| (Страхов Н., цит. соч., стр. 98–99). 126 Именно для женщины, по отношению к которой мораль древних отличалась вообще гораздо большею требовательностью. По воззрениям древних индусов, вдова, вышедшая замуж вторично, кроме позора в этом мире навлекала на себя проклятие в жизни загробной (проф. Осипов, Брачное право древнего востока, стр. 49; о мнимой обязательности сожжения жён на костре вместе с телом умершего мужа см там же, стр. 49–52). Менее резко, хотя всё же достаточно определённо заявляет о себе тот же взгляд на верность жены своему умершему мужу в греко-римском мире, где вторичное замужество создавало для женщины некоторые ограничения в религиозно-бытовом отношении (проф. Загурский, Учение о законнорожд., стр. 215), multorum matrimoniorum experientia рассматривалась quasi legitimae cujusdam intemperantiae signum и, наоборот, считалось почётным наименование univira (uni nupta viro), нередко обозначавшееся даже на надгробном камне таких верных первому браку жён (Zhishman, о. с., S 401). На мужа эта точка зрения же распространялась потому, что на него возлагалась обязанность, имевшая религиозно-политическое значение: быть продолжателем рода, источником нового поколения чтителей родового культа и граждан родного государства. Впрочем, есть основания утверждать, что помимо сейчас указанных побуждений вступления во второй брак признавалось и для мужчины делом не совсем нравственно-безразличным. Языческая классическая древность знала некоторые ограничения религиозной правоспособности второбрачных, аналогичные церковным постановлениям о недозволительности второго брака священнослужителей. Так, второбрачные не могли быть жрецами божества, именуемого Fortuna muliebris; pontifices maximi и flamines должны были также обязательно быть единобрачными (Roszbach, о. с., S. 140; Е. Klee, Die Ehe, eine dogmatisch – archäologische Abhandlung, S. 21. Mainz 1835). 127 Уподобление брака союзу Христа с Церковью нередко служит у христианских писателей основанием для заключений о его неповторяемости. |
| Кормчая. Наконец, в случае уголовного преступления, совершённого одним из супругов, невинная жена обязана была идти за мужем в ссылку, но муж в подобных случаях не разделял участи своей жены (см. у Неволина, История росс. гражд. законов, ч. 1, стр. 252). Но что всего более замечательно, русское брачное право мало по малу уклонилось от греко-римского в воззрении на прелюбодеяние, как причину развода: у нас, как видно из докладных пунктов Синода Петру Великому 12 апр. 1722 г, уже при патриархах предоставлялось и жене искать развода, если муж оскорблял святость брака своим распутным поведением (см. Резолюции на доклад. пункты Синода 1722 г. 12 апреля. Пол. Собр. Зак. 3963). Но говоря вообще, в древнерусской жизни до – петровского периода мы не видим строгого соблюдения церковных законов о разводе. Фактически браки расторгались довольно легко. Это видно уже из того, что каждый священник, в силу обычая, мог дать супругам разводное письмо, и каждый игумен имел право постричь одного из супругов в монахи, если другой, в знак своего согласия на это, подавал ножницы. Произвол в этом отношении стал ограничиваться только с того времени, когда брачное право сделалось предметом не только церковного, но и гражданского законодательства, именно – со времени Петра Великого. Правительство в XVIII в., следуя господствовавшим тогда правилам политики народонаселения, стремилось к тому, чтобы, с одной стороны, как можно более облегчить вступление в брак (отсюда сокращение препятствий к браку, выводимых в Кормчей из понятия родства и свойства), с другой – уменьшить поводы к разводу. В последнем отношении гражданское законодательство совершенно устраняет личный произвол в разводе, предоставляя это дело исключительно суду компетентному, т. е. церковному. Равным образом не допускаются и никакие между супругами обязательства или иные акты, заключающие в себе условие жить им раздельно, т. е. клонящиеся к разрыву супружеского союза. Местам и административным лицам гражданского ведомства запрещено утверждать или свидетельствовать акты этого рода, а священникам – писать разводные письма |
| Хотя брак и был расторжим, Церковь в целом относилась к разводам отрицательно. Существовал строго фиксированный перечень причин, по которым церковные каноны допускали развод. Число поводов к нему постепенно сокращалось. Развод производился епархиальной церковной властью (иногда местным священником) на основании письменного договора между супругами или одностороннего (со стороны мужа) акта, так называемой отпускной грамоты. В XV–XVII bb. муж по-прежнему имел право распоряжаться личностью жены. В частности, он мог отдавать свою жену в услужение и записывать ее вместе с собой в служильную кабалу. Несостоятельные должники отдавались кредитору «головой до искупа» вместе со своими женами. Муж мог наказывать жену. Убийство жены за прелюбодеяние каралось значительно слабее, нежели всякое иное убийство. По судебным актам XVII b. видно, что муж за убийство жены получал только кнут, в то время как жена за убийство мужа подвергалась смертной казни. Как в реальной жизни, так и в законодательстве второй половины XVII b., особенно в правилах, касавшихся приданого, развивается тенденция перехода от семейной общности имущества к его раздельности. Хотя приданое находилось в общем распоряжении супругов, зачастую мужья отчуждали его без согласия жен, ввиду чего появились законы, запрещавшие мужу без разрешения жены распоряжаться ее приданым. После смерти мужа, если у супругов не оставалось детей, жена получала право на восстановление своего приданого. Данная же тенденция прослеживается и в нормах, регламентирующих погашение долгов умершего супруга. По Уложению 1649 г. вдове и детям умершего вменялось в обязанность платить его долг, но в середине XVIII b. появились указы, ограничивающие общность обязательных прав супругов. Жены перестали выдаваться истцам «головой до искупа». По решению Патриарха Никона (1657 г.) жена вообще не должна была отвечать за долги мужа. В имущественных отношениях между родителями и детьми существовала тенденция ограничения широких прав родителей, которыми они пользовались в отношении детей в предшествующую эпоху. Постепенно исчезло право родителей отдавать детей в полное холопство. Их можно было отдавать только в кабалу 146 (при условии поступления в нее самих родителей). Когда же (в конце XVII b.) поступление в кабалу вообще прекратилось, родители сохранили право отдавать детей в услужение на определенный срок. |
| 5 . Покушение на жизнь обрученного. Если два лица формально обручились, и будет доказано, что одно из них покушалось на жизнь другого, то преступной стороне совсем воспрещается брак, и она подвергается наказанию 2217 . 6 . Каторга. Осужденный в каторгу не может вступать в брак со дня объявления ему судебного приговора и до окончания срока, наложенного на него наказания. Это брачное препятствие установлено новейшим гражданским законодательством 2218 , а в каноническом праве о нем ясно не упоминается: но так как причина каторги есть злодеяние, а за всякое злодеяние церковь предписывает налагать на преступника более или менее продолжительную епитимию, в продолжении которой запрещает венчать его 2219 , то и каноническое право, только с другой стороны, считает каторгу брачным препятствием. 7 . Запрещенное церковью время венчания (§ 156). 8 . Вдовий траур. В греко-римском законодательстве было обращено большое внимание на год траура, который жена должна была носить после смерти мужа, вследствие чего ей строго воспрещалось выходить замуж в продолжении этого времени. Предписания греко-римского законодательства в этом отношения были вполне приняты и церковью 2220 . Самый траур выражал уважение, которое жена должна отдавать памяти своего мужа; он был установлен и для мужа после смерти жены 2221 . Относительно жены траур предписывался еще в виду того, чтобы не возникало никаких сомнений об отце ребенка, который мог бы родиться после смерти мужа 2222 . Новейшее законодательство сократило этот срок на шесть месяцев со дня смерти мужа 2223 . 9 . Воинская повинность. Это брачное препятствие нормировано новейшим гражданским законодательством, которое определяет, когда и при каких условиях может вступить в брак человек, связанный военною службою 2224 . Церковь придает воинской повинности значение препятствия к браку, во-первых, потому, что по учению ее лицо, вступающее в брак, должно быть свободно от всяких обязанностей, препятствующих правильной брачной жизни, а таковы именно и есть обязанности военной службы; во-вторых, потому – что признает за гражданскою властью юрисдикцию в брачных вопросах, а, следовательно, юрисдикцию и в определении брачных препятствий (§ 151). |
| На Руси, после её Крещения, действовали, в основном, те же нормы относительно прекращения брака, что и в Византии, но наблюдались и некоторые их отличия от норм византийского права. Так, участие жены в пирушках, игрищах и мытьё в бане с мужчинами не приравнивались к прелюбодеянию и не могли служить основанием для развода. На практике весьма часто браки расторгались из-за бесплодия жены, но формальным основанием для развода в таких случаях служило вступление жены в монастырь. Хроническая болезнь одного из супругов не могла в Византии служить причиной для развода. В теории так было и на Руси: «Аще будет жене лихой недуг: или слепа, или долгая болезнь, про то ее не пустити. Тако же и жене нельзя пустити мужа» 450 . На практике болезнь жены часто давала мужу повод искать развода: прикрытием для развода и тут, как правило, служил постриг жены. Великий князь Симеон Иоанович Гордый (1350 г. ) отослал от себя жену под тем предлогом, что её испортили на свадьбе, и ночью она казалась ему мертвецом. Правовые нормы, регулирующие расторжение браков, подверглись серьёзному пересмотру в синодальную эпоху. Гражданские и церковные власти ограничили число законных оснований для развода. Прежде всего, это касается принятия одним из супругов монашества. В «Прибавлении к «Духовному регламенту» сказано: «Не принимать в монастырь мужа от живой жены. Обычаем водится, что муж с женою по обоюдному согласию расторгают брак с тем, чтобы мужу постричься в монахи, а жене быть свободной выйти замуж. Такой развод простым людям кажется правильным, но слову Божию он вполне противоречит, если он делается на этом основании. Но, если бы даже существовала достаточная причина к разводу, всё-таки не следует мужу самовольно разводиться со своей женой, а нужно просить об этом своего епископа, который, обстоятельно исследовавши дело, должен писать об этом в Святейший Синод для рассмотрения этого дела. Если бы муж и жена по временному согласию пожелали принять сан монашеский, тогда, кроме других обстоятельств, обращать внимание на возраст жены, достигла ли она пятидесяти или шестидесяти лет, и есть ли дети у этих супругов, и в каком положении они их оставляют» 451 . |
| В Мстиславовом договоре о праве убить прелюбодея уже не упоминается вовсе. «Аже застанете Роусин Латинеского человека свою женъю, – чигаем здесь, – за то платити гривн 10 серебра. Тако оучинити Роусиноу оу Ризе и на Гочьком берьзе платити» 742 . О наказании жены здесь не говорится ничего, да и вообще ничего не известно о том, кто и как наказывал жену за прелюбодеяние. Только из того, что «преступаете прелюбодеяния по древне-русскому праву является с теми же особенностями, какия характеризуют его и по германскому праву», можно допускать наказание неверной жены оскорбленным супругом, может быть, даже смертью 743 . С принятием христианства не только прелюбодеяние жены, но и прелюбодеяние мужа стало наказуемым. Относительно последняго ясно говорит Уставь Ярослава: «аж емуж от жены блядеть, епископу в вине, а князь казнить» (ст. 6). Что за прелюбодеяние полагалось церковное наказание, это естественно, но «князь казнитъ» – это лишнее усердие кодификатора Ярославова устава. Прелюбодеяние несомненно и безусловно подлежало суду церковному. По прелюбодеянию мог быть развод, а все брачное право ведала церковь , а потому она же должна была наказывать и прелюбодеяние. Вероятно, дела о прелюбодеянии ограничивались одной эпитимией. Эпитимию виновному мужу за это преступление велено давать 15-летнюю 744 . О прелюбодеянии в дальнейших историко-юридических источниках почти совершенно не говорится. Только некоторые отрывочные сведения мы можем почерпнуть из разных памятников, лишь отчасти разъясняющия этот вопрос. Хотя по церковному праву и муж, прелюбодействующий от жены, наказывался, как прелюбодей, но жизнь, по-видимому, большую ответственность возлагала все же на женщину. Герберштейн дает нам ценное указание, как москвичи понимали термин прелюбодеяние. Он говорить, что москвичи «adulterium поп appellant nisi quis alterius uxorem habuerit» 745 . Т.е. прелюбодеяние женатого с незамужней не было прелюбодеянием, а только простым блудом. А на блуд москвичи смотрели снисходительно. Не даром Антоний Поссевин, перечисляя заблуждения русских, заметил в этом перечне: «errant Graeci, cum dicunt simplicem fornicationem non esse peccatum» 746 . |
| Василий Великий запрещает жене требовать расторжения брака на основании прелюбодеяния мужа. Однако, со временем и жена получила такое право в случаях, если муж пытался свести её с другим мужчиной; если муж перед судом обвинял её в прелюбодеянии и не смог доказать вины; если муж сожительствовал с посторонней женщиной в доме, где живёт его жена, а также если муж без нужды жил в разлуке с женой в течение продолжительного времени. Поскольку 53-е правило Трулльского Собора поставило духовное родство выше плотских отношений, ищущие развода могли добиваться его через восприятие собственного ребёнка. Чтобы противодействовать этому императоры Лев IV и Константин VI издали новеллу, на основании которой супруг, виновный в разводе по причине наступившего вследствие восприемничества собственного ребёнка духовного родства с женой, несовместимого с продолжением супружества, подлежал денежному штрафу или телесному наказанию, семилетнему изгнанию и запрету вступать в новый брак. Развод sine damno (без вины) в византийском законодательстве допускался по следующим причинам. Первая. Неспособность к супружескому сожитию, приобретённая до вступления в брак; лишь через два года после заключения брака супруга могла искать развода по этой причине. Бесплодие жены, в отличие от языческого римского права, в христианском византийском праве не признавалось основанием для расторжения брака. Вторая. Безвестное отсутствие одного из супругов в течение пяти лет, а воинов – в течение десяти лет, причём вероятность смерти супруга должна подтверждаться не неопределёнными слухами, а надёжными свидетельствами. В том случае, если после вступления жены солдата во второй брак первый муж возвращался, он имел право взять к себе свою жену. В 93-м правиле отцы Трулльского Собора изрекли: «Аще же по некоем времени возвратится воин, коего жена, по причине долговременного отсутствия его, со иным мужем сочеталася, то паки да возьмет жену свою, аще восхощет; при чем да дастся ея неведению прощение, такоже и мужу, сожительствовавшему с нею во втором браке». Пленение воина не являлось основанием для развода с ним. Об этом ясно говорится в 33-й новелле Льва Философа. |
| Все мы вольны поступать так, как пожелаем, в народе говорят: «вольному воля…» Однако вспомним и продолжение поговорки: «…а спасенному — рай». Спасение же — от терпения. Терпением вашим спасайте Души ваши ( Лк. 21:19 ). Именно терпение скорбей формирует наши души, созидая их достойными спасения, и без этого ключа не открыть нам двери в Царство Небесное. В скором времени мне предстоит выйти замуж. Мои родители и родители моего жениха хотят, чтобы мы заключили брачный контракт, где были бы прописаны все имущественные права. Такие контракты составляют на случай развода. Не будет ли наш контракт выражением недоверия друг к другу? И не грех ли заключать такой контракт? Брачные контракты известны издавна. Они были и в средневековой католической Европе, и в православной России. Составлялись они не на случай развода, разводов раньше не было, а для определения детской доли имущества и удобства наследования после умершего супруга. Контракты были как писаные, так и устные. Например, все приданое жены, от недвижимости до тазов для варки варенья, обычно перечислялось письменно или при свидетелях. Приданое, кроме наличных денег, оставалось и в браке собственностью жены и могло быть отчуждено только по ее согласию. Так что если муж пропивал шаль жены из ее приданого, то на него можно было подать жалобу. Без доверенности от жены муж не мог получать доход с имения, данного жене в приданое, не мог продать лес на сруб. В крестьянской среде тоже было свое обычное брачное право. Так что ничего плохого в оформлении имущественных прав супругов я не вижу. Иногда такая ясность даже лучше. Тем более, что инициаторами выступают родители, и если им от этого спокойнее, то пусть будет контракт. Мы женаты почти три года, недавно первенцу исполнился год, и все слава Богу: вроде мир, согласие, любовь, жилье, достаток, муж верующий… Но с тех пор, как супруг узнал, что я снова беременна, он ни разу даже в щечку меня не поцеловал. Знаю, что Церковь предписывает воздерживаться друг от друга во время беременности и кормления, и мы, слава Богу, пока придерживаемся этого. Но я засыхаю без повседневной, обыденной нежности и ласки, мне не по силам такая аскетика. Хочется нормальных семейных отношений, а не игры в подвижников благочестия. Я пыталась говорить об этом с мужем — он уходит от разговора. Стесняюсь доверить свою скорбь не то что близким подругам, но даже духовнику. Как изменить положение? |
| Историки Феофан и Лев Грамматик, на которых он ссылается, не говорят ничего подобного, а только лишь передают факты: факт отсылки императором жены в монастырь по наущению матери, которая подстрекала сына к этой явной несправедливости, в расчете сделать сына своего ненавистным в глазах народа и захватить власть в свои руки, факт вступления императора во второй брак, факт отказа патриарха благословить брак, факт отказа со стороны игумена саккудионского монастыря диакона Платона в общении с патриархом Тарасием, когда этот последний обнаружил слабость, дозволив одному игумену обвенчать императора; но ни о каком бракоразводном решении историки не говорят (Theophanis chronographia, ex racens. loannis Classeni, vol. 1. Bonn. 1339, ad annum 787–783; Leonis Grammatici chronographia, recogn. Beckeri, Bonnae, 1843, p. 198–199). И если бы развод совершился, по основательной причине, то, разумеется, ни самый развод, ни новый брак не вызвали бы ни в ком никакого возражения. 1104 Только по некоторым народным правам (вестготскому и лонгобардскому), под влиянием римского права, предоставлявшего жене право развода, и под влиянием церковного взгляда, приравнивавшего нарушение супружеской верности мужем к прелюбодеянию жены, дозволялось жене одностороннее расторжение брака в виду некоторых преступлений мужа; вообще же и первоначально германское право не дозволяло жене развода с мужем. Löning, II, 622–623. 1108 Так напр. когда Людовик Благочестивый предоставил собору решить спорное брачное дело, собор отослал истицу к светским судьям, „ut i si inter illam et suum conjugem judicarent, qui de talibus negotiis erant cogniti et legibus sacculi sufficientissime praediti, eorumque legalibus judieiis cadem femina se subjiceret“. Cm. Löniog, II, 627–628, Anm. 2. 1109 Впрочем, право убежища распространялось не на одних только уголовных преступников, с известными исключениями, которые будут указаны в тексте, но и на должников, а также на рабов, укрывавшихся от насилия и жестокости своих господ. Случалось нередко и то, что, при частых смутах времени, преследуемые победившею партиею искали защиты от меча в церквах, пока не являлось им на помощь епископское ходатайство. |
| Третья. Сумасшествие супруга, являясь препятствием к браку, не могло служить основанием для развода, если оно приобретено в супружестве. Хотя император Лев Философ предоставил жене право разводиться после пяти лет болезни мужа, а мужу – сносить сумасшествие жены в течение трёх лет и после этого требовать расторжения брака, в «Номоканон», однако, этот закон не вошёл. Четвёртая. Брак расторгался в силу монашеского пострига одного из супругов с согласия другого. Святой Иоанн Златоуст считал, что другой супруг в этом случае не вправе вступать в новый брак, ибо такой брак подвергал бы сомнению благочестивую настроенность жены или мужа, давших согласие на постриг супруга. Но византийские гражданские законы, приравнивая монашество к естественной смерти, не лишали оставшегося в миру супруга возможности вступления в новый брак. Брак, естественно, расторгался и при обоюдном произнесении супругами монашеских обетов. Пятая. Брак расторгался также при избрании мужа епископом. 48-е правило Трулльского Собора гласит: «Жена производимого в епископское достоинство, предварительно разлучается с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епископа, да вступит в монастырь, далеко от обитания сего епископа созданный, и да пользуется содержанием от епископа». Развод в Византии производился по судебному решению гражданской власти, а в поздневизантийскую эпоху, когда брачно-семейные дела были отнесены к компетенции церковной власти, – по судебному решению церковных инстанций, подлежащему утверждению со стороны архиерея. Супруги, разведённые cum damno (с виной), не лишались права вступать в брак между собой, если тому, конечно, не препятствовали какие-либо обстоятельства, вроде монашеских обетов или заключения нового брака. Возможность возобновления брака открыта была для разведённых и sine damno и cum damno (за исключением развода по причине прелюбодеяния). Муж, пожелавший взять к себе разведённую с ним жену-прелюбодейку, подлежал, согласно римскому праву, обвинению в сводничестве. Однако, 134-я новелла Юстиниана дозволяла мужу вновь взять к себе жену, разведённую с ним из-за её неверности и сосланную в монастырь, в течение двух лет после расторжения брака. 57.4. Расторжение брака в России |
|
|
