| Для нас важно то обстоятельство, что Артемий в беседах с юным царем ставил и вопрос о монастырских владениях, причем высказался по этой животрепещущей проблеме (а именно в это время заседал Стоглавый Собор) в духе нестяжателей, считая, что монахи должны жить не от имений, а трудом своих рук. Эти беседы не прошли бесследно, ибо взгляды Артемия вызывали сочувствие у царя, и, может быть, известное постановление от 11 мая 1551 г. о монастырских владениях — мы еще будем подробно говорить о нем — находится в тесной связи с этими беседами. Таким образом, личное участие старца Артемия принесло больше практических результатов, чем полемические сочинения Вассиана или Максима. Проблеме развращающего влияния монастырских владений на монашескую жизнь посвящено еще одно сочинение, так называемая «Беседа преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев», анонимное сочинение середины XVI в. На вопрос о времени ее написания, о ее авторе или авторах историки литературы дают разные ответы. По нашему мнению, это сочинение вышло из монашеских кругов, которые не вполне принадлежали к партии нестяжателей, но испытывали явное отвращение к церковно-политической деятельности и воззрениям иосифлян. Мы считаем также, что авторы «Беседы» были хорошо знакомы с сочинениями Вассиана и Максима и эти сочинения служили им источником, а еще, конечно, личный опыт и хорошее знание повседневной церковной жизни своего времени. Авторы не были так хорошо образованы, как Вассиан или Максим, что сразу видно по стилю сочинения: оно написано плохим языком, мысли высказываются беспорядочно, в нем много повторений. Четыре главные идеи характеризуют церковную и политическую точку зрения авторов: (1) отрицание права монастырей на земельные владения, (2) критика тесной связи правительственной практики царя с церковной иерархией, (3) сочувствие положению монастырских крестьян и (4) определенный консерватизм в оценке московской жизни той поры. Две первые идеи тесно связаны между собой: «Беседа» укоряет царя в росте монастырских владений, в обогащении иночества и его обмирщении, поскольку царь допускает скопление земельных владений в руках монахов и часто сам дарит монастырям земли, населенные крестьянами: «А царем иноков селы и волости со христианы жаловати не достоит, и не похвально есть царем таковое дело». Царь может помогать монастырям, но только деньгами, на которые можно смотреть как на подаяние. Это мнение выражено в «Беседе» несколько раз, вероятно, не ради простого повторения, а чтобы подчеркнуть эту мысль. В другом месте в «Беседе» говорится еще резче: «Малосмысленни цари, Христу противницы, иноков жалуют и дают иноком свои царские вотчины, грады, и села, и волости со христианы, и отдают их из миру от христиан своих, аки от неверных», а крестьяне поэтому остаются без земли. Монахи не должны принимать от царей такие дары, «то есть, возлюбленные братия, от беса, противно новыя благодати новая ересь, что иноком волости со христианы владети». |
| Ныне, после Пасхи, одна молодая женщина, не более двадцати лет, по-русски хорошо говорить умеющая, прежде совсем меня не знавшая, никогда не видавшая, пришла ко мне и, услышав о воплощении Сына Божия и о вечной жизни, столько возгорела любовью к Иисусу Христу, что никак не хочет от меня отойти, но сильной просьбой убедила меня, против моей склонности и любви к уединению, несмотря ни на какие предлагаемые ей от меня препятствия и трудности, принять ее, и более уже месяца у меня живет и не скучает. Я с великим удивлением, смотря на сие, поминаю слова Спасителя: что утаено от премудрых и разумных, то открыто младенцами» 13 . Эта женщина жила у старца до его смерти; она наблюдала за благонравием детей, учившихся в его училище, и он, умирая, завещал ей жить на Еловом, и, когда она скончается, похоронить ее при его ногах. Называлась она Софья Власова. О характере и силе беседы старца Я. пишет: «Мне было тридцать лет, когда я встретился с отцом Германом. Надо сказать, что я воспитывался в морском корпусе, знал многие науки и много читал; но, к сожалению, науку из наук, т. е. закон Божий, едва понимал поверхностно, и то теоретически, не применяя к жизни, и был только по названию христианин, а в душе и на деле – вольнодумец, деист. Тем более я не признавал божественности и святости нашей религии, что перечитал много безбожных сочинений Вольтера и других философов XVIII века. Отец Герман тот час заметил это и пожелал меня обратить. К великому моему удивлению, он говорил так сильно, умно, доказывал так убедительно, что, мне кажется, никакая ученость и земная мудрость не могли бы устоять против его слов. Ежедневно беседовали мы с ними до полуночи, и даже за полночь, о любви Божьей, о вечности, о спасении души, христианской жизни. Сладкая речь неумолкаемым потоком лилась из уст его... Такими постоянными беседами и молитвами святого старца Господь совершенно обратил меня на путь истины, и я сделался настоящим христианином. Всем этим я обязан отцу Герману; он мой истинный благодетель». «Несколько лет тому назад, – продолжает Я., – отец Герман обратил одного морского капитана Г. из лютеранской веры в православие. Этот капитан был весьма образован; кроме многих наук, он знал языки: русский, немецкий, французский, английский и несколько испанский, – и за всем тем, он не мог устоять против убеждений и доказательств отца Германа: переменил свою веру и был присоединен к православной церкви через миропомазание. Когда отъезжал он из Америки, старец при прощании сказал ему: «Смотрите, если Господь возьмет вашу супругу у вас, то вы никак не женитесь на немке; если женитесь на немке, то она непременно повредит ваше православие». Капитан дал слово, но не исполнили его. Предостережение старца было пророчеством. Через несколько лет, действительно, умерла жена у капитана, и он женился на немке; вероятно, оставил или ослабил веру, и умер скоропостижно, без покаяния». |
| Вообще о. Герман был словоохотлив; говорил умно, дельно и назидательно, более всего о вечности, о спасении, о будущей жизни, о судьбах Божьих; много рассказывал из житий святых, из пролога, но никогда не говорил ничего пустого. Так приятно было его слушать, что беседующие с ним, даже и алеуты, и их женщины, увлекались его беседой и нередко только с рассветом дня, как бы нехотя, оставляли его – свидетельствует креол Константин Ларионов. Чтобы несколько выразить самый дух учения о. Германа, мы приведем слова собственноручного письма его. «Истинного христианина, – писал он, – делают вера и любовь ко Христу. Грехи наши нимало христианству не препятствуют, по слову самого Спасителя. Он изволил сказать: «Не праведные приидох призвати, но грешные спасти». Радость бывает на небе о едином кающемся более, нежели о девятидесяти праведниках. Также о блуднице, прикасающейся к ногам Его, фарисею Симону изволил говорить: «Имеющему любовь многий долг прощается, а с не имеющего любви и малый взыскивается». Сими рассуждениями христианин должен приводить себя в надежду и радость, и отнюдь не внимать наносимому отчаянию; тут нужен щит веры. Грех любящему Бога не что иное, как стрела от неприятеля на сражении. Истинный христианин есть воин, продирающийся сквозь полки невидимого врага к небесному своему отечеству, по апостольскому слову: «Отечество наше на небесах». А о воинах говорит: «Несть наша брань к плоти и крови, но к началом и ко властем». ( Еф. 6, 12 ). Пустые века сего желания удаляют от отечества, любовь к тем и привычка одевают душу нашу как будто в гнусное платье; оно названо от Апостолов «внешний человек». Мы, странствуя в путешествии сей жизни, призывая Бога в помощь, должны гнусности той совлекаться, а одеваться в новые желания, в новую любовь будущего века, и через то узнавать наше к небесному отечеству приближение или удаление; но скоро сего сделать невозможно, а должно следовать примеру больных, которые, желая любезного здравия, не оставляют изыскивать средств для излечения себя. Я говорю неясно». 14 |
| Антипа с блюдом. Мы кладем нещедрую жертву нашу за щедрое гостеприимство. О. Антипа кланяется в пояс.- Маловато погостили, маловато... - жалея, говорит он, - хорошо себя вели, и привык я к вам, милые. Скажете о нас доброе словечко там. Мы обнялись и поцеловались.- Скажу, батюшка... есть что сказать. Много видел я доброго, чего и не ожидал увидеть.- Вот и не забывайте нас, добрых-то. Хоть и отбились мы от мира, а все люди... не забывайте нас, проведайте. Сейчас вы к о. игумену, проститесь... да к угодникам прежде сходите поклониться, к Сергию-Герману, батюшкам нашим. Они вас в пути сохранят. А поклажу вашу мы на пристань доставим. Ну, с Господом.Мы поклонились угодникам и поднялись в покои о. игумена - получить, по валаамскому обычаю, благословение в путь.- Ну, как вам у нас показалось? - спросил о. игумен. Я сказал - что сердце велело мне. Он видимо был доволен.- Далеко нам до высоты подвижнической... тщимся, сколь можем, в меру духовной скудости нашей...- сказал он просто, благословляя нас. - Всегда вам рады будем. Скорбеть будете - приезжайте помолиться. Молитва - все и богатство наше.Сходим по гранитным ступенькам к пристани. Грустно нам уезжать - привыкли? Пароход " Петр " привез новых богомольцев, на праздник Успения, послезавтра; тянутся они в гору к гостинице. Говорят, что на 28 июня, день памяти преп. Сергия и Германа, бывает до пяти тысяч богомольцев. Всходим на палубу. Внизу монахи поют " Достойно " . О. Николай грустно смотрит на отъезжающих. Мне жаль его. Кричу - " прощайте, о. Николай! " Он подходит нервными быстрыми шагами к борту, растерянно моргает, силится не заплакать. Голова поникла, руки заложены за спину, - приговоренный будто.- Прощайте...- уныло говорит он. - Туда, на родину вы... к своим... Вытирает красным платком лицо и задерживает платок у глаз.- Ведь четыре года я здесь... и никакого распоряжения! Забыли, не дают прихода. А как же мне без прихода-то... семье на шею. Бедные мы, бессильные... У кого связи, а у нас - ничего.Я с грустью думаю, что и у меня нет связей, ничем не могу помочь. |
| Но мало-помалу личным своим подвигом, но наипаче тем, что обитель, основанная преподобными Сергием и Германом, стала светочем для мира, все изменилось. Потекли в обитель местные жители — суровые, с подозрением относившиеся к проповеди новой веры. Именно Валаам стал миссионерским центром для просвещения Православием севера исторической Руси. Почему же получилось так? Была ли это случайность, или дело в тактической ошибке западных миссионеров, которым казалось, что, употребляя силу, они быстрее обратят ко Христу людей? Наверное, дело в том, о чем я только что сказал , обращаясь к вновь поставленному архиерею. Слово каждого, кто берет на себя дерзновение проповедовать другим, должно быть пропущено через сердце. Это слово не может быть пустым. Даже если оно очень красивое, художественное, выразительное, но нет в нем души, если это слово не подкрепляется жизнью человека, то все превращается, по слову апостола, в «медь звенящую и кимвал бряцающий» (1 Кор. 13, 1). А у наших преподобных отцов была и сила слова, и сила любви. И подвиг был, реальный жизненный пример. Ведь неслучайно люди уходили в пустыню, подальше от житейского шума, от суеты. Ведь это не просто странность человеческого поведения — это реальная потребность. Эта потребность сохраняется и сегодня, когда паломники из наших шумных городов, мегаполисов устремляются сюда, на Валаам, и в другие обители, чтобы хоть какое-то время побыть в молитве, наедине с Богом, с дивной природой. И это стремление неслучайно, потому что главным и, может быть, наиважнейшим шагом на пути к Богу является самопознание. Дивные слова принадлежат святителя Григорию Богослову: «Через самопознание мы открываем в себе красоту Первообраза». Звучит почти кощунственно, ведь Первообраз — это Бог, и как мы можем в самих себе увидеть Бога? Можем. И пламенные слова святителя Григория Богослова убеждают нас, что именно через самопознание, погружаясь в самих себя, мы можем увидеть красоту Первообраза, в нас самих пребывающего. Как увидеть и то, что эту красоту разрушает. А видя одно и другое, мы можем построить стратегию борьбы со злом внутри себя — по крайней мере, в полной уверенности в том, что эта борьба не будет борьбой с ветряными мельницами. Это будет борьба подлинная, в результате которой обретается красота Первообраза. |
| На початку липня в Ленінградській області буде випущено пам " ятку для біженців із зазначенням всіх необхідних телефонів. Крім цього в регіоні почав працювати єдиний call-цehmp для біженців. По телефону +7 931 372-16-56 вони можуть отримати всю необхідну інформацію. Ситуація на сході України залишається напруженою. Після зупинки режиму припинення вогню президентом України П.О. Порошенком обидві сторони конфлікту продовжили збройне протистояння. Це призводить до збільшення потоку біженців з регіону. Дияконія.ru /Патріархія.ru Версія: російська Матеріали за темою Патриаршее соболезнование в связи с кончиной духовника Казанской Амвросиевской ставропигиальной женской пустыни архимандрита Поликарпа (Ничипорука) [Патріарх : Послання] У Калінінградській митрополії відкриваються курси базової підготовки в галузі богослов " я чернечих При Оптиній пустині створено духовно-інтелектуальний та науково-просвітницький центр «Оптинські збори» У Брянській єпархії освячено кризовий центр «Дім для мами» на території Петропавлівського жіночого монастиря Специальный центр Крымской митрополии направил куличи и свежие яйца в зону конфликта. Информационная сводка о помощи беженцам (от 28 апреля 2024 года) [Стаття] «Від благородних планів поспішатимемо до конкретних справ». Інтерв " ю митрополита Астанайського і Казахстанського Олександра до 25-річчя заснування Астанайської і Алма-Атинської єпархії [Ihmepb " ю] За участі Синодального відділу з благодійності в Курську пройшла міжрегіональна конференція із допомоги людям з інвалідністю Голова Синодального відділу з благодійності зустрівся з московськими добровольцями та сестрами милосердя Підписано угоду про співпрацю між Валаамським монастирем та Московським архітектурним інститутом На прес-конференції у Москві обговорили перші результати проєкту «Пароплав часу " Валаамський монастир " » Патриаршая проповедь после Литургии в день памяти преподобных Сергия и Германа в Валаамском монастыре [Патріарх : Проповіді] Патріарше вітання єпископу Троїцькому Панкратію з 30-річчям трудів на посаді намісника Валаамського монастиря [Патріарх : Привітання та звернення] Церква надає допомогу постраждалим від повені в Оренбурзькій області Відбулася зустріч глави Казахстанського митрополичого округу з акімом Східно-Казахстанської області 1136 постраждалих сімей отримали допомогу в Оренбурзькій єпархії з початку паводку. |
| – Ну, и как тебе? – прервал долгую паузу о. Герман. – Лучше бы мне слушать эту музыку в Раю, – серьезно ответил о. Серафим. Слова эти еще больше заставили задуматься о. Германа. «Я никогда не рассматривал музыку таким образом, – признал он позже. – Очевидно, она задела какие-то струнки в его душе, связанные с Божественным. И перед таким великолепием запредельной небесной красоты в ангельской музыке Моцарта, в высоких и благородных творениях Баха и Генделя он чувствовал себя недостойным. Для него было почти святотатством наслаждаться прекрасными звуками, будучи еще на земле». Музыка эта, хотя и звала к небесам, была написана людьми, она давала лишь частичное представление о небесной радости, не утоляла жажды ее, а лишь разжигала. Возможно, оттого и было грустно о. Серафиму. Он понимал, что радуясь всем сердцем этой музыке, он сознательно ограничивает себя, довольствуется малым, сладостно тоскуя о чём-то неизмеримо большем. Что ж, его отказ от наслаждения музыкой в жизни земной понятен. Теперь он приобщился ее полноты в Раю. ОТЕЦ ГЕРМАН ЗАМЕТИЛ, что собрат исключительно строг к себе в отношении Баха. Сам о. Герман считал душеполезным читать «Страсти по Матфею» на Страстной седмице, когда в православных монастырях на службах читают все четыре Евангелия. Отец Серафим ни разу не слушал вместе с ним. «Никакой музыки», – говорил он. Любопытно, отношение о. Серафиму к современнику Баха, Генделю, было иным. Он слушал его со светлой улыбкой. Может, ему были созвучны плавные, выверенные звуки, в них ощущались благородство и высокая культура. Они не доходили до глубины души, не вызывали щемящей тоски, как музыка Баха или некоторые произведения Моцарта. Поэтому однажды о. Серафим признал: «Я знаю, что Бах самый великий, но я больше люблю Генделя». В 1982 году о. Герман достал запись кантаты «Имел довольно я», не подозревая, какую роль сыграла она в жизни собрата. Однажды он слушал ее у себя в Валаамской келье, когда к нему зашел о. Серафим. – Поразительная кантата! Я только что привез! Никогда раньше не слышал. Послушай непременно! |
| Было время, когда духовные стихи пелись не одними хожалыми певцами и слепыми старцами. От XVII и начала XVIII в. дошло до нас несколько нотных сборников, в которых между псалмами встречаются стихи о Страшном Суде, об Алексее Божием человеке, Похвала Пустыне. По подписям видно, что такие сборники принадлежали духовным людям, посадским и другим лицам, не промышлявшим ремеслом бродячих певцов, а в первой половине XVIII в. даже еще и чиновникам. В настоящее время духовные стихи в большом употреблении между некоторыми сектантами. Так называемые Люди Божьи, в своем еретическом служении, сверх церковных песней и псалмов поют иногда и народные духовные стихи, например, об Иосифе Прекрасном, об Иоасафе Царевиче и другие. Некоторым из этих стихов раскол и ереси давно уже приписывали особенное значение. В подложном послании Сергия и Германа Валаамских, написанном в обличительном духе против духовенства, неоднократно советуется царям и боярам внимати какой-то беседе Иосифа Прекрасного и Царя Египетского. Стих о Голубиной Книге, имеющий предметом народную космогонию, содержит в себе некоторые догматы духоборцев. Таким образом, слепые старцы, разносящие теперь по всей Руси духовные стихи, должны быть рассматриваемы только как представители религиозно-поэтических интересов всего русского простонародья. Может, некоторые стихи обязаны своим происхождением бродячему нищенству; но они пришлись по вкусу всему русскому люду и вошли в общую сокровищницу его религиозной, христианской поэзии, которою он переводит на понятный для себя язык священную историю и церковные преданья. Гомерическая личность слепого старца, ходящего по миру с своими духовными стихами, имеет существенное значение в русской жизни. Песни светские – свадебные, подблюдные и другие обрядные, – составляя неотъемлемую часть текущей жизни, входя в ежедневные обычаи и обряды, поются всеми и каждым. Духовный стих по своему религиозному содержанию стоит вне текущих мелочей действительности. Он – уже не забава и не досужее препровождение времени, не застарелый обряд, сросшийся с ежедневными привычками. |
| Этот был обыкновенный, до мира жадный, с живыми, даже горячими глазами, — «неотсеянный»: так и останется «в решете». – На будущее лето, может, заглянете, новенького чего расскажете. В лесу живем, птица пролетит — не скажет, хоть и много видит. Этот не «отсеется» никогда. Мы сели в тарантас. Недвижный, насквозь промокший мальчик-карел сонно повел вожжами. Бойко пошла продрогшая лошадка, посыпало крупным дождем с орешника. В сенях гостиницы стоит у дверей о. Антипа с блюдом. Мы кладем нещедрую жертву нашу за щедрое гостеприимство. О. Антипа кланяется в пояс. – Маловато погостили, маловато… — жалея говорит он, — хорошо себя вели, и привык я к вам, милые. Скажете о нас доброе словечко т а м. Мы обнялись и поцеловались. – Скажу, батюшка… есть что сказать. Много видел я доброго, чего и не ожидал увидеть. – Вот и не забывайте нас, добрых-то. Хоть и отбились мы от мира, а все люди… не забывайте нас, проведайте. Сейчас вы к о. игумену, проститесь… да к угодникам прежде сходите поклониться, к Сергию-Герману, батюшкам нашим. Они вас в пути сохранят. А поклажу вашу мы на пристань доставим. Ну, с Господом. Мы поклонились угодникам и поднялись в покои о. игумена — получить, по валаамскому обычаю, благословение в путь. – Ну, как вам у нас показалось? — спросил о. игумен. Я сказал — что сердце велело мне. Он видимо был доволен. – Далеко нам до высоты подвижнической… тщимся, сколь можем, в меру духовной скудости нашей… — сказал он просто, благословляя нас. — Всегда вам рады будем. Скорбеть будете — приезжайте помолиться. Молитва — все и богатство наше. Сходим по гранитным ступенькам к пристани. Грустно нам уезжать — привыкли? Пароход «Петр» привез новых богомольцев, на праздник Успения, послезавтра; тянутся они в гору к гостинице. Говорят, что на 28 июня, день памяти преп. Сергия и Германа, бывает до пяти тысяч богомольцев. Всходим на палубу. Внизу монахи поют «Достойно». О. Николай грустно смотрит на отъезжающих. Мне жаль его. Кричу — «прощайте, о. Николай!» Он подходит нервными быстрыми шагами к борту, растерянно моргает, силится не заплакать. Голова поникла, руки заложены за спину, — приговоренный будто. |
| Этот был обыкновенный, до мира жадный, с живыми, даже горячими глазами, – «неотсеянный»: так и останется «в решете». – На будущее лето, может, заглянете, новенького чего расскажете. В лесу живем, птица пролетит – не скажет, хоть и много видит. Этот не «отсеется» никогда. Мы сели в тарантас. Недвижный, насквозь промокший мальчик-карел сонно повел вожжами. Бойко пошла продрогшая лошадка, посыпало крупным дождем с орешника. В сенях гостиницы стоит у дверей о. Антипа с блюдом. Мы кладем нещедрую жертву нашу за щедрое гостеприимство. О. Антипа кланяется в пояс. – Маловато погостили, маловато…– жалея говорит он, – хорошо себя вели, и привык я к вам, милые. Скажете о нас доброе словечко т а м. Мы обнялись и поцеловались. – Скажу, батюшка… есть что сказать. Много видел я доброго, чего и не ожидал увидеть. – Вот и не забывайте нас, добрых-то. Хоть и отбились мы от мира, а все люди… не забывайте нас, проведайте. Сейчас вы к о. игумену, проститесь… да к угодникам прежде сходите поклониться, к Сергию-Герману, батюшкам нашим. Они вас в пути сохранят. А поклажу вашу мы на пристань доставим. Ну, с Господом. Мы поклонились угодникам и поднялись в покои о. игумена – получить, по валаамскому обычаю, благословение в путь. – Ну, как вам у нас показалось? – спросил о. игумен. Я сказал – что сердце велело мне. Он видимо был доволен. – Далеко нам до высоты подвижнической… тщимся, сколь можем, в меру духовной скудости нашей…– сказал он просто, благословляя нас. – Всегда вам рады будем. Скорбеть будете – приезжайте помолиться. Молитва – все и богатство наше. Сходим по гранитным ступенькам к пристани. Грустно нам уезжать – привыкли? Пароход «Петр» привез новых богомольцев, на праздник Успения, послезавтра; тянутся они в гору к гостинице. Говорят, что на 28 июня, день памяти преп. Сергия и Германа, бывает до пяти тысяч богомольцев. Всходим на палубу. Внизу монахи поют «Достойно». О. Николай грустно смотрит на отъезжающих. Мне жаль его. Кричу – «прощайте, о. Николай!» Он подходит нервными быстрыми шагами к борту, растерянно моргает, силится не заплакать. Голова поникла, руки заложены за спину, – приговоренный будто. |
|
|
