| …Сколько-то дней спустя моя бабушка возвращается домой из-за пруда — то есть из хлебного магазинчика — с новостью: старухи вчера устроили вынос Плащаницы. Она объясняет мне, что такое Плащаница и затем энергично продолжает: кое-кто из старух притащил на это представление внуков, и куда только смотрят родители, и школа тоже должна реагировать. Среди «притащенных на представление» внуков оказалась моя школьная подруга Таня. С какой-то необычной серьезностью она рассказала мне о том, что видела. Четыре бабушки, держа за уголки, вынесли из комнаты в сенцы большую икону (Плащаницы как таковой у них, конечно, не было! — Авт. ) и опустили ее на табуретку. Сверху накрыли образ белым полотенцем и положили цветы (грубые пластмассовые цветы, которые продавались в нашем магазине). При этом бабушки очень красиво пели, многие из них плакали, а баба Рая читала по старой-старой книге. Я решительно напомнила подруге, что мы октябрята, готовимся вступать в пионеры и вообще не должны ходить на подобные собрания. Но непривычная серьезность одноклассницы смущала меня. А вскоре я сама услышала, как они поют, эти бабушки. Умерла наша родственница, сестра моего деда, жившая по соседству,— Серафима, баба Сима, как я ее звала. Под вечер накануне ее похорон моя мама, помогавшая готовить поминальную еду, вернулась домой и сообщила: — А бабки-то там — читают! Книгу старинную принесли и читают по-церковнославянски. Говорят, что всю ночь будут читать. Хочешь посмотреть? — Еще чего! — возмутилась бабушка,— нечего ей на это смотреть! Фото Е. Кирилловых Утром гроб с телом Серафимы вынесли во дворик. Мужчины подняли его на плечи, а… старухи запели. Ну как они могли запеть! Откуда у них голоса! И сколько лет назад любая из них могла слышать настоящий церковный хор! Но при всем при этом — красота напева поражает меня. И не просто поражает. Я, «правоверный» октябренок, сразу чувствую: то, что отрицаемо, отвергаемо всей нашей советской жизнью,— обладает необъяснимой притягательной силой. И даже какой-то властью!.. |
| Практика первого рода (приготовлять Плащаницу непосредственно после часов или в начале вечерни без всяких молитвословий) вытекает из привязанности к букве нынешнего церковного Устава, который, как мы уже сказали, умалчивает о выносе Плащаницы за вечернею Великой пятницы. Священники, не желающие нарушать течение чина вечерни обычаями и обрядами, Уставом не предусмотренными, приготовляют сами или же приказывают приготовить Плащаницу без всяких религиозных церемоний и церковных песней своим клирикам и сослуживцам, предполагая, что они остаются в этом случае верными Уставу, который, скажем к слову, не только не требует этого приготовления, но прямо говорит о выносе Плащаницы в субботу на утрени из алтаря, где, как увидим после, и должна по Уставу приготовляться Плащаница. Что же касается практики второго рода (выносить Плащаницу во время самой вечерни, при пении стихир на стиховне), то она явилась у нас несомненно под влиянием позднейшей практики церквей восточных. Вот как обычай этот совершается ныне в церквах греческой и болгарской. На вечерни Великого пятка, по нынешнему Уставу этих церквей, после «Сподоби Господи» и просительной ектеньи, по возгласе священника, протопсалт с остальными певцами становится против царских дверей и начинает пение стихир на стиховне: «Егда от древа Тя мертва» и проч. В это время шесть священников, одетые в священные одежды (νδεδυσμενοι μετ ερατικς στολς), выходят из алтаря северными дверями (κα ξρχονται ις τν πλην το ριστερο χρου), неся на голове епитафий (по болгарскому Типикону – изобразительное на Плащанице погребение, т. е. нашу Плащаницу). Впереди епитафия идут певцы, продолжая петь стихиры на стиховне, за ними примикирий с диванболом (турецкое слово – подсвечником), далее диаконы с лампадами и кадильницами в руках и уже за ними священники с епитафием на головах. Как бы замыкая процессию, позади священников, идет архимандрит с евангелием в руках. Около так называемого кувуклия певцы останавливаются, а епятафий трижды обносится около кувуклия и затем уже полагается внутри его (νδν το κουβουκλου). |
| Узнали мы, что на дверях здания тогдашнего ГПУ вывешивают списки высылаемых. Потом узнали, что списки бывают по четвергам, а высылки (С. 27) по пятницам. Владыки все не было. Наконец, уже в одну из последних недель поста Елизавета Михайловна, принимая обратную бумажку с распиской получателя, усмотрела нечто новое. Обычно делалось так. В ответной записке перечислялись все полученные заключенным вещи, а внизу стояла подпись. Например, рубашек 2, полотенец 3, чулок 2, мыло 1 и т. д. А тут было так: рубашек – 2д, полотенец 3о, чулок 2с, мыло 1в. Когда она прочитала весь столбик до конца, то получилось: «До свидания». Она поняла, что его высылают. (С. 28) Хотя и говорили, что когда будут действительно высылать, то имя его появится в списках, но доверия никакого не было. Все привыкли к обманам и поэтому решили с следующей же пятницы караулить приезд владыки на Николаевском вокзале. С пятницы 6-й недели начали мы собираться на вокзале, а отправили его лишь 122 в пятницу перед Вознесеньем. Я, должно быть, не пропустила ни одной пятницы. К этому времени я была уже регентшей у о. Серафима и вместе с Елизаветой Михайловной мы путешествовали. Поезд был ночной, так что мы всегда возвращались после 12 вечера. Вот было трудно в Великую Пятницу! Вынос плащаницы, потом поездка на вокзал на несколько часов, (С. 29) позднее возвращение и затем в 2 часа ночи утреня Великой Субботы! Но Господь давал 123 на все силы. Пребывание на вокзале было сплошное страдание. Собралось нас человек 15–20, не менее, и мы, притаившись где-нибудь по углам, наблюдали страшную картину. Без конца подъезжали «черные воронки» и потом выгружали свои жертвы. К каждой машине кто-нибудь из наших подходил и старался рассмотреть знакомое лицо. (Эти специализированные машины были разные: и совершенно закрытые «вороны», и низенькие, вроде теперешних такси, только покрупнее.) Однажды кто-то сказал: «Владыка здесь». Все бросились к машине, и я в том числе. В лице, которое было плохо видно при весьма скудном освещении, я особенного (С. 30) сходства не обнаружила. Остальные почти все были уверены, все кланялись ему, и человек отвечал поклонами. Это казалось мне очень удивительным. Долго стояли мы, потому, что, вероятно, выгружали в порядке очереди. Наконец двери отворились, и оттуда вышел здоровенный мужчина и равнодушно прошел мимо всех нас. И схоства-то никакого не было, кроме бороды. |
| – Вас рукоположили в епископы еще в советские годы. Вы служили в Америке, а вернувшись в Россию, вот уже в течение шестнадцати лет возглавляете Калужскую епархию. Ощущается ли контраст между этими периодами вашего служения? Какие наиболее яркие впечатления связаны с каждым из них? – Вначале на протяжении четырех лет я был епископом в Канаде и США. В обеих странах прихожане любят свои храмы, но по духовному складу и типу религиозности канадцы и американцы – люди очень разные. В Канаде приходская жизнь менее активна, но народ там бережно хранит свои традиции, которые, как они выражаются, их предки привезли “со старого края”. В основном у нас там прихожанами были украинцы. Они сохраняли многое из своего традиционного уклада жизни и религиозного быта. Особенно у них отличались дни подготовки к Рождеству и Святки. У каждого священника было несколько храмов, и приход в 50-70 семей довольствовался одной службой в месяц. Были приходы, где в год совершалось только три-четыре Литургии: после праздника Крещения – чтобы затем освятить дома; после Фоминой недели – чтобы совершить литию на кладбище – и осенью, после уборки урожая, когда нужно было отслужить благодарственный молебен. Кроме того, священник приезжал в Великую субботу на вынос Плащаницы и освящал куличи с пасхами. Больше священник к ним приехать не мог, разве только если его пригласят совершить Крещение или отпевание. Таково было состояние дел в Канаде. Американские приходы совсем другие. Они многонациональны, открыты для людей со стороны, в них организована и внебогослужебная работа. К примеру, при Свято-Андреевском храме в Филадельфии был создан музей, посвященный памяти крейсера “Варяг”, а также организован известный в США балалаечный оркестр, в котором играли не только русские, но и американцы – он был популярен среди молодых прихожан. Специфика церковной жизни в США заключалась именно в том, что многие приходы там проводили особо активную работу с молодежью: в Пассике, Гарфилде, Елизабет, Сингаке при храмах имелись культурные центры, и священники этих приходов и активные прихожане принимали участие в их работе. После занятий в школе несколько раз в неделю молодые прихожане приходили в приходские центры и там проводили свободное время. Одни играли в мячик, другие занимались на компьютерах и т.д. При ряде наших приходов имелись юношеские и молодежные баскетбольные команды, которые принимали участие в разных турнирах и становились призерами. |
| и веселием воспойте, людие, яко прославися. Аминь. «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные…» (На вынос Плащаницы) Возлюбленные, о чем возглаголем мы с вами в этот великий, священный час, когда лежит пред нами во гробе Спаситель мира — Христос? Немеют уста, язык замедляет свое движение, а сердце содрогается при виде совершившегося. Все объято благоговейным страхом и молчанием. Теперь не время глаголания, не время человеческого мудрования, теперь потребны только слезы и рыдания. Воззри, человек, на Того, Кто лежит пред очами твоими бездыханный, невзрачный. Весь Он изъязвлен, весь поруган и оплеван. Каждый член Его запечатлен страданиями. Вот глава! На ней еще свежи раны, нанесенные остриями тернового венца и ударами тростию. На ланитах видны отпечатки рук, ударявших Его то в одну, то в другую щеку, и не смыты еще следы от заплевания. На устах лежит предательский поцелуй Иуды. Руки и ноги истерзаны гвоздями, а ребра прободены копием. Нет ни единого места на теле, оставленного без ран и страданий. Увы! Спаситель наш! Кто повинен в Твоих страшных муках и в тех язвах, которые Ты носишь на теле Своем? Мы, и только мы. Не мы ли предательски целовали Тебя, когда языком своим хвалили Твое величие, а делами далеко отстояли от живительных Твоих источников? Не мы ли плевали в пречистые Твои очи и лицо и ударяли Тебя по ланитам, когда Ты разными способами пробуждал в нас спящую совесть, а мы отвергали Твои благодатные действия? Не наши ли руки возлагали на главу Твою терновый венец и били безжалостно тростию, когда наш ум противился Твоим спасительным повелениям, желая лучше витать в скверных помышлениях? Не мы ли пригвождали руки и ноги Твои и всего Тебя Самого ко кресту, когда отвергали Твой спасительный Промысел и стремились жить по своей воле, плотской и греховной? Не мы ли пронзали копием Твои пречистые ребра, когда сердце наше соуслаждалось греху и пленялось всякой нечистотой мира сего? О ужас! Возлюбленные, мы — те, кто повинны во всех страданиях Спасителя мира,— стоим теперь у Его гроба и, как праведники, желаем спострадать Ему. |
| Церковно-археологические исследования протоиерея П. Г. Лебединцева не так многочисленны. Но они имеют большие достоинства, как произведения глубокого знатока местной археологии. Нам уже известен отзыв Н. И. Костомарова о заслугах покойного протоиерея для церковной археологии, когда он был еще священником в м. Белой Церкви. Переселившись в Киев, изобилующий памятниками старины, П. Г. Лебединцев ревностно занялся их изучением и в последние годы своей жизни справедливо считался одним из лучших знатоком местной старины и местных древностей, нередко оказывая своими познаниями существенное содействие нашим археологическим обществам (напр., С.-Петербургскому при возобновлении фресок в Кирилловской церкви). Из трудов протоиерея Π. Г. Лебединцева по предмету церковной археологии считаем необходимым отметить следующие, как важнейшие: 1) О времени написания фресок Киево-Софийского собора; 2) София – премудрость Божия в иконографии севера и юга России; 3) В каком виде могут быть изображены св. равноапостольный князь Владимир и св. княгиня Ольга и имеем ли мы их подлинник? 4) Остатки церквей в развалинах древнего Корсуня, их открытие и значение; 5) Открытие древних мозаик в главном куполе Киево-Софийского собора; 6) Может ли подлежать сомнению, что открытое во Владимирском Успенском соборе изображение князя есть древнейшее изображение св. князя Владимира? 7) Вынос плащаницы и крестный ход с нею. Археологический элемент заключают в себе и некоторые из произведений протоиерея Π. Г. Лебединцева, отнесенные нами к группе церковно-исторических, напр., отмеченные под 8, 11–13, 18, 26, 27 и 28. Сюда же можно отнести также разные исследования, заметки ero о древней топографии г. Киева и его окрестностей, а именно: 1) Какая местность в древности называлась Олеговой могилой? 2) О местоположении древнего Киевского города Тороческа; 3) О Копыреве конце г. Киева; 4) О местоположении древних киевских церквей; 5) О планах г. Киева в XYIII в. и т. п., равно как и изданные протоиереем Π. Г. Лебединцевым снимки со старинных гравюр и портретов. Как особенно ценный вклад протоиерея Π. Г. Лебединцева в археологическую науку, следует отметить планы г. Киева XYII в., извлеченные им из архива главного инженерного управления и переданные для напечатания в Киевскую Археографическую Комисиию по поводу 50-летней деятельности ее. |
| 24 апреля . Великая Пятница. Вынос плащаницы. Произнес проповедь о смысле жизни человека, причем оценивается жизнь в момент смерти. 25 апреля . Великая Суббота. Обедню служил в Духосошественском соборе. Наградил о. Лазаря Новокрещеных двойным орарем. 26 апреля . Пасха. Ночью обедня закончилась в 4 часа 30 минут. Все прошло очень торжественно и умилительно. Хулиганов было мало. Милиция не вмешивалась. 2 мая встречал в Саратове на вокзале Мстислава Леопольдовича Ростроповича и Галину Павловну Вишневскую. Они высказали просьбу повенчать их, так как в свое время этого не сделали, а им хочется духовно укрепить брак. Повенчал в своей домовой церковке. Потом сделали парадный обед. Слушали пластинки с записями Неждановой. Ездили на берег Волги, стояли над обрывом, любовались природой. 3 мая . Фомино воскресенье. Мои гости присутствовали за литургией в Троицком соборе и причащались. После обеда и отдыха я проводил их в аэропорт. Каким - то чудом через два дня о венчании узнал уполномоченный. Сказал: " Вы совершали обряд без регистрации. Это — нарушение закона " . Я возразил уполномоченному, что архиерей в своем доме может совершать любые таинства без регистрации. Законодательством это не предусмотрено. Предусмотрено лишь совершение обрядов с регистрацией священниками. Спустя некоторое время я узнал, кто был доносчиком. Он давно был у меня на подозрении, как человек нечестный. 14 мая . Приехал в Москву. Был в Патриархии по поводу различных церковных саратовских дел. Вечером навестил М.Л. Ростроповича. Вместе с ним поехал к нему на дачу на электричке. Беседовали. Он очень хороший человек, душевный, отзывчивый, разносторонний, высокой культуры. Чувствую, что я все больше его люблю, и счастлив, что он считает меня своим другом. Оказалось, что у Ростроповича и Вишневской завтра юбилей — 15 лет совместной супружеской жизни. Так что я попаду на банкет. Были разные гости, в том числе Гавриил Абрамович Илизаров. Он мне показывал свой альбом. Каждый больной в трех видах. До операции, во время операции и после выздоровления. Впечатление потрясающее. |
| Потом это изображение несколько трансформировалось, став знакомой всем теперь Плащаницей. Когда мы вышли из храма, небо было чистое, голубое. Прошли несколько шагов, и ветер мгновенно нагнал тучи. Откуда только он их взял столько? Весь ясный небосвод затянул ими, прижал землю, начинающую уже к празднику цвести пролесками, крокусами, примулами. Подснежники уже отцвели. Надо немного отдохнуть, чтобы слушать “Похвалы” в нашей Лавре. Туда электричка доставила нас к полуночи. Заметно похолодало. Тёмный спящий Посад почти безлюден. Идём на подсвеченную пока ещё скупо Лавру. В Успенском соборе стоит знакомая лёгкая белая сень над Плащаницей. В углах сидят паломники. В центре поставили три ряда лавочек, чтобы могли посидеть до начала службы все желающие. Там же аналой, у которого одна из паломниц читала молитвы перед святым причащением. Хотелось тишины. Давно не были на службе в Успенском соборе, не отвыкли, нет, скорее — соскучились по родному месту. Хотелось смотреть и смотреть на знакомые иконы… Наконец она кончила и ушла. Стали уносить всё — и аналой, и лавочки. Впереди, слева ещё было свободное место тоже на лавочке, и я пошла туда. Здесь до начала службы никому не помешаю, а потом уйду, так как наберётся много “своих”. Ничего, это ничуть не трогает. Постоим и там, где заняли местечко. Оно и от Плащаницы недалеко, значит, будет всё отчётливо слышно, ведь читать все служащие выходят к Плащанице. Наконец почти два часа. Собираются певчие, народ, проходят отцы. Плащаница убрана, как всегда, белыми цветами: лилии, хризантемы, розы окружают её. Рядом стоящая женщина спрашивает: “Почему всё белое? Ведь это погребение, траур?” — Нет, это — хвала победителю смерти! Кстати, в белое духовенство облачилось ещё днём, так как в этот раз с Великой Субботой совпал праздник Благовещения Матери Божией. Когда был вынос Плащаницы, Благовещению прочитали пять паремий. Пели и “Архангельский глас”, но праздник Благовещения Матери Божией как-то растворился в предпасхальных текстах. Лучше, если он всё-таки отдельно празднуется… но это, разумеется, не по нашему желанию. |
| Вопрос о христианстве Мандельштама никак нельзя считать второстепенным. В истории не только русской, но, пожалуй, и мировой литературы, Мандельштам представляет явление совершенно уникальное – поэта, пошедшего на поединок с государством, хрупкого, телесно и психически, Давида, померившегося с Голиафом, жизнелюбца, беспрецедентным актом свободной воли выбравшего смерть и превратившего свою безвестную кончину во всенародную, соборную, о чем провидчески сказал в затерянных листках дореволюционного доклада о Скрябине. «Грядый на вольную страсть нашего ради спасения, Господь Иисус Христос ...» – такими словами православная литургия отпускает верующих, когда вспоминается, актуализируется то, что, судя по заключительному стихотворению Tristia, так остро восчувствовал Мандельштам: Широкий вынос плащаницы, И в ветхом неводе Генисаретский мрак Великопостныя седмицы. 124) 139 Судьба Мандельштама, претворенная в поэзию, есть экзистенциальное подражание Христу, принятие на себя вольной, искупительной жертвы. Ни один другой русский поэт XX века не пошел этим путем. Смерть Гумилева носила внешне «случайный» характер («а может быть даже заговора никакого не было», говорила Ахматова, что теперь подтвердилось), хотя несомненно имела и внутренние причины: к смерти Гумилев тяготел с молодости. Ахматова страдала пассивно, ни в чем не уступая, но и не идя на особый риск... Мандельштам, мы не устанем это повторять, уникальный случай овладения собственной смертью: победа над смертью («смертью смерть поправ») дает его стихам удесятерено-очистительную силу. Мы ценим в Мандельштаме «несравненный» песенный «дар», но немеем перед высотой подвига, запечатленного в его московских и воронежских стихах. Потому мы и должны попытаться понять, как такой подвиг, не поэтический только, а нравственно-религиозный, был возможен: во имя чего, Кого, Мандельштам пошел на жертву, как случилось, что именно он «к смерти» оказался «готов»? В поисках ответа следует вооружиться правильными методологическими орудиями. Ахматова, в страничках воспоминаний, обмолвилась, что к Пушкину у Мандельштама было какое-то небывалое, почти грозное отношение. «В нем, – писала она, – мне чудится венец сверхчеловеческого целомудрия». Но «сверхчеловеческое целомудрие» не составляет ли вообще отличительной черты Мандельштама в его подходе ко всему возвышенному, не только к Пушкину, но и к любви, к творчеству и, разумеется, к самому высшему в человеке, к религии, к Богу? |
| Что же сотворим, братия? Поспешим, поспешим воспрянуть от той убийственной греховной дремоты, от коей св. Промысл хочет возбудить нас случившимися событиями. Приникнем к себе самим, всмотримся со светильником совести и слова Божия в тайную клеть сердца нашего и подумаем, не наши ли грехи особенно взошли на небо, и не они ли движут правду Божию к развитию над этой страной бичей гнева небесного? Древний Израиль при подобных случаях раздирал ризы свои, и повергаясь в прах перед лицом Бога вышнего, взывал к нему: согрешихом Господи, и беззаконновахом, отступивши от Тебе: но не предаждь нас до конца и не остави милости Твоея om нас, Авраама ради возлюбленного Тобою ( Дан. 3:29,34,36 ). И нам, возлюбленная братия, ничего более не предлежит, как смириться под крепкую руку Божию ( 1Петр. 5:6 ) и вознести из глубины сердца сокрушенного подобное же моление: Мы согрешили пред Тобой, Премилосердный Господи! Помилуй нас и пощади Твое создание. Мы согрешили и недостойны Твоей милости, но помилуй нас за молитвы отшедших к Тебе отцов наших. Упокой и ублажи их во светлостях святых Твоих; а на оставленный ими виноград призри с небесе, Боже сил, посети ( Псал. 79:15 .) его милостью Твоей, и изведи скорее на эту духовную ниву делателей мудрых, мирных, здравых, долгоденствующих. Аминь. 27 Преосвященнейший Кирилл скончался в 3 часа, по полудни, великого пятка, что было 28 марта; следственно в тот самый час, когда обыкновенно отправляется великая вечерня, и бывает вынос плащаницы. 29 Покойный, по совершении последней литургии в Каменецком соборе 13 июля, говорил прощальную речь, исполненную сколько неподдельной любви к пастве Подольской, столько же и предчувствий, что он ее более не увидит. Все присутствовавшие в храме, не говорю православные, но и католики и протестанты, и даже католические ксендзы и каноники – все непритворно плакали, слушая, последнее слово кроткого и уже безнадежного к выздоровлению архипастыря. 30 Архипастырь-страдалец, уже по получении из св. Синода указа, вытерпел две мучительных операции одну 23 апреля (указ получен был 20 апреля), а другую 2 июля, и следственно в продолжении почти двух только месяцев. А сколько ему было сделано подобных операций в продолжение всего девятилетнего страдания его в Каменце! |
|
|
