед ней», «со мной» и т. п. – стало «перед нею», «со мною». Однако в существительных («всему причиною», «его женою») – перемена обратная; стало: «его женой», «всему причиной». Значительно сократилось число восклицательных знаков и многоточий. В собрании сочинений текст пьесы сохранен почти без изменений. В списке действующих лиц вместо «Василий Васильевич» помечено: «Василий Васильич» и в тексте сделана одна стилистическая поправка: «Гляжу в яму» – вместо «Гляжу на яму». Чешский переводчик Б. Прусик писал Чехову 26 ноября (9 декабря) 1901 г.: «Высылаю афиши Национального театра в Праге, где играли в моем переводе Вашу „Лебединую песню“ с огромным успехом. Хлопочу, чтобы сыграли все Ваши одноактные пьесы» (ГБЛ; ЛН, стр. 243–244). При жизни Чехова «Лебединая песня (Калхас)» переводилась на болгарский, немецкий, польский, сербскохорватский и чешский языки. Впервые – отдельное литографированное издание: Иванов. Комедия в 4 действиях и 5 картинах Антона Чехова. Литография Московской театральной библиотеки Е. Н. Рассохиной (ценз. разр. 10 декабря 1887 г.; вышло в свет с 24 по 31 января 1888 г.; отпечатано 110 экз.). Сохранилось два списка с текстом ранней редакции: экземпляр театральной цензуры (далее везде – Ценз. 87-1; ЛГТБ) и общей цензуры (далее везде – Ценз. 87-2; ГЦТМ). |
| Училище я закончил с красным дипломом и получил рекомендацию в консерваторию. Пошёл на композиторское, но мой педагог сказала дерзновенно, словно духом прониклась: «Слава, помяни моё слово, ты будешь работать хоровиком». И я действительно четверть века регент и 33 года – концертмейстер в детском хоре, ну а где концертмейстер, там и хормейстер. Как-то мне предложили съездить в Прагу. Мой руководитель, профессор Калмыков, снимал тогда дачу у одной верующей женщины, которая мне сказала: «Слава, ты едешь в Прагу. А ведь твой святой покровитель – Вячеслав Чешский . Постарайся о нём что-нибудь узнать». Ладно. В Праге вышел прогуляться. Вижу, стоит конная статуя. И тут словно кто-то мне говорит: «Глупенький, это Вячеслав Чешский. Ты ведь хотел о нём узнать». Это было совершенно необычно – услышать эти слова, непонятно откуда пришедшие, изнутри, а может быть, извне. Так Господь нас познакомил. А когда отправился посмотреть Праховские скалы, проезжая Стара Болеслав, я увидел ещё одну статую. Сердце снова забилось – кто это? Оказалось, что мы проезжаем то место, где в Х веке святой Вячеслав был убит на ступенях храма родным братом. Согласно летописи кровь не высыхала несколько дней. На Руси святого князя очень почитали, ему молились мученики Борис и Глеб . Так небесный покровитель вошёл в мою жизнь. Но до веры было ещё далеко. Помыслы были посвящены музыке, жизнь была наполнена ею, и нельзя сказать, что мне чего-то недоставало. Я или писал музыку, или занимался пианизмом, или слушал партитуры. Было жгучее желание вступить в Союз композиторов, потому что без этого никуда – зал не снимешь, издавать тебя не будут. Вступил я туда в 84м году, мне было 29 лет. А через год пришёл в храм. – Это было как-то связано с той музыкой, которую вы писали? – В основном я писал камерную музыку: виолончельная соната, вокальная сюита, романсы, прежде всего для хора. Правда, был у меня концерт, который назывался «Борис и Глеб», написанный на духовный стих: «Зря корабле напрасно приставаема,//Возописта прекрасеная два брата Бориса и Глебо://Брате Святополче, не погуби наю,//Ещё бо есми велми млады». Эту музыку отметили как очень своеобразную и посоветовали работать в этом направлении. |
| По мере того как они приближались к Серадзу, все чаще клубилась пыль на дорогах, а когда вдали показались городские башни, весь тракт был уже запружен рыцарями, солтысами и вооруженными местными жителями, которые двигались к месту сбора. Увидев эти толпы народа, крепкого и сильного, упорного в бою, привычного к лишениям, непогоде, холоду и тяжким трудам, старый Мацько исполнился бодрости и в душе пророчил себе верную победу. XLIX И вот вспыхнула наконец война : вначале стычек с врагом было не так уж много, да и судьба на первых порах не особенно благоприятствовала полякам. Пока подошли польские силы, крестоносцы взяли Бобровники, сровняли с землей Злоторыю и снова заняли несчастную, с таким трудом возвращенную недавно добжинскую землю. При посредничестве чехов и венгров пожар войны на время был притушен, Польша и орден заключили перемирие , во время которого чешский король Вацлав должен был их рассудить. Но противники не перестали стягивать свои войска; всю зиму и весну они продвигали их навстречу друг другу, так что, когда чешский король, подкупленный орденом, решил дело в пользу крестоносцев , снова возникла угроза войны. Меж тем наступило лето, а вместе с ним подошли и народы под предводительством Витовта. После переправы у Червинска оба войска и хоругви мазовецких князей соединились. По другую сторону реки, в лагере под Свенцем, стояло сто тысяч закованных в броню немцев. Король хотел переправиться через Дрвенцу и идти кратчайшим путем в Мальборк, но переправа оказалась невозможной, и он повернул от Кужентника к Дзялдову и, разгромив замок крестоносцев Домбровно , или Гильгенбург, расположился там лагерем. И сам король, да и польские, и литовские вельможи знали, что вскоре должно произойти решительное сражение, но думали, что это может случиться не раньше, чем через несколько дней. Они полагали, что магистр, преградив дорогу королю, пожелает дать отдых своим войскам, чтобы на смертный бой они вышли свежими, неутомленными. А тем временем королевские войска остановились на ночь в Домбровно. Взятие этой крепости без приказа и даже вопреки воле военного совета воодушевило короля и Витовта; это был сильно укрепленный замок с толстыми стенами и многочисленной стражей, защищенный озером. Польские рыцари захватили его молниеносно и с такой неукротимой яростью, что, прежде чем подошло все войско, от города и замка остались только дымящиеся развалины, среди которых дикие воины Витовта и татары Саладина добивали остатки отчаянно защищавшихся немецких кнехтов. |
| Поэтому нам представляется принципиально важным суждение профессора протоиерея Павла Алеша о невозможности положения в гроб святого Мефодия меча и кинжала. Возражения же Зденека Кланицы, по нашему мнению, не могут быть приняты. Таким образом, дискуссия о возможном месте погребения первого Моравского архиепископа, инициированная публикациями Зденека Кланицы, не завершена. Чешский археолог поставил ряд важных вопросов, которые все еще остаются открытыми. Житие Мефодия, глава XVII. Цит. по: Флоря Б.Н. Сказания о начале славянской письменности. СПб., 2000. С. 194-195. Цит. по: Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 336. Перевод со славянского наш. Hruby V. Hrob svateho Metodeje v Ugerskem Hradisti-Sadech?//Slovenska archeologia. 1970. XVIII/I. S. 87-96. Klanica Z. Taemstvi hrobu moravskeho arcibiskupa Metodeje. Praha, 1994. Мы пользуемся вторым изданием: Praha, 2002. См.: Поулик Й. Вклад чехословацкой археологии в изучение истории Великой Моравии.//Великая Моравия, ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 41. Terenni vyzkum v Mikulcicich. Mikulcice - pruvodce. Svazek 1. Brno, 2000. S. 6-7. Klanica Z. Op. cit. S. 31-32, 58. Klanica Z. Op. cit. S. 60-61. Поулик Й. Указ. соч. С. 40-41. Klanica Z. Op. cit. S. 36. Ales Pavel, prot., dr. Kde byl pohrben svaty Metodej, arcibiskup Velkomoravsky? Публикация в сети Интернет: www.pravoslav.gts.cz/c_m/hrob_met.htm. Подробнее см.: Флоря Б. Н. Указ. соч. С. 192-193, 321-325. Ср.: Беляев Л. А. Алтарь//Православная энциклопедия. Том II. М., 2001. С. 54-55. Высоцкий А. М., Казарян А. Ю., Сарабьянов В. Д., Этингоф О. Э. Алтарная преграда//Там же. С. 51-53. Klanica Z. Op. cit. S. 25. Klanica Z. Op. cit. S. 26. З. Кланица ссылается на чешский перевод Пселла: Psellos M. Byzantske letopisy/Prelozila R. Dostalova. Praha, 1982. Мы пользуемся русским переводом: Пселл Михаил. Хронография/Перевод и прим. Я. Н. Любарского. М., 1978. Пселл Михаил. Хронография. С. 8. Там же. С. 265. Там же. С. 50-51. Там же. С. 99. Там же. С. 99-100. Там же. С. 160. Klanica Z. Op. cit. S. 26. |
| принес многострадальной Угорской Руси новые испытания. С 1830-х гг. началась и с десятилетним перерывом продолжилась доныне насильственная мадьяризация венгерских славян и румын. Особенно туго пришлось при этом русским, которых австрийское правительство ненавидело и боялось, подозревая их в тяготении к России. Главная масса угрорусского населения оказало пассивное сопротивление мадьяризаторам, но на извилистой южной границе Угорской Руси, особенно на «островах» и «полуостовах» (в русинских сёлах, окруженных венгерскими населенными пунктами – О.К.), многие селения забыли родную русскую речь и заменили ее мадьярскою. Но эти несчастные жертвы роковых ошибок русской политики, не использовавшей для их воссоединения ни Наполеоновских войн, ни волнений 1848–1849 гг., в большинстве не забыли еще своего русского происхождения и не утратили привязанности к своей матери – святой Руси: лишенные родной речи, они и по-мадьярски говорят «ми оросок» («mi oroszok», «мы – русские»)» с. 2]. Б.А. Будилович подробно остановился на проблеме русинско-словацкой этнической границы, которая является объектом дискуссий ученых и в наше время. Автор считал, что аргументы ученых (прежде всего чешских), относивших носителей так называемого цотакского диалекта безусловно к словакам, являются небесспорными. Б.А. Будилович отмечал недопустимость смешения конфессиональных и этнических факторов при исследовании населения, при этом ссылался на опыт изучения других славянских народов (в частности, белорусов): «Как малорусы и белорусы католики обыкновенно считаются поляками, так и угрорусов католиков и протестантов часто причисляли к словакам. Цотаки же униаты всегда считались русскими. Это деление по вероисповеданиям принял и славный чешский ученый П. Шафарик в «Славянском народописе» (Прага, 1842 г.), а в 1860-х гг. другой чешский филолог, Шембера, в своем капитальном труде «Zakládové dialetologie esko slovenské» с. 3]. Б.А. Будилович утверждал, что вопрос об этнической природе цотаков сильно политизирован: « Соображения, по которым словацкие и чешские ученые и публицисты относят цотакский говор к языку, первые – словацкому, вторые – чехо-словацкому, характера не научного, а национально-политического. |
| Разве не прекрасны эти задачи? Разве не увлекательное дело – висеть на шаткой площадке-люльке над пропастью, копируя персидскую клинопись, высеченную на отвесной скале дикого хребта, как это сделал англичанин Раулинсон в XIX веке? Разве не волнующее занятие – подобно нашим советским ученым, миллиметр за миллиметром размачивать и разлеплять склеенные веками свитки, написанные на тохарском языке? Путешествовать сквозь тигриные джунгли, чтобы найти там письмена неведомо когда погибших городов Индии; врубаться с археологами в вечную мерзлоту Алтая, разыскивая древности Скифии; собирать, как знаменитый чешский лингвист Беджих Грозный, письмена хеттов Малой Азии, минойцев Крита, протоиндийцев Мохенджо-Даро и потом иметь право сказать: «Да, я открыл людям три… нет, пять неведомых древних миров!»? Вот оно, дело языковеда, дело лингвиста! Но ведь оно не только в работе над оживлением прошлого. А сегодня? Сегодня в нашей стране десятки народов впервые овладевают письменностью. В этих случаях дело языковеда не расшифровывать забытые письмена, а помочь составлению новых, совершенных алфавитов. Во множестве мест земного шара поработители, наоборот, отняли у порабощенных народов всё, что те имели, вплоть до их языка. Дело лингвистов помочь народам в их освободительной борьбе, восстановить и очистить их поруганную родную речь; так поступали столетие назад великие языковеды славянского мира, борясь за чешский, за сербский, за болгарский языки, очищая их от немецкой, турецкой, чуждой, навязанной силой накипи. А неоценимая помощь историкам, которую оказывает языковед? А решение многочисленных, и притом самых важных и самых сложных, вопросов науки о литературе? А изучение устного художественного творчества любого народа земли? А самое главное, самое важное – изучение истории своего родного языка, великого языка великого русского народа, и преподавание его в школах миллионам русских и нерусских по национальности людей? Нет, поистине языкознание – великолепная наука! Эта книга Книга, которую вы раскрыли, написана не для того, чтобы стать учебником языкознания. Пусть эту задачу с честью и успехом выполняют толстые томы ученых исследований, университетские курсы лекций, глубокие и серьезные научные статьи. |
| Да они же просто не знают, что такое цивилизация! Как были дикари, так и остались, что с ними не делай. Знают только одно: купи-продай, вот так и Россию всю скупают по дешевке, пока наши дураки чухаются. А через годик-два устроят нам тут цветную революцию, торжество прав американского человека, Россия – банановая республика, вон и пригодятся мартышки, бананы собирать. Какие они здесь сытые, самоуверенные. Им все доступно. К чиновникам их без «портретов мертвого президента» в кабинет и не входи, и пойди объясни, что у тебя больной ребенок. Я что, на сникерсы-памперсы прошу? Что у них за государство, на все эти бомбы и снаряды деньги есть, а на простыни в больнице? Пули в нас бесплатно летят, а лекарства мы сами потом покупаем, да? Вот, вожу в вашу больницу, сумками. Вот пьет свое пиво, а он знает, что такое война? Как рассказывала Малика… Что такое сидеть сутками в спертом подвале. Даже дети не просят пить, они знают, что утром за водой ушло двое мужчин и не вернулось. Не так страшно, что их убьют, они же мужчины, как страшно, что не оставят даже могил, не оставят ни памяти, ни чести. Наши мальчики облизывают пересохшие губы и молчат, потому что они тоже мужчины и не имеют права заплакать. Эти, с пивом и баксами в толстых кошельках – что они знают об этом? Это хорошо, когда у них взрывают дома и вагоны метро. Пусть они услышат нашу боль. Пусть почувствуют, что это такое, когда ты подбираешь в переломанных придорожных кустах обгорелый ботинок – и боишься опознать его. Пусть почувствуют, в самом деле. Немного же нас осталось, тех, кто готов всему этому противостоять за нищенскую зарплату. Да что там зарплата, в ней ли дело… Обидно за державу. Ты отдаешь ей все, а получаешь – плевки. Ездил в эти командировки, потому что на оклад ведь семью не прокормить, а человеку в форме вагоны разгружать – не положено. Смешно сказать, сухпайки домой привозил. Новые – они очень даже ничего, вкусные, калорийные, Машке колбаска солдатская нравилась. «Папа, а ты когда еще туда поедешь?» Все, теперь уже не поеду. Отъездился. Кончилась солдатская колбаска, Машка, остался вон – «чешский стандарт». На всю нашу жизнь – чешский. |
| Дмитрий Быков: На кампанию Навального тоже дают деньги, это тоже краудфандинг своего рода. Владимир Мединский: Свобода, свобода. Дмитрий Быков: Хотя эта свобода, как мы знаем, выглядит довольно странно. Владимир Мединский: Почему? Там довольно много депутатов, по-моему, избралось от оппозиции в Москве. Дмитрий Быков: Да, сейчас действительно это такой чудесный прорыв, спасибо. Я все время должен чувствовать себя благодарным за то… Владимир Мединский: Это не прорыв, это прямое отражение того, что выборы честные, все. Ладно, давайте про выборы не будем. Как поддержать российское кино Дмитрий Быков: Про выборы — нет. Смотрите, мы, конечно, говорим о протекционизме, о необходимости поддержки российского кино, и цифры, которые вы излагаете, правильные, но ведь меры, которые для этого принимаются, чтобы люди ходили в кинотеатры, чтобы режиссеры получали деньги, они тоже странные. Владимир Мединский: Например? Дмитрий Быков: Например, эта последняя идея с подъемом денег до 5 миллионов за прокатное удостоверение. Владимир Мединский: Неправда. Поясню. Во всем мире кинематограф делится на две части. Дмитрий Быков: Свой и покупной. Владимир Мединский: Свой кинематограф делится на две части. Первая: там, где государство заботится о национальном кинематографе, его поддерживает всяческим протекционизмом — Китай, Франция, Польша и так далее. Второй: где государство этим не озабочено. Во второй части, как правило, национального кинематографа не существует. Я могу много привести примеров: Чехословакия, я в свое время чешский язык учил, там Чехия была, было хорошее чешское кино при социализме. Дмитрий Быков: Великолепное. Владимир Мединский: Великая студия Barrandov, принадлежащая семье Вацлава Гавела. Вы давно видели большое чешское кино? Дмитрий Быков: Очень давно. Владимир Мединский: «Темно-синий мир» — последний чешский фильм национальный, выпущенный где-то в конце 90-х — начале 2000-х. Все. Голливуд — это такая асфальтовая машина, такой каток, который уничтожает своими бюджетами, мощностями, сетевым подходом, эффектами, в общем-то, и талантом продюсеров, сметает все. Но в тех странах, где есть протекционизм, национальный кинематограф сопротивляется и защищен. |
| Немудрено, что такое положение тревожило Константинополь, который не мог не предпринимать усилий к примирению. В 1148 г. произошло не вполне понятное событие: чешский князь Владислав II (1140–1172), возвращаясь на родину из крестового похода, почему-то предпочел сделать это кружным путем «через Русь» («per Ruziam») (Vine. Prag., a. 1148. P. 663; ДРСЗИ. Хрестоматия 4. С. 264), то есть, очевидно, через Киев Изяслава Мстиславича. Историки затрудняются предложить внятное объяснение столь необычному поступку Владислава Чешского, ограничиваясь указанием на его свойство с Изяславом (Флоровский 1935. С. 65, 83–87; Пашуто 1968. С. 184). Действительно, Владислав приходился «сватом» Изяславу (ПСРЛ 2. Стб. 385) благодаря браку Святополка Мстиславича, младшего брата Изяслава, с сестрой оломоуцкого князя Оты (Оттона) III (1140–1160), Владиславова брата (троюродного по мужской линии и двоюродного – по женской) (НПЛ. С. 27, 213; ДРСЗИ. Хрестоматия 4. С. 263. Примеч. 11), который, к слову сказать, в свое время воспитывался на Руси и был женат на русской княжне 71 . Выходит, чешский князь заехал в Киев, чтобы навестить свою двоюродную – троюродную сестру, не подозревая, что ее муж княжит в далеком Новгороде (Владислав был в Праге уже в первой половине 1148 г., тогда как Святополк был выведен из Новгорода только осенью: НПЛ. С. 28, 214). Вряд ли такое объяснение можно счесть достаточным. Вояж Владислава выглядит странным даже в предположении, что князьям надо было обсудить какие – то политические дела – обычно для подобных целей использовались все же послы. Однако комментаторы упустили один существенный и даже, как кажется, решающий для правильного понимания случившегося момент: Владислав отправился на Русь после встречи в 1148 г. в Константинополе с византийским императором Мануилом I (1143 – 1180), в которой едва ли позволительно сомневаться, учитывая упоминание «правителя народа чехов» (« μν το Τζχων κατρχεν θνους») рядом с германским королем Конрадом III, удостоившимся в начале 1148 г. длительного пребывания в императорском дворце на обратном пути из неудачного крестового похода (Cinn. II, 18–19. Р. 84, 86; Dvomi " k 1928. S. 58–67). Невозможно отрицать, что на этой встрече могла обсуждаться, скажем, судьба напряженных тогда византийско – венгерских отношений (впрочем, сколько-нибудь заметное участие Праги в них не прослеживается: Макк 1989. Р. 42–62) или та поддержка, которой пользовался при византийском дворе полурусский претендент на венгерский престол Борис Кальманович, внук Владимира Мономаха и, тем самым, двоюродный брат Изяслава Мстиславича (еще в 1145 г. Владислав II принимал личное участие в судьбе Бориса: Ott. Fris. Chron. VII, 34. P. 367; ДРСЗИ. Хрестоматия 4. С. 241). Но вряд ли то были темы, которые требовали личного визита Владислава II в Киев. А вот в крайне деликатной проблеме переговоров императора с находившимся под церковным отлучением киевским князем посредничество свояка и союзника Изяслава выглядело бы вполне уместным. |
| Теперь, в нашу постсоветскую эпоху, все совсем иначе. В чем же дело, каковы причины этой кардинально отличной ситуации? На наш взгляд, их можно выделить три. Первое - это то, что на языке прикладной аналитики называется «спецаспект». Слишком углубляться сегодня в эту скользкую материю считаем излишним. Хотелось бы лишь напомнить то, на что обращает внимание один из самых серьезных и вменяемых оппонентов «новых старых» критиков Солженицына: все сегодняшние разоблачители писателя в решающей степени базируются на известной книге Томаша Ржезача «Спираль измены Солженицына» (1976). Т.Ржезач - не лишенный таланта чешский писатель, автор шпионских и детективных романов, «покаявшийся диссидент», входивший в окружение А.И. в первый год его эмиграции. Вскоре, чтобы искупить своё «заблуждение», стал работать агентом 1-го Управления Федерального министерства внутренних дел ЧССР под псевдонимом Репо. Глубоко вторичное значение чешских «органов» в те годы очевидно, поэтому существует серьезное предположение (которое, разумеется, невозможно доказать строго документально), что Ржезач выполнял личное поручение шефа 5-го управления КГБ СССР Ф.Д. Бобкова. Разумеется, все вышеизложенное отнюдь не означает, что все нынешние ожесточенные критики А.И. имеют такое же происхождение. Большинство из них вполне искренни. Но констатация того очевидного факта, что «искренние» люди в своих построениях отнюдь не оригинальны, а тиражируют сведения, которые изначально являются прямой разработкой спецслужб, заимствуя их друг у друга, необходима. Правда при этом справедливости ради придется признать, что чешский спецписатель был куда умнее своих сегодняшних эпигонов и работал гораздо тоньше, не опускаясь до совсем уж одиозных и мелочных обвинений в духе и стиле бульварной прессы. Однако, разумеется, сводить объяснение ситуации лишь к вышеизложенному аспекту неправильно. Вторая важнейшая причина, на которую было уже отчасти указано - это сегодняшнее состояние общественного сознания, и это, пожалуй, самое главное. Во времена Толстого, особенно позднего, конечно, уже в полной мере происходило постепенное разложение духовно-нравственных основ российского общества, все большее число людей, главным образом из «элиты», оказывались вовлеченными в действие либерального и даже социалистического «поля» в стране. (О чем весьма выразительно писал тот же Солженицын и другие авторы). Однако в целом традиционное русское общество, особенно в среде простого народа, еще в полной мере существовало. Россия была необычайно сложной, цветущей страной. Помнится, И.Бунин в «Окаянных днях» высказывался в том смысле, что «мы» (то есть интеллигенция и вообще высшие слои общества) не ценили «всей этой глубины и сложности», всего этого бурного цветения «живой жизни». |
|
|
