| В окт.-нояб. 1652 г. А. Г. вместе с Патриаршим келейным старцем Зосимой ездил в Новгород для покупки «на Патриаршие келейные деньги» греч. и лат. изданий и греч. рукописей. Параллельно с переводческой деятельностью в 1653-1655 гг. А. Г. возглавлял греко-лат. школу, находившуюся в Московском Кремле, «близ Патриаршего двора». Вероятно, одновременно (не позже 1654) А. Г. стал справщиком Печатного двора и возглавил исправление книг. На первых порах он получал обычное максимальное жалованье в 50 р., в мае 1656 г. оно было повышено до 70 р. (с доплатой за прошедшие годы). До 1660 г. А. Г. расписывался первым среди справщиков в получении жалованья, позднее переместился на 2-е место (с сохранением суммы), что отражает изменение отношения к нему властей в связи с делом Патриарха Никона. Периодически А. Г. получал также из Патриаршего Казенного приказа писчие материалы и доплату за переводы. Большинство переводов выполнено А. Г. с греч. печатных изданий XVI-XVII вв. Для сб. «Скрижаль» (М., 1655-1656), одного из основных памятников никоновской церковной реформы, А. Г. перевел «Предзрение главизное... собранное от Иоанна, иерея Нафанаила», слово Дамаскина Студита «В поклонение честного и животворящего Креста», «О знаменовании соединяемых перстов» Николая Малакса . Для «Анфологиона» (М., 1660) А. Г. были переведены, как это видно из предисловия, жития вмч. Феодора Стратилата, прп. Алексия, человека Божия, и вмц. Екатерины, а также четверостишия («четверострочия») свт. Григория Богослова (снабженные толкованиями А. Г.) и «Главизны о любви» св. Максима Исповедника. Предполагается, что А. Г. активно редактировал др. тексты, включенные в этот сборник. Образцом для московского «Анфологиона» послужил одноименный сборник житий, составленный Агапием Ландом (Венеция, 1644), перевод жития прп. Алексия восходит к этому изданию. А. Г. выполнил также перевод «Слова благодарственного о мантии» Паисия Лигарида , митр. Газского (не опубликован). По нек-рым сведениям, к 1656 г. А. Г. подготовил перевод Требника, дополненного новыми чинопоследованиями (возможно, использован в издании М., 1658). В 1655 г. А. Г. приступил к переводу Хроники Дорофея , митр. Монемвасийского (Венеция, 1631). К моменту опалы и вторичной ссылки на Соловки (1662) А. Г. перевел большую часть текста (в записи на принадлежавшем ему экземпляре греч. издания - РГАДА. Ф. 1251. 3082 - упоминается об изъятии вместе с печатной книгой 79 тетрадей перевода, т. е. свыше 600 л.); перевод был закончен и отредактирован к 1666 г. Дионисием Греком (Ивиритом) (издание не осуществлено). В 2 списках этого перевода (ГИМ. Син. 907 и РНБ. F. IV. 574) часть текста написана рукой А. Г. Для переводческой манеры А. Г. характерны дословность и буквализм (переводчик часто транслитерирует греч. термины, отсутствующие в церковнослав. языке), местами сильно затрудняющие понимание. |
| В училище Феодор, по церковным книгам, выучился читать; приобрел твердый почерк 9 ; кроме того, мог узнать правила церковного пения. Более ничему не учили в русских училищах 16 века 10 ; но, при счастливых дарованиях Феодора, и это могло развить в нем любознательность и сообщить решительное направление его природным наклонностям: еще в училище полюбил он «книжное учение», и особенно словеса Господни были сладки паче меда устам его. И любовь к этим душеспасительным занятиям не покидала его во все продолжение его жизни. Священное Писание и творения святых Отцов были постоянными и любимыми предметами его чтений. В его время были у нас многие переводы сочинений святых Отцов, не только восточных, но и западных: трех святителей и учителей вселенских, Иоаннов – Лествичника и Дамаскина, Феодора Студита , Симеона Нового 11 ; Григория Великого , Августина и других; были и книги исторические: жития святых, русские летописи и даже переводы сочинений по древней гражданской истории 12 . Было откуда почерпать живые струи учения для укрепления разума и возвышения духа. При врожденной тихости нрава, равнодушный в детстве к забавам своего возраста, и впоследствии всегда чуждый рассеянности, он всей душой был предан своим книгам. От них отрывался он с удовольствием только тогда, как в урочные часы звуки колокола, призывающего на церковную молитву, долетали до его тихой светлицы. Погруженный умом в созерцания предметов божественных, с сердцем, полным «упования вечных благ, сущих на небесах, и всегда духом горя», он говорил тогда: «прильпе выну сердце мое к Те6е, Боже, и к святей Божии церкви», закрывал свою книгу, и не медля спешил в храм, где присутствовал с благоговением и вниманием к Богослужению. Приходил он из церкви с новым освящением и потому с новым успехом продолжал свои обычные упражнения. Сердце его всецело принадлежало Господу, Он знал одну земную привязанность – сыновнюю. Но общественное положение Феодора требовало еще другого воспитания – внешнего. Дворянин знатного рода, он должен был готовить себя на службу государю в рядах воинских и в должностях придворных. |
| Вчера ко мне пришла устраиваться на работу врач, она сказала, что не православная, но размышляет о вере. Я с радостью посоветовала ей почитать свт.Луку и даже поцитировала кое-что из книги на память. Думаю, ей это будет интересно сначала с позиции доктора, а потом, может быть, ее заинтересует православие. Настя Иванова, сестра реанимации: На венчание нам с мужем духовник подарил жития всех святых, но дальше первого тома мы пока так и не продвинулись. Творения древних святых непросто читать, понимать и запоминать, уж а подражать святым отцам тем более трудно. Когда я училась в Свято-Димитриевском училище, мы читали и изучали «Поучения Аввы Дорофея» — я очень эту книгу люблю. Там есть трогательный рассказ, как Авва Дорофей, который трудился в больнице, переживал, что плохо перестилает постели. Я каждый раз, перечитывая это место, поражаюсь тому, как внимателен он был к больным и как добросовестен в своем послушании. На несколько дней после чтения меня хватает, чтобы делать свою работу усерднее, а потом снова надо читать! Ольга Седакова , поэт: Я со студенческих лет читала святых отцов и вообще богословские труды. В новом контексте святоотеческая мысль порой звучит особенно ярко (например, в сочинениях современных греческих богословов Христоса Яннараса, митр. Иоанна Пергамского или Еп.Каллиста (Уэра)). Как ни странно, эти труды никогда мне не казались непонятными. Читаю я их в переводе — на русский или на новые европейские языки (так, «Защиту святой исихии» я впервые прочла во французском переводе о.Иоанна Мейендорфа, а Евагрия Понтийского и Исаака Ниневийского – в итальянском). Мне всегда хотелось что-то из них выписывать, и у меня собралось множество тетрадей с такими выписками. Иногда я перечитываю не оригиналы, а эти выписки. Вообще, к трудам святых отцов мне приходится обращаться по разным поводам. Во-первых, «по работе». Так, в последний год, занимаясь Данте, я читала бл. Августина в замечательном переводе Т.Ю.Бородай. Без этого (как и без Дионисия Ареопагита и других) всерьез говорить о «Божественной Комедии» невозможно. Для работы над церковнославянским словарем мне часто приходится обращаться к «Точному изложению православной веры» св.Иоанна Дамаскина. Во-вторых, «для образования». Есть вещи, которые стыдно не знать. И, наконец, «для души». Наподобие того, как обращаются к стихам или музыке. В этом случае я чаще беру не большие труды одного автора, а разные антологии, сборники. Например, «Истоки» — антология отцов Древней Церкви, составленной и комментированной Оливье Клеманом. А иногда выборки на церковнославянском, например, «Тихонравовский Дамаскин» (рукописные сборники религиозно-нравоучительных сочинений — житий, апокрифов, поучений, проповедей. В их состав включались переводы из сборника «Сокровище» («Thesauros») греческого проповедника 16 в. Дамаскина Студита — отсюда наименование). Одной фразы, одного абзаца хватает надолго… |
| Действительно, к восемнадцатому веку образовался кризис как в богословской, так и в аскетической литературе. Например, богословские трактаты Отцов Церкви почти полностью вышли из широкого обращения и перестали переписываться. Древние рукописи с ними ветшали в монастырских книгохранилищах, а иногда и просто погибали. Подобная ситуация была и с аскетическими произведениями древности. Популярной была другого рода литература, которую составляли выдержки из трудов Отцов Церкви упрощенного нравственно-назидательного характера, моралистические проповеди и наставления, построенные зачастую по западным образцам 3 . “Бестселлерами” эпохи были такие произведения как, например, Thisauros (Сокровище) Дамаскина Студита († 1577), Amartolon sotiria (Спасение грешных) и Neos Paradisos (Новый рай) критского монаха Агапия Ландоса († 1664 ⁄ 1671 ), которые как раз и отличались своим упрощенным морализмом. Движение колливадов, которое было призвано обновить различные аспекты церковной жизни эпохи, вернуть ее в святоотеческое русло, в числе прочего возбудило интерес к аскетическим и созерцательным произведениям древних подвижников благочестия. В рамках этого движения следует рассматривать деятельность св. Макария по собиранию в различных библиотеках рукописей с подобного рода произведениями и их изданию. В рамках этого же движения, еще до св. Макария были предприняты попытки выпустить в широкое обращение аскетико-созерцательные произведения. Так, Неофит Кавсокаливит († 1784), стоявший у истоков колливадского движения, перевел Слова преп. Симеона Нового Богослова , которые, однако, остались неизданными. Также Никифор Феотокис (1730–1800), который, однако, не был колливадом, в 1770м году издал труды преп. Исаака Сирина . Тем не менее, все эти попытки были спорадическими. Преп. Макарий первый систематически подошел к делу собирания и издания аскетических трактатов. Наиболее зрелым и значительным плодом такого рода деятельности стало “Добротолюбие”. Источники «Добротолюбия» Рукописи аскетических произведений, вошедших в “Добротолюбие”, св. Макарий искал и переписывал в период 1775–1776х гг. в библиотеках Патмоса, Хиоса и, главным образом, Афона, как об этом сообщает преп. Паисий: “Иже (Макарий), пришед во святую Афонскую гору, и с неисповедимым усердием и превеликим тщанием во всех вивлиофиках великих святых обителей многи обрете таковые отеческие книги, яковых еще у себе и дотоле не имеяше” . |
| Едва-ли можно найти лучшее подтверждение этой мысли, чем на объеме тех прав, которыя завещал древний Римский император своим преемникам и подражателям. Он – понтифекс максимус продолжает свое бытие полтора тысячелетия, несмотря на то, что пришел Тот, Кто сказал «воздайте Кесарево Кесарю и Божие Богу» и создал Церковь с обетованием, что «врата адовы не одолеют ю»; несмотря на то, что за бытие её пролита кровь великого сонма мучеников, начиная с того, кто, следуя своему Учителю, говорил, что следует повиноваться Богу более, нежели людям, и мысль человеческая озарена по этому вопросу трудами Златоуста, Афанасия Великого , Августина, Василия Великого , Максима Исповедника , папы Григория Двоеслова , папы Льва Великого , Иоанна Дамаскина , Феодора Студита и многих других. Идея Аристотеля об автаркии и идея классического Рима о юридическом полновластии государства проникла собой даже враждебные абсолютизму государей демократические теории народного суверенитета (Руссо) и привела на практике в эпоху французской революции к такой же абсолютной власти народных собраний с объявлением самодержавным народом обязательной для граждан религии Разума и Верховного Существа. Идеями этого государственного всемогущества пропитаны учения современного социализма и коммунизма. Она же лежит в основе учения о суверенитете, как неограниченной государственной власти, с которым ведет борьбу другое течение государственной науки, которое видит в суверенитете понятие чисто правовое, а не метаюридическое. ii) Живучесть идеи Pontifex Maximus Нам придется много говорить о Паисии Лигариде, по преимуществу о другом его сочинении, которое было составлено в 1662 г. и фигурировало в боярской среде в рукописях в виде вопросов-ответов боярина Семена Лукьяновича Стрешнева и Паисия Лигарида. Оно то и вызвало обширные возражения Патриарха Никона , которыя в английском тексте составляют 615 страниц, а в рукописи 945, из которых мы и почерпаем сведения о взглядах Патриарха Никона , до сих пор в русской литературе сообщаемых в виде преломленном через индивидуальные воззрения писателей, писавших о нем. |
| Еще до поступления в мон-рь Зедергольм активно участвовал в лит. деятельности Оптиной пуст. По благословению старца Макария он перевел с греческого на рус. язык поучения прп. аввы Дорофея, перевод был отредактирован мон. Иувеналием (Половцевым) и Л. А. Кавелиным (впосл. архим. Леонид ) и опубликован (Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов его и ответов, данных на оные святыми старцами Варсануфием Великим и Иоанном Пророком. М., 1856). Достоинства перевода отмечал свт. Игнатий (Брянчанинов) , книга неоднократно переиздавалась. Зедергольм перевел с латинского на рус. язык кн. «Преподобного отца нашего Орсисия, аввы Тавенисиотского , учение об устроении монашеского жительства» (М., 1858). Затем принимал участие в работе над переводом «Лествицы» прп. Иоанна Лествичника на рус. язык, составлял примечания (Преподобного отца нашего Иоанна, игум. Синайской горы , Лествица. М., 1862). После поступления в оптинскую братию К., как правило, до обеда писал под диктовку о. Амвросия письма, а после обеда занимался книгами. Вместе с др. монахами он работал над переводом на рус. язык слов прп. Симеона Нового Богослова (Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова , игум. обители св. Маманта, двенадцать слов. М., 1869), поучений прп. Феодора Студита (Преподобного и Богоносного отца нашего Феодора, игум. Студийской обители и исповедника Огласительные поучения и завещания. М., 1872), подготовил к изданию рус. перевод кн. «Царский путь Креста Господня, вводящий в жизнь вечную» (М., 1878). Также К. перевел «Увещательное послание к сербам Евгения Булгариса в ограждение их от латинских заблуждений» (ДЧ. 1865. Ч. 2. Кн. 5. С. 39-72) и «Преподобного отца нашего Иоанна Дамаскина Слово о восьми греховных помыслах» (Там же. 1877. Ч. 3. Кн. 10. С. 240-243). Из отцов Церкви он выделял прп. Исаака Сирина, говорил, что его труды глубже («гуще») произведений др. авторов. В лит. деятельности К. считал себя последователем архим. Леонида (Кавелина). |
| Знание текстов Триоди решило бы проблему правильного отношения к Посту в целом, а не во второстепенных деталях. Человеку, вчитавшемуся в покаянные тексты Иоанна Дамаскина, Феодора Студита, Феодора Начертанного, уже неинтересно будет рассуждать о колбасе и даже в голову не придет «есть» ближнего. Духовная поэзия святых творцов Триоди открывает глаза на реальное состояние своей собственной души. О человеке и о грехе, в нем гнездящемся, в Триоди сказано такими проникновенными словами, которые способны заставить всякого верующего просто рыдать о себе, не замечая уже ничьих грехов. Острое слово святых стихотворцев разрезает вакуумную упаковку над человеческим сердцем и касается самых сокровенных его глубин, ставя перед необходимостью менять свою жизнь. Каждый стих Триоди – это мощный удар в совесть, неминуемо порождающий ответный резонанс. Как хорошо было бы в преддверии Великого Поста взять в руки Триодь Постную, и просмотреть богослужебные тексты хотя бы первых страниц – Недели мытаря и фарисея. Это будет прекрасным фундаментом для последующего возведения величественного здания под названием «Покаяние». И, если дальше строить его согласно учебнику духовного строительства - Триоди Постной – здание получится выверенным, красивым, и послужит долго. Будет понято и прочувствовано то, что отнимется уже никогда. Если хоть раз пройти вместе с Церковь Постную Триодь, это станет серьезным жизненным рубежом. И такое движение, от общего к частному (от сердечной боли к колбасе) будет наверняка правильнее, чем наоборот, от частного к общему (от колбасы к покаянию). А там, глядишь, со временем откроются перед ищущим взглядом верующего человека и ликующие страницы Триоди Цветной, и калейдоскопическое разнообразие Октоиха, и будничная собранность Часослова, и безбрежное море двенадцати томов Миней. Великая школа православной святости, торжество и красота церковной мысли, сокровище, обогащающее всякого, кто даст себе труд его открыть. Открытие этого сокровища неминуемо для всех, кто желает расти в вере, двигаясь по ступеням воцерковления. |
| Известие о якобы допущенном свт. Николаем заушении Ария возникло сравнительно поздно и вероятнее всего в результате следующего недоразумения. Около времени падения Константинополя (1453 г.) как в житийной, так и в гимнологической письменности намечается тенденция сообщать о борьбе свт. Николая с Арием на Никейском Соборе в иных, чем прежде, и притом значительно более резких выражениях. Так, например, в одной из поздних редакций жития свт. Николая (возможно XV века) составитель, пользуясь сведениями Метафраста и так называемого «Синаксарного жития», добавляет от себя следующую фразу: «И, ниспровергнув () хульника – Ария, снова руководит своей паствой». Выражение мы не встречаем ни в одном более раннем житии. Нет его и в церковных песнопениях, за исключением самых поздних, к каковым относятся, например, «ины стихиры» на «Господи, воззвах» в службе 6 декабря, означенные в Уставе Великой Константинопольской Церкви именем Николая Малакса, песнотворца XVI века. Во второй из этих стихир читаем: «Киими песненными пении похвалим Святителя... потребителя Ариева и пламеннаго противоборца, имже сего гордыню Христос ниспроверг ()». Конечно, употребление других слов и выражений само по себе не меняло существа дела: смысл текста оставался прежним. Но на устное предание об эпизоде со свт. Николаем на Соборе эти новые выражения оказали, к сожалению, очень серьезное влияние. Слово до известной степени синонимично со словом в смысле: «повергать, сокрушать, ниспровергать», поэтому в устной речи выражение легко могло заменяться более простым выражением . А отсюда был уже один шаг до существенного повреждения самого смысла сказания, ибо в обыденном, житейском смысле слово часто обозначало «поразив», «ударив». Так, по-видимому, произошло искажение первоначального сказания, нашедшее в XVI веке отражение и в письменности: сначала в латинском «Каталоге святых» Петра де Наталибуса, а затем в двадцатом слове (О жизни и деятельности преподобного отца нашего Николая, архиепископа Мир Ликийских, Чудотворца) Дамаскина, «иподиакона и студита, Фессалоникийского». |
| ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ Действительно, к восемнадцатому веку образовался кризис как в богословской, так и в аскетической литературе. Например, богословские трактаты Отцов Церкви почти полностью вышли из широкого обращения и перестали переписываться. Древние рукописи с ними ветшали в монастырских книгохранилищах, а иногда и просто погибали. Подобная ситуация была и с аскетическими произведениями древности. Популярной была другого рода литература, которую составляли выдержки из трудов Отцов Церкви упрощенного нравственно-назидательного характера, моралистические проповеди и наставления, построенные зачастую по западным образцам . " Бестселлерами " эпохи были такие произведения как, например, Thisauros (Сокровище) Дамаскина Студита (†1577), Amartolon sotiria (Спасение грешных) и Neos Paradisos (Новый рай) критского монаха Агапия Ландоса (†1664/1671), которые как раз и отличались своим упрощенным морализмом. Движение колливадов , которое было призвано обновить различные аспекты церковной жизни эпохи, вернуть ее в святоотеческое русло, в числе прочего возбудило интерес к аскетическим и созерцательным произведениям древних подвижников благочестия. В рамках этого движения следует рассматривать деятельность св. Макария по собиранию в различных библиотеках рукописей с подобного рода произведениями и их изданию. В рамках этого же движения, еще до св. Макария были предприняты попытки выпустить в широкое обращение аскетико-созерцательные произведения. Так, Неофит Кавсокаливит (†1784), стоявший у истоков колливадского движения, перевел Слова преп. Симеона Нового Богослова, которые, однако, остались неизданными. Также Никифор Феотокис (1730-1800), который, однако, не был колливадом, в 1770-м году издал труды преп. Исаака Сирина. Тем не менее, все эти попытки были спорадическими. Преп. Макарий первый систематически подошел к делу собирания и издания аскетических трактатов. Наиболее зрелым и значительным плодом такого рода деятельности стало " Добротолюбие " . ИСТОЧНИКИ " ДОБРОТОЛЮБИЯ " Рукописи аскетических произведений, вошедших в " Добротолюбие " , св. Макарий искал и переписывал в период 1775-1776-х гг. в библиотеках Патмоса, Хиоса и, главным образом, Афона, как об этом сообщает преп. Паисий: " Иже (Макарий), пришед во святую Афонскую гору, и с неисповедимым усердием и превеликим тщанием во всех вивлиофиках великих святых обителей многи обрете таковые отеческие книги, яковых еще у себе и дотоле не имеяше " . |
| Крайние формы экстремизма, выражающиеся, в частности, в уничтожении религиозных образов, – например, целенаправленное уничтожение памятников культуры «новыми вандалами» (см. разрушение статуй Будды талибами в 2001 г.) – не имеют никаких теоретических, богословско-философских или других разумных обоснований и представляют собой пример бездумья, доходящего до безумия, круто замешанного на политике. В целом любые иконоборческие позиции в христианстве сводимы либо к абсолютизации библейского запрета в Исх. 20:4 (хотя Ветхий Завет даёт примеры различной оценки Свыше одних и тех же действий в разных ситуациях, и наоборот), либо к спору о терминах, либо к простому незнакомству с вопросом и его историей. В результате богословских споров в православии было выработано учение, согласно которому икона легитимирована уже самим фактом Боговоплощения; икона Спасителя считается зримым выражением евангельских слов: «И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины…» (Ин. 1:14) и догмата о двух природах единого Бога Слова воплощённого. Следует различать простое неприятие и отрицание священных изображений и борьбу с ними – вплоть до физического уничтожения. Отрицание икон, основанное на ветхозаветном запрете, существовало в христианстве в том или ином виде параллельно с иконопочитанием изначально; так, 36-е правило Эльвирского (перв. четв. IV b.) собора запрещает живописные изображения в церкви. Позднее об иконоборческой тенденции сообщает, напр., Римский папа Григорий Двоеслов († 604), предостерегавший Марсельского епископа от уничтожения церковных образов, указывая на их дидактическое значение; на последнее указания есть и у других авторов, напр., св. Нила Синайского , преп. Иоанна Дамаскина , преп. Феодора Студита и др . Иконоборчество под предлогом борьбы с идолопоклонством стало частью реформ византийского имп. Льва III (717-741). Патр. Никифор (806-815) сообщает о природных катаклизмах, которые, по его мнению, были расценены императором как знак Божия гнева и привели, в частности, к этим переменам . |
|
|
