| Верховные жрецы окружены были по воле Максимина замечательною помпою: их окружал в торжественных случаях отряд телохранителей. 319 Вообще видно, Максимин был заклятый язычник. Светские языческие писатели того времени вообще изображают его таким же образом, как и Евсевий, но в тоже время и не отказывают ему в природных способностях. 320 Ревность Максимова к язычеству была причиною, что он старательно поддерживал гонение, начатое Диоклетианом. Максимин годину своего призвания к правлению государством открыл тем, что снова разослал по областям Востока последний указ Диоклетиана о повсеместном гонении. Именно он, по Евсевию, приказал всех христиан поголовно привлекать к принесению жертв; христиан приказано было вносить в списки и вызывать поименно для исполнения обряда языческого жертвоприношения. Евсевий, по видимому, считает этот указ новым указом, по содержание его ясно показывает, что он есть ничто иное, как повторение последнего указа Диоклетианова. 321 Евсевий указывает следующие особенности этого гонения: по приказанию Максимина самые товары, продававшиеся на рынках, окропляемы были жертвенными возлияниями; даже в баню не иначе можно было вступать, как принесши наперед при входе в нее идольскую жертву. 322 Максимин изобрел еще некоторое новое средство для отвлечения христиан от поклонения Христу. По его воле сочинены были (или пущены в обращение уже существовавшие) какие-то акты Пилата, в которых Христос описывался в самых непристойных чертах. 323 Списки с этих актов прибиты были на столбах на показ всем; этого мало: школьным учителям приказано было диктовать акты ученикам и заставлять их заучивать наизусть. 324 Эта последняя мера особенно оригинальна: хотели в самом молодом поколении воспитать ненависть к христианству. Как много было мучеников в это гонение в различных местах Востока, определить трудно; Евсевий свидетельствует, что гонение Максимина было тяжело прежнего (т.е. Диоклетианова 303–305 годы). 325 Что же касается до Палестины, то Евсевий в своем сочинении «О палестинских мучениках», насчитывает во времена Максимина до 74 мучеников, страдания которых им описаны с большею или меньшею подробностью. |
| Верховные жрецы окружены были, по воле Максимина, замечательной помпой; их окружал в торжественных случаях отряд телохранителей. Вообще видно, Максимин был заклятый язычник. Светские языческие писатели того времени вообще изображают его таким же образом, как и Евсевий, но в то же время и не отказывают ему в природных способностях. Ревность Максимина к язычеству была причиной, что он старательно поддерживал гонение, начатое Диоклетианом. Максимин годину своего призвания к правлению государством в качестве кесаря открыл тем, что снова разослал по областям Востока последний указ Диоклетиана о повсеместном гонении. Именно он, по Евсевию, приказал всех христиан поголовно привлекать к принесению жертв; христиан приказано было вносить в списки и вызывать поименно для исполнения обряда языческого жертвоприношения. Евсевий, по-видимому, считает этот указ новым указом, но содержание его ясно показывает, что он есть не что иное, как повторение последнего указа Диоклетианова. Тот же Евсевий указывает следующие особенности Максиминова гонения (306—313 гг.): по приказанию Максимина самые товары, продававшиеся на рынках, окропляемы были жертвенными возлияниями; даже в баню не иначе можно было войти, как принеся наперед при входе в нее идольскую жертву. Максимин изобрел еще некоторое новое средство для отвлечения христиан от поклонения Христу. По его воле сочинены были (или пущены в обращение уже существовавшие) какие-то акты Пилата, в которых Христос описывался в самых непристойных чертах. Списки с этих актов прибиты были на столбах напоказ всем; мало этого: школьным учителям приказано было диктовать акты ученикам и заставлять их заучивать наизусть. Эта последняя мера особенно оригинальна: хотели в самбм молодом поколении воспитать ненависть к христианству. Много было мучеников в это гонение в различных местах Востока. Евсевий свидетельствует, что гонение Максимина было тяжелее прежнего (т.е. Диоклетианова 303—305 гг.). Что же касается Палестины, то Евсевий в своем сочинении «О Палестинских мучениках» насчитывает во времена Максимина до 74 мучеников, страдания которых им описаны с большей или меньшей подробностью. |
| К. участвовал в военных компаниях на Дунае в 296 г. и в Сирии в 297 г. под командованием имп. Диоклетиана, в 298 г. против персов под командованием цезаря Галерия ( Const. Magn. Or. sanct. 16. 2). К 305 г. К. имел офицерское звание первого трибуна (tribunus ordinis primi) ( Lact. De mort. persecut. 18. 10). В 303 г. К. вернулся с восточной границы в Никомидию и был свидетелем великого гонения на христиан, организованного имп. Диоклетианом и августом Галерием. Скорее всего К. не участвовал в гонении, поскольку, видимо, это не входило в его служебные обязанности. Позднее это позволяло ему противопоставлять свою политику «кровавым эдиктам» Диоклетиана ( Const. Magn. Or. sanct. 25), хотя о к.-л. противодействии гонению со стороны К. неизвестно. 1 мая 305 г. имп. Диоклетиан отрекся от престола в Никомидии, передав верховную власть августам Галерию и Констанцию Хлору и назначив их соправителями-цезарями Максимина Дайю и Флавия Севера. Согласно Лактанцию, мн. придворные до последнего момента ожидали, что Диоклетиан провозгласит новыми цезарями К. и Максенция, но эти претензии сыновей тетрархов не были поддержаны Диоклетианом ( Lact. De mort. persecut. 19. 2-6). Согласно сообщениям неск. авторов IV в., К. нек-рое время оставался при дворе Галерия, и тот пытался погубить его, отправляя на опасные участки сражений с варварами на Дунае, заставив на охоте вступить в единоборство со львом. К. выходил победителем из всех этих ситуаций ( Lact. De mort. persecut. 24. 3-9; Euseb. Vita Const. I 21; Aur. Vict. De Caes. 40. 2-3; Idem. Epitom. 41. 2; Zosim. Hist. II 8. 3). Степень достоверности этих сведений неясна. Имп. Констанций назначает Константина своим преемником. Эскиз к циклу «История Константина». 1622 г. Худож. П. П. Рубенс (частное собрание) Имп. Констанций назначает Константина своим преемником. Эскиз к циклу «История Константина». 1622 г. Худож. П. П. Рубенс (частное собрание) Не позже нач. лета 305 г. К. покинул Никомидию и присоединился к отцу, к-рый в то время пребывал в ставке в Бононии (Галлия; ныне Булонь-Сюр-Мер, Франция). Вероятно, переезд К. состоялся по требованию Констанция и с санкции Галерия, хотя позднейшие биографы К. описывали это событие как бегство К. от угроз Галерия. Ставка Констанция вскоре была перенесена в г. Эборак (пров. Вторая Британия; ныне Йорк, Англия). В течение года Констанций и К. вели войну против пиктов к северу от Адрианова вала в Сев. Британии, продвигаясь на север, но не одержав значительных побед. 25 июля 306 г. Констанций умер в Эбораке, перед смертью заручившись согласием воинов на провозглашение К. августом. Первым объявил К. августом король (rex) алеманнов Крок (Эрок), союзник римлян, и его поддержали все войско и двор. С нач. 307 г. резиденция К. была перенесена в Августу Треверов (ныне Трир, Германия). |
| Диоклетиан (nostra jussio exstitisset, ut ad veterum se instituta conferrent). Очевидно, законодатель, Галерий, указывает какую-то особенную причину гонения Диоклетиана, которую нельзя вовсе находить в имеющихся в распоряжении историка документах. Он хочет дать понять, что преследователи христианства имели в виду интересы самого же христианства, они хотели возвратить христиан к их древним прародительским учреждениям. Указ выставляет гонителей какими-то благодетелями христиан, охранителями их интересов. Пусть причина гонения Диоклетианова, которая указывается в разбираемом эдикте, не имеет за собой никакой исторической основательности, пусть она ничто иное, как фантазия законодателя, пусть она изобретена единственно с тою целью, чтобы, так сказать, с честью уйти с поля сражения, т.е. пусть она изобретена исключительно с тем, чтобы бросить упрек христианам за то, что они не оценили забот правительства о них, которое действовало не в своих интересах, но интересах христианства, и которое, отказываясь от гонений, тем показывает, что оно лишь отказывается от дальнейших попечений о неблагодарных христианах. Пусть так, пусть законодатель лишь тешил самого себя, когда указывал фиктивную причину гонения Диоклетиана, это не важно для истории. Важно то, что, объявляя христианство религией дозволенною, законодатель поставляет условием такого дозволения: чтобы исповедники Распятого «снова сделались христианами», т.е. снова стали держаться древних прародительских правил и учреждений (veterum instituta). Только требует теперь, чтобы христиане последовали этому предписанию добровольно, по собственной охоте, а не вследствие насилий и репрессалий, как добивалось такого результата правительство времен Диоклетиана. Что подобное требование действительно правительством предъявлено было христианам, это видно, как из текста указа (ut denuo sint christiani) и контекста его, так и еще более из дошедшего до нас списка Галериева указа, списка, который разослан был вторым императором Востока, соправителем Галерия – Максимином, в подведомственных последнему областях. |
| 3) Кейм старается уяснить смысл темных слов указа миланского касательно предшествующего указа 312 года, в которых выражается мысль, что условия, на каких этим последним дана была свобода христианскому исповеданию, были такого рода, что вследствие них (условий) «некоторые отвлечены были (νεκροοντο) от соблюдения своей (христианской) религии». Он полагает, что быть может по указу Константина 312 года только тем христианам позволено было свободное исповедание христианства, кои могли доказать, что они сделались христианами не сейчас по издании указа, а были такими и во время гонения Диоклетианова; вследствие чего тем из христиан, кои не могли ясно доказать, что они были христианами более или менее продолжительное время – приказано было считаться язычниками. Вообще, он полагает, что в этом эдикте, быть может, указано было точнее, кого нужно считать христианами и кого нет, хотя бы последние и носили имя христиан. 4) Так как миланский эдикт очень настойчиво требует, чтобы христианам были возвращены те церковные имущества, которые были отняты у них во время гонения, то Кейм находит, что в законе Константина 312 года ничего такого не было сделано для христиан: христианам не были возвращены те имущества церковные, кои принадлежали обществу христианскому по праву, но были отняты во время гонения, вследствие тирании и беззакония. Вообще, по мнению Кейма, Константин, издавая указ 312 года, хотел противодействовать силе христианства, хотел употребить в дело «законные стеснения», поставить – в виду распространения христианства – «заставы» и «плотины». Кейм не оставляет без ответа и естественного вопроса: что побудило Константина издать такой указ, каким был указ этого императора 312 года по толкованию немецкого исследователя? Он, Кейм, находит, что издать его побуждает Константина страх пред таким сильным врагом языческой государственной религии, каким вдруг оказалось христианство. Лишь только появился толерантный указ Галерия, раскрывает свою мысль Кейм, как целые тысячи людей, доселе из опасения пред гонителями скрывавших свои симпатии к христианству, неожиданно для правительства бросили язычество и присоединились к христианскому исповеданию; могло казаться, что рушится самое здание римской государственной языческой религии. При том же будто бы христиане своим делением на секты и ереси, которое сопровождалось взаимными несогласиями, вынуждали правительство ограничить права свободы христианской веры, удержав их лишь за господствующим христианским культом. 485 |
| Такой антиисторический подход означает, что церковная история не может быть изображена как действительная история церкви в ее развитии и временной конкретности 269 . Евсевий оставляет за пределами своего внимания важнейшие ее события, связанные с эволюцией христианской доктрины, внутрицерковной организации, культа и с борьбой различных церковных групп за власть и влияние. Для него история есть подтверждение исходного (линия преемств) и отрицание всего нового, которое уже самим фактом своего возникновения разрушает традицию (линия ересей и гонений). § 4. Третий период христианской истории: Великое гонение и переворот Константина Три последние книги «Церковной истории», посвященные ключевым для судеб христианства событиям первой четверти IV в., значительно отличаются от предшествующего повествования. Здесь мы не найдем описания епископских преемств, христианских авторов и еретиков; зато широко представлена тема гонений и мученичеств. Здесь внимание Евсевия постоянно нацелено на императоров и на их взаимоотношения с церковью, а выдержки из их указов и посланий почти полностью вытесняют цитаты из апологетической и полемической литературы 270 . Здесь велик пласт авторских комментариев, где важное место занимает тема участия в истории сверхъестественных персонажей – Бога и Сатаны. И наконец, здесь сильно событийное начало: история реализуется прежде всего в последовательной смене и движении событий, главными из которых являются Великое Диоклетианово гонение, эдикт Галерия, гонения при Максимине, победа Константина и Лициния над Максимином и Максенцием, Медиоланский эдикт, гонения при Лицинии, победа Константина над Лицинием. Все они суть элементы одного макрособытия, смысл которого – триумф христианства в Римской империи. Масштабность и важность макрособытия требуют особого объяснения, которое не может удовлетвориться концепцией преемственности исторических форм. Рассматривая предысторию Великого гонения, Евсевий использует идею линейности. Воспроизводство единообразного заменяется подъемом и упадком. |
| Во второй (гл. 13–17) Евсевий изображает политическия события от начала гонения до прекращения его в 311 году. Эта часть в свою очередь делится на две небольшия половины: в одной из них он описывает историю политических отношений в течение 8-ми лет, а в другой – причины прекращения гонения при Галерии. Для доказательства своего взгляда на упорядоченность VIII-й книги Евсевия, автор делает некоторыя весьма вероятныя исправления в существующем тексте истории Евсевия, вследствие чего путаница, которую допускает Гунцикер, исчезает сама собой 78 . Бригер своими разъяснениями вообще хочет сказать, что мы не вправе требовать от Евсевия, как и от всякого другого писателя, чтобы он писал так, как мы того хотим (Гунцикер недоволен тем, что Евсевий излагает VIII книгу не в таком же хронологическом порядке, как предыдущие), но что следует оценивать достоинства и недостатки писателя, становясь на ту точку зрения, на какую становится последний. Рассматривая VIII книгу Евсевия с точки зрения его самого, мы можем находить ее соответствующей тому плану, какой предначертал себе историк. Бригер достаточно оправдывает Евсевия. К тому, что сказано Бригером в оправдание Евсевия, с своей стороны мы должны прибавить еще следующее: одновременно с тем, как Евсевий писал свою VIII-ю книгу, он же составил другое сочинение, под заглавием: «о Палестинских мучениках» (Liber de martyribus Palestinae), описывавшее мучеников, пострадавших на родине Евсевия, в 303 – 310 годах. Сочинение это, по намерению автора, должно было служить дополнением и приложением к VIII-й книге его церковной истории (в некоторых западных изданиях на этом месте оно и помещается). Труд Евсевия о Палестинских мучениках заслужил лестные похвалы со стороны Гунцикера. Он придает высокую цену этому сочинению, хвалить его за хронологическую точность, называет его «совершенно верным и ясным изображением гонения Диоклетианова», как оно происходило в Палестине, рекомендует держаться его, как масштаба при изучении известий о гонении Диоклетиана на пространстве всей империи 79 . |
| По данным документов – как эпиграфических, так и литературных 418 , – можно с некоторой точностью определить время, когда Иерокл занимал четыре должности: наместника в Пальмире (приблизительно в 297 г.), викария восточных провинций (до 303 г.), наместника в Вифинии (303 – 305 гг.) и префекта в Египте (310 – 311 гг.). Эти должности позволили ему не только получить определенное знание о христианских делах, но и иметь к ним некоторую близость. Во время наиболее ожесточенных гонений на христиан он занимает два очень важных в империи поста (второе и четвертое назначение), а будучи наместником в Вифинии, является даже одним из инициаторов гонения. Благодаря свидетельству Лактаниция 419 можно с точностью установить, что антихристианский памфлет Иерокла под названием « Φιλαλτης» («Филалит») в двух книгах был известен в первые годы Диоклетианова гонения и что, по всей вероятности, он был написан во время викарийства Иерокла на Востоке и обнародован в Никомедии в 303 году. Несправедливым и требующим возражений в работе Иерокла было следующее: обвинение Священного Писания в «лживости» с указанием на то, что оно в итоге есть противоречие самому себе; 420 нападки на апостолов и евангелистов, которых Иерокл обвиняет в том, что они «сеют ложь» 421 , будучи «людьми необразованными и несведущими»; обвинение христианского учения в иррациональности; 422 нападки на Иисуса Христа, которого Иерокл обвинял в разбое; 423 и кроме того, автор осмелился указать на то, что «Аполлоний (Тианский) совершил столь же значительные чудеса, и даже более великие» 424 , чем Христос. Однако Евсевию, по всей видимости, была известна вторая редакция этой работы. К такому выводу приходит М. Форра (М. Forrat), устанавливая время написания «Против Иерокла» 425 . Существует несколько на первый взгляд противоречивых фактов: Евсевий написал свой ответ практически сразу по прочтении «Филалита» 426 («Правдолюбца»); общий тон «Против Иерокла» указывает на вполне определенные успехи христианского учения и даже на его победу 427 (чего не могло бы быть в 303 г., до гонения, когда положение христиан ухудшилось); 428 во время, которое позволяет установить свидетельство Лактанция , Евсевий находится в Палестине, но широкое распространение «Филалита», способное достигнуть Сирии и Палестины, опровергается самими условиями этого распространения в 303 году («Ф ιλαληθες» были прочитаны небольшому кругу образованных людей). |
| Это зависело от того, что христианские начальники, по обязанности, присутствовавшие при совершении жертвоприношений тайно знаменовали себя крестом. Когда жрецы объяснили Диоклетиану, почему жертвы не давали ожидаемых от них результатов, Диоклетиан разгневался на христиан и вскоре объявил на них гонение. Рассказ этот стоит в противоречии с историей Евсевия, так как Евсевий прямо говорит, что христианские начальники и военачальники при Диоклетиане избавлены были от обязательства присутствовать при совершении языческих жертв (VIII, 1), а потому рассказ Лактанция не заслуживает веры. У того же Лактанция встречаем и еще рассказ, имеющий целью объяснить причины гонения Диоклетиана Он говорит, что у Диоклетиана был зять Галерий, у этого Галерия была в живых мать, грубая язычница, почитательница какого-то бога гор. Эта женщина приносила часто жертвы, но христиане отказывались присутствовать на этих жертвах и принимать участие в ядении идоложертвенного. Вследствие этого мать Галерия пожаловалась на христиан Галерию, а Галерий подбил Диоклетиана к гонению на христиан (Lactan. ibid. cap. 11). Не говоря о том, что Диоклетиан вовсе не был таким слабодушным человеком, чтобы слушаться чьих-либо наущений (как об этом будет речь впоследствии), в этом рассказе причиной гонения Диоклетиана выставляется прихоть и каприз суеверной женщины, но такая причина ни мало, не соответствует тому следствию, какое отсюда вытекло: ведь дело идет не о казни отдельного лица, а о жесточайшем гонении, приведшем в колебание всю Римскую империю. Справедливо замечает Прейсс (S. 146), по поводу сейчас приведенного рассказа Лактанция, что уж если допустить интриги и наушничество, как одну из главных причин гонения Диоклетианова, то нужно допустить, что интриговали и наушничали не одни придворные дамы, но и жрецы, и предсказатели, и шарлатаны – волхвы, и прибавим, философы, в роде неоплатоника Порфирия. 240 Обыкновенно полагают, что гонение на христиан началось ранее издания указов Диоклетиановых (т е. ранее 303 года). |
| Подобные же выводы он делает и из указа Максимина 312 года. В этом указе говорится, чтобы позволялось держаться своей религии тем из христиан, которые следуют своей собственной религии (τ δα ϑρησκεα), составляющей достояние всего народа (τó τοιοτον т. е., по мнению Кейма, тем, кои держатся господствующего культа христианского, а не культов сектантских и еретических. А так как указ Максимина, как было уже доказано выше, издан под непосредственным влиянием эдикта Константина 312 года, то Кейм на этом основании не сомневается, что второй содержал в себе то же, что и первый. 3) Кейм старается уяснить смысл темных слов Миланского указа касательно предшествующего указа 312 года, в которых выражается мысль, что условия, на каких в этом последнем дана была свобода христианскому исповеданию, были такого рода, что вследствие их (условий) " некоторые отвлечены были (νεκροοντο) от соблюдения своей (христианской) религии " . Он полагает, что, быть может, по указу Константина 312 года, только тем христианам позволено было свободное исповедание христианства, кои могли доказать, что они сделались христианами не сейчас, по издании указа, а были такими и во время гонения Диоклетианова; вследствие чего тем из христиан, которые не могли ясно доказать, что они были христианами более или менее продолжительное время — приказано было считаться язычниками. Вообще, он полагает, что в этом эдикте, быть может, указано было точнее, кого нужно считать христианами и кого нет, хотя бы последние и носили имя христиан. 4) Так как Миланский эдикт очень настойчиво требует, чтобы христианам были возвращены те церковные имущества, которые были отняты у них во время гонения, то Кейм находит, что в законе Константина 312 года ничего такого не было сделано для христиан: христианам не были возвращены церковные имущества, принадлежавшие обществу христианскому по праву, но отнятые во время гонения, вследствие тирании и беззакония. Вообще, по мнению Кейма, Константин, издавая указ 312 года, хотел противодействовать силе христианства, хотел употребить в дело " законные стеснения " , поставить — ввиду распространения христианства — " заставы " и " плотины " . |
|
|
