| – За что она его? – спросил Серёжа у второклассников. Крупный мальчик с красивыми карими глазами рассудительно сказал: – Он сам виноват. – “Сам виноват”! Эх вы… он же ваш товарищ. – А Неля Ивановна говорит, что он нам не товарищ, раз так себя ведет, – все так же рассудительно сообщил кареглазый мальчик. – Она сама велела Грачёва к директору отвести, – объяснила аккуратная кудрявая девочка. – Потому что у нее самой уже руки опускаются. Маленький Грачёв вдруг дернулся и снова зарыдал, не отцепляясь от Серёжи. Мадам Жирафа неожиданно засопела, растолкала малышню и тяжело побежала вдоль коридора. Резко ударил звонок. Ребятишки, нерешительно оглядываясь на Грачёва и его спасителей, потянулись в класс. Грачёв заплакал еще сильнее. Что с ним было делать, куда девать? – Как бы не заболел, – опасливо сказал Мишка Маслюк. – Маленькие, они такие… И Серёжа понял, как поступить. – Вы идите, ребята, не надо всем опаздывать. Я сейчас… Этажом ниже, у самой лестницы, был кабинет врача. Уговаривая и подталкивая, Серёжа повел туда Грачёва. – Можно, Марина Аркадьевна? Вот… Успокойте его как-нибудь. Просто беда… – Ну-ка, ну-ка… – Доброе лицо Марины Аркадьевны стало озабоченным. – Батюшки, сколько слез! Двойку получил? Нет?.. Ну, тогда ничего страшного. Тебя как зовут?.. Стасик? Вот и отлично. Давай-ка, Стасик, перестанем плакать. Я тебе обещаю, что все будет хорошо. Она вопросительно повернулась к Серёже, подошла. Он шепотом рассказал, что случилось. Марина Аркадьевна кивнула: все в порядке, можешь идти. Серёжа вышел. И услышал из-за двери голос Марины Аркадьевны: – Да что ты от меня шарахаешься, глупенький? Не будет никаких уколов. Честное слово. И лекарств не будет. Видишь, я даже халат снимаю. Никакой врач не делает уколы без халата, это не полагается… А чего же ты директора-то испугался? Разве он страшный? Ну, успокойся… Вот так, наконец-то. Смотри, что я тебе покажу… Потом наступила тишина, а через полминуты послышался неуверенный, прерывистый смех Стасика Грачёва. …Серёжа вошел в класс. Он чувствовал себя как после тяжелой работы или хорошей драки. Даже в голове гудело и ослабели руки. |
| Более 25 лет Татьяна Грачёва проработала ведущим научным сотрудником Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба Вооружённых Сил России, старшим научным сотрудником Военного института (управления национальной обороной), заведующей кафедрами иностранных языков и русского языка Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил РФ, где разработала собственную, уникальную методику преподавания. С 2015 года она работала в должности ведущего аналитика в Генеральном штабе Вооруженных Сил Министерства обороны РФ, где была единственной женщиной. Её умом и аналитическими записками до последнего дня восхищались генералы из окружения Начальника Генштаба. Восхищались все её мужественным, бескорыстным характером, её мудростью, беззаветностью в служении России. Татьяна Грачёва – совесть и честь нашего Отечества. Она была и остаётся русской, когда быть русским в России – это подвиг. Истинно православная жена-воин, мужеству которой может отдать дань уважения любой герой России. Её мудрость была способна перевесить интеллект легионов раскрученных политологов и «говорящих голов». Если бы её мысли, изложенные только в одной «Невидимой Хазарии», где она талантливо свела воедино научные изыскания и мнения еврейских историков, писателей, общественных деятелей и ввела в область политологии необходимый для истинного понимания современной реальности термин «хазарократия», – стали достоянием всего общества, никто бы не утверждал сегодня тех ложных, и по сути греховных, целеполаганий, согласно которым врагом России провозглашают несчастных англосаксов, Великобританию, США – «коллективный Запад», наконец, которые давно и жёстко контролируются хазарократией – главной движущей религиозной и геополитической силой Тайны беззакония. Ссылаясь на труды израильского профессора средневековой истории Тель-Авивского университета Авраама Поляка, на книгу британского публициста еврейского происхождения Артура Кестлера «Тринадцатое колено», на статьи в еврейских и западных энциклопедиях, Татьяна Грачёва убедительно представила в публичном поле гипотезу хазарского происхождения современных евреев-ашкеназов, составляющих более 90 % всего мирового еврейства. Согласно этой исторической доктрине евреи-ашкеназы этнически никак не связаны с палестинскими евреями времен Ветхого и Нового Заветов. Они не являются семитами и имеют по преимуществу хазарское, тюркское, происхождение, генетически более близкое к гуннам, уйгурам и венгерским племенам, но никак не к потомкам Авраама, Исаака и Иакова, к тем евреям, к которым обращался апостол Павел в своем послании. Отсюда, как не без иронии отмечал Артур Кестлер, бессмысленным становится и само понятие антисемитизма применительно к тем, кто не имеет никакого отношения к семитскому племени, но использует данный симулякр сугубо с политической целью объединения соплеменников и как идеологическое и весьма действенное оружие против тех, кто не согласен с их идеологией и реальной политикой. |
| – Вот-вот! Я так и знала! – взвилась Нелли Ивановна. – Он уже не первый раз выделывает такие фокусы из-за этого хулигана! – А какой? – поинтересовался директор. “Третий, – подумал Серёжа. – Первый раз – это с Мадам Жирафой. Второй – когда одноклассники лупили его у буфета, а мы с Наташкой их разогнали. Но про второй она не знает”. – В сентябре был такой возмутительный факт! – гневно продолжала Нелли Ивановна. – Я отправила этого Грачёва к вам, а он… – она ткнула острым ногтем в Серёжу, – он со своими дружками силой отбил его у дежурной… Серёжа слегка разозлился и перестал бояться. – Не силой, – возразил он. – Можно, Анатолий Афанасьевич, мне сказать? – Ну? – Это дежурная сама силой тащила Грачёва, а он так ревел, что все сбежались. Он от рева даже заикаться начал. Мы его потом к врачу отвели… Татьяна Михайловна, помните, я тогда еще опоздал? – Да, действительно. – Татьяна Михайловна кивнула. – Я помню. Вообще-то Каховский никогда не опаздывает. “Один – ноль” – подумал Серёжа. И стал ждать. В споре главное – не спешить. Пусть другой человек скажет все до конца. А потом надо отвечать – коротко и четко. Как защита клинком. Когда защита, а когда и контратака. А если возмущаться, перебивать, скажут, что грубишь, вот и все. И тогда, хоть лопни, не докажешь ничего. Директор снял очки и так же, как карандашом, стал постукивать по столу. – А скажите, Нелли Ивановна, – спросил он, – зачем вы этого… Грачёва… направили ко мне с дежурной? Глаза у Нелли Ивановны сделались круглыми и несчастными. Она поднесла к груди сжатые кулачки. – Да потому что сил моих нет! Я с ним воюю второй год! Это не ученик! Это… какое-то чудовище! Он делает все, что вздумается! А тут находятся дружки, которые его покрывают. – Какой он мне дружок, – снисходительно сказал Серёжа. – Он еще маленький. – А ты помолчи! – отрезала она. – Будешь говорить, когда тебя спросят. Возражать было нельзя. А промолчать – значит показать, что виноват. Серёжа секунду подумал и покладисто сказал: – Хорошо. Директор и Татьяна Михайловна переглянулись. |
| – Этого Грачёва… его же повесить мало! – сжимаясь от отвращения, тихо сказал Серёжа. – Если кто-нибудь котенка или голубя мучает, за это и то могут под суд отдать… Даже в газетах про это пишут. А тут… Наташа что-то ответила, но он уже не слышал. Странное чувство он испытывал. Первый раз в жизни. Какую-то смесь жгучей жалости и ярости. Но ярости не такой, когда хочется крушить, ломать, кидаться на врага очертя голову. Наоборот, голова сделалась ясная, и стало тихо и пусто вокруг. …Никогда-никогда ни один взрослый человек не ударил Серёжу. И никогда Серёжа не знал, что такое страх перед возвращением домой. Всякое бывало: и двойки, и записи в дневнике, и порванные штаны, и утонувшие в реке ботинки, но дом всегда оставался добрым. Это был его дом – свой, надежный. И не могло там случится такого, чего надо бояться… Но вот в комнатах, где он жил с отцом, с Маринкой, с тетей Галей, где когда-то ходила и пела мама, поселился этот хлипкий плешивый дядька с бесцветными глазами. Такой тихий и вежливый на вид. Он поселился там, и комнаты, где раньше дружно жили хорошие люди, стали местом страха и боли. Почему? Кто позволил? Откуда берутся эти люди вроде Грачёва?.. Вернулись Генка и Стасик. Генка озабоченно взглянул на Серёжу. – Что с тобой? Ты какой-то… натянутый. – Думаю, – зло сказал Серёжа. – Про то, что зря дуэлей сейчас нет. Обидно: живет на свете какой-нибудь скот и ничего с ним не сделаешь. – На дуэлях иногда и скоты побеждали, – возразил Кузнечик. – Не верю. – А Дантес? Их перебила Наташа. Сказала, что Стасику пора домой. Если он задержится, ему попадет не меньше, чем за дневник. За окнами уже густели сумерки. – Может, нам самим дождаться его Нелю Ивановну и поговорить с ней? – предложил Кузнечик. – Да откуда вы взяли, что она сюда вернется? – спросила Наташа. – Наверняка она распустит ребят у завода, а сама уедет домой до собрания. Сейчас еще шести нет, а собрание в восемь… Да и не будет она никого слушать. Вы ее знаете? Серёжа вспомнил Нелли Ивановну: молодую, с громким, раздраженным голосом, с желтым тюрбаном прически. Когда она шла по коридору, тюрбан колыхался, а каблучки стучали отчетливо, как дятел в утреннем лесу. |
| – Нет. Не будет. То есть буду… Не буду… Папа! “…Один, ноль!” Он рванул дверь. И оказался на пороге комнаты, в которой не был с тех пор, как уехал в лагерь. Сначала он увидел не Стасика и не старшего Грачёва. Он увидел Стаськину мать. Впервые. Серёжа почему-то представлял ее бледной и вечно испуганной. А это была полная тетя с бигудями на крашеных волосах. Она сидела в кресле и бойко орудовала вязальными спицами. Лицо у нее было такое, словно ничего на свете ее не касалось. Стасик, в майке и стареньких тренировочных брюках, стоял в углу между шкафом и телевизором. Он прижимался к стенке и неловко растопыривал острые локти. Папаша сидел у стола с дневником в руке. Все трое обернулись к Серёже. У Стасика распахнулись глаза. У матери приоткрылся рот. Старший Грачёв недовольно сказал: – Стучать надо. – Не всегда, – сказал Серёжа. – Что? – Не всегда надо стучать, – повторил Серёжа, глядя в бледные глаза Грачёва. – Иногда входят без стука. Я вот что хочу сказать: если еще раз… хоть пальцем… тронете Стаську… – от волнения и злости он стал сбиваться. – То что будет? – со спокойной насмешкой спросил Грачёв. Серёжа не знал, что будет. Но он сжал пальцы и отчетливо произнес: – На хорошую жизнь тогда больше не надейтесь. Грачёв развернулся в сторону Серёжи вместе со стулом и медленно проговорил: – Молодой человек, притвори-ка дверь. С той стороны. Люблю героев, но только за порогом своей квартиры. – Раньше это была моя квартира! – громко, почти с криком, ответил Серёжа. – Если бы я знал, кто здесь будет жить… я бы… отравой все стены пропитал. Стаську только жалко. Грачёв поднялся и подошел к Серёже. Тот следил без страха, даже с любопытством: что он может сделать? Грачёв сделал очень простую вещь: ухватил Серёжу за плечи и выставил в коридор. Пальцы у него были крепкие, как железо. Шепотом, в спину Серёже, Грачёв сказал: – Гуляй, сосунок. Если еще раз сунешься… – И он добавил такую мерзость, что Серёжа машинально развернулся, но дверь уже захлопнулась. Несколько секунд Серёжа смотрел на нее, борясь с могучим желанием врезать ботинком. Он кипел от бешенства. Но колотить ногами в дверь глупо. Это от бессилья только. А где сила? |
| – Нелли Ивановны в школе не было. Да и вообще… – Что “да и вообще”? Серёжа решительно сказал: – Я думаю, она не стала бы меня слушать. – Не “она”, а Нелли Ивановна, – строго поправила Татьяна Михайловна. Серёжа промолчал. – Ладно, допустим, – сказал Анатолий Афанасьевич. – А про других учителей ты тоже так думаешь? Почему ты не посоветовался с Татьяной Михайловной? Мог бы и ко мне прийти. Ты решил, что и мы не будем тебя слушать? – Нет… – растерянно откликнулся Серёжа. – Так почему же? – с нажимом спросил Анатолий Афанасьевич. – Я не догадался. Директор откинулся на спинку стула и ладонями прихлопнул по столу. – Вот видишь! Не догадался. И что же получается теперь? Ты хотел выглядеть борцом за справедливость, а стал нарушителем дисциплины. Причем грубым нарушителем. Если он думал, что от этих слов Серёжа раскается и сникнет, то зря. Серёжа вскинул голову и посмотрел прямо в директорские очки. – Я никак не хотел выглядеть! Я вообще про это не думал. Я думал про Грачёва и больше ни про что… Ну можно, я сейчас спрошу? – Ну давай, – сказал директор, и Серёже показалось, что за очками мелькнули веселые искры. Серёжа хотел точно подобрать слова, но получилось сбивчиво: – Вот если вы идете по улице… А там бьют вот такого, вроде Грачёва… Ну, маленького. Вы же все равно полезете заступаться, правда? Вы же не будете думать, как тут выглядишь? А вчера ведь так же было. Ну, почти так же… Директор опять взял карандаш. – Логично, – сказал он вполголоса. Потом спросил у Серёжи: – А чего ты добился своим поступком? Убрал дневники, ладно. Однако ты же не мог помешать Нелли Ивановне рассказать на родительском собрании о плохом поведении этих ребят. Нелли Ивановна, очевидно, так и поступила. – Он повернулся к ней: – Я прав? Нелли Ивановна раздраженно ответила: – Ничего я не стала говорить и собрание скомкала. Объявила итоги четверти, вот и все… Я просто не знала, что подумать! Четырех дневников нет, все переставлено, переделано… В конце концов, откуда я знала: может быть, это вы или Елизавета Максимовна распорядились. |
| – Вернемся к нашему главному вопросу, – предложил Анатолий Афанасьевич. – Ты, Каховский, утверждаешь, что убрал дневники ради Грачёва? Зачем? Спасал его, так сказать, от позора и бесчестья? – От битья, – сказал Серёжа, и все внутри у него натянулось. – Его отец излупил бы за эту выставку, как… ну, не знаю даже. Как зверь. – Это неправда! – возмутилась Нелли Ивановна. – Это правда! – со звоном сказал Серёжа. – Если не верите, спросите Наташу Лесникову. Они с Грачёвым в одной квартире живут. Отец его все время бьет!.. А потом все удивляются, почему он такой псих… – Серёжа, Серёжа, – предупреждающим тоном сказала Татьяна Михайловна. Нелли Ивановна слегка растерянно произнесла: – Я этому не верю, Анатолий Афанасьевич. У Грачёва такой деликатный папа. Я, наоборот, хотела его в родительский комитет… Чувствуя, как летят все тормоза, Серёжа наклонился на стуле и, глядя прямо в рассерженные очи Нелли Ивановны, отчетливо сказал: – Этот деликатный папа недавно так отделал Стаську, что он в синяках от шеи до пяток. А вы пишете: сорвал выступление. – Вы это знали, Нелли Ивановна? – спросил директор. – Я ничего не знала! Я повторяю, что не верю ни одному слову этого… этого… – Серёжи Каховского, – сухо подсказала Татьяна Михайловна. – Можно проверить, – сказал Серёжа. – Синяки не краска, за день не отмоются. – А зачем ты убрал другие дневники? – спросил директор. Он опять надел очки. Лицо у него было непонятное. То ли ему было все равно, то ли он сердился, но скрывал это. И если сердился, то на кого? Серёжа не ответил на вопрос. Он сам точно объяснить не мог, зачем целиком опустошил “двоечную” витрину. – Зачем же? – повторил директор. – Как-то нехорошо было бы, – неуверенно сказал Серёжа. – У одного убрали, а у других стоят. А я ведь не знал, вдруг им тоже попадет… – Вот как?.. – сказал директор. – А почему ты решил, что имеешь право вмешиваться в дела учительницы, изменять ее решение? Серёжа даже удивился: – Я и не думал, что имею право. Просто выхода не было. – Не было? А разве ты не мог поговорить с Нелли Ивановной? Не мог объяснить ей? |
| Конечно, наши войска несли большие и порой неоправданные для регулярной армии потери. Но они позором и бесчестьем ложатся не на солдат и офицеров с честью выполнивших свой воинский долг, а на головы и погоны конкретных лиц: политиков и генералов, доведших ситуацию до войны, отвечающих за боевое обеспечение, обучение, мобилизацию и планирование операции и отказавшихся вести в бой войска. «Ястребы» и «голуби» Мы привычно причисляем к числу поджигателей войны, её главных виновников бывшего министра обороны Павла Грачёва, считая его чуть ли не главным «ястребом». Известно, что перед смертью этот человек честно, по-солдатски, исповедался перед миллионами телезрителей, взяв большую часть вины за провалы операции на себя. В действительности, он был противником войны, но поставленный Б.Ельциным - своим непосредственным начальником - сначала Министром обороны, а потом Верховным главнокомандующим, перед фактом, Грачёв не стал увиливать в сторону, перекладывая тяжелейшую ответственность на других, как это сделали некоторые его подчинённые. К числу «миротворцев», пожелавших среди грязи и крови, остаться «в белом», можно отнести тогдашнего зама Грачёва, опытного, боевого генерала, «афганца» Б.Громова, пересевшего позже в кресло губернатора Подмосковья; известного генерала Г.Зайцева – командира знаменитой «Альфы», не пожелавшего рисковать своими людьми. Не царское, мол, это дело брать дворец какого-то Дудаева, то ли дело дворец Амина. Или первого заместителя командующего Сухопутными войсками генерала Э.Воробьёва (будущую парламентскую «звезду» от партии СПС), отвечавшего непосредственно за подготовку и обучение войск. Был и ещё один генерал-миротворец с подходящей фамилией Лебедь, похоронившей вместе с войной, подписанием в Хасавюрте договора о мире, и саму победу. Но Российская армия, не желавшая войны, такого мира не хотела и не просила. Она не была побеждена или принуждена к миру силой, но лишь хитростью и коварством «миротворцев» (в числе которых было немало настоящих поджигателей и заказчиков той войны). Это открыто признавали лидеры сепаратистов в лице, например, А.Масхадова. Сколько раз его армия стояла на грани разгрома, загнанная в горные пещеры и лесные берлоги, но следовал звонок обличённых властью «миротворцев» (уже без погон) и наступало чаемое бандитами перемирие. О подобных примерах - без обиняков, прямо по-солдатски, в своих мемуарах и интервью рассказывали участники чеченских кампаний, генералы А.Куликов, Г.Трошев, А.Шкирко – уроженцы Северного Кавказа и Чечни. |
| В конце книги опубликованы беседы Екатерины Константиновны с сестрами и нянями. Сейчас есть много разных методик, но в этих беседах даны основы. Она пишет с такой любовью! Читая эти тексты, окунаешься в настоящую жизнь, а не просто в формальное выполнение какой-то программы. – Какая из методик, разработанных Екатериной Константиновной, наиболее актуальна для вашего фонда? – Одна из основных методик касается изучения Закона Божиего. У нас в организации есть воскресная школа для «особых» детей. В свое время я столкнулась с теми же педагогическими ошибками, что и когда-то Екатерина Константиновна. А она рассказывает, как построить урок, чтобы обучать ребят эффективно, например о том, что на стене обязательно должно быть много иллюстраций, что строй урока должен быть всегда одинаковый: приветствие, потом спрашиваем, что было на предыдущем уроке, потом рассматриваем наглядные пособия, потом закрепляем пройденное, и конечно, молитва перед уроком и после. Сестры и служители с детьми приюта. Фото: Ателье К. Буллы, 1907 г И эта основа подходит для разных возрастных групп. Нужны четкие картинки, чтобы можно было показать: «Это Иисус, это Богородица». Это всё-таки отличается от работы с обычными маленькими детьми, не имеющими ментальных проблем. Ведь многие наши ребята с трудом улавливают сюжетные линии. Так что нужны четкие алгоритмы, многократные повторения. А если кто-то может сразу понять информацию или более развернуто ответить на вопрос, он может выступать в роли докладчика, что-то рассказать и показать сам. Дети в лазаретном отделении приюта. Фото: Ателье К. Буллы, 1907 г – Грачёва помогала детям с самыми разными нарушениями. У вашего фонда ведь тоже нет какой-то узкой специфики. Это принципиально? – Мы стараемся помогать тем, кто к нам обращается. Люди приходят к нам, я им всё показываю, говорю, где они могут себя проявить. Кому нравится, остается и вписывается в нашу команду. Столярная мастерская. Фото: Ателье К. Буллы, 1907 г – В те времена опыт Екатерины Константиновны получил распространение? |
| – Приют, организованный Екатериной Константиновной, не был детским домом-интернатом в современном понимании, он был ближе к тому, что сегодня принято называть сопровождаемым проживанием. Учитывались потребности всех детей, она думала о каждом. Она же продумывала и процесс их обучения – отсюда пошли коррекционные школы. Тех, которые могли трудиться, с подросткового возраста обучали в мастерских. Детский спектакль в приюте. Фото: Ателье К. Буллы, 1907 г Грачёва учитывала потребности каждого, продумывала процесс обучения – отсюда пошли коррекционные школы Потом подобные приюты стали открываться и в других городах – в Москве, в Курске, в Вятке и т.д. То есть ее опыт перенимался. Позже, уже в СССР, государственная система тоже взяла на вооружение этот опыт, но трансформировала его так, что получились нынешние ДДИ и ПНИ. Сама же Екатерина Константиновна позже работала и в учреждении, где не было духовного сопровождения, и увидела там совсем другую картину: воспитанники ругаются, не уважают старших и так далее. Кстати, к нам тоже приходят некоторые ребята, которые привыкли, что им всё позволено, – с ними особенно тяжело. Занятия лечебной физкультурой. Фото: Ателье К. Буллы, 1907 г Ученики в классе со служителем-мужчиной. На стенах иллюстрации к Библии. Фото: Ателье К. Буллы, 1907 г – Недавно вышел фильм «Тетя Катя» – про Грачеву и ее дело, снятый вашим фондом совместно с Синодальным отделом по благотворительности и социальному служению. Насколько я знаю, в нем показана не только история. Кого вы считаете продолжателями дела Екатерины Константиновны в наше время? – Некоторые, даже не зная о Екатерине Константиновне, приходят к тому же, к чему пришла она. Например, мы снимали отца Мелитона (Присаду) в Ивановской области – его подворье «Благодать» я бы назвала одним из самых успешных проектов сопровождаемого проживания; снимали отца Феодосия Амбарцумова, центр «Умиление» в Вырице, сняли и наши мастерские. Конечно, я хотела снять и еще несколько успешных проектов, но бюджета на это уже не хватило. Например, мне хотелось бы рассказать и про отца Бориса Ершова и окормляемый им дом сопровождаемого проживания в деревне Раздолье Приозерского района, построенный Санкт-Петербургской благотворительной общественной организацией «Перспективы», уже более 20 лет помогающей детям и взрослым с тяжелыми множественными нарушениями развития. |
|
|
