| В самом деле, если человек есть простая игрушка слепой случайности и по своей деятельности есть более автомат, не свободный располагать сам собою, то зачем к нему обращено требование Божественного закона быть добродетельным? Допустим, человек свободен располагать и нравственно усовершенствоваться: но что он может сделать всем этим пред неумолимою судьбою? – Ничего ровно, когда известно, что ни его добродетель, ни его порок не предотвратят определения его рока. А если так, то каков же характер и каково отношение действий Промысла Божия в жизни человека. Неужели Бог , совершеннейшая любовь, допускает слепому року так играть человеком? А если допускает, то почему и как согласить, все это с понятием о Нем, как о высочайшей любви и благости? На этой же самой почве возникло множество и других частных вопросов, которые развивались в сфере общественных отправлений. Были такие, которые, смущаемые извращенными понятиями о Промысле Божием, затруднялись понять и уяснить себе то, почему некоторые из людей, несмотря на свою безнравственную жизнь, наслаждаются благоденствием на земле, пользуются высоким положением в обществе и умирают в видимом счастии, тогда как другие более достойные в нравственном отношении лица, – те наоборот всю жизнь страдают и выносят множество унижений. Многие задавались и старались уяснить себе с точки зрения учения о Божественном Промысле и такие вопросы, как наприм. вопрос о скоропостижной смерти, о значении предсмертных страданий и др. На подобных вопросах сосредоточивались интересы интеллигентной части русского общества первой половины XVI века. Указания на рассуждения и споры о разнообразных оправлениях в жизни человека действия Промысла Божия находятся и у митрополита Даниила. Доказывая предосудительность исследований Божественных действий в мире и в человечестве и обличая самые происходившие по этому поводу споры, Даниил говорит: «Ты же паки множицею глаголеши и словопришися пытая неизреченныя Божия судьбы: почто онсица прият заступление? Почто онсица прощен бе, и от злых свободися, сей-же ниже в малых помощь прият, и кроме высокого заступления бе, и прощения не получи, и от злых не освободися? Что глаголеши досажая Христу Богу, спрашивает по этому поводу митрополит? И кто ты еси супротив отвещаваяй Богови и оглаголуя судьбы Его» 802 Излишнюю пытливость русских в отношении действий Промысла Божия обличает и Максим Грек . |
| Господствовшая в высшем классе русского общества роскошь, требовала громадных затрат. Нужен был постоянный и неиссякаемый источник для того, чтобы жить в таком изобилии и беспечности, какие любили древние русские бояре. У них было, как известно, множество крестьян, работавших на них без всякого права на какое бы то ни было вознаграждение и своими кровными трудами составлявших для них большие капиталы. Но этот источник был более или менее определенен и часто не соответствовал широким замашкам древнерусского боярина. Представлялось, таким образом, необходимым, увеличить свои капиталы. И многие бояре вотчинники действительно нередко страшно притесняли своих крестьян. с целью как можно более поживиться на счет их трудов 1272 . Известно, что древнерусское боярство и дворянство составляли из себя класс служилых людей в государстве. Боярам вверялось управление областей, в их ведении находились государственные суды. Бояре и дворяне наполняли собою все возможные приказы, которыми так была богата древняя Россия. Вообще, весь административный и судебный механизм государства находился в руках боярства и дворянства. Государственного вознаграждения за службу не полагалось. Служилому человеку предоставлялось право содержаться насчет местных жителей, что тогда называлось «кормлением». Это то кормление и служило для московской знати богатым источником, откуда она в изобилии черпала свои капиталы, на счет которых и жила широко и привольно. Неопределенное по самому своему принципу право кормления, отсутствии строгих законодательных кодексов, слабый и отдаленный контроль центральной власти открывали место широкому произволу во всем судопроизводстве и администрации русского государства. Местные власти: воеводы, правители, начальники областей и др. иногда слишком расширяли свои права и действовали в сфере своей области, руководствуясь не столько началом законности, сколько требованиями своего личного эгоизма, которые иногда бывали несоразмерны. В XV и особенно в XVI веках со всех сторон слышались жалобы на корыстолюбие воевод, приставов, боярских детей и др. чинов, стоявших у кормила правления государством. Корыстолюбие и жадность начальников часто заявляли себя сильно: под влиянием их начальники разных сфер и отправлений государственной жизни пускали в дело насилия, грабежи и явную несправедливость в судах, в которых решающее значение принадлежало почти всегда взяткам и подаркам 1273 . Кроме грубого насилия некоторые из русских властей того времени с целью наживы обращались иногда к хитрости, особенно когда, может быть, видели, что их сила не может привести к желаемой цели 1274 . Вообще простой народ в XVI в. переносил ужасные притеснения от властей и страдал и от других невзгод 1275 . |
| Ненормальное положение семенной жизни положило собою начало нравственному упадку древнерусского общества. Русская семья скрывала в себе начало зла, которое впоследствии выразилось в распущенности нравов. Представители семьи – муж и жена не пользовались в ней равными правами. Женщина была нравственно обезличена. Между мужем и женой не существовало крепкой нравственной связи. Жена являлась более рабою мужа, безмолвною исполнительницею его желаний и требований. Такие условия семейной жизни не могли долго поддерживать взаимного расположения между мужем и женою. Последняя, как предмет новизны, сначала обращала на себя внимание мужа, но это могло продолжаться недолго. Интерес новизны с течением времени утрачивался для мужа и последняя внешняя связь между мужем и женою порывалась. Жизнь с нелюбимою или с нелюбящею женою, женитьба по приказанию родителей – все это заставляло мужчин недовольствоваться ласками своей надоевшей жены. И часто случалось, господа вступали в связь с женщинами из своей же собственной дворни, и пользовались своими служанками часто помимо их воли 1144 . Но развитый инстинкт иногда не удовлетворялся тем, что достигнуто без усилий и борьбы. Случалось, что нравственно испорченному господину нравилась жена его собрата по положению в обществе. Здесь, понятно, насилие уже не могло иметь места, вместо него пускались в дело интриги. Человек, которого затрагивалось чувство, не щадил средств для того, чтобы достигнуть цели. Особенно в этом случае им помогали слуги. За деньги для них представлялось и чрез них делалось возможным многое такое, что казалось для других едва достижимым. На подобные факты указывает и м. Даниил. «Всю свою крепость издав», так обличает митрополит своих современников, «в сласти плотския и о сих радуяся и веселяся, забыв писаное радоватися о Господе Бозе, и паче будущих благих желая блудных сластей насыщатися, и о сих весь ум свой непрестанно имея, слугам же на блудная сия бесовская деяния много сребра и злата истощеваеши; и что много исчитати всякая мечтания и прелесть века сего и всех учений бесовских велие сокровище бываеши, к плотским и мимотекущим весь преклонился, и присно к блудницам зряй, и сам себе многим блудницу сотвори» 1145 . |
| Отсюда видно, что митрополит очень снисходительно относился к употреблению вина. Он, как видно, слишком хорошо знал характер и недостатки русского народа для того, чтобы мог требовать от него больше того, что он мог выполнить. Снисходительность Даниила простирается здесь до того, что он допускает выпивание в тех случаях, о которых говорится в одной народной поговорке, что русский человек с горя и с радости пьет. Только «горе» на языке митрополита имеет иное выражение «скорби». Непременною принадлежностью русского пиршества равно как и вообще обыденной жизни были увеселения. Древнерусские увеселения отличались своим разнообразием. Сюда входили прежде всего разного рода игры – в собственном техническом значении этого слова – каковы игры, имевшие целью выигрыш: игры в шахматы, в зернь 1202 , тавлеи (шашки). Также точно широкое употребление имела в древнерусском обществе музыка. Самыми распространенными музыкальными инструментами были в то время: гусли 1203 свирель 1204 , сопели, сурны 1205 , смыки (скрипка), гудки 1206 , бубны и накры (барабан) 1207 . Иногда музыка соединялась с пением, для каковой цели служили особого рода музыканты, так называемые домрачеи, которые под аккомпанемент струнного инструмента домры (род гитары) распевали песни, былины и подоб. Особым родом увеселения русских служила пляска, которая также соединялась с музыкой. Но самым общераспространенным и любимым народным увеселением были «позоры» или сценические представления «скоморохов». Скоморохи – это род комедиантов настоящего времени. Скоморохи образовывали из себя вольную труппу из гуляющих людей всякого происхождения члены которой отличались по большей части дурными поведением. Они были не только музыканты, но соединяли в себе разные способы развлекать скуку толпы: одни играли на гудке, другие били в бубны, домры, накры, третьи – плясали, четвертые показывали народу выходки выдрессированных собак или медведей. Между ними были глумцы и стихотворцы – потешники, умевшие веселить народ прибаутками, и складными рассказами. Самым видным и ходячим предметом русской забавы был глумец – шут, который в обличительных словах назывался глумотворцем, смехотворцем. Конечно, самый грязный цинизм здесь не только легко допускался, но даже заслуживал одобрение толпы. Больше всего скоморохи забавляли позорами – сценическими представлениями. Они разыгрывали роли, наряжались в самое оригинальное платье, надевали на себя вычурные маски и пр. Скоморохи ходили большими компаниями. Число их иногда доходило до пятидесяти человек и более. Местами сценических представлений скоморохов служили многолюдные улицы и рынки 1208 . |
| и паки о православной вере и закон... хранения и утвержения и соблюдения». Как велика любовь, которая жила в Данииле к проповеди и к пастве он сам это показывает, когда продолжает далее: «многою бо, яже о Христе, любовию и божественною ревностию возгараюся к вам, иский и пекийся и тружаяся и желая спасения вашего..... еже бы праведне всегда и истинне во Бозе жительствовати, и любомудрствовати в согласии о Господи, и совершенный христианства разум твердо соблюдати в соединении о Христе и еже… комуждо с кимждо смиреватися, и истинным совершенным смирением имущим что друг на друга от сердца оставляти, и раздирати сети вражия, в вся Бозни его разрушати смирением» 640 . В поучениях Даниила встречаются резкие переходы от одного предмета к другому с признаками, что они произносились пред слушателями с кафедры. Так в одном месте он обращается с следующими словами к пастве: «полюбомудрствуем же и другая беседовати». Что касается в частности до поучения Даниила к духовенству Московского Успенского собора, то в нем находятся ясные указания на то, что оно было произнесено в этом самом храме 641 . Вообще можно безошибочно сказать, что проповедование слова Божия составляло для Даниила самую первую его пастырскую обязанность. Его пламенная ревность к проповеди, его любовь к поучению своих пасомых несомненны. Его любовь к своей пастве изливалась и отражалась на самой проповеди и в самой проповеди. В одном своем поучении проповедник приходит в восторг от своих слушателей и говорит о них: «вы моя радость, вы моя сладость, вы моя слава, вы моя честь, вы мое богатство». С другой стороны и самая паства не оставалась бесчувственной к ревности своего архипастыря и платила ему самой искренней любовью и привязанностью. Извиняясь в одном месте пред своими слушателями в том, что он говорит некрасноречиво, Даниил сам тут же успокаивает себя словами: «всем, яко от великия вашея духовныя любви, яже к моей худости, яко худая и неразумная моя пемования приемлете и не зазираете, аще и скудно и не нарочито 642 (а) и не хитрословно есть, но духовно и полезно есть хотящим спастися» 643 . |
| Но он здесь является не самобытным писателем, а воспитанником особой школы, иосифлянином. Соответственно этому в состав первого отдела должны войти те слова Даниила, которые были написаны им в связи и против еретичества и современного либерального направления и вольнодумства и которые по тому самому простираются не на все вообще русское общество, а только на известную часть его. Но и предложенный план группировки сочинений Даниила, во многих отношениях выигрывающий для цельности и последовательности исследования, все таки имеет против себя некоторые неудобства, обусловливающиеся особенностями, характером самых сочинений. В словах Даниила, как известно, нет строгого единства предмета, почему про принятой группировке необходимо должно произойти то, что одна часть или две первые части слова войдут в первый отдел, тогда как третья часть того же самого слова должна быть отнесена по характеру своего содержания ко второму отделу. То же самое надо сказать и в отношении посланий. В них иногда находятся сведения, которые представляют в себе или характерные, выдающиеся нравственные воззрения автора по тому или другому вопросу, или же заключают в себе данные для характеристики общества, его недостатков, и некоторые по тому самому являются весьма важными или для характеристики системы положительного нравственного мировоззрения автора, или же служат прекрасными данными, свидетельствующими о тех или других недостатках или анормальностях своего времени. Ясно само собой, что как в том, так и в другом случае, им по праву принадлежит место во втором отделе, а никак не в третьем отделе, отделе посланий. Таким образом одним разом разбить сочинения Даниила, причислив известное число их к одному отделу, известное к другому и третьему, невозможно. При строгом проведении установленной группировки содержание сочинений должно быть предпочтено их форме. Коль скоро по своему содержанию та или другая часть слова или послания отвечает характеру известного отдела, то она по праву должна занять место непременно в этом отделе, хотя бы вся остальная часть его отнесена была к одному из остальных отделов. Такое распределение содержания сочинений Даниила во многих частных случаях окончательно отодвинет на задний план форму слов и посланий и иногда положительно сделает ее неуловимой. Но для того, чтобы при известном плане распределения разнородного содержания совершенно не стушевывался и план, равно как и общий состав содержания и характер слов, то для достижения последнего рода цели, будет преследуем следующий прием. Параллельно с рассмотрением содержания самой большой и существеннейшей части того или другого слова будут делаться самые общие и краткие указания на содержание остальных частей и здесь же будут отмечаемы стилистические, гомилетические и друг. особенности слов и посланий. |
| 884 л. 246. Снес. Беседы Златоуста на послания к Тимофею, Титу, Филимону и Евреям, перевед. при С-ПБ. Духов. Академии 223–224. 885 л. 252–255. Свидетельство, приведенное автором, в целом его виде очень обширно. Оно взято из слова Златоуста «иудеям о трубах пасхи». Оно подлинное. Современный перевод его см. св. отца нашего И. Златоустого слова, перев. с греч. языка при С-ПБ. Дух. Ак. 1850 г. т. III. Четвертое слово против Иудеев 518–522. Подлинник его см. Migne, Patrol. curs. complet. ser. graec. tom. XLVIII. S. J. Chrysostomi tom. I, pars secunda, pag. 873–874, где оно озаглавливается так: κατ Ιουδαων ες τς σλπγγαστο Πσχα ατν Никаках уклонений и извращений мыслей в цитате Даниила сравнительно с подлинником не имеется. Это слово Златоуста встречается отдельно в рукописях. Рукоп. Моск. Синод. Библ. (не разборчиво) 70–81. Описание Горского и Невоструева. отд. II, кн. 2, 420. Тем же самым свидетельством Златоуста пользовался, как сильным аргументом, и Иосиф Волоцкий (Просветитель, слово 13, 541–542). Но это не показывает того, чтобы Даниил воспользовался им чрез Иосифа, Даниил в своей цитате указывает полное оглавление слова Златоуста, чего нет у Иосифа, и выписывает из него не краткую выдержку, какая находится в Просветителе, а довольно обиширную часть слова. 886 л. 250–251. Цитата нисколько не отступает по мыслям от Подлинника Migne Patrol, curs. compl. ser. graec, tom. LXXXl, Theodoreti tom. II, ρμηνεια ες τν προφτηv σηε, pag. 1536–1558. Толкование на 4 ст.—1—й гл. Даниил воспользовался свидетельством блаж. Феодорита чрез сочинение Никона Черногорца, половина 1, ст. 14. 103. 887 л. 252. Толкования Евсевия, Епископа Емесского. на Деяния Апостольские не изданы до сих пор в полном их виде. Несколько отрывков из них находятся у Миня, который сам заимствовал их из сводного толкования на весь Новый Завет , сделанного Крамером. Migne. Patrol. curs. compl. ser. graec. tom. LXXXVI. p. 561–562. Cramer. Catenae graecorum patrum in novum le tamentum. Oxoniae, 1838 tom. III, p. 115. 134. Но ни у того, ни у другого нет места соответствующего отрывку, находящемуся у Даниила. |
| 289–290. 1491 л. 326–329. Здесь Даниил, поместил у себя почти в целом виде, за исключением самого незначительного заключения, 7 слово Исаака о грехах произвольных и непроизвольных. Творения св. отцев в русск. переводе том. XXII I 40–44. 1492 л. 325 об. Сущность правила состоит в том, что муж, «помысливший СС охотию спати с женою», и за отсутствием последней, не могший привести в исполнение своего желания, подлежит церковному, покаянию. Такого правила нет в старопечатной Кормчей изд. 1653 г. 1493 Максим Грек дает прекрасную характеристику отношений древнерусского человека к «истицаниям». Обличая фарисейство своих современников Максим пишет между прочим: «с Божиим страхом погрешивши и самаго света обличительнаго душевных страстей ко внешним скверним точию и назиранием ни в чем же полезных остро зрит. Тем же убо и руки всегда печется мылом очистити от руды (грязи) внешния, богомерскими же, яже от лихоимства сквернами, всегда оскверняемых никакоже брежет. Аще некогда случится зубом ея окровавитися, неправедно судит причащатися святых даров, языку же ея безчисленными богомерскими сквернословии люте оскверняему, ничтоже вменяет. Случающаюся во сне осквернения не волею даже и до осязания свитки вкушается, а движущим его сном и брашном сладки и питием всегда до сытости насыщается их невоздержно.» Сочинения Максима, кн. II. Беседа ума к душе своей. 40–41. Некоторые из русских времени Максима обращались к нему с просьбою о разъяснении нравственного значения известного физиологического отправления, и Максим вынужден был написать послание о скверном истицании во сне Соч. Максима част. II, XVIII, стр. 248–251. Вопрос об истицании решался и в древнерусской письменности. Памятники Старин. Русск. Литературы, изд. Тихонравовым, т. II. 307. 1494 л 312 об. Приводимое здесь свидетельство вполне подлинно. Оно заимствовано из послания св. Афанасия к монаху Амуну См. Творения св. отцев в русском переводе том. XXI Творения Афанасия, архиепископа Александрийского част. III, Москва. 1853. 417–418. |
| Второй отдел послания занимается указанием достоинств пастыря. Самою высшею добродетелью пастыря и его прямою обязанностью служит проповедование слова Божия и вообще научение и наставление пасомых истинам веры и нравственности. Эта мысль слишком настойчиво проводится Даниилом в рассматриваемом послании и повторяется им не один раз. «Пастырю подобает учити и наказывати порученныя ему люди», «должен есть пастырь всем разумом своим и всею крепостию своею внимати себе и стаду своему, дабы ни едина овца не погибла за леность и небрежение пастырево», «мы убо на духовная избрани есмы подаяти алчущим и жаждущим хлеб учения божественных словес», «не ленимся наказывати и учити всех и светом заповедей Господних наставляти на истину и на благочестие», – эти и подобные им выражения достаточно ясно показывают, какой возвышенный взгляд имел Даниил на цель и задачи пастырского служения. Даниил здесь не ограничивается одним указанием, что пастырю должно учить пасомых вере и нравственности путем одного сообщена теоретических религиозных истин. По его взгляду пастырь тогда может считать свой долг исполненным, когда он будет не только учить своих пасомых в форме сообщения им известных истин, но только тогда, когда он будет влиять на них всею своею цельною нравственною личностью, своею истинно христианскою деятельностью. Истинный пастырь должен поступать в отношении своей паствы «многообразно дело творяще, а потом уже и словом подобная глаголющее». Из понятия о высоте пастырского служения можно заключать уже и о степени виновности и тех недостойных пастырей, которые небрежно относятся к исполнению своего долга, о чем так ясно изрек еще св. Златоуст и что еще ранее строго осудили священные правила божественных апостолов 1514 , угрожая нарушителям их извержением из сана и другими церковными карами. Требуя от пастыря постоянного проповедования слова Божия, Даниил не хочет оставить его без необходимых, по его мнению, указаний и в этой сфере пастырской деятельности. Он определяет в самых общих чертах содержание проповеди, установляя ее принципом требование всегда учить «от божественных писаний, а не от своего разума и волей плотских». |
| Одним из выдающихся представителей церковного консерватизма в половине XVI в. был митрополит Макарий, для которого такие незначительный отступления от издавна установившейся нормы, как пение аллилуиа по дважды, вместо трех раз значило петь «только на грех себе и на осуждение» 995 . Но в лице продолжателей Нила Сорского на Белоозере церковная иерархия убила, и то далеко не совсем, только одну особою струю в общем умственном брожении Заволжья. В XVI веке здесь развилось самое сильное и разнообразное брожение умов; направления, прежде отчетливо обозначавшиеся и отличавшиеся одно от другого, теперь перемешались, перекрестились и таким образом образовался настоящий умственный хаос, в котором можно отметить и оттенить только самые основные элементы: 1. Не убитое окончательно критическое направление Нила Сорского , которое даже в лице напр. Башкина, стало переходить границы умеренности. 2. Ересь жидовствующих в ее чистом виде продолжавшая прозябать и создавшая на своей почве новые, особые секты. 3. Выродившееся на почве ереси жидовствующих направление чистого рационализма, элементов которого заключалось так много в жидовстве, причем сами собою выделились и стушевались специфические особенности жидовства, как элемента случайного. 4. Наконец проникшее в Россию влияние запада, которое само шло в разных видах – в форме католичества, лютеранства и в других фракциях западного реформатства. Благодаря всем этим разным условиям в отрицательном направлении русского общества произошло сильное смешение и разнообразие мнений, воззрений, общею чертою которого был крайний рационализм. И действительно на Белоозере около половины XVI века встречаются и «отроды ересей Люторскихъ 996 ,» и такие из либеральных иноков Кириллова монастыря, которые утверждали, что апостольские послания писали старцы или пресвитеры церковные, а не сами апостолы и называются апостольскими только «чести ради» 997 . Но самым рельефным цельным отображением рационалистического брожения на Белоозере является ересь Феодосия Косого, который был постриженик Кириллова монастыря. |
|
|
