| Признаюсь, все подобные мысли и соответственные им чувства всегда вызывались во мне чтением полемических статей профессора А. Гусева по старокатолическому вопросу, но последней статьёй – особенно. Поделиться с другими этими своими мыслями и впечатлениями и было первой целью моей настоящей заметки, – в надежде также в какой-либо мере послужить, может быть, поводом к обмену мыслей по старокатолическому вопросу в нашей духовной печати, сделавшемуся необходимым. Свободного и искреннего обсуждения старокатолического вопроса на русском наречии, чего ждут от нас и сверху, и старокатолики, ещё не было. (А ведь только такое обсуждение вопроса может иметь научное и церковно-практическое значение). Вот уже более десяти лет прошло со времени возобновления сношений старокатоликов с русской церковью и её богословами, – и что же? Среди безмолвия русских богословов по старокатолическому вопросу резко раздаётся почти единственный здесь голос профессионального богослова, наполняя собой и своими отголосками всю пустоту в богословской нашей литературе, образуемую общим молчанием. Только в виде покорного эха или отголосков слышится монотонное подтягиванье и поддакивание проф. А. Ф. Гусеву кое-где. Всего этого, конечно, нельзя никак признать за надлежащее обсуждение вопроса. Молчание, без сомнения, вызывается какими-нибудь причинами, в том числе, может быть, и боязнью полемики проф. Гусева с её, столь выяснившимися теперь, ненаучными приёмами (кому охота испытать на себе их тяжесть?); но всякое доброе дело требует жертв, служение же истине и правде – особенно. Впрочем, в настоящем случае молчание было бы прямо неудобно в виду тяжкого обвинения, направляемого проф. Гусевым по адресу всех православных богословов и не богословов. И богословы, и церковные историки, и авторы учебников церковной истории, и её преподаватели, и ученики – все до сих пор думали, что существует разделение в церкви, и не считали себя еретиками. Но теперь дело изменяется; оказывается, „думающие“ так „впадают в ересь своего рода!“... |
| Мы больше не волки Вот только где она, та солидарность? Помните, как Филипп Киркоров оскорбил на пресс-конференции журналистку в розовой кофточке? Я помню. Тогда еще СМИ вроде как объявили бойкот Киркорову. И сколько дней он продержался? Два-три дня? А потом снова стали брать у него интервью, писать о его гастролях и бурной личной жизни. 28 февраля, 2013 Вот только где она, та солидарность? Помните, как Филипп Киркоров оскорбил на пресс-конференции журналистку в розовой кофточке? Я помню. Тогда еще СМИ вроде как объявили бойкот Киркорову. И сколько дней он продержался? Два-три дня? А потом снова стали брать у него интервью, писать о его гастролях и бурной личной жизни. В Общественной палате осудили очередной шедевр депутатской мысли – поправки к Гражданскому кодексу, запрещающие СМИ публиковать сведения о частной жизни граждан. Законопроект этот обсуждать всерьез бессмысленно, гораздо важнее и интереснее реакция на него со стороны журналистского сообщества. Оно, конечно, возмущено. Но лучше всего характеризуется цитатой из песни В.Высоцкого «Конец «Охоты на волков»: «на татуированном кровью снегу — наша роспись : мы больше не волки!». Борис Клин Итак, на слушания в Общественной палате посвященные обсуждению законопроекта под председательством главного редактора «МК» Павла Гусева пришли его коллеги: главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев, главный редактор еженедельника «Аргументы и факты» Николай Зятьков, главный редактор «Российской газеты» Владислав Фронин и автор действующего закона «О СМИ», глава президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов. А вот вице-спикер Госдумы Сергей Железняк, который, по словам Павла Гусева, курирует эту тему, не явился. На слушания приехал лишь один парламентарий, который так глубоко был погружен в проблему, что никак не мог вспомнить, приняты ли поправки только в первом чтении или уже во втором. Экспертное заключение Общественной палаты, в котором указывается на антиконстиуционность поправок и невозможность их редакционной правки парламентарии проигнорировали. Словом, Госдума наглядно продемонстрировала свое отношение и к Общественной палате, и к заседающим в ней руководителям ведущих российских СМИ. |
| Такой же светлый и желанный образ священника выводит г-жа Милицына в рассказе „Идеалист“. Идеалист – совершенная противоположность реалисту г. Гусева. Он тоже священник. Зовут его отцом Андреем. Приблизительно он тех же лет, что о. Викторин. По убеждениям своим – он возвышенный, благородный и сердобольный человек. Он проникнут не обрядовым только благочестием, как о. Викторин, а подлинным евангельским религиозным настроением. В самом деле, по рассказу г. Гусева, и о. Викторин служил Богу. Он, например, „шумно умывшись, долго молился перед иконой, день и ночь освещённой красным светом лампады, широко крестился, часто кланялся в землю... лицо его было точно слегка испугано“. Но, к сожалению, ненадолго. По выходе из своей моленной, после всех этих „обрядово-истовых метаний“, о. Викторин опять погружался в грязную суету, греховную и мелочную, из которой он не выходил до самой ночи, – до вечерней молитвы на сон грядущий. Не таков был о. Андрей, по рассказу г-жи Милицыной. Он проникнут был весь восторженным благочестием и благородством в жизни. Он любил молиться Богу, но молитвенное настроение не покидало его и за порогом своего дома. Он любил благотворить, когда ходил по приходу. Никогда при этом он „не жадничал“, как свидетельствует его работник: – Где нам дадут, где не дадут, а где мы и сами отдадим. Матушка, домовитая старушка, за это упрекала о. Андрея, но он благодушно отвечал: – Бог на всех пошлёт! При такой пастырской настроенности, о. Андрей одинаково ласково обращался со всеми людьми. Заходили к нему странники, – он с ними сладко беседовал; бывали у него прихожане – он и с ними „вершил“ даже их домашние дела: кому на ком жениться, как поделить братьям отцовское наследство и т. д. Нечего говорить, что прихожане о. Андрея не питали к нему никаких дурных чувств. Они его любили, как доброго родного отца. Такое расположение, как бы от лица всех высказал батюшке один умиравший человек: – Не оставил ты меня, утешил в моей тёмной грешной жизни. Спокойно я теперь умру... И, собрав последние силы, он полез под соломенную подушку: – „вот тут рублёвка – на помин моей души; распорядись: ты знаешь, как лучше... А это тебе“... |
| —717— учению Главы своего? Ведь это было бы величайшим из абсурдов“. Новое злоупотребление Свящ. Писанием: известно, что в посланиях ап. Павла учение о церкви, как о Теле Христовом, как раз наоборот, всюду служит средством к наглядному раскрытию истины внутреннего органического единства церкви, – единства в разнообразии! 601 . Аргументы от Св. Писания в пользу механического понимания единства церкви в вере чередуются у нашего „почтенного богослова-догматиста“ с аргументами „от разума“. Самомалейшее нарушение догматов веры при связи их с нравственностью, рассуждает А. Гусев , может вредно отразиться на христианской нравственности и „трудно допустить глубокую любовь ко Христу (хотя раньше строкой такая любовь допускается...) при отречении от того или другого учения Его“ (май 712). Я не догматист, но защищать такими аргументами догматы христианства значило бы становиться на весьма скользкий путь в апологетике. А. Гусеву могут возразить: неужели у христиан не было любви ко Христу до Никейского символа веры ? Какое отношение между любовью ко Христу и Filioque? и т. д. без конца... Наиболее характеризующими А. Гусева , как „богослова-догматиста“, являются здесь те страницы, на которых он ополчается на учение о любви, как важнейшем и существеннейшем в содержании христианства, думая тем „службу приносити Богу“... Догматическое правоверие выше любви и живой веры во Христа по А. Гусеву : „Несомненно же“, пишет он, „что и между инославными было и есть не мало людей, горячо верующих и, по-видимому, глубоко любящих как Христа, так и тех, кого Он заповедал любить. Но разве же из этого следует, что они, —718— упорно держась своих заблуждений, принадлежат ко вселенской церкви Христовой, обязанной (курс. Г-ва) считать их еретиками и отрицаться от них“ (712). Более резкого выражения сущности мёртвого самодовлеющего догматизма я не встречал в литературе! В таком выражении самодовлеющий догматизм приводится к явному абсурду. Учение о любви, как основе христианства, у А. Гусева называется... „спинозизмом и толстовством“! Вот это замечательное по своей крайней откровенности признание нашего „богослова-догматиста“, ясно показывающее нам, с каким „богословием“ мы имеем здесь дело: „Знакомым с философией Спинозы и с учением Л. Толстого ведомо, что эти последние всю суть религиозно-нравственной жизни человека поставляют в любви к Богу и к людям. Но мы уже видели, что, по ясному и категорическому заявлению о. Светлова, требуемому-де его совестью, любовь есть истина истин христианства и самое важнейшее в законе. А разве это не есть спинозизм и толстовство?“ |
| —100— власти и, при ревностных трудах духовенства, скоро могут обратиться к христианству. Преосвященный Нил деятельно занимается этим делом, и нет сомнений, что его труды не останутся без награды, – тем более, что он уже положил доброе начало. Преосвященный, объезжая епархии, везде обращал своё внимание на бурят, заходил даже в их храмы, – и трудно поверить, с каким энтузиазмом, с каким уважением везде встречали и принимали его буряты. Но довольно! (Продолжение следует) Киреев А.А. По поводу старокатолического вопроса: Второй ответ А.Ф. Гусеву//Богословский вестник 1898. Т. 1. 1. С. 101–135 (2–я пагин.) —101— На возражение, помещённое мною в «Богословском Вестнике» 2, 1897 года), мой почтенный оппонент профессор D-r Гусев ответил мне пространной статьёй в «Вере и Разуме». Мне кажется, что, по разделяющим нас вопросам (Filioque и Transsubstantiatio), мы оба выставили все наши аргументы; мне, по крайней мере, придётся ограничиться выяснением и лучшим обоснованием уже высказанных мною мыслей, да и у проф. Гусева я не усматриваю новых аргументов; но в ответе своём он касается очень важного вопроса, разъяснение которого будет, я думаю, не бесполезно. Проф. Гусев затрагивает вопрос о критерии религиозной истины, и в частности – о значении для нас послания Восточных Патриархов (1723 года). Я позволю себе представить по этому поводу некоторые соображения. Приступая к разбору возражений проф. Гусева, я спешу заявить, что он нисколько не враг старокатоликов; и он желает соединения с ними, но полагает, что от старокатоликов, сверх тех уступок, которые ими уже сделаны, следует потребовать ещё некоторых, а именно: следует потребовать, чтобы по вопросам о Filioque и о Транссубстанциации (пресуществлении) они бы не ограничивались учением неразделённой, вселенской, семи-соборной церкви, а признали бы и ещё нечто, признаваемое моим почтенным оппонентом обязательным для всякого христианина, желающего быть православным. При самом начале наших переговоров со старокатоликами (а переговоры эти ведутся уже более четверти |
| Теракт в Волгограде: мать успела накрыть ребенка своим телом и была разорвана взрывом Волгоград, 29 декабря 2013 г. До 16 увеличилось количество погибших в результате теракта, произошедшего на центральном вокзале Волгограда около 12:45 в воскресенье 29 декабря. В это время на вокзале было особенно многолюдно: после отмены трех поездов в зале ожидания скопилось много пассажиров. Преступников было двое. Личность мужчины установлена, однако пока не разглашается в интересах следствия. Известно лишь, что он был славянином Однако пройти в зал ожидания преступники, которых, по последним данным было двое, не смогли: их остановили при прохождении металлодетектора. Во время досмотра произошел взрыв. По данным Следственного комитета, мощность бомбы, сорвавшей с петель тяжелые двери вокзала, составила не менее 10 кг в тротиловом эквиваленте. " Выжившие сотрудники полиции утверждают, что они среагировали на женщину подозрительной внешности. После того, как один из полицейских попытался приблизиться к ней, произошел взрыв " , - рассказал собеседник агентства. Видеокамеры также зафиксировали мужчину, оказавшегося в эпицентре взрыва. При осмотре места происшествия был обнаружен мужской палец с чекой от гранаты, сказал источник, а позднее - и неразорвавшаяся граната и пистолет, предположительно принадлежавший террористу. Личность террориста уже установлена, однако пока не разглашается в интересах следствия. Известно лишь, что он был славянином, передает Интерфакс. Мать успела накрыть ребенка своим телом и была разорвана взрывом Мэр Волгограда Ирина Гусева рассказала " Интерфаксу " , что в числе пострадавших - девятилетняя девочка. " Мать успела накрыть ребенка своим телом и была разорвана взрывом. Сама же девочка находится в очень тяжелом состоянии " , - сообщила собеседница агентства. Позднее Гусева добавила, что ребенка могут отправить на лечение в Москву. Источник " Интерфакса " в оперативных службах, между тем, утверждает, что террористом-смертником был мужчина, который принес взрывчатку в рюкзаке. По данным собеседника агентства, личность преступника уже установлена. Источник не сообщил имя и фамилию предполагаемого террориста, но отметил, что он был славянин. Официального подтверждения этой информации пока нет. |
| Она имела себе оправдание в добрых стремлениях к правде и свету, к обновлению жизни Евангелием и в протесте против всего мнимо-христианского в жизни и знании. Навстречу этому общественному течению с его жаждой истинного христианского света и христианского слова проф. Гусев выступил со словом сплошного отрицания и порицания всего толстовского движения, в полном бессилии понять и удовлетворить выражаемые им духовные запросы общества; для него было ещё священно и безусловно истинно то, что для других становилось мёртвой схоластической мудростью, а не светом Христовым. На толстовстве особенно ясно сказалась одна из наиболее распространённых причин неверия или так называемых религиозных недоумений и возражений против догматов христианства. Неверие очень часто бывает обратной стороной ложной веры и смешения плохого богословия с самим христианством и истинно-христианским богословием, когда возражения против истин христианской веры создаются и поддерживаются неудовлетворительным изложением их в богословии. Это случилось и с гр. Л. Толстым, который богословие Макария смешал с богословием церкви и с самим православием в своей „Критике догматического богословия“: это была критика только Макария, а не богословия и православной догматики вообще, и здесь была основная роковая —492— ошибка Л. Н. Толстого, повлиявшая на его отношения к Церкви. В своей критике Л. Толстого наш богослов- апологет стоял на одной с ним почве отожествления традиционного и господствующего богословия с истинным православно-христианским богословием, каким оно должно быть. Здесь с достаточной яркостью обнаружилась указанная выше основная черта богословия А.Ф. Гусева – бедность положительного содержания и оригинальной богословской мысли, короче сказать – его односторонний консерватизм. Защита христианства поэтому не редко здесь сливалась с защитой богословия в господствующем его течении. Третий и последний период литературной деятельности А.Ф. Гусева был периодом резкого и полного выражения односторонне консервативной тенденции его богословия, а вместе с тем сплошь „тёмной полосой“ в его литературно-богословской деятельности; он обнимает собой полемику по старокатолическому вопросу, начавшуюся, если не ошибаюсь, статьёй в 1896 и закончившуюся „Последним словом“. |
| е. старцев – προηγουμνως: δι τν εχν κα δεσεων τν γων) и ради твоей веры в Него“. Aπορ. 144. р. 72; р. п. 101. 507 Древнейшие разрешительные формулы изданы у Морина в прилож. к его Commentarius historicus de disciplina poenitentiae; у Гоара в Εχολγιον sive rituale graecorum, editio II. Veneriis, 1730, pp. 536–538. notae, p. 539; также у Алмазова. Тайная исповедь. III. Ср. Суворова, К вопросу о тайной исповеди и о духовниках в вост. церкви. 116–117. Алмазова. о. с., I. 151–154. 508 Кроме дурного тона „Последнее слово“ отразило на себе и ещё другие обычные отрицательные черты критики А. Гусева , каковы: многоречивость, отступления в сторону, пустота содержания, что вытекает, кажется, на одной общей черты – недостаточного различения существенного от второстепенного и одинакового внимания „богослова-полемиста“ к важному и к мелочам. В рассматриваемой статье поэтому мы встречаем многое, не имеющее никакого отношения к старокатолнческому вопросу, напр.: речи автора о своих учёно-литературных заслугах и успехах, сообщения о личных делах и обстоятельствах, выдержки из интимной переписки с приятелями и почитателями, рассуждения о некомпетентности П. Лепорского в догматическом богословии, принадлежащего к сторонникам проф. Гусева, а не к „апологетам старокатоличества“, – и разве можно перечислить всё этому подобное и проследить за порханьем неспокойной мысли автора? Одно скажу: на многих страницах подряд часто не находишь ни одной строчки по существу вопроса, заслуживающей разбора (см. напр. в начале статьи апр. стр. 559–580, т. е. целых двадцать страниц, которые я принужден совершенно выкинуть из статьи, как хлам, вследствие указанной причины...). 509 „Слово Божие не вяжется” ( 2Тим.2:9 ); „Кто может возбранить слову?” ( Иов.4:2 ). Однако есть учреждение, всей своей деятельностью назначенное к опровержению этой библейской истины о свободе слова человека, который создан по образу и подобию Божественного Слова, высочайше разумного и свободного Духа. Противоречие духовной цензуры духу и существу христианской религии, вред её для веры, богословской науки и Церкви, её неспособность к выполнению даже прямой, поставленной ей и внешней для веры, цели охранения церковно-гражданского режима или данных отношений государства и церкви, – всё это с достаточной полнотой, силой, основательностью и с настойчивостью раскрывалось лучшими и несомненно преданными сынами отечества и представителями русского народа в лице его писателей и публицистов не только в светской печати (Пушкин, Некрасов, Салтыков, Чичерин, Достоевский, Катков, Неплюев. |
| IX симв. веры), А. Гусев в настоящем случае сопровождает выражением своего негодования по адресу даже и журнала, давшего место моей статье. Оно ложно, потому что приписанного мне деления вселенской церкви на две церкви нигде нет в моих статьях, и речь в них идёт лишь о видимом разделении видимой земной вселенской церкви при существовании внутренней и невидимой связи церквей востока и запада в основном и существенном, в „единой основе, связующей их в единый христианский мир“. Такое представление разделения в церкви поясняется у меня и наглядно сравнением, так что ни к каким недоразумениям не было дана мною повода какой-либо недоговорённостью и неясностью мысли („О новом мнимом препятствии“ etc. брош. 11–12 и Богосл. Вестн. 1903, май, 144–145). Парадоксом я называл не учение церкви или отцов церкви, а странное во всех отношениях и изобретённое А. Гусевым воззрение, коим отрицается факт разделения церкви и возможность всякого в ней разделения, даже в смысле, указанном мной (неполного разделения при некотором, ведомом Богу, единстве). Называя свой парадокс учением отцов церкви Киприана, Евсевия, Илария, Иеронима и др., А. Гусев упустил из виду одно обстоятельство: его мнение о нераздельности церкви не есть „передача смысла IX члена символа веры и рассуждений о церкви св. Киприана“ и др. и не могло принадлежать отцам церкви по той простой причине, что до разделения церкви они не могли решать конкретного вопроса о взаимном отношении восточной и западной церквей, а могли заниматься решением лишь принципиального во- —517— проса и установкой общего понятия о единстве церкви, нашедшего себе место в символе веры . Впрочем, ложное сообщение А. Гусева , коим мне приписывается нелепая мысль о раздвоении всегда единой в себе вселенской церкви на две отдельные половины, отчасти, может быть, следует объяснить недомыслием некоторого рода и неспособностью А. Гусева стать на слишком чуждую ему точку зрения противника в вопросе о церкви и понять его. 4 . Это заставляет меня обратиться к указанию ошибок А. |
| Заметным явлением обещали стать «Чтения по патрологии» Д. Гусева († 1895). профессора Казанской ДА по кафедре патрологии. К сожалению, книга доведена только до Юстина; текст имеющихся выпусков учитывает современную тому времени литературу, показывает прекрасное владение материалом. В целом работа выполнялась на уровне лучших европейских патрологий. Особое внимание автор уделяет методологии. Подобно Филарету, он понимает патрологию как историческую дисциплину, но трактует ее задачи свободнее и шире, сообразно духу своего времени, и, несомненно, с учетом выводов современной ему католико-протестантской полемики: «Задача патрологии должна состоять в том, чтобы исторически представить постоянное внутреннее раскрытие христианской истины в произведениях древних церковных писателей, чтобы показать, каким образом христианская догма, христианская мораль и христианская церковная практика достигли своего полного и всестороннего развития... Патрология обязана рассматривать всех... древних церковных писателей, принимающих участие в постепенном внутреннем раскрытии христианской истины, будут ли эти писатели святыми отцами церкви или только простыми scriptores ecclesiastici» (Вып. 1, 1895, 8). В этом широком смысле патрология тождественна «истории древнехристианской литературы» (там же 9). Двумя главными аспектами изучения такой литературы являются исторический и догматический, однако то содержание, которое история догматов подает внеличностно, теоретически и систематически, патрология подает исторически. Это значит, что сторону доктринальную патрология рассматривает не в рамках принятой иерархии догматов 26 , а так, как она исторически складывалась и оформлялась в авторских учениях (там же 17). В узко-методологическом отношении должны выделяться три пункта: 1) биография, 2) сочинения (происхождение, подлинность, жанр, содержание и т. д.) и 3) догматический элемент (там же 22 сл.). Завершением этого ряда могли бы стать «Лекции по патрологии» профессора МДА И.В.Попова († 1938), известного знатока как восточной, так и западной патристики, и «Лекции по патрологии» профессора СПбДА Н.И.Сагарды († 1950). Однако сборники их лекций, составленные на основе студенческих записей и литографированные малым тиражом, в широкую продажу не поступали, а значит, не могли иметь такой же известности, как труды Филарета и Д.Гусева 27 . Такая же судьба постигла лекции безвременно (30 с небольшим лет) скончавшегося преподавателя Киевской ДА С. Л.Епифановича († 1918). |
|
|
