| Да, скажу Вам, о. Павел, что мы от Вас, благодарение Богу! – научились многому душеполезному, и не будь Вы, может быть, мы были бы ничто, народ погибший. За все благодарю Вас. Я не забываю в своих грешных молитвах вспоминать имя Ваше, и прильпнет язык мой к гортани моему, аще забуду, не помяну тебя во всяк день живота моего. При сем уведомляю Вас, что старик Софрон Фролович Синяков жив 77 , трудится, хлеб засевает сам. Раскол не увеличивается, а уменьшается; уменьшается и в соседнем селе Шереметевке. Отчасти здесь слышно, что Зыков задал Вам 7 вопросов и что-де если Вы дадите удовлетворительные на них ответы, то он перейдет в православие; прошу, пришлите эту брошюрочку – буде дали ответы. Благоволите меня снабдить новейшими беседами на Зыкова, Надеждина, Перетрухина и Швецова – этих вождей раскола. Жду от Вас в благословение мне и на память иконочку и на память фотографическую карточку Вашу. Да, здесь в Канадее живет у зятя Шереметевский старик Михаил Семенович Кляузов 78 , столп и утверждение здешней местности раскольников, старик пошатнувшийся, и беседа его чисто православная. Он очень бы желал Вас видеть, – просил меня о сем написать Вам и спросить, весною или летом не будете ли в Сызрани у родных, то уведомите меня; буде же не надеетесь, то он, Кляузов (со мной он очень дружен и ласков ко мне, в большой дружбе и с Софроном Фроловичем) – просит меня по весне к Вам в Москву ехать. И я не отказался, и рад с ним к Вам побывать. Желаю Вам здравия и поручаю себя и семью Вашим святым молитвам и имею честь быть покорным слугою многогрешный Иван Николаевич Родионов, крестьянин села Канадей. в) От 14-го ноября 1894 года. Ваше Высокопреподобие о. Павел! Сим письмом приношу я и старец Михаил Семенович Кляузов благодарность за книги, присланные Вами сюда, – мы их получили. Толкование Ваше на Апокалипсис настолько заняло старца Кляузова, что и мне не дает почитать; он почерпнул из этой драгоценной книги видимо много, и дивуется Вашему уму, и настроение его в пользу православия проявилось, но еще держится, – видимо ждет себе последователей; ибо беседует со своими старообрядцами чисто с православной стороны. |
| «Выданный мне Советом Академии 12 Августа 1899 года за 141 диплом на степень кандидата богословия утерян мною. Имея надобность в упомянутом дипломе и представляя Калишские Губернские Ведомости текущего года за 24, 31 и 32, в удостоверение троекратной публикации об утерянном мной дипломе, имею честь покорнейше просить Совет Московской Духовной Академии выдать мне через г. Надзирателя 1-го Округа Калишского Акцизного Управления дубликат или копию утерянного диплома 141». Определили: Выдать просителю копию утерянного им диплома на степень кандидата богословия, от 12 августа 1899 года за 141. XXI. Заявление Преосвященного Ректора Академии о том, что на представлении его, от 17 сентября с. г. за 487 о разрешении допустить к слушанию академических лекций, на основаниях, изложенных в § 147 устава духовных академий, студента Московской духовной семинарии выпуска 1913 года Виктора Щеглова, – последовала таковая резолюция Его Высокопреосвященства за 5166: «28 сент. 1913. Согласен». Определили: Принять к сведению. На сем журнале резолюция Его Высокопреосвященства: «22 ноября 1913. Исполнить». 5 ноября 1913 года. 20 Присутствовали, под председательством Ректора Академии Феодора, Епископа Волоколамского, Инспектор Акаде- —565— мии архимандрит Илларион, сверхштатный заслуженный ординарный профессор М.Д. Муретов ; и. д. ординарного, заслуженный профессор А.П. Шостьин ; ординарные профессоры – С.И. Соболевский и М. М. Богословский ; экстраординарные профессоры – П.П. Соколов, И.В. Попов , С.И. Смирнов , священник Е.А. Воронцов, Д.И. Введенский , А.П. Орлов и священник Д. В. Рождественский . Отсутствовали: ординарные профессоры – С.С. Глаголев , А.А. Спасский и М.М. Тареев и экстраординарный профессор священник В.Н. Страхов. Слушали: Внесенное Преосвященным Ректором Академии представление его, от 22 октября c. г., на имя Его Высокопреосвященства, следующего содержания: «За назначением священника В. Зыкова профессором в Петербургскую Академию, с сентября текущего года в Московской Духовной Академии состоит свободной кафедра по «истории и обличение русского сектантства». – По § 70 акад. уст. «при открывшейся вакансии штатного преподавателя, профессора Академии представляют Ректору своих кандидатов с подробной их рекомендацией и с указанием на их ученые труды, если таковые имеются. Ректору же подают прошения и другие лица, желающие занять освободившуюся кафедру». На сделанное мной предложение профессорам Академии рекомендовать кандидатов на кафедру истории и обличения русского сектантства рекомендаций с их стороны не последовало, а прошения поступили от следующих лиц: 1) от преподавателя Вифанской духовной семинарии Алексея Сперанского и 2) от профессорского стипендиата Александра Ремезова. |
| Ваше Высокопреподобие, Досточтимейший отец архимандрит. Письмо сие доставит вам бывший поморец и помощник наставника в селении Пелагиаде (недалеко от Ставрополя) крестьянин Елисей Григорьевич Купин, мною присоединенный к церкви и, по ревности о святой истине и вразумлении заблуждающих, нескольких поморцев своих соединению к церкви содействовавший. Он заявляет, что на его указания на свидетельства древних книг раскольники возражали, что-де ты дальше Пелагиады не был, что что в Москве древнего не видал, а наши-де начетчики, бывавшие в Москве, сказывают, что все там – не так… Вот ему захотелось лично самому побывать в Москве и под вашим покровительством, что надо посмотреть, не для того, чтобы самому убедиться (он убежден), но, чтобы говорить как очевидцу тем, с кем он после у нас будет беседовать. Я заметил ему, что тебе как уже присоединившемуся к православной церкви могут и не доверить. Лучше бы было, если бы кто из неприсоединенных, но поколебавшихся или ищущих разрешить сомнения, раскольников с тобой в Москву поехал. И вот образовалось целое общество, т. е., еще четыре человека поморцев Пелагиады: 1) Матфей Фадеев Злотарев, 2) Харлампий Семенов Бабиков, 3) Антип Васильев Мальцев и 4) села Жуковского, живущий в ста. Кавказской унтер-офицер Савелий Тимофеев Воробьев. Может быть, не все из них утвердятся в истине; но и о едином обращенном будет радость на небеси и у нас грешных на земли; а имевшие очи видеть и не увидевшие, по крайней мере, не будут иметь вины о гресе упорства своего. Сии путники для вящшего уверения хотели бы, чтобы при вашем и других о. миссионеров ваших присутствии беспоповщинские коноводы московские (особенно указывают на Зыкова), указали бы им, чем они избегают улик, предъявляемых в пользу святой церкви древними книгами, иконами, утварью церковною, и чем вы их отразите. Ради Бога попекитесь о сих душах, откройте им духовные сокровища и в вашей обители и в патриарших бывших, ныне синодальных библиотеке и ризнице. Ради их и остающиеся здесь раскольники, Бог даст, иные будут вразумлены. |
| Очевидно, что взятие Аввакума последовало спустя несколько времени по издании памяти, которая разослана «в пост великий», то есть в феврале или марте 1653 г., а никак не в 1655 г., когда Аввакум здесь говорит только: «взяли от всенощного», а не говорит, что всенощную он служил тогда в Казанском соборе. Собственное письмо его к Неронову и письмо казанского священника Ивана потому особенно и важны, что они объясняют, где Аввакум служил всенощную и где его взяли 94 . Итак, совершенно произвольные показания г. Мельникова и г. Есипова, что будто бы Аввакума взяли в 1655 г. 95 Зыков принимает за несомненные потому только, что они служат ему на пользу; а на точных данных основанные указания, что это случилось в 1653 году, отвергает как сомнительные, да уж, кстати, объявляет сомнительным и все, что явилось в исторической литературе по расколу после 1860 года после издания книги г. Есипова! А между тем, как он не понял, что, в сущности, и г. Есипов помогает ему очень мало: если протопоп Аввакум отделился от церкви и в 1655 г., а не в 1653-м, то ведь все же ранее тех «душеубийственных» клятв, в которых ему желательно указать причину разделения между старообрядцами и церковью. Всего примечательнее, что г. Зыков не хочет верить подлинному, собственноручному письму о себе протопопа Аввакума, – письму, с которого приложен в «Материалах» и точный снимок. Смотря на это, сохранившееся доселе собственноручное письмо знаменитого протопопа и на этот снимок с него, так и представляется, что как будто сам Аввакум явился с того света, чтобы сказать своим несчастным потомкам, погибающим в расколе, когда и как он в первый раз совершил преступное дело раздора с церковью. Но г. Зыкова не может убедить и сам с того света явившийся протопоп Аввакум, – на нем сбывается слово Евангелия: и аще кто из мертвых воскреснет, не имут веры… ( Лук. 16:31 ). 2 На самом деле он хорошо известен, – это именно один из «местных православных миссионеров» г. Саратова. 4 В той же самой 17-й кн. Брат. Сл., через три страницы от примечания, вызвавшего строгую заметку редакции Ц. |
| И по твоему Великаго Государя Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца указу послали мы холопи твои в Сумской острог прежним стрельцам Петрушке Бугаеву с товарыщи на перемену Архангельскаго ж города и Колмогорских стрельцов пятидесятников Исака Варламова, Васку Рагозина с товарыщи сто человек с сотником с стрелецким с Ефимом Бражниковым марта в 10 день, и о том в Сумской острог к воеводе к Ивану Мещеринову писали и имянную роспись тем стрельцом под отпискою к нему послали, а хто имяны Архангельскаго города и Колмогорских стрельцов посланы в Сумской острог и тому имянную роспись к тебе Великому Государю Царю и Великому Князю Алексею Михайловичу всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу к Москве послали мы холопи твои под сею отпискою с Колмогорским пушкарем с Федкою Буяновым марта в 18 день, а отписку, Государь, и роспись велели подать в Новогородцком приказе окольничему Артемону Сергеевичу Матвееву да дьяком думному Григорью Богданову да Якову Поздышеву да Ивану Евстафьеву да Василью Бобинину. Роспись кто имяны Двинских стрельцов в Сумской острог к Ивану Мещеринову посланы с сотником стрелецким с Ефимом Бражниковым в нынешнем во 182 году марта в 9 день. Архангельскаго города Сергеева приказу Стешнина: Пятидесятник Исак Варламов Ивашко Одинакой Ивашко Усов Самошко Кузнецов Васка Кяростров Якушко Важепин Сенка Талгишанин Ивашко Лобанов Митка Меркурьев Афонка Пятого Десятник Федор Романов Никифорка Иванов Ивашко Федотов Якимко Сеновозов Сысойко Багаулев Степка Тимофеев Васка Федоров Лазарко Мурзин Савка Самыков Ивашко Корякин Десятник Иван Марков Савка Трубин Якимка Филатов Карпушка Трубин Митка Филипов Фаддейко Игнатьев Максимко Васильев Тараска Пешков Тимошко Агапитов Карпушка Жубрин Пронка Демидов Федка Щербинин Мишка Бурцов Федотко Петров. Колмогорские Ларионова приказу Зыкова: Митка Семенов Ивашко Тимофеев Сергушка Васильев Ивашко Усольцов Васка Старшего Степка Некрасов Никитка Григорьев Десятник Кузьма Кузист Оска Кузмин Мишка Кузмин Артемка Едовин Микитка Матвеев Устинка Хлусов Пятидесятник Василей Рагозин Ивашка Михайлов Гришка Тимофеев Дорошка Минин Ивашко Тряпицын Мишка Захаров Петрушка Осипов Десятник Третьян Семенов Онашка Еремеев Степка Мамонов Васка Посников Ивашко Рагозин Михейко Чечоткин Ситко Соболин Анкидинка Яковлев Амоска Лисицын Алешка Татарин Ивашко Черкашенин Филка Трофимов Гришка Мартынов. |
| Скажите, для чего, на ваш взгляд, нужно было добавлять в берлинское издание книги Соколова такие «художественные подробности»: «Настасья (Зыкова-ред.) лукавила. Я позволял ей это, ибо искал истину путем закона. Она узнала матроса Ваганова и не опознала другого. Убежден, что она знала и другого, но назвала одного Ваганова потому, что в момент допроса он был мертв. «Краса и гордость революции» не успел бежать из Екатеринбурга и спрятался у себя в погребе. Его нашли здесь верх-исетские рабочие и тут же на месте убили» (Соколов Н.А. «Убийство царской семьи». М.: «Советский писатель», 1991, с.255). И к чему бы это нужно вдруг в показания свидетеля Проскурякова, который видел подвальную комнату сразу после расстрела, еще окутанную пороховым дымом, вставлять столь важное уточнение: «Штыковых ударов нигде в стенах комнаты не было». Ну не было - так не было, просто не заметил, с кем не бывает, а к полу особо и не присматривался. Но вот следы крови «во дворе к воротам на камнях» свидетель углядел даже в полной темноте... Короче говоря - над редактированием книги поработали изрядно, но непонятно для чего, с какой целью? То, что еврейские мотивы стали звучать в повествовании от имени Соколова уже гораздо более приглушенно - оно и понятно. Издание все же советское, не факсимильное, что-то убрали если не Берлине в 1925 году , то в Москве в 1991 году. И всё же мне кажется, что именно в берлинском издании книги Соколова была предпринята первая серьезная попытка сместить в нужную сторону акценты относительно национальной принадлежности убийц, а также убрать на второй план в истории цареубийства еврея Якова Юровского и вместо него в качестве основного персонажа исторической трагедии поставить «потомственного уральского пролетария», русского Петра Ермакова. Давайте посмотрим и поразмыслим вместе. Во-первых, название параграфа 1 главы XXIV в берлинском издании обозначено так: «Роль Ермакова в убийстве». У Соколова все гораздо скромнее: «Ермаков и его отряд» и «Роль Юровского». А «роль в убийстве» - это уже по отношению к Якову Свердлову и к Шае Голощекину. |
| «Хроника» заканчивается объяснением творческих принципов автора; он обращается к своим персонажам: «Вы не великие герои но вы были люди Вы были такие же действующие лица великого всемирного зрелища , как и все люди, и так же стоите воспоминания». Г. В. Зыкова Детские годы Багрова-внука Автобиографическая повесть (1858) В книге, в сущности мемуарной, описываются первые десять лет жизни ребенка (1790-е гг.), проведенные в Уфе и деревнях Оренбургской губернии. Автор воспроизводит детское восприятие, для которого все внове и все одинаково важно, события не делятся на главные и второстепенные: потому в «Детских годах» фабула практически отсутствует. Все начинается с бессвязных, но ярких воспоминаний о младенчестве и раннем детстве — человек помнит, как его отнимали от кормилицы, помнит долгую болезнь, от которой он чуть не умер, — одно солнечное утро, когда ему стало легче, странной формы бутылку рейнвейну, висюльки сосновой смолы в новом деревянном доме и т. д. Самый частый образ — дорога: путешествия считались лекарством. (Подробное описание переездов в сотни верст — к родным, в гости и т. п. — занимает большую часть «Детских годов».) Выздоравливает Сережа после того, как ему становится особенно плохо в большом путешествии и родители, принужденные остановиться в лесу, постлали ему постель в высокой траве, где он и пролежал двенадцать часов, не в силах пошевелиться, и «вдруг точно проснулся». После болезни ребенок испытывает «чувство жалости ко всему страдающему». С каждым воспоминанием Сережи «сливается постоянное присутствие матери», которая его выходила и любила, может быть поэтому, больше других своих детей. Последовательные воспоминания начинаются с четырехлетнего возраста. Сережа с родителями и младшей сестрой живут в Уфе. Болезнь «довела до крайней восприимчивости» нервы мальчика. По рассказам няньки, он боится мертвецов, темноты и проч. (разнообразные страхи будут мучить его и дальше). Читать его научили так рано, что он даже не помнит об этом; книга у него была только одна, он знал ее наизусть и каждый день читал вслух сестре; так что когда сосед С. И. Аничков подарил ему «Детское чтение для сердца и разума» Новикова, мальчик, увлекшись книгами, был «точно как помешанный». Особенное впечатление произвели на него статьи, объясняющие гром, снег, метаморфозы насекомых и т. п. |
| Г. В. Зыкова Цыганка Поэма (1831, перераб. 1842) Действие «повести» (так называет «Цыганку» автор) происходит в Москве. Ранним летним утром расходятся пьяные гости. Хозяин, Елецкой, «брюзгливым оком» оглядывает следы «буйного разгулья» в своем некогда великолепном, но запущенном барском доме. Открыв окно, Елецкой «с душевною враждой» смотрит на встающую ото сна «пышную столицу»; все в его жизни связано с Москвой, но он чужд ей больше, чем кто-либо. Елецкой осиротел в юности. Светская жизнь скоро показалась ему скучной и глупой, и он «зажил на просторе» «между буянов и повес». В разгуле Елецкого было больше «буйства мысли», чем сердечной развращенности; тем скорее он восстановил против себя общее мнение. Промотавшись за границей, Елецкой обосновался в Москве и взял в дом к себе цыганку; это окончательно разрушило его связи со светом. Однажды на святой неделе, на гуляньях под Новинским (следует подробное описание ярмарки) Елецкой встречает прекрасную и целомудренную девицу, и она напомнила ему о «виденье» «его разборчивой весны». Елецкой узнает, что она — девушка из общества, предубежденного против него. Не представляясь Вере, Елецкой, «полюбив свое страданье», постоянно старается увидеть ее — на прогулках и в театре. На Тверском бульваре он поднимает оброненную ею перчатку, встревожив воображение девушки. Но «сомнительное счастье/Мгновенных, бедных этих встреч» прервано осенним ненастьем и зимою. Вера должна быть в одном известном маскараде, куда с надеждою едет Елецкой. Гостей «мучит бес мистификаций», но ни у кого, кроме Елецкого, недостает воображения для мистификаций: Елецкой интригует Веру, успев разведать о ней те мелочи, «в которых тайны роковые/Девицы видят молодые». В разговоре с Верой Елецкой называет себя «духом», вечно сопровождающим Веру, и напоминает о том летнем вечере на Тверском, когда сумрак позволил ему принять образ смертного. Уже уходя из зала, Елецкой, подчинившись настойчивой просьбе Веры, снимает маску. В этот миг на балу показывается «лицо другое», гневно сверкающее очами и грозящее Вере. |
| За сим предложен был тост в знак и память искреннего общения с неутомимым сеятелем духовного семени, глубокочтимым Петром Алексеевичем и с бывшими, равно глубокочтимыми товарищами его по труду, на который нельзя не смотреть, как на драгоценный вклад в богословскую науку и в жизнь нашей православной церкви. После «Многая лета», оратор вновь встал и произнес следующие слова: «Да простит мне почтенное собрание! Начав мою речь пастырями церкви, я хотел ими же, в совокупности и кончить мое посильное слово; но не сумел. Поправляю свое неуменье и позволяю себе провозгласить здравицу: за незримую, но могучую, исторически сложившуюся и окрепшую в своей силе и власти, нравственную народную силу – за православное русское духовенство, которого несомненно великих заслуг пред престолом и родной землей никакой злой язык не умалит». Е.В. Барсов , вспоминая о том, что печаталось об отчуждении школы от церкви и что, в тоже время, видел он в Кондушах (Олонецкой губернии) и о чем тогда же было заявлено им в публицистике, выразил убеждение, что если бы элементарное обучение было тогда организовано при церкви, то, в настоящее время, мы всю Россию видели бы грамотной, провозгласил тост за процветание церковно-приходской школы и в частности, за представителя той школы, которая готовит для нее учителей, за ректора семинарии Η.В. Благоразумова. Провозглашен был еще тост за юбиляра А.В. Краснопевковым от лица прихожан церкви Феодора Студита . Затем были предложены тосты за сотрудников Православного Обозрения и в особенности за В. Дм. Кудрявцева, украшавшего страницы журнала своими превосходными статьями по философии, Ф. Гусева и других; за почтенного цензора протоиерея Ст. И. Зернова; за Петербургскую дух. Академию – alma mater юбиляра, которая в этот день праздновала 77 свою годовщину, за Московскую и другие академии; за гостей и тех, которые почтили юбиляра приветствиями; за хозяина дома Π.П. Зыкова, давшего помещение для настоящего празднества и наконец, за распорядителей праздника, собравших гостей на скромное пиршество науки и братской любви. После тоста в честь распорядителей праздника, о. И.А. Смирнов заявил, что состоя в числе этих распорядителей, он не исполнил бы своего долга, если бы не выразил юбиляру приветствия от своих собратьев, кои, по своим служебным обязанностям или случайным причинам, не могли присутствовать здесь лично и просили его передать свое искреннее поздравление и благожелания; таковы соседи его отцы протоиереи: благочинный П.С. Ляпидевский, В.И. Романовский, А.С. Ильинский, Сергей Дмитриевич Цветков, Петр Андрианович Ильинский, священники: И.С. Шумов, Г. Серапионский, В.Т. Покровский, Μ.Ф. Малинин, И.Д. Крылов, В.Ф. Руднев и А.В. Кляриков. |
| Другой распорядитель А.Ф. Некрасов обратился с следующей речью ко всем гостям. «После всего сейчас виденного и слышанного чувствуется потребность сказать еще несколько слов. Пусть они будут заключением нашего скромного, но, в тоже время, светлого и доброго торжества. Праздники подобные настоящему в последнее время не редки и представляют отрадное явление в церковно-общественной жизни. Они дают нам духовным то, в чем мы всегда и много нуждались: общение между собой и с лицами других сословий. При взаимном живом обмене мыслей умственный кругозор каждого из нас неизбежно расширяется, личные интересы уступают место общественным, яснее сознается и живее чувствуется, что мы не единицы только, существующие про себя и по себе, а члены живого организма, питаясь соками которого, мы, по мере сил, должны питать, и возращать и сам организм. Только в общении с другими мы можем узнать себя и других, меру своих сил и то, на что с большей пользой могут быть употреблены они. Наедине с собой, мы считаем себя, или слишком малыми и слабыми, или слишком великими силами, и в первом случае, боимся взяться за какое бы ни было дело, в последнем, обыкновенно с высока, смотрим на деятельность других, опять-таки отказываясь от дела. Дай Бог , чтобы вольные и невольные одиночные заключения между нами встречались реже и реже, а случаи ко взаимному общению, подобные настоящему, чаще и чаще». По окончании трапезы в кабинете гостеприимного хозяина П.П. Зыкова собралось несколько остававшихся гостей, среди которых продолжалась оживленная беседа. Мысль, высказанная в речи А.Ф. Некрасова, вызвала предложение Т.И. Протасова, поддержанное ο. Гр. П. Смирновым и другими. В виду разобщенности духовенства в его собственной среде, он предложил хотя раз в году, по примеру университетских товарищей, собираться в день академического праздника и приглашать на этот праздник светских людей. Предложение это было принято единодушно и в первый раз предположено устроить такое собрание 1 октября текущего года. 1 Юбиляр с 1851 по 1855 гг. состоял преподавателем логики, психологии и патристики в Новгор. дух. семинарии, в коей преосв. Мисаил и Е.П. Барсов получили свое первоначальное образование. |
|
|
