| так отзывался о христианизации Осетии: «Все их обращение ограничивается крещением; они находили для этого много охотников, т. к. многие повторили этот обряд вследствие того, что окрещенным выдавалось за счет государства 12 аршин грубого полотна на сорочки и штаны, две высушенные севрюги и один латуневый крест. Однако о христианстве горцы ничего не узнавали, кроме того, что они называли себя христианами и умели сделать знак креста». По словам Буткова, «с 1746 по 1764 г. из Осетинской комиссии показывали 2085 душ обоего пола, обращенных в христианство. Но Астраханский преосвященный тогда же доносил, что за нерадением тех духовных лиц и за неисправлением служб, едва ли сей новопросвещенный народ имеет какое понятие о христианском законе». Проповедь христианства среди осетин и ингушей «худой успех имела от грузинских духовных». Последние «обращающихся удостаивали Св. Крещением с чрезвычайной поспешностью и, чтобы склонить их к принятию сего таинства, употребляли средства более мирские, нежели духовные, между тем, входили часто в разбирательство мирских дел, делали разные друг на друга доносы; а тем самым не исполняли в точности возложенного на них звания». Знаток истории Осетии проф. Б. В. Скитский в своих «Очерках по истории осетинского народа с древнейших времен до 1867 г.» также считает, что служившее в Осетинской комиссии духовенство оказалось не на высоте. Усвоение христианства осетинами было чисто внешним. Стимулом к принятию христианства было желание получить выдаваемые при крещении холст на рубашки и 50 копеек денег, а женщинам сверх того зеркальце и ножницы. «Желание получить эти дары было так велико, что некоторые крестились по нескольку раз, переменяя для этого свое имя и переходя из своего прежнего местожительства в другое». Грузинские миссионеры жили на Осетинском подворье временно, торгуя привозимой из Кизляра вяленой рыбой и промышляя приискиванием проводников для приезжающих из Грузии. Порта, по настоянию владетельных князей Б. Кабарды, выдвинула в 1764 г. |
| Когда едешь по прекрасной дороге на курорт Теберда, невольно взор останавливается на живописно выделяющемся на фоне голубого неба белокаменном Сентинском храме. На вершину горы, где стоит храм, ведет крутая тропинка, что делает восхождение довольно затруднительным. Прежде сюда проходила хорошо разработанная дорога, следы которой ныне затерялись в лесной чаще. Труднодоступность храма привела к его запустению. На левом берегу Кубани, около села имени Коста Хетагурова, словно страж стоит величественная Шаонинская скала с редкостной тисовой рощей на вершине. На одном из отрогов отвесной скалы высится Хумаринский храм, к которому можно легко доехать на автомобиле. Благодаря этому сюда приезжает большое число экскурсантов, едущих на Теберду, на Домбайскую поляну и к Клухорскому перевалу. В 1895 г. этот храм был реставрирован и 22 апреля освящен в честь св. Георгия Победоносца. Еще сохранились стены строений Георгиевского скита, несшего охрану храма. Под храмом находится обширный бассейн для сбора дождевой воды. Храм, словно ласточкино гнездо, прилепился к скале. С трех сторон его разверзаются глубокие пропасти. Вблизи храма на одиноком утесе чья-то рука водрузила железный крест. Им осенена эта древняя святыня Северного Кавказа. Пожалуй, Хумаринский Георгиевский храм находится сегодня в самом лучшем состоянии по сравнению с другими. Причина этого – почитание жителями соседнего села имени Коста Хетагурова (бывшего села Георгиевско-Осетинского). Свято чтя своего патрона, они ежегодно в день памяти св. Георгия Победоносца приходят сюда помолиться. Под древнейшими сводами храма св. Георгия в этот день раздаются слова христианской молитвы. В алтарной части мы видели скромные букеты цветов. В этом находит свое проявление глубочайшее уважение жителей села – осетин (потомков алан) – к христианской святыне своих предков. Глава III. Пережитки христианства в верованиях горцев Северного Кавказа Разгоревшаяся в средние века на Северном Кавказе борьба между исламом и христианством отразилась и на религиозных представлениях горцев. Как мы уже говорили, для них был характерен синкретизм – смешение верований языческих, христианских и мусульманских. Это было особенно распространено среди горцев Северного Кавказа потому, что Кавказ издавна служил «этнической шахматной доской» народов, несущих вместе со своей культурой и свои верования, которые в то время часто служили основным выражением духовной культуры людей. С другой стороны, труднодоступность многих районов Северного Кавказа также способствовала сохранению остатков прежних верований и последовательному смешению их. Едва одно-два поколения успевали усвоить новую веру, проникнуться ее духовными основами, как новая кровопролитная стычка загоняла отдельные племена в глухие ущелья, где отрезанные от всех влияний потомки этого племени теряли воспринятое их отцами или дедами вероучение, сохраняя только внешние черты обрядов. |
| Епископу Иову поручено было смотреть, чтобы не было излишества в количестве церквей, донося Св. Синоду о ходе строительства храмов в Черномории и определенных к ним священников. Уже 30 апреля 1794 года во исполнение указов Св. Синода Феодосийская Духовная консистория известила Войсковое правительство о том, что присланные от войска три казака посвящены во стихари. Так было положено начало выборному казачьему духовенству в Черномории. Вскоре и сам владыка Иов приехал через Тамань в Екатеринодар для обозрения своей епархии. Одновременно Екатерина II, по ходатайству Черноморских властей, повелела назначить войсковым протоиереем отца Романа Порохню, положив ему и причту войскового храма особое жалованье от казны. В лице отца Романа Порохни черноморцы получили энергичного духовного пастыря, очень много сделавшего для их религиозного устройства. В ноябре 1794 г. Войсковое правительство просило епископа Иова разрешить поставить 4 походные церкви в новых казачьих куренях, выдать антиминсы и рукоположить в священники двух дьячков. Владыка Иов, однако, разрешил поставить лишь 2 походные церкви, т. к. оказалось, что для других церквей присланные ставленниками в священники дьячки Андриевский и Белый были совершенно не подготовлены к священническому сану. Черноморское войско вскоре насчитывало уже 40 куреней. Обеспечение их духовенством было сложным и нелегким делом. Епископ Феодосийский и Мариупольский Иов, митрополит Екатеринославский и Херсонский Гавриил не без основания опасались, что в новых казачьих куренях станут отправлять требы различные самозванцы, выдававшие себя за священников, и бродяги. Вскоре действительно в Черномории появился бродяга, именовавший себя архимандритом Дионисием. Войсковое правительство, со своей стороны, охотно разрешало уход из войска тем из грамотных «письменных» казаков, которые желали принять духовный сан. Казаки выбирали обыкновенно по своим куреням священников, диаконов и причетников, давая им свои одобрительные приговоры. Предпочтение при этом отдавалось молодым казакам, руки которых еще не были обагрены кровью при боевых действиях с горцами. Одобрительные приговоры мало чем отличались от тех, что давались казакам линейных станиц. Так, казаки Ирклиевского и Брюховецкого куреней, прося разрешить им постройку церкви и рукоположить в ней священником казака куреня Вышестеблиевского Гавриила Куса, исполнявшего обязанности дьячка при Троицкой походной войсковой церкви, писали о нем: «Свидетельствуем, что от роду Кусу 30 лет, состояния доброго, не пьяница, не убийца, не мщелоимец, в домостроительстве своем исправен и рачителен, не клеветник, не сварлив, в воровстве и обманстве не обличен, женат первым браком на девице». |
| Кавказский наместник просил царя Александра II назначить Кавказскому епархиальному управлению (епископу с его штатом – священноцерковнослужителям кафедрального собора, членам Духовной консистории и членам ее канцелярии) того же содержания, что и духовенству западных губерний России, чтобы духовные особы не находились в материальном отношении в зависимости от мирян. Он напомнил о сделанном ранее владыкой Игнатием представлении в Св. Синод о назначении содержания духовенству Моздока и Кизляра. Такая поддержка была особенно ценна для владыки Игнатия в связи с возникшими ложными представлениями о его широком образе жизни, нашедшими отражение в книге М. Краснова «Просветители Кавказа». Автор, говоря о владыке Игнатии, беззастенчиво пишет о том, что «последний так широко жил, что Святейший Синод вынужден был указать размер суммы, которую может на себя расходовать епископ Кавказский. Из 24 – 28 тысяч рублей прежнего дохода Кавказского архиерейского дома, Игнатию предложено было расходовать только 12 тысяч рублей, не более». В действительности годовое содержание Кавказского епископа составляло 265 руб. 90 коп., да, кроме того, отпускалось на провизию и содержание экипажа – 457 руб. 50 коп. Только благодаря ходатайству Барятинского в 1859 году, взамен полагающихся по закону угодий для архиерейского дома, было поведено отпускать на его содержание пособие в сумме 3800 рублей в год. Владыка Игнатий по своей натуре был бессребреником, человеком строгой аскетической жизни. Ему, чтобы совершить после своей хиротонии и назначения на Кавказскую кафедру поездку в Ставрополь, пришлось взять взаймы 1000 рублей на дорогу. Покидая Кавказскую паству в 1861 году, он также не имел никаких средств и вынужден был прибегнуть к займу, чтобы расплатиться с долгами и покрыть свои путевые издержки. Голословные выдумки М. Краснова заставляют с сомнением отнестись к его высказываниям о том, что этот епископ, променявший военный мундир на монашескую рясу и клобук, «любил блестящую обстановку, экипажи, лошадей, шелковые и бархатные рясы и всегда свежие белые перчатки, в которых он даже благословлял благочестивую публику». |
| Еще до того как был опубликован «Порядок общей пользы», положивший начало устройству Черноморского войска, его правительство поспешило в октябре 1793 г. обратиться к епископу Иову с просьбой разрешить постройку церквей и рукоположить в священники представленных им 6 ставленников из казаков. Однако владыка Иов, сославшись на отсутствие по этому вопросу указаний Св. Синода, отклонил ходатайство Войскового правительства. Кошевому атаману пришлось обратиться в 1794 г. в Св. Синод с просьбой о настоятельном и неотложном удовлетворении религиозных потребностей черноморского казачьего войска. Ссылаясь на возникновение в области Фанагории многих новых казачьих поселений, Войсковое правительство писало, что за отсутствием у них церквей и священников многие жители умирают без исповеди и причастия, новорожденные младенцы месяцами ждут крещения. «Народ лишен храмов и богослужения, престарелые жители не могут закончить жизнь свою, как они желали бы по своей набожности». А так как другие архиереи находятся далеко от Черноморского войска – в Воронеже и Полтаве, а епископ Иов – рядом в Феодосии, Войсковое правительство просило Св. Синод повелеть владыке Иову давать разрешение на постройку церквей и рукополагать к ним священников «из достойных людей в казачество». В результате, по повелению Екатерины II, Черномория в 1794 г. была причислена к Феодосийской епархии. Тогда же Св. Синод дал указание епископу Иову: 1) рукоположить в священники столько лиц, сколько потребно и одного диакона, 2) устроить при церквах для духовенства особые дома, 3) назначать постройку церквей только в селениях, имеющих не менее 100 дворов, 4) требовать отвода для каждой церкви не менее 33 десятин земли. Возводить в священники позволялось лиц, не обязанных воинской службой и государственными податями, православных по вере и надлежаще подготовленных для служения в храмах. Там, где не имелось еще построенных церквей, разрешалось ставить походные церкви, но при условии сооружения для духовенства «выгодных домов непременно». |
| Задолго до создания в 1764 г. циколы в Моздоке была предпринята попытка открыть миссионерскую школу при Осетинском подворье. Архимандрит Пахомий еще в 1753 г. доносил Св. Синоду: «Понеже ныне мы, нижайшие, двух малолетних осетинцев обучили грузинской грамоте, которых держим при себе на своем коште, и они нам в крещении своего народа великое вспомоществование чинят». Архимандрит Григорий в 1767 г. по этому же поводу писал: «Я с прежде взятых... малолетних три человека уже грамоте совершенно мною и моим коштом обучил, из которых один в нынешнем 767 г. в Астрахань мною привезен был, который от его преосвященства Мефодия, епископа Астраханского, во иерея посвящен и в Осетию отправлен, а двое к тому еще обученные приготовлены к посвящению». Св. Синод признавал, что открытие в Осетии школы «есть дело зело нужное». Перед ней была поставлена задача: «Дабы из них подрослые могли определиться в ту же комиссию, а прочие поставляться к тамошнему народу в духовный чин». Вместо предполагавшегося первоначально открытия школы на 30 человек в Куртатинском ущелье решено было открыть школу в Моздоке. Находившемуся в этом поселении полковнику Гаку было в 1765 г. предписано «о скорейшем заведении особливой школы для преподавания обучения новокрещенным осетинским детям закона христианского и российской грамоте». В этой первой в истории осетинского народа школе детей учили псалтырю и молитве. Она, как пишут осетинские историки, подготовила первых грамотных осетин, умевших читать и писать по-русски. По замыслу архимандрита Пахомия в школе сперва намечалось вести обучение на грузинском диалекте, но сменивший его архимандрит Григорий счел нужным учить детей и русской грамоте. Св. Синод поддержал последнее мнение, чтоб осетины учились «на российском диалекте, а не на другом». Первым преподавателем в школе стал дьячок Романов (из грузинских духовных лиц). Пособиями служили первоначально переведенные архимандритом Пахомием в 1753 г. с грузинского на осетинский язык некоторые духовные книги. В 1753 г. |
| Их старался исправить своим личным участием владыка Герман. Он распорядился, чтобы священники приходов, близких к калмыцким кочевьям, брали к себе на воспитание калмыцких мальчиков, и сам, за свой счет, содержал одного калмыка в духовном училище. Он первым из кавказских епископов посетил в 1874 г. калмыцкие стойбища, беседовал с владельцем Больше-Дербетовского улуса нойоном Д. Гахаевым, с главным бакшей ставропольских калмыков Ивановым. «Он, – по словам архимандрита Гурия, – убеждал калмыков не чуждаться сближения с русскими, не отказываться от образования детей, в свою очередь просил и русских относиться к калмыкам с лаской и любовью, истинно христианским отношением привлекая их в лоно Православной церкви». Вот как описывали «Ставропольские губернские ведомости» поездку владыки Германа в Больше-Дербетовский улус: «Преосв. Герман 10 мая при обозрении епархии прибыл в Башанту, в Абганеров род. Его встречал попечитель улуса Фостиков и нойон Дорджи Гахаев. В Башанте владыка Герман останавливался в специально выставленной для него кибитке, убранной со всевозможным монгольским комфортом. Преосв. Герман навестил хурул – молитвенную кибитку калмыков, шел он по монгольскому этикету под большим шелковым зонтом, который нес гелюнг. Этим владыке был оказан высший религиозный почет». Затем, на хуторе Андреев курень, владыка Герман был встречен чиновником Больше-Дербетовского улуса И. В. Бентковским, прибывшим для сопровождения архиерея по калмыцкой степи. Знаток калмыцкого быта И. В. Бентковский сообщил преосвященному Герману немало интересных сведений об образе жизни калмыков, их вере и обычаях. Сопутствуемый почетным эскортом, преосвященный Герман осмотрел главные стойбища Больше-Дербетовского улуса и составил представление о задачах миссии среди калмыков. В результате этой поездки общество Больше-Дербетовского улуса решило послать за свой счет в Ставропольское духовное училище трех калмыцких мальчиков. Преосвященного Германа очень волновало правильное устройство православной миссии среди калмыков. |
| Владыка Иеремия стремился поставить духовную семинарию в те же условия, в каких была созданная в 1837 году в Ставрополе Кавказская областная гимназия. Он решил ввести обучение осетинскому и калмыцкому языкам, отказавшись от первоначального замысла преподавания черкесского языка, т. к. религиозная нетерпимость адыгейцев и чеченцев исключала возможность думать в то время об их христианском просвещении. Между тем осетины, калмыки и другие народы гораздо легче поддавались воздействию православных миссионеров. Особое внимание владыка Иеремия уделял учреждению казенных стипендий для духовного образования детей горцев. Уже с первых лет открытия Кавказской семинарии в ее стенах можно было встретить осетин, грузин, абхазцев и калмыков. Владыка Иеремия считал даже возможным обучать в семинарии пленных горских детей, чтобы готовить таким образом миссионеров для проповеди христианства среди горских народов. Любопытно отметить, что за счет вдовы генерала Лещенко в духовной семинарии воспитывался горец, взятый в плен ребенком и получивший фамилию Горыч. Впоследствии он служил священником в одной из закубанских станиц. Тем не менее, пока шла Кавказская война, фанатический мюридизм не позволял распространять и восстанавливать христианство среди горцев Северного Кавказа. Эта возможность возникла лишь после пленения в 1859 г. имама Шамиля. Одну из первых своих поездок по обозрению епархии, насчитывавшей до 200 приходов, владыка Иеремия начал с Черномории. К тому времени там имелось уже 63 церкви и 2 молитвенных дома. Будучи в 1844 г. на торжествах в честь 50-летия Черноморского казачьего войска, владыка Иеремия горячо заинтересовался состоянием Екатеринодарского духовного училища, поддержав мысль об его преобразовании в уездное училище. К сожалению, этот замысел был осуществлен лишь много лет спустя – в 1858 г. при епископе Игнатии Брянчанинове . Владыка Иеремия сделал строгий выговор Екатеринодарскому духовному правлению за отказ дать смотрителю училища В. Золотаренко сведения о детях, подлежащих определению в учение, и обязал ежемесячно доносить ему о состоянии училища. |
| Далеко за полночь продолжались такие беседы. Владыка Феофилакт вдохновенно говорил о высоком призвании пастыря, его трудах, нуждах и скорбях. «Растрогается сам, растрогает и доведет до слез своих слушателей, – вспоминает один из участников таких собеседований, – могуче и тепло было его слово». На все просьбы поберечь свое слабое здоровье следовал неизменный ответ владыки Феофилакта: «Нет, други, не так! Не таков я, пока не во гробе, не выпущу своего жезла из рук!» Чтобы направить церковную жизнь епархии на правильный путь, он сам в здании духовной семинарии стал вести назидательные беседы с преподавателями и воспитанниками этого духовно-учебного заведения, с городским духовенством, с посещавшими кафедральный город по делам службы сельскими и станичными священниками. Темой обычно служило разъяснение высокой миссии пастырского служения. Большое внимание преосвященный Феофилакт в своих поучениях уделял исповеди прихожан, видя в ней могущественное средство воспитания Кавказской паствы в строго нравственном духе. С присоединением церквей Кавказского линейного духовенства невероятно усложнилось и управление Кавказской епархией, число церквей в которой достигло 400. Одна лишь переписка по церковным делам с военными и гражданскими властями Кавказа поглощала массу времени у владыки Феофилакта, доводя его нередко до полного изнеможения. В новых условиях возникла настоятельная необходимость в учреждении в Кавказской епархии викариатства. Эта мысль, за которую ратовал еще первый епископ Кавказский Иеремия, получила, наконец, осуществление в 1870 году, когда состоялось открытие Моздокского викариатства. Достойным преемником знаменитого Гаия стал ректор Кавказской духовной семинарии архимандрит Исаакий (впоследствии епископ Томский и Семипалатинский). Он оказывал существенную помощь владыке Феофилакту в управлении обширной епархией, живя постоянно в Ставрополе при приписанной к архиерейскому дому Андреевской церкви. В поле зрения преосвященного Феофилакта неизменно стояла забота о поддержании епархиальных духовно-учебных заведений. |
| По мнению профессора В. Ф. Миллера, верховья Кубани издавна были заселены аланами. Это подтверждается и находкой надмогильной плиты на р. Б. Зеленчук с надписью на аланском языке. Одним из первых исторических свидетельств об аланах служит указание византийского историка Прокопия Кесарийского на то, что аланы некогда занимали центральную часть Северного Кавказа. Он именовал алан «друзьями христиан и ромеев» (греков. – М. Г.). Археологические памятники также указывают на довольно раннее проникновение христианства в среду алан. Судя по развалинам древних храмов и многочисленным погребениям, в Х веке вся Алания была христианской страной. Таким образом, уникальные памятники архитектуры – Зеленчукские храмы – это материальные доказательства существования крупной христианской Аланской державы. «Верховья Кубани и Большого Зеленчука, – пишет Т. Минаева, – являются одним из видных культурных центров алан и, в частности, главным центром христианства среди них. Это объясняется тем, что по этому району издавна проходила перевальная дорога, связывавшая Северный Кавказ с Восточным Причерноморьем. Именно поэтому здесь сооружены крупные христианские храмы. В ущелье Б. Зеленчука, где сохранились остатки трех храмов византийской постройки, вероятно, был центр Аланской епархии, упоминаемой в византийских источниках с начала Х и до XIV века». Этой же точки зрения придерживается и другой автор – С. Малыхин: «Весьма вероятно, что именно крупное городище Нижний Архыз, с четырьмя расположенными на нем храмами, и было центром этой епархии». Многочисленные каменные столбы, кресты, изваяния, встречающиеся в лесах по ущелью Б. Зеленчука, прежде, видимо, служили указателями пути к религиозному центру аланов. Еще недавно в Архызском ущелье на так называемой Азиатской поляне, стояли три древних статуи. Одна из них изображала воина – в левой руке меч, в правой чаша, голова увенчана шлемом. Этот высеченный из цельного камня воин стоял стражем у входа в ущелье. «Ученые предполагают, что каменный воин был изготовлен аланами... Возможно, что изваяние было поставлено как памятник какому-либо выдающемуся воину аланов». |
|
|
