| 168 Приводя такое понимание этих слов Берто (из его Commentar zu den Büchern der Chronik. 1854), Делич склоняется, по-видимому, более в пользу понимания имён 11 старейшин в смысле географическом. Commentar über die Genesis. 511 . 170 Hengstenberg. Autentie. d. P. II, 279. Keil, Bibl. Comm. I, 242. Совершенно невозможно, замечает первый, чтобы какой-нибудь еврей, самый несведущий, употребил имя „Тимна” для названия мужчины”. 176 Таково единственное, сколько нам известно, объяснение этой разности в числе старейшин – Куртца в его Gesch. d. А. В. II, 435. 182 У LXX еврейское „омер” переведено: гомор, и не должно быть смешиваемо с евр. chomer, составляющим высшую меру – в 10 еф (Saalschutz. Das Mos. Recht. Κ. 20. § 5), хотя последняя в славянской Библии переведена также „гомор” в Иез. 45:11 . 183 См. De Wette – Lehrbuch d. hebr. Archeologie. 245. Допускаемое некоторыми на основании Талмуда изменение в этом отношении полагается единственно в том, что в позднейшее время прежние меры вместимости сделались больше по своему объёму. Saalschutz. Mos. Recht. Κ. 20. § 1. 187 „Омер” по-еврейски значит: сноп. Понимающие это слово в значении определённой меры такое название её объясняют тем, что эта мера первоначально заключала столько зёрен, сколько давал выколоченный сноп (Saalschutz. Das Μοs. Recht. Κ. 20. § 5). Но такое объяснение в одинаковой степени приложимо к омеру и в смысле домашнего сосуда, вместимость которого могла первоначально зависеть от количества зёрен, получаемых от одного снопа. 190 На это особенно указывают Эвальд в Gesch. d. V. J. I, 172, де-Ветте в Lehrb. d. h. Kr. Einl. 323 и другие. 192 Выдержки из сочинений путешественников, достаточно знакомящие с характером за-иорданской страны, приведены в Palästina Раумера (65–74), а отчасти в Bibl. Comm. Кейля B.II, 405–407. 194 Так описывает путешественник Wetzstein впечатление, произведённое на него этими развалинами. См. Bibl. Comm. Кейля. В. II, 406. 195 Конечно, нельзя относить все существующие теперь в Гауране развалины городов к древнейшим временам; большая часть их, вероятно, принадлежит к более позднему времени; но, тем не менее, эти развалины, при неподвижности востока и при указанных свойствах этой страны, могут служить верным изображением упоминаемых в Пятикнижии 60 городов, укреплённых высокими стенами, воротами и запорами. Может быть, в этих городах сохранились и развалины, современные завоеванию израильтянами Васана, как это и предполагают на основании свойства некоторых развалин. „Дома, построенные просто, из тяжёлых, грубо обтёсанных, чрезвычайно твёрдых кусков базальта, с очень толстыми стенами, весьма крепкими каменными воротами и дверями, из которых иные имеют до 18 дюймов, с тяжёлыми запорами, остатки которых существуют и теперь, – такие дома должны быть, – говорит Раумер, – делом рук древнего исполинского народа – рефаимов”. Keil. Bibl. Comm, В. II, 406. |
| И такое понимание географической обстановки этого факта принимают и в настоящее время многие комментаторы 242 ; но основания для этого, нужно сказать, слишком слабы и состоят главным образом в предположениях, которым с одинаковым правом можно противопоставить другие, не менее вероятные. Причина, по которой погребальная процессия избрала столь длинный путь в Ханаан через пустыню, вокруг Мёртвого моря с восточной стороны, указывается в „неизвестных нам политических отношениях” того времени, состоявших, „может быть, в том, что столь значительная процессия, сопровождаемая боевыми колесницами, могла бы встретить затруднения со стороны войнолюбивых филистимлян” 243 . Но, с одной стороны, при избрании этого дальнего пути не через землю Филистимскую, забывается другое, не менее важное обстоятельство, именно возможность столкновения с народами, владевшими Сеиром, и землями на восточной стороне Мёртвого моря, где должна была проходить эта процессия. С другой стороны, этот длинный путь через пустыню и затем вокруг Мёртвого моря был не единственным путём, какой могла избрать эта процессия для предотвращения всяких столкновений с Филистимлянами. Из обширной пустыни, отделяющей Египет от Ханаана, был ещё другой, ближайший, путь прямо в западно-иорданскую страну, идущий из пустыни Фаран или et Tih к Хеврону, мимо западной стороны гористой возвышенности Азазиме. По этому пути шли, по всей вероятности, от Синая к Ханаану евреи во времена Моисея до печальных событий в Кадесе. Почему же, думается, погребальная процессия Иакова, избравшая, как предполагают, путь через пустыню, не могла из Фаран направиться к Хеврону именно по этой дороге мимо Азазиме, избираемой и теперь всего чаще путешественниками в Палестину? Этот путь – через Эбоду ли и Элузу, как теперь, или через другие места, был, во всяком случае, короче предполагаемого пути вокруг Мёртвого моря, – проходил до самого Ханаана по нейтральной пустыне и вёл прямо к Хеврону. Далее – подтверждение своего мнения, что гумно Атадово находилось именно в восточно-иорданской стране и что beeber hajarden употреблено здесь в смысле; „по ту сторону”, Гергстенберг находит в самом рассказе бытописателя об этом событии. |
| Противополагая прошедшее настоящему, он относит к первому всё совершившееся до данного момента. Отсюда столь часто повторяющееся во Второзаконии выражение: в то время, как о событиях, случившихся за несколько десятков лет, например, о пребывании при Хориве ( Втор. 1:9. 16 ; Втор. 4:14 ), так и о самых недавних – каково приобретение за-иорданской страны ( Втор. 3:4, 8, 12, 18 ), или – заповедь И. Навину ( Втор. 3:21 ). Всё это было минувшим сравнительно с тем моментом, когда Моисей, на долине около Беф-Фагора, напротив Иерихона, начал поучать народ постановлениям и законам. Только этот момент был настоящим, на что и указывают следующие непосредственно за упоминанием о стане близ Беф-Фогора слова: И ныне Израилю, послушай оправданий и судов, елика аз учу вас днесь делати 92 ( Втор. 4:1 ). Вот хронологический пункт, с которого Моисей обозревает события! С этой ближайшей точки зрения, подвиги Иаира в Васане были довольно давним событием, так как с тех пор произошло уже много других событий в жизни народа, как то: двукратное коварство Мадианитян с Израильтянами ( Числ 22–25 главы), новое счисление народа ( Числ 26 глава), запрещение Моисею переходить за Иордан и назначение преемника ( Числ 27 глава), издание новых законов ( Числ 28–30 главы), война с Мадианитянами ( Числ 31 глава) и разделение за-иорданских областей. А известно, что если в жизни народа и вообще в предмете каком-либо происходит быстрая смена явлений, в таком случае и самое недавнее признаётся относительно давним с точки зрения самого позднейшего явления, так что, в этом отношении, даже событие, случившееся только несколько дней тому назад, в течение которых произошло несколько новых событий, мы обыкновенно называем давним. За тем обратим внимание на свойство самого факта, в рассказе о котором употреблено выражение: что и доныне. Факт этот состоит в новом имени Васана; а имена мест и даже лиц, как известно, часто довольно сменялись на востоке при новых происходивших в них переменах; отсюда – то обыкновенное явление и в ветхозаветных книгах, что один и тот же предмет в различные времена носит и разные названия. |
| В Мертвом море мало купаются паши паломники, а потому и не знакомятся с его чудными свойствами, потому что все их мысли обращены на Иордан. Нечего и говорить, что те, которые воспользуются купанием в Мертвом море, должны потом непременно, как можно скорее, окунуться в Иордане, потому что почти 25% содержание солей воде первого придает такую жгучесть, что она жжет все слизистые оболочки, даже носа и зева, не говоря уже о глазах, на которые действует на подобие едкого мыла. Подробности о свойствах воды Мертвого моря между прочим приведены в моей статье «Тивериада и Мертвое море» (Медицинские Новости 1884 г.). Некоторые паломники, еще не доезжая Иордана, сворачивают в лавру Герасима, тогда как большинство спешит прямо на Иордан, где и останавливается на отдых. Пользуясь отдыхом, кроме купанья поклонники бродят по густым зарослям, режут себе Иорданские трости, собирают камешки с илистого дна Иордана, могущие потом пригодиться во многих случаях жизни, как веруют паломники. Стоит напр. только опустить такой камешек в воду, и она делается водою Иордана, говорит паломническая фабула. Неверующие в такое преображение набирают Иорданской водицы в бутылки, которые бережно везутся в Россию и хранятся на всякий случай. Благодаря огромной разнице в высоте верхнего и нижнего течения, Иордан, при всей своей незначительной ширине, до того быстро течет и до того силен в своем течении,что переплыть его очень трудно; он сносит даже арабского коня; кто зайдет в воду выше колен, тот едва ли удержится на ногах, так как вода будет его сносить, кто же попытается переплыть Иордан, тот очень рискует. Все это порасскажет поклоннику на досуге бывалый или путеводитель, если случится тут же в партии. Он же сообщит и несколько трагических случаев, бывших с паломниками, и, как местное, хотя и очень недавнего времени, предание, расскажет быль о некоем российском диаконе, который не только трижды переплывал Иордан, но даже и нырял в него неоднократно. В общем Иордан многим паломникам, по своей незначительной ширине, быстроте, мутной воде, илистости и густой заросли леса на берегах, напоминает их родные речки. Иногда, очень редко впрочем, паломники с помощью монахов Предтеченской обители ухищряются здесь ловить превкусную рыбу, которую тут же варят на берегу и съедают «на благословение». |
| Такое же объяснение дается в трогательной истории льва и аввы Герасима Иорданского. «Во время прогулки по холмистому берегу Иордана он повстречался со львом. Лев издавал страшный рев от боли в лапе. В лапу ему вонзилось острие тростника, отчего лапа распухла и загноилась. Увидав старца, лев подошел к нему и показал лапу, раненную спицей, и, как бы плача, просил его о помощи. Старец, увидав льва в такой беде, сел, взял его за лапу и, вскрыв рану, извлек занозу и выдавил гной, потом, промыв рану, обвязал полотном. Лев, получив помощь, уже не отставал от старца, но, как признательный ученик, всюду следовал за ним, так что старец крайне удивлялся такой признательности льва» . Подводя итог, можно сказать, что в рассмотренных нами примерах восточного монашества окружающее общество видело и проецировало на монашество образ положительного отношения к окружающей среде (эстетическое наслаждение, здоровый образ жизни, равновесие); с другой стороны, известные подвижники и тексты, повествующие об их жизни, представляли окружающую среду прежде всего как сферу, в которую вторгаются эсхатологические реальности: ангельская и апостольская жизнь. Известные подвижники представляли окружающую среду как сферу, в которую вторгаются эсхатологические реальности Следовательно, эти отношения между Господом, проявляющим Себя и приходящим во славе, и Его народом в форме монашества (самодостаточность жизни, богослужения, молитва и ночные бдения, изгнание беса) заново определяют окружающую среду, освящая ее. В заключение можно сказать, что монашеские общины, которые показали определенную выносливость и выдержанность временем, использовали пустыню в основном как мотив богословского языка (как и их предшественница, пахомианская община) и сбалансированно, умеренно использовали исходный природный материал, сырье, распределяя его на благотворительность. Эта разумность умеренного взаимоотношения с окружающей средой, вместе с другими второстепенными направлениями, определяет также внешнюю организацию и пространственное расположение монашеских поселений в регионах их первоначального развития, то есть в Египте, Сирии, Палестине, Малой Азии и других местах. |
| Падшие духи, содержа в себе начало всех грехов, стараются вовлечь во все грехи человеков с целию и жаждою погубления их. Они вовлекают нас в разнообразное угождение плоти, в корыстолюбие, в славолюбие, живописуя пред нами предметы этих страстей обольстительнейшею живописию. В особенности они стараются вовлечь в гордость, от которой прозябают, как от семян растения, вражда к Богу и богохульство. Грех богохульства, составляющий сущность всякой ереси, есть самый тяжкий грех, как грех, принадлежащий собственно духам отверженным и составляющий их отличительнейшее свойство. Падшие духи стараются прикрыть все грехи благовидною личиною, называемою в аскетических Отеческих писаниях оправданиями [ 221 ]. Делают они это с той целию, чтоб человеки удобнее были обольщены, легче согласились на принятие греха. Точно так они поступают и с богохульством: стараются его прикрыть великолепным наименованием, пышным красноречием, возвышенною философиею. Страшное орудие в руках духов — ересь! Они погубили посредством ереси целые народы, похитив у них, незаметно для них, христианство, заменив христианство богохульным учением, украсив смертоносное учение наименованием очищенного, истинного, восстановленного христианства. Ересь есть грех, совершаемый преимущественно в уме. Грех этот, будучи принят умом, сообщается духу, разливается на тело, оскверняет самое тело наше, имеющее способность принимать освящение от общения с Божественною благодатию и способность оскверняться и заражаться общением с падшими духами. Грех этот малоприметен и малопонятен для не знающих с определенностию христианства, и потому легко уловляет в свои сети простоту, неведение, равнодушное и поверхностное исповедание христианства. Уловлены были на время ересию преподобные Иоанникий Великий, Герасим Иорданский и некоторые другие угодники Божии. Если святые мужи, проводившие жизнь в исключительной заботе о спасении, не могли вдруг понять богохульства, прикрытого личиною, — что сказать о тех, которые проводят жизнь в житейских попечениях, имеют о вере понятие недостаточное, самое недостаточное? Как узнать им смертоносную ересь, когда она предстанет им разукрашенною в личину мудрости, праведности и святости? Вот причина, по которой целые общества человеческие и целые народы легко склонились под иго ереси. |
| Игумен Никон (Воробьев) советовал в течение каждого часа несколько минут молиться Безусловно, у человека могут быть свои предпочтения в многообразии духовной пищи: он может выбрать для наиболее частого употребления то, что приносит ему особую пользу и в то же время ему нравится. Скажем, молитва человека в течение дня может быть очень разной: кто-то повторяет отдельные стихи из псалмов, кто-то читает «Отче наш», кто-то тяготеет к молитве Иисусовой . Игумен Никон (Воробьев) в письмах часто советовал своим духовным чадам взять себе однажды за правило в течение каждого часа несколько минут посвящать тому, чтобы помолиться Богу, по-настоящему вспомнить о Нем и попросить о самом главном, то есть о своем спасении. Точно так же и с духовным чтением: кто-то очень любит жизнеописания подвижников благочестия, они его сердце особенно согревают; кто-то читает святоотеческие творения, достаточно сложные для восприятия, и через этот внутренний труд в нем горение духа лучше всего поддерживается; а кому-то ближе всего патериковые истории, где в очень немногих словах заключается глубокий смысл. Конечно, в круге чтения христианина в целом должно присутствовать всё это, но мы должны знать, чт о нас лучше всего пробуждает, чт о может для нас служить «согревающей зарядкой», когда мы почувствуем, что в нас ослабевает стремление к Богу. «Ты ради этого от Бога отказываешься?!» Нужно понимать: для того, чтобы воспринимать духовное тепло, наше сердце должно чему-то умиляться и чем-то умягчаться – оно должно быть как воск, чтобы наш дух мог гореть. И для этого каждый опять же находит свои образы, свои средства. Кто-то будет, к примеру, вспоминать преподобного Герасима Иорданского со львом и каждый раз плакать, представляя, как лев умер на его могиле. Кто-то будет возгораться сердцем при мысли о мучениках; для кого-то особенно трогательны образы милостивых святых. И в завершение нужно обязательно сказать о том, чт о в нас горение духа особенно быстро угашает, чт о нас его лишает. Это всё то, что мы предпочитаем Богу и что с памятью о Боге оказывается совершенно не совместимым. |
| Напившись ее, Савва пришел в себя, и с сего времени получил божественную силу к перенесению трудностей пустынной жизни. Спустя несколько времени, в пятнадцатый год патриаршества Анастасиева в Иерусалиме, великий отец наш Евфимий в мире уснул и почил, яко Господь на уповании вселил его ( Пс.4:9 ). Тогда великий Савва, будучи 35 лет от роду, увидел, что в киновии образ жизни переменился, когда отцы обители скончались; поэтому он удалился в ту восточную Иорданскую пустыню, в которой тогда сиял святой Герасим на подобие светила и сеял семена благочестия. Пребывая в пустыне, Савва самой жизнью своей пел сие Давидово изречение: се удалихся бегая и водворихся в пустыни ( Пс.54:8 ). Там он проводил время в тишине, посте и непрестанных молитвах и, соответственно словам писания упраздните и разумейте, яко аз есмь Бог ( Пс.45:11 ), соделывал ум свой чистым зеркалом Бога и божественных предметов. Диавол, желая отвлечь его от такой жизни, по зависти своей вымышлял для него многие искушения. Так, однажды в полночь Савва лежал на песке, и диавол, преобразившись в змей и скорпионов, старался устрашить его. Хотя Савва сначала сильно устрашился, но скоро понял, что это хитрость диавола. Посему он, оградившись крестным знамением и отогнавши страх, смело встал и сказал: «хотя ты и стараешься устрашить меня, но сам остаешься побежденным, потому что со мною Господь Бог. Он дал нам власть над тобою сими словами: се даю вам власть наступати на змию и на скорпию, и на всю силу вражию» ( Лк.10:19 ). Как скоро он произнес это, то исчезли эти ядовитые животные. Также однажды явился ему сатана в виде самого страшного льва, который шел против него и свирепым своим видом угрожал ему. Савва, увидавши страшное приближение к нему зверя, сказал: «если ты получил надо мною власть, то что медлишь? если же не получил, то для чего напрасно трудишься? Ты не можешь отвлечь меня от Бога; ибо он Сам научил меня мужеству сими словами: на аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия» ( Пс.90:13 ). Как скоро Савва произнес эти слова, то зверь стал невидим. |
| Слушая словоохотливую рассказчицу, я поневоле вспомнил знаменательные слова американца Диксона: – «в Палестине нет других более жарких противников русского преобладания, как жители греческих религиозных домов». Здешние бедуины не опасны, по уверению почтенной старушки. Они кочуют здесь ради уборки пшеницы, поближе к источнику св. Елисея, чтобы скот был около воды. Они тут не грабят, а просят. Чужие бедуины – те совсем другое: они разденут до-нага богомольцев и осквернят женщин. Богомолки наши, впрочем, сами виноваты, – очень уж глупы. Бредут частехонько из Иерусалима в одиночку или парочками, отстанут от своих, растянутся по всей дороге. Больше всего грабят бедуины за-иорданские, которые не подчиняются турецким начальникам. Как только уберут здесь пшеницу, они и поджидают караванов с пшеницей, и грабят. Тогда сейчас же в Иерихон, к жандармам, все иерихонские бедуины садятся на лошадей, вооружаются ружьями и скачут в погоню; часто отбивают назад и тогда расправляются без всякой милости. Впрочем, теперь стали реже нападать, побаиваются, – уверяла старушка. Иерихон не имеет пока своей церкви и приписан приходом к святому Герасиму и к Сорокадневной горе. Но туда ходить чрезвычайно затруднительно и долго. Оттого Иерихонцы с нетерпением дожидаются окончания своей собственной церкви. На Крещенье здесь бывает до 1,500 и до 2,000 русских богомольцев, проходящих к Иордану; они приходят из Палестины. Теплицу эту поливает своими обильными струями древний ключ пророка Елисея, – «Аин-ес-Султан», т. е. «царский ключ» у теперешних арабов. До источника этого от русских построек версты четыре. Ручей его течет в Иордан по узенькому камышистому руслу, заросшему высокою древесною гущей и до сих пор еще во множестве населенному кабанами. Живописные группы деревьев осеняют библейский ключ, выбивающийся почти из самого подножия гор. Ключ этот, как говорит предание, был сначала горький; но пророк Елисей, укрывавшийся в Галгалах от своих гонителей, бросил в него горсть соли, и вода стала сладкою. Теперь все: и люди, и животные, и птицы, и рыбы сбились к этому святому ключу, оживляющему мертвые камни... Расседланные ослы, верблюды, лошади безмятежно наслаждаются его прохладою в тени деревьев. Все пьет, моется, купается, загорелые арабки черпают воду, войдя по колена в ручейки неспешно уносят на могучих обнаженных плечах своих, живописно подпершись одною рукой, огромные, много ведерные свои кувшины. Голые арабские мальчишки лежат в воде, неподвижно распластавшись. В уединенных местах, в густоте кустарника, старые арабы благоговейно совершают священное омовение, предписанное кораном. |
| От Ареопагитик до Кавасилы мы видим становление одного и того же литургического богословия – одновременно и монашески-аскетического, и мистериального по всему своему духу и устремлениям. Богословие – это и есть определяющая сила в развитии и завершении византийского Типикона. 2 . Путь этого развития, этого синтеза мы знаем недостаточно. Но не случайно, должно быть, литургическое предание сохранило память о двух главных источниках Типикона, каким он и поныне хранится православным Востоком – о палестинской лавре св. Саввы и о Студийском монастыре в Константинополе. Оба эти монашеских центра и были, надо думать, местами, где нашел свое окончательное выражение и был, так сказать, «кодифицирован» нараставший в разных местах и по разному осуществлявшийся «синтез». Исследования Мансветова, Дмитриевского, Скабаллаповича и др. хорошо показывают, что ни Саввина обитель, ни Студион не могут рассматриваться как места создания Типикона и, далее, что обе традиции, иерусалимская и студийская, ни в коем случае не являются двумя независимыми одна от другой линиями его развития. «В первый период (то есть до появления полных списков устава) были, несомненно, записи устава, до нас недошедшие», – пишет Мансветов 281 , и, вместе с тем, близость уставов иерусалимского и студийского друг к другу несомненна для каждого, кто изучал рукописное предание каждого из них. Таким образом, речь идет, во-первых, о центрах кодификации и разработки устава и, во-вторых, о центрах, оказавших из-за своего положения и напряженности литургической работы, ими проделанной, особенно сильное литургическое влияние. И хронологически, и по роли, сыгранной в деле завершения «устава-синтеза», первое место нужно отвести, по всей вероятности, центру палестинскому. По позднему, но твердому преданию именно в Палестине сложился устав – «последование, чин и устроение, как предано нам и узаконено бывшими до нас свв. отцами в свв. монастырях и лаврах, то есть Евфимием Великим, Саввою Освященным, Феодосием Киновиархом, Герасимом Иорданским, которому послужил зверь, Харитоном Исповедником и Киприаном Отшельником, каковой устав великий патриарх Софроний записал для последующих поколений. |
|
|
