| После смерти Мономаха процесс феодального дробления Киевского государства усилился, и половцы начали регулярно совершать набеги на южные и юго-восточные земли Руси. Это заставило южнорусских князей принять срочные меры по борьбе со степными кочевниками. В 1170 г. состоялся съезд князей, на котором Мстислав Изяславич говорил: «Половцы отнимают Греческий путь (по Днепру), Соляной (по Дону) и Залозный (по Дунаю)». Святославу Всеволодовичу, великому князю киевскому, удалось в 1183 г. создать небольшую коалицию южнорусских князей, которые приняли участие в летнем походе против половцев 1184 г. Поход прошел успешно: половцы были разбиты, хан Кобяк захвачен в плен. Успех окрылил князей, и Святослав стал готовиться к летнему походу 1185 г. В походе 1184 г. должны были принять участие новгород-северские князья во главе с Игорем Святославичем. Однако дружина Игоря не могла поспеть вовремя из-за гололедицы. Выступая весной 1185 г. в поход против степных кочевников, новгород-северский князь понадеялся на удачу, мечтая о своей собственной славе и желая, возможно, поискать древнего Тмутараканя, которым некогда владели черниговские князья, и в частности дед Игоря Олег. Однако поход закончился страшным разгромом русских войск. Впервые в истории военных столкновений с половцами русские князья были захвачены в плен, а из всего войска остались в живых лишь 16 человек. Исторические события, связанные с походом и поражением северских князей – Игоря Святославича, его брата Всеволода из Курска, сына Владимира из Путивля и племянника Святослава Ольговича из Рыльска, – и легли в основу «Слова о полку Игореве». Описанию похода Игоря посвящены две дошедшие до нас исторические повести: одна – в составе севернорусской Лаврентьевской, другая – южнорусской Ипатьевской летописи. Историческая повесть о походе новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в Ипатьевской летописи отличается подробным последовательным описанием событий. Изложение проникнуто горячим сочувствием к участникам похода, их поражению. Летописная повесть не лишена художественности: ей присущи драматизм, образность и выразительность отдельных мест, живость повествования. Автором ее был либо непосредственный участник событий, либо человек, стоящий близко к новгород-северскому князю. |
| Текст сказания о перенесении Николина образа из Корсуня в Рязань представляет собою 4 эпизода, различных по стилю и слабо связанных сюжетно. Первый из них –сообщение о Калкской битве 1223 г. Во втором эпизоде еще раз повторяется известие о «приходе» святыни в «пределы рязаньския», но главное место отведено рассказу о крещении в Корсуне Владимира Святославича. Фрагмент этот в целом ничем не связан с темой иконы Николы, кроме того, что «стоял чудотворный образ во граде Корсуни посреди града, близ церкви», где крестился Владимир. Третий – наиболее яркий – фрагмент повествует о явлении Николы Евстафию и пути священника с женою и сыном на Русь. Этот фрагмент содержит предсказание о том, что Федор сподобится мученического венца вместе с женой и сыном. Необходимо отметить, что смерть Федора как гибель мученика за веру была осознана с конца XVI в. Более того, краткий рассказ о приходе Батыя, убийстве им рязанского князя и о самоубийстве княгини с младенцем Иваном – четвертый эпизод Сказания – дублирует сообщение Повести, и дублировка эта появилась именно потому, что в цикл о Заразской святыне в 1530-х гг. оказалась включена «Повесть о разорении Рязани Батыем», существовавшая до этого в качестве самостоятельного произведения, которое и послужило первоначальным источником краткого сообщения о судьбе Федора, Евпраксии и Ивана. Достаточно длительная литературная судьба Повести подтверждается и тем фактом, что ко второй трети XVI в. уже существовали три различные редакции текста (в трех древнейших списках памятника зафиксирован текст трех разных редакций). Таким образом, существует целый ряд проблем: о соотношении между собой трех старших редакций Повести и о степени близости их первоначальному тексту; о художественной организации Повести; о времени ее создания. Точнее всего история разгрома Рязани изложена в Новгородской первой летописи, куда она попала, как было доказано Д. С. Лихачевым, из недошедшей до нас Рязанской летописи. Но в Повести исторический факт взятия столицы Рязанского княжества стал основой литературного произведения, подчиненного четкому идейно-художественному замыслу автора (как и поход Игоря Святославича на половцев в 1185 г. |
| Олдржих, кн. чешский (1012–1034) VI, 97–98, 99, 108 Олдржих, кн. брненский (ум. в 1113 г.) VI, 201, 201 Олег, кн. киевский (ум. после 911 г.) IXa, 33, 87 Олег Святославич, с. киевского кн. Святослава Игоревича, кн. древлянский (уб. ок. 976 г.) IXa, 92 Олег Святославич, кн. черниговский (1094–1115) IXa, 198, 345 Ольга (в крещении Елена), ж. киевского кн. Игоря, кнг. киевская (ум. в 969 г.) IXa, 45, 45–46, 49, 106, 117, 226 Ольга, ж. галицкого кн. Ярослава Всеволодовича Осмомысла, д. ростово-суздальского кн. Юрия Владимировича Долгорукого (ум. в 1181 г.) IXa, IXb, 315 «Опатовицкие анналы», см. «Градичанские анналы» Орозий Павел, историограф (перв. четв. V в.) 13, 237 Ортлиб Цвифальтенский, немецкий историограф (ум. в 1163 г.) 197 Ота (Оттон) I, кн. оломоуцкий (1061–1086/7 г.) V, VI, 201, 358, 358 Ота (Оттон) II Черный, кн. оломоуцкий (1113–1126) VI, IXb, 262, 262–264 Ота (Оттон) III, кн. оломоуцкий (1140–1160) VI, 262, 262–264 Отакар (Оттокар) III, мгр. штирийский (1129–1164) 288 Отакар (Оттокар) IV, герц, штирийский (1164–1192) 288, 288, 292 Отакары (Оттокары), знатный восточнобаварский род (сер. X – кон. XII в.) 288 Отвин, аб. м-ря св. Маврикия в Магдебурге (950–954), затем еп. хильдесхаймский (954– 984) 65, 65 «Оттенбойренские анналы», анналы Оттенбойренского м-ря (Аугсбургской еп-и) (нач. XI в.) 106 Оттокар, см. Отакар (Оттокар) Оттон I, кор. германский (936–973, ими. с 962 г.) I–III, 36, 41, 41–42, 45, 45–49, 48, 61, 66, 84, 84, 105–106, 106, 109–110, 110, 116–117,116–117, 140, 140, 164, 164, 181, 186, 187, 189,189–190, 226–227, 276–277, 276–277, 327, 327–328, 340 Оттон II, имп. германский (973–983) II, VIII, 36, 49, 88, 109, 110, 116, 116–118, 118, 164, 173, 190, 340, 374 Оттон III, кор. германский (983–1002, имп. с 996 г.) II, 51, 53, 55, 58–59, 67, 69, 73, 73, 88, 106, 106, 130, 130–131, 163, 163–164, 167, 167, 228, 271, 297, 374 Оттон IV, кор. германский (1198–1218, имп. с 1209 г.) II, III, 330, 347 Оттон, см. Шамуэль Аба (Оттон) Оттон, с. польского кн. Болеслава I, кн. польский (ум. в 1032/3) IV, 67, 97–99, 97–99 |
| Возвеличив в глазах народа значение Мономаха, блистательный поход на Урусобу отнюдь не прекратил набегов половецких, потому что хан Боняк, известный в наших летописях сожжением Печерского монастыря и за то называемой шелудивым, продолжал ежегодно являться в русские пределы; а в 1107 г., отогнав конские табуны из-под самого Переяславля, приналежавшего именно Мономаху, пришёл в Русь вторично и стал у города Лубен. Тогда Мономах, согласившись со Святополком, Олегом и четырьмя другими князьями, внезапно ударил на половцев, обратил их в бегство, гнал до р. Хороля и принудил уйти за русский рубеж, несмотря на что, он и оба Святославича, в том же году, имели съезд с двумя половецкими ханами, у которых взяли дочерей замуж за своих сыновей, Мономах – за сына Юрия, известного впоследствии под названием Долгорукого. Затем, не далее 1109 г., Мономах посылал в вежи половецкие, к Дону, воеводу своего Дмитра Иворовича, возвратившегося с успехом; в 1110 г., сам предпринимал поход туда же со Святополком и Олегом, не состоявшийся за стужей и конским падежом; а в 1111 г. думой и хотением Мономаха затеян и совершён первый поход к Дону русских князей: Святополка, Мономаха и Давида Святославича с сыновьями, ознаменованный взятием половецких городов Шаруканя и Сугрова и совершенным поражением половцев 27 марта, на р. Салнице; после чего князья возвратились в Русь с необычно богатым полоном и славой, которая, прогремев в венграх, ляхах, чехах, отдалась в Византии, достигла Рима. Поход этот чрезвычайно удачный сам по себе, производил на тогдашний русский народ впечатление тем более сильное, что со временем Святослава I, внука Рюрикова, никто из Рюриковичей – народ помнил это – не заходил дальше князей, победоносно возвратившихся теперь с Дона. Зная также, что подвигом своим князья обязаны думе и хотению Мономаха, народ, по крайнему неразвитию своему был и остался уверенным, что мысль о донском походе Мономах заимствовал непосредственно от ангела; что, поэтому, в день Салницкого боя над головами дружины Мономаховой носился в светлых бронях сонм ангелов, поражавший половцев, и что Мономах пивши золотым шеломом Дона, загнал окаянных Огорян за Железные Ворота 43 . Следовательно, слава Мономахова достигла своего апогея и, с этого времени, он не только сделался исключительным любимцем народа, но вырос даже в глазах иноплеменников, из которых Бела II Коломан, король венгерский, поспешил заключить брачный союз с дочерью Мономаха, Евфиимией (1112 г.). |
| к. ок. 990/91 г. старшим сыновьям Владимира Святославича было по 12-14 лет - возраст, обычный на Руси для посажения княжича на стол. После смерти Вышеслава Владимир Святославич переместил в Новгород Ярослава, причем в Ростове был посажен Борис, получили столы др. подросшие Владимировичи: Глеб - в Муроме, Святослав - в земле древлян, Всеволод - во Владимире-Волынском, Мстислав - в Тмутаракани. Если то был единовременный акт, он должен был иметь место после 1001/2 г., когда умер Изяслав; происхождение распространенной вслед за В. Н. Татищевым (История Российская. М.; Л., 1963. Т. 2. С. 70) датировки 1010 г. неясно. В русле вызванных христианизацией гос. преобразований Владимира Святославича была и неудачная попытка «византинизации» киевского столонаследия, относившаяся, очевидно, уже к последним годам правления Владимира Святославича Согласно традиции, после смерти Владимира Святославича Русь должна была быть поделена между всеми его сыновьями (как то было со Святославичами), а Киев должен был достаться генеалогически старейшему. Однако политическое сознание Владимира Святославича как главы новой единой христ. державы, видимо, противилось такому механическому дроблению. Развернутых сведений о замысле Владимира Святославича нет, но источники заставляют подозревать, что Владимир Святославич планировал передать киевский стол одному из своих младших сыновей - св. Борису (ср., напр., вкладываемые в уста Святополка Туровского в «Чтении о св. Борисе и Глебе» упреки Владимира Святославича, что Борис «хощеть по смерти отца своего стол прияти» - Жития св. мучеников Бориса и Глеба. С. 6-7); не в последнюю очередь это определялось, как можно думать, происхождением последнего по матери из болг. царского дома. Речь шла, разумеется, не о ликвидации наследственных уделов в принципе, а, по-видимому, об учреждении сеньората - номинального политического главенства одного из братьев, вроде того, какой был учрежден полвека спустя по завещанию Ярослава Мудрого. Именно этими планами Владимира Святославича были, судя по всему, вызваны почти одновременные возмущения против Киева со стороны 2 старших Владимировичей: Святополка в Турове (вероятнее всего, ок. |
| С привлечением основных сил империи на борьбу с внутренними мятежами, а затем на завоевание Болгарии Италия, Зап. Европа, Бл. Восток и Кавказ рассматривались К-польским правительством как второстепенные направления деятельности. Во всех этих регионах на рубеже X-XI вв. византийцы ограничивались в основном защитой своих владений. Св. равноап. кн. Владимир Святославич отправляет посла к визант. императорам Василию II и Константину VIII. Миниатюра из Радзивиловской летописи. XV в. (БАН. 34.5.30. Л. 61 об.) Св. равноап. кн. Владимир Святославич отправляет посла к визант. императорам Василию II и Константину VIII. Миниатюра из Радзивиловской летописи. XV в. (БАН. 34.5.30. Л. 61 об.) Основными принципами политики В. Б. в Италии в тот период были защита юж. части полуострова (Апулия и Калабрия, с центром в Бари) от нападений арабов, расширение влияния среди местной знати. Несмотря на регулярные походы в Италию герм. императоров из династии Оттонов, влияние германцев здесь пока не воспринималось как непосредственная угроза Византии. Отношения 2 империй носили скорее союзнический характер, что подтверждалось регулярным обменом посольствами; имп. Оттон III (983-1002) был сыном представительницы Византийского правящего дома Феофано, готовился его брак с визант. принцессой, не состоявшийся из-за смерти императора. Кроме того, византийцы опирались на союз с крупными морскими торговыми городами Венецией и Пизой, на поддержку части родовой аристократии Рима; в нач. XI в. упрочился союз с лангобардскими князьями Капуи и Беневента. Визант. крепости подвергались регулярным набегам со стороны мусульм. эмира Сицилии Абу-ль-Касима. Переходили из рук в руки крепости Джераче и Козенца; в 988 и 1003-1004 гг. арабы осаждали Бари. В последние годы правления В. Б. византийцы перешли к более активным действиям против арабов. В 1025 г. экспедиция катепана Василия Боджояна высадилась на Сицилии и приступила к осаде Мессины, но вскоре была возвращена в связи со смертью В. Б. В правление В. Б. византийцы отказались от своего прежнего завоевательного курса на Бл. Востоке. В 980 г. эмир Саад ад-Даула внезапно захватил Алеппо (Халеб) - один из важнейших городов на подступах к Антиохии. В результате осады Алеппо, предпринятой на следующий год Вардой Фокой, Саад признал вассальную зависимость от Византии, и в дальнейшем в течение нек-рого времени действовал союз с эмирами Алеппо. Окончательно город был потерян в 1016 г. Нек-рая активизация действий В. Б. на востоке произошла в последние годы X в. В 995 г. В. Б. предпринял поход в Сирию; заставил егип. войска Фатимидов отказаться от осады Алеппо. В 999 г. В. Б. вновь двинулся в Сирию, опустошил ее сев. и центральные районы, дошел до Дамаска и предпринял демонстративную осаду Триполи. Тем не менее эти события не привели к к.-л. изменениям в общем положении в регионе. В 1001 г. между империей и фатимидским халифом аль-Хакимом было заключено перемирие, к-рое продержалось до 1016 г. |
| Сказали Боян и Ходына, Святославовы песнотворцы старого времени Ярослава, и Олега-князя любимцы: «Тяжко голове без плеч, беда и телу без головы» – так и Русской земле без Игоря. Солнце светится на небе, – а Игорь князь в Русской земле. Девицы поют на Дунае, – вьются голоса их через море до Киева. Игорь едет по Боричеву ко святой Богородице Пирогощей. Села рады, грады веселы. Певши песнь старым князьям, потом и молодым петь: «Слава Игорю Святославичу, Буй туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Здравы будьте, князья и дружина, Борясь за христиан против нашествий поганых! Князьям слава и дружине! Аминь. Слово о полку Игореве (перевод К.Д. Бальмонта) Нам начать не благо ль, братья, песню старыми словами, Песнь, как полк в поход повел он, славный Игорь Святославич? По былинам лет тех бывших, не по замыслу Баяна, Эту песнь зачнем мы, братья. Он, Баян, певец тот вещий, Коль кому восхочет песни, белкой он течет по древу, По земле он серым волком и орлом под облак сизым. Вспомнит быль времен тех первых, об усобицах сказанья, Соколов пускает десять к лебединой стае белой, Чуть домчится первый сокол, лебедь первая закличет, – И певучим словом песни Ярослав проходит старый, И в певучем слове песни восстает Мстислав тот храбрый, Он, зарезавший Редедю пред косожскими полками, И Роман тот Святославич, в песне он красиволикий. А Баян пускал не десять соколов проворных, братья, К лебединой стае белой не летел поспешный сокол, Нет, он вещие на струны возлагал персты, и звонко Князю, избранному песней, струны славу рокотали. Так начнем же, братья, повесть, от Владимира начало И до Игоря, что ныне ум напряг свой, ум-твердыню, Заострил свое он сердце, ратным мужеством наполнив, И привел свои полки он до земли до Половецкой, Да отмстит, и мщеньем правым, он за Русскую за землю. Тут взглянул на солнце Игорь, солнце светлое на небе, Видит он – от солнца черной тьмою воинство покрыто. И сказал к своей дружине Игорь: «Братья и дружина, Лучше быть мечом сраженным, чем в бою быть полоненным. На коней на борзых сядем, Дона синего посмотрим!» |
| К тому времени Муром был не только оплотом Руси против Великого Булгара, но и богатым торговым городом, так что князья не даром стремились обладать им. В это время княжеские распри сослужили Мурому дурную службу – в 1088 году город был захвачен и разорен волжскими булгарами. Сами же булгары объясняли свой набег огромным числом муромских разбойников, постоянно грабивших обозы булгарских купцов, направлявшихся на Русь и далее – в Византию и Европу. Согласно местным преданиям, очень часто разбойниками предводительствовали языческие волхвы, одинаково не одобрявшие и мусульман и христиан. Таким волхвом был и знаменитый Соловей-разбойник. Старший – среди братьев Святославичей – Давид – не любил Мурома, не в пример своим братьям Олегу и Ярославу. Он готов был поменять языческий Муром на любой более спокойный город. Этим воспользовался Владимир Всеволодович Мономах, который пообещал Давиду Святославичу Смоленск, а в Муроме посадил своего сына Изяслава. Но Смоленское вече не приняло Давида Святославича; и тогда его брат Олег, не желая терять родовой удел, пошел войной на Муром. В 1095 году необученное войско Изяслава Владимировича столкнулась с закаленной в боях дружиной Олега Святославича. В битве за Муром победил князь Олег, а Изяслав погиб. Похоронили князя Изяслава в СпасоПреображенской обители, находящейся в то время вне города. В конце концов, после неоднократных княжеских съездов, Муром остался во владении черниговских князей и достался младшему из братьев Святославичей – Ярославу. Это произошло около 1097 года. Именно с именем Ярослава Святославича, в святом крещении – Панкратия, а в иноческом постриге – святого Константина, с которым он и вошел в «Житие», связано крещение Мурома. Здесь надо заметить, что с житийным и летописными именами муромских князей существует большая путаница. Князь Ярослав прибыл в Муром со старшими сыновьями Михаилом и Федором, и супругой Ириной. Будучи человеком благочестивым, князь взял с собой не только семью, но и упросил митрополита поставить на муромские земли епископа. Приезд князя вместе с владыкой Василием и образом Богоматери, взятым из Чернигова, сильно встревожил местное языческое население. Они отказались принять не только епископа, но и самого князя, тем более что на муромские земли по-прежнему претендовали Мономашичи. |
| - Война с половцами, чудью и литвою. - Смерть великого князя Мстислава Владимировича. - Брат его Ярополк - великим князем. - Начало борьбы дядей с племянниками в племени Мономаховом. - Святославичи черниговские вмешиваются в эту борьбу. - События в Новгороде Великом. - Смерть Ярополка Владимировича. - Всеволод Ольгович черниговский изгоняет Вячеслава Владимировича из Киева и утверждается здесь. - Отношения между Мономаховичами; война с ними Всеволода Ольговича. - Отношения его к родным и двоюродным братьям. - Ростиславичи галицкие. - Война великого князя Всеволода с Владимирком Володаревичем галицким. - Князья городенские, полоцкие, муромские. - События в Новгороде Великом. - Вмешательство русских князей в дела польские. - Морской разбой шведов. - Борьба русских с финнами и половцами. - Предсмертные распоряжения великого князя Всеволода Ольговича. - Смерть его. - Изгнание из Киева Игоря Ольговича. - Изяслав Мстиславич Мономашич княжит в Киеве. - Плен Игоря Ольговича. - Раздор между Святославичами черниговскими. - Союз Изяслава Мстиславича с Давыдовичами черниговскими; союз Святослава Ольговича с Юрием Владимировичем Мономашичем, князем ростовским, против Изяслава Мстиславича. - Первое упоминовение о Москве. - Отступление Давыдовичей черниговских от Изяслава Мстиславича. - Киевляне убивают Игоря Ольговича. - Мир Изяслава Мстиславича с Святославичами черниговскими. - Сын Юрия ростовского, Ростислав, переходит к Изяславу Мстиславичу. - Изяслав в Новгороде Великом; поход его на волости дяди Юрия. - Изгнание Ростислава Юрьевича из Киева. - Движение отца его, Юрия, на юг. - Победа Юрия над племянником Изяславом и занятие Киева. - За Изяслава вступаются венгры и поляки; галицкий князь Владимирко за Юрия. - Подвиги сына Юриева, Андрея. - Он хлопочет о мире между отцом своим и Изяславом Мстиславичем. - Непродолжительность мира. - Изяслав изгоняет Юрия из Киева, но должен уступить старшинство другому дяде, Вячеславу. - Война Изяслава с Владимирком галицким. - Юрий изгоняет Вячеслава и Изяслава из Киева. |
| Рассказ о преступлении рязанских князей Подготовка текста, перевод и комментарии Д. С. Лихачева Рассказ о предательском избиении рязанских князей на пиру у Глеба Владимировича в 1218 г. читается в составе Синодального списка XIII в. Новгородской первой летописи. Туда он попал из рязанской летописи, предположительно составленной для рязанского князя Ингваря Ингоревича, умершего в 20-х гг. XIII в. Предположение о своде Ингваря Ингоревича было высказано В. Л. Комаровичем (см.: История русской литературы, т. II, ч. 1. М.–Л., 1945, с. 74–77) на том основании, что в дошедших до нас отрывках этой рязанской летописи Ингварь Ингоревич косвенно выступает как основное лицо, которое интересует летописца. То летописец замечает, что Ингварь Ингоревич спасся от убийства, так как «не бе бо приспело врмя его», то он определяет одного из рязанских князей как «Инъгворовъ братъ» (в другом отрывке из рязанской летописи в Новгородской первой летописи под 1238 г.). Рязанские князья, упомянутые в рассказе, были потомками Ярослава Святославича Черниговского – младшего брата родоначальника князей «ольговичей»– Олега Святославича (Олега Гориславича «Слова о полку Игореве»). Текст печатается по изданию: Насонов А. Н. Новгородская I летопись старшего и младшего изводов. М.–Л., 1950, с. 58 (по Синодальному списку – ГИМ, Синодальное собр., 786, перв. пол. XIV в.). В тот же 6726 (1218) год. Глеб Владимирович, князь рязанский, подученный сатаной на убийство, задумал дело окаянное, имея помощником брата своего Константина и с ним дьявола, который их и соблазнил, вложив в них это намерение. И сказали они: «Если перебьем их, то захватим всю власть». И не знали окаянные Божьего промысла: дает он власть кому хочет, поставляет Всевышний царя и князя. Какую кару принял Каин от Бога, убив Авеля, брата своего: не проклятие ли и ужас? Или ваш сродник окаянный Святополк, убив братьев своих, тем князьям не принес ли венец царствия небесного, а себе – вечную муку? Этот же окаянный Глеб ту же воспринял мысль Святополчью и скрыл ее в сердце своем вместе с братом. |
|
|
