| Записки РАО. Записки отд–ния рус. и слав. филологии Рус. археол. о-ва. СПб., 1861. Т. 2. Зеньковский. Зеньковский С. А. Русское старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века. Мюнхен, 1970. Зимин. Зимин А. А. Скоморохи в памятниках публицистики и народного творчества XVI века//Из истории русских литературных отношений XVIII–XX веков. М.; Л., 1959. Изборник. Изборник: Сб. произведений литературы Древней Руси. М., 1969. Измарагд. Измарагд. М., 1912. Иоанникий Галятовский. Иоанникий Галятовский. Ключ разумения. Львов, 1665. Иосиф Волоцкий, 1857. Иосиф Волоцкий. Просветитель. Казань, 1857. Иосиф Волоцкий, 1959. Послания Иосифа Волоцкого/Подгот. текста А. А. Зимина и Я. С. Лурье. М.; Л., 1959. ИРЛ. История русской литературы: В 4 т. Л., 1980. Т. 1. Истрин. Истрин В. М. Александрия русских хронографов: Исследование и текст. М., 1893. Казакова, 1961. Казакова Н. А. Книгописная деятельность и общественно–политические взгляды Гурия Тушина//ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. 17. Казакова, 1980. Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности XV–XVI веков. Л., 1980. Кантемир. Кантемир А. Собрание стихотворений. Л., 1956. Каптерев. Каптерев Я. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1909. Т. 1; 1912. Т. 2. Карамзин. Карамзин Η. М. История государства Российского. 3–е изд. СПб., 1831. Т. 9. Кеведо. Кеведо Ф. Избранное. Л., 1971. Кирша Данилов. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. 2–е изд., доп. М., 1977. КЛЭ. Краткая литературная энциклопедия. М., 1971. Т. 6. Ключевский. Ключевский В. О. Соч.: В 8 т. М., 1957. Т. 2; Т. 3; 1958. Т. 4. Ковтун. Ковтун Л. С. Лексикография в Московской Руси XVI — начала XVII в. Л., 1975. Комарович. Комарович В. Л. Культ рода и земли в княжеской среде XI–XIII вв.//ТОДРЛ. М.; Л., 1960. Т. 16. Копанев. Копанев А. И. Книжность северной волости XVI–XVII вв.//Культура Древней Руси. М., 1976. Котошихин. Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. 2–е изд. СПб., 1859. Левинтон, Смирнов. Левинтон Г. А., Смирнов И. П. «На поле Куликовом» Блока и памятники Куликовского цикла//ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 34. |
| 12 Castango A. M. Origen the Scholar and Pastor//Preacher and Audience: Studies in Early Christian and Byzantine Homiletics/Edited by Mary B. Cunningham, Pauline Allen. Leiden – Boston – Köln: Brill, 1998. P. 73. 21 Правила (ΚΑΝΟΝΕΣ) Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрийского. Т. 1. СПб., 1911. С. 490. 22 Оксфордское руководство по византинистике/Ред. Э. Джеффрис, Дж. Хэлдон, Р. Кормак; пер. с англ. В. В. Швец; гл. ред. С. Б. Сорочан; ред. А. Н. Домановский, П. Е. Михалицын, А. Г. Чекаль, А. А. Роменский; пер. и адапт. указателя А. Н. Домановский. Вып. 2. Харьков, 2015. (Нартекс. Byzantina Ukrainensia. Том 4). С. 905, 909, 911. 23 Preacher and Audience: Studies in Early Christian and Byzantine Homiletics/Edited by Mary B. Cunningham, Pauline Allen. Leiden – Boston – Köln: Brill, 1998. P. 1. 24 Обычно это название переводят на русский язык как «Христианская наука», хотя более корректно было бы его перевести как «О христианском учении». 25 Здесь и далее цитаты из четвертой книги «De doctrina Christiana» приводятся по изданию: Августин Блаженный , еп. Иппонский. Христианская наука, или Основания св. герменевтики и церковного красноречия. К., 1835. Номер главы и страница издания указываются по тексту в скобках. 26 См., например: Цицерон. Оратор. 6, 21; Об ораторе. II, 27,42–44; Квинтилиан. Риторические наставления. III, 5. 29 Здесь и далее все цитаты из «Правила пастырского» приведены по изданию: Григорий Великий -Двоеслов, св. Правило пастырское, или О пастырском служении. К., 1872. Номер книги и главы, а также страница указанного издания приводятся по тексту в скобках. 31 О его жизни и литературном наследии см.: Яковенко Н. У пошуках Нового неба: Життя i тексти Йоаниюя Галятовського. К., 2017. 704 с. 32 Radyszewskyj R. poezja ukrairiska od konca XVI do XVIII wieku. I. Krakow, 1996. S. 147. 33 Иоанникий Галятовский, иером. Ключ разумения священником законным и свецким належачый. К., 1659. Л. 241. 34 Иоанникий Галятовский, иером. Ключ разумения священником законным и свецким належачый. К., 1659. Л. 244. |
| Здесь мы видим не простой перечень свидетельств, но опыт более или менее связного исторического исследования. Пример обстоятельного опровержения возражений латинян, основываемых на свидетельствах отцов, можно видеть в вышеупомянутом сочинении Иоанникия Галятовского «Stary kosciol zachodni» etc., где во второй части 785 автор опровергает 12 доводов, заимствуемых латинянами из учителей церкви восточной и западной (dowody doctorow wschodnich y zachodnich), и 13 доводов, заимтсвуемых латинянами из учения соборов (dowody z soborow uczynione) 786 . Вместе с этим мы находим у отечественных богословов в период до Адама Зерникава и критическое отношение к тексту отеческих творений по данному догмату. Уже в острожском сборнике о вере единой делается общее указание на то, что латиняне повредили отеечские творения по вопросу об исхождении Св. Духа 787 ; в московской книге о вере единой точно указывается несколько примеров таковых повреждений, сделанных латинянами 788 ; а в сочинении Галятовского «Stary kosciol zachodni» etc. уже вполне научно делается опровержение 16 доводов латинян, основанных на подложных свидетельствах )dowody z textu falszywego) 789 . Наконец, были опыты решения канонического вопроса о прибавлении к символу Filioque и истории спора об исхождении Св. Духа. Примеры опытов первого рода можно видеть в великом катехизисе Лаврентия Зизания 790 и в сочинении Лазаря Барановича «Nowa miara starey wiary» (во второй части которого – в rozdzial V говорится «o przydatku w Symbolum Carogrodzkim y od Syna»); примеры опытов второго рода можно видеть в острожском сборнике о вере единой (на л. 93 на об. – 94 на об.) и в том же великом катехизисе Лаврентия Зизания (на л. 263) 791 . Из сказанного о состоянии учения об исхождении Св. Духа до Адама Зерникава 792 и из ранее предложенного исследования об отношении трактата Феофана об исхождении Св. Духа к трактатам о том же Зерникава следует, что все существенное содержание указанного трактата Феофана выработано было ранее его в отечественном богословии и что, следовательно, данный трактат Феофана есть не оригинальное и самостоятельное произведение, а лишь сокращение всего выработанного по этому догмату предшествовавшими ему отечественными богословами. |
| Аскоченский. К., 1857; Разговор ректора Киевской академии Иоанникия Галятовского с иезуитом Адрианом Пекарским о римской иерархии на пиршестве у канцлера епископа Н. Пражмовского/Пер.: архим. Амвросий (Лотоцкий)//Странник. 1867. Т. 4. 12. Отд. 2. С. 197-215; отд. изд.: СПб., 1868 [пер. на рус. яз.]; Письмо... думному дворянину Артемону Матвееву//АЮЗР. Т. 9. 82. Стб. 333-335; Письмо к царю...//Там же. Т. 11. 3. С. 5-9; Письмо... Юраску Хмельницкому//Там же. 13. Стб. 749-751; Речи, произнесенные Иоанникием Галятовским в Москве в 1670 г./Публ. и предисл.: В. О. Эйнгорн. М., 1895 [пер. на рус. яз.]; Nosowski J. Polska literatura polemiczno-antyislamistyczna XVI, XVII i XVIII w.: Wybór tekstów i komentarze. Warsz., 1974. Zesz. 2. S. 8-152, 146-181 [«Alphabeticum...», «Stary Koció Zachodni...», «Alkoran Machometów...»]; Б i да К. Ioahukiй Галятовський i його «Ключ poзyмehiя». Рим, 1975; Ключ poзyмihhя/Пидгот. до вид.: I. Чenira. К., 1985 [«Ключ разумения...», «Небо новое...», «Скарбница...», «Грехи розмаитыи...», «Боги поганскии...», «Души людей умерлых...»]; Roksolaski Parnas: Polskojzyczna poezja ukraiska od koca XVI do pocztku XVIII w.: Antologia. Kraków, 1998. S. 275-282 [«Pieni nabone», «Skarb pochway»]; Передмова до книжки «Скарбниця», Hobropoд-Cibepcьkuй, 1676 року//Тисяча pokib украïнськоï cycniльho-noлimuчhoï думки=One Thousand Years of Ukrainian Social and Political Thought: У 9 т. К., 2001. Т. 3. Кн. 2: Остання четверть XVII - початок XVIII ст./Упор., рез., npuмim.: В. Шевчук. С. 136-140 [пер. на укр. яз.]; Розмова бiлoцepkibcьka//Там же. Кн. 1: Третя четверть XVII ст./Упоряд.: В. Шевчук. К., 2001. С. 391-402 [пер. на укр. яз.]. Ист.: Письма преосв. Лазаря (Барановича). Чернигов, 18652. 43. С. 52; 65. С. 83; 69. С. 89; 71. С. 91. Лит.: Евгений. Словарь. Т. 1. С. 238-232; Wiszniewski M. Historya literatury polskiej. Kraków, 1851. T. 8; Климовский Д. Иоанникий (Галятовский), духовный писатель XVII в. Вильна, 1884; Сумцов Н. Ф. Иоанникий (Галятовский): К истории южнорус. |
| Признание законных прав разума сказывалось еще в стремлении излагать догматический материал систематически: в данный период богословия мы находим опыты систематического изложения как учения о Боге в Себе Самом (главы 56–70 великого катехизиса Лаврентия Зизания 809 ), так и всего богословия (“Зерцало богословии” Кирилла Транквиллиона 810 ), хотя обыкновенно употребляемым способом изложения в данный период богословия мы находим способ изложения по трактатам, не имеющим между собой внутренней связи (по такому способу изложены, например, все известные четыре книги о вере – острожская, киевская, Кириллова и московская). Что же касается употребления частных логических приемов изложения, в которых также обнаруживается признание прав разума, то относительно этого нужно заметить, что в рассмотренных нами богословских произведениях чаще встречаются – форма вопросо-ответов на возражения (в “Послании многословном” Зиновия Отенского , великом катехизисе Лаврентия Зизания, «Nowa miara starey wiary» Лазаря Барановича, «Stary kosciol zachodni» etc. Иоанникия Галятовского и др.) и форма беседы (например, в сочинении Галятовского “Мессиа правдивый”), чем форма строго логического рассуждения (примером чего могут служить трактаты, составляющие “слово на латинов” Максима грека 811 . Сравнивая (на основании сказанного) Феофана с предшествовавшими ему богословами с методологочиской стороны изложения догматического материала, мы находим, что по вопросу об отношении между верой и знанием он вполне согласен с ними. Главное различие Феофана от них, и вместе с тем заслуга его, состоит 1) в том, что он внес в отечественное богословие строго научное отношение к св. Писанию (но не к преданию, которое и раньше его было разрабатываемо научно) и 2) в том, что он дал отечественному богословию новую лучшую систему, выработанную в лучшем римско-католическом богословии (Беллярмина) и в богословии протестантской схоластики (тогда как до него в московской академии и киевской коллегии господствовала римско-католическая система). |
| Положение К.-Б. м. ухудшилось после начала национально-освободительной войны под предводительством Богдана Хмельницкого . Так, уже в 1648 г. в ходе боевых действий польск. войска разорили мест. Новосёлки, принадлежавшее обители. В 1650-1657 гг., при игум. Лазаре (Барановиче), К.-Б. м. вновь расширил свои владения, но одновременно понес убытки в связи с постоянными военными действиями: летом 1651 г. К.-Б. м. был разграблен во время вступления польск. войск в Киев. 11 янв. 1651 г. Хмельницкий передал обители с. Мостище, бывш. имение упраздненного Киевского доминиканского мон-ря (подтверждено грамотой киевского полковника В. Ф. Дворецкого от 3 мая 1659), 9 янв. 1656 г.- села Ксаверов, Мухоеды, Плисецкое (Плесецкое), Черногородка, Сарновичи, Обиходы и Базар. С 1658 по 1665 г. игуменом К.-Б. м. был Иоанникий (Галятовский) . Во время его игуменства гетман И. Е. Выговский заключил с Польшей Гадячский договор, что повлекло войну с Москвой. Киев оказался в эпицентре боевых действий, в разоренном К.-Б. м. сгорели документы, подтверждавшие его права на владения. Игум. Иоанникий занимался ликвидацией последствий пожара. Благодаря его ходатайствам киевский полковник Дворецкий универсалом от 3 мая 1659 г. восстановил сгоревшие грамоты на владения. 31 дек. 1659 г. по просьбе игум. Иоанникия царь Алексей Михайлович выдал жалованную грамоту на ремонт и строительство монастырских и учебных корпусов; за обителью были закреплены имения Мухоеды, Ксаверов, Плисецкое и Черногородка (ПВКДА. Т. 2. Отд. 1. С. 224-226). Те же права на владения имениями подтвердил 6 марта 1662 г. и гетман Ю. Б. Хмельницкий. Ок. 1662 г. игум. Иннокентий, оставив настоятельство в К.-Б. м., уехал из Киева. В 1665 г. К.-Б. м. вновь был полностью разрушен войсками гетмана П. Д. Дорошенко и на некоторое время монашеская жизнь в обители пресеклась. С кон. 1665 г. К.-Б. м. восстанавливался трудами архим. Варлаама (Ясинского) . В ответ на его просьбу 25 апр. 1670 г. польский король Михаил Корибут Вишневецкий подтвердил в пользу мон-ря фундуш мест. Новосёлки - бывш. имение А. С. Киселя, к-рое в результате Андрусовского мира перешло к Речи Посполитой. Были подтверждены все права, привилегии и имения мон-ря. Несмотря на установление мира, 3 мая 1671 г. польский полковник Я. Пиво сжег основное имение обители - мест. Новосёлки с приходской церковью. С 1670 г. К.-Б. м. участвовал в судебном процессе между приписным Гощанским Михайловским мон-рем и местным шляхтичем Яном Песляком. |
| После начала Реформации наблюдается стремление вернуться к первоначальной безыскусственности церковной проповеди. Эту точку зрения, в частности, отстаивал Мартин Лютер . По его мнению, задача церковной проповеди — это простое и ясное объяснение Священного Писания. Однако после смерти Лютера в лютеранстве (равно как и в других протестантских конфессиях) начался процесс постепенного заимствования приемов светского ораторства, приведший к возникновению так называемой протестантской схоластики . В результате гомилетическая наука в Германии в XVII веке развивалась почти исключительно в риторическом направлении. Отход от схоластических принципов наметился здесь лишь в XVIII веке в связи с широким распространением пиетизма . На Руси гомилетической теории не существовало вплоть до XVII века. Первым отечественным курсом гомилетики принято считать сочинение архимандрита Иоанникия (Галятовского) «Наука, альбо способ зложеня казаня» (Наука, или способ составления проповеди). Это сочинение представляло собой приложение к двухтомному сборнику проповедей архимандрита Иоанникия («Ключ разумения»), увидевшему свет в Киеве в 1659-1660 годах. «Наука» была написана под влиянием католических гомилетик и потому активно заимствовала не только их теоретические подходы, но и саму латинскую терминологию. Таким образом, эта книга представляет собой классическое руководство по схоластической гомилетике. Попытку преодолеть всецело схоластический характер отечественной гомилетической теории и церковной проповеди предпринял в начале XVIII века архиепископ Феофан (Прокопович) . В противовес польско-латинскому влиянию он стремился использовать в своей проповеднической деятельности протестантский опыт. Тем не менее господство схоластических подходов сохранялось в отечественной гомилетической науке вплоть до середины XIX века. Важную роль в преодолении схоластического метода сыграла книга профессора Киевской Духовной Академии Я.К. Амфитеатрова «Чтения по церковной словесности, или гомилетика» (Киев, 1846), которая послужила основой для формирования самобытного отечественного стиля церковной проповеди. Вплоть до начала XX века она являлась основным учебным пособием по гомилетике на русском языке. Курсы гомилетики, изданные во второй половине XIX столетия, в значительной мере следовали Амфитеатрову и принесли мало нового в гомилетическую науку. Одним из главных представителей этой линии был профессор КДА протоиерей Н.А. Фаворов . Его книга «Руководство к церковному собеседованию, или гомилетика» выдержала множество переизданий и стала нормативным семинарским учебником по гомилетике. |
| Желание киевских ученых – иметь перевод трактата Корезия об исхождении Святого Духа – в значительной степени (надо полагать, благодаря хлопотам С. Полоцкого ) было осуществлено. Правда, труд Паисия в свою очередь не был «переложен» на язык «русский», о чем тоже говорилось в прошении киевских ученых; но для них это существенного значения и не имело. Для них важно было иметь трактат на доступном им языке. Без сомнения, в связи с достижением последнего и должно быть поставляемо появление в свет, давно озабочивавшего представителей киевской учености, ответа на книгу Циховского. Мы разумеем известный труд Иоанникия Галятовского, изданный в 1678 году под заглавием: «Stary Kocio Zachodni novemu Kocioowi Rzymskiemu pochodzienie Ducha . od Oyca samego nie od Syna pokazuie, y Tribuna napisany przez Nikoaia Cichoviusza.... za prawdziwy Tribunal mie zakazuie...» et caet. Стебельский прямо заявляет, что Галятовский при составлении означенного труда пользовался Корезием (Historya Polskiéy liter. М. Wiszniewskiego. VIII. 390). В настоящее время для желающих заняться изучением личности Иоанникия Галятовского представляется полная возможность проверить справедливость этого заявления польского ученого XVIII века. 3) Иннокентий Гизель. Обыкновенно о начальных годах этого видного представителя киевской учености XVII стол. сообщаются следующая сведения: «родился он в Пруссии в реформатском исповедании (у Вишневского: z rodzicow wyznania aκatolickiego), и там же получил образование. Затем, в молодые годы пришел в Киев и, приняв здесь православие, постригся в монахи. Полагают, что его первоначальная фамилия была Кисель ) и он был братом Евстафия Киселя, владельца поместья Киселина на Волыни». 32 Эти биографические сведения об Иннокентие Гизеле, не подкрепляемые положительными данными, вызывают большое сомнение в их справедливости. Если даже откинуть предположение о кровном родстве Гизеля с Евстафием Киселем, владельцем поместья на Волыни, как находящееся в противоречии с общепринятым в настоящее время мнением, что Иннокентий родом был из Пруссии и сын родителей протестантского вероисповедания, то и в таком случае останется немало поводов для сомнения в справедливости даже и последнего мнения. Укажем, напр., на заявление Сильвестра Коссова, сделанное им в Exegesis " е, изд. в 1635 году, что наставники в киево-могялянской коллегии хотя и получили образование в польских и западно- европейских учебных заведениях, но «s z rodziczow Religiey Graeckiey». |
| Как утверждал польский иезуит Т. Рутка, лично знавший И., кончина елецкого архимандрита была скоропостижной («Goliat, swoim mieczem poraony, to iest Ioannikius Galatowski, archimandrita ielecki, przeciw pochodzeniu Ducha . od Syna y Kocioowi Rzymskiemu piszcy, przez X. Teofila Rutk, Soc. Jes. theologa, refutowany» (Голят (Голиаф), своим мечом пораженный, то есть Иоанникий (Галятовский), против исхождения Духа Святого от Сына и Церкви Римской писавший, Теофилом Руткой, богословом Общества Иисуса, опровергнутый)). И. был похоронен в Успенском соборе Елецкого мон-ря. Н. А. Синкевич, В. Г. Пидгайко Сочинения И. был автором 16 гомилетических, агиографических и полемических сочинений, из которых 8 написаны по-польски, кн. «Мессия правдивый...» издана на польск. языке и на простой мове, остальные труды написаны на простой мове, к-рую И. в предисловии к кн. «Мессия правдивый...» называет «малороссийским языком». Исследователи писали о зависимости произведений И. от современных автору католич. и протестант. сочинений. Отмечая определяющее влияние католич. трудов на правосл. писателя, И. И. Огиенко (см. Иларион (Огиенко) ) утверждал, что сильной стороной сочинений правосл. автора было внимание к местным преданиям и сказаниям, к церковно-историческим вопросам. В трактатах И. отразились мн. современные ему события, в частности, освободительная война 1648-1654 гг. под предводительством Б. Хмельницкого, упоминаемая у И. как «война домовая» (гражданская). И. П. Ерёмин писал о том, что проповеди И. являются одним из наиболее выдающихся памятников лит-ры в стиле барокко, образцами ораторской прозы. Труды И. по гомилетике оказали значительное влияние на творчество последующих проповедников - Симеона Полоцкого, Феофана (Прокоповича) и др. Гомилетические сочинения Наибольшее распространение (как на западнорус. землях, так и в Вел. России) из сочинений И. получили труды по гомилетике: «Ключ разумения, священником, законным (монахам.- Авт.) и свецким належачый» (К., 1659) и «Казаня, приданыи до книги, «Ключ разумения» названой» (К., 1660), позднее объединенные в одной книге, куда помимо проповедей И. вошли составленные им теоретические руководства по гомилетике (Львов, 1663; Львов, 1665). Труды И. явились первыми в восточнослав. лит-ре систематическими пособиями и хрестоматиями по проповедничеству. Их создание было обусловлено, по признанию автора, как упадком южнорус. правосл. проповеди, с одной стороны («теперь не хотят люде слухати Слова Божего, гды почнут Слово Божое проповедати, они з церкви утекают»), так и возрастающим влиянием католич. проповедников на западнорус. землях. В деле возрождения правосл. гомилетики И. ассоциировал себя с ап. Павлом и, подражая ему, писал: «Я хочу и прагну (стремлюсь.- Авт.), жебы все люде ровнии мне в проповеданю Слова Божего зостали… Хощу бо, да вси человецы будут, яко же и аз» (ср.: 1 Кор 7. 7). |
| На русской почве теоретически закрепляется наконец древняя риторско-экзегетическая традиция многоуровневого восприятия текста. Патристика и зрелое западноевропейское Средневековье выделяли обычно четыре смысловых уровня в тексте. При этом названия их варьировались у разных авторов. В риторской традиции их обозначали нередко как исторический, аллегорический, тропологический и анагогический 179 . Августин дал два варианта обозначения способов понимания библейских текстов: 1) буквальный, исторический, профетический и иносказательный; 2) исторический, аллегорический, аналогический и этиологический 180 . У западных славян в XVII в. Иоанникий Галятовский интерпретировал их как «литеральный, моральный, аллегоричный и анагогичный» 181 . А. М. Панченко полагает, что он мог быть лишь одним из источников герменевтической концепции Симеона Полоцкого 182 , изложенной им в стихотворной барочной форме. Традиционные четыре смысла («разума» – у Полоцкого) текста в его интерпретации выглядят следующим образом: Первый разум писменный, им же деяния исторически миру дают писания. Вторый аллегоричный, иже под покровом иноглаголания дает дела словом. Третий нравом учащий, иже вся приводит к благих дел творению, да ся благость родит. Есть онагогический в четвертом лежащий месте, вся ко небесным духовно родящий. (360 об) Все четыре смысловых уровня словесного текста активно «работали» в культуре второй половины XVII в. Первыми тремя регулярно пользовались, как убедительно показал А. М. Панченко, силлабики 183 . Каждое их стихотворение, как правило, несло историческую информацию, имело аллегорический смысл и назидательный характер. Традиционно упомянутый Симеоном анагогический («возводительный») смысл текста как чисто средневековый отступает в это время на задний план. Его вытесняют буйно расцветшая аллегореза и морализаторская риторика. Это не означает, конечно, что Симеон и его единомышленники забывают о сакрально-мистическом аспекте словесности. Отнюдь. Однако традиции культурного развития эпохи требовали особого внимания к рационалистически-интеллектуалистским смыслам словесного текста. Теперь на них переносится духовный центр тяжести. |
|
|
