| Впервые о Дубне как о городе упоминается в истории под 1100 годом по следующему поводу. Давид Игоревич, князь Владимирский, ослепил Василька, князя Теребовльского Тогда русские князья, во главе с великим князем Киевским Святополком-Михаилом, съехались в 1100 году в Вятичеве и здесь, на этом съезде, за это неслыханное дотоле злодеяние лишили Давида Владимирского княжества, а в замен его дали ему несколько городов из этого княжества (Бужск, и Острог), а также два города – Дубно и Черторыйск, принадлежащие вел. князю Киевскому. Об этом в Несторовой летописи (по Ипатиев. списку) так сказано: «В лето 6608 (1100)… братья створиша мир межи собою, Святополк, Володимер (мономах), Давыд (Святославич) Олег (Святославич), в Уветичых (у Татищева: на Вятичеве,=вероятно, в городе Вятичеве, на Днепре, ниже Триполя)… И сдумавше послаша к Давыду (Игоревичу) мужи свое, Святополк Путяту, Володимер Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег Торчина; послания же придоша к Давыдови и рекаша ему: «се ти молвят братья: не хочем ти дати стола Володимерскаго, зане ввергл еси ножь в ны, егоже не было в Русскей земли; да се мы тебе не имем, ни иного ти зла не створим, но се ти даем, шед сяди в Бужьскемь, в Острозе (в некоторых списках – ошибочно: «в Остроме»); а Дубен и Чергорыеск, то ти дает Святополк, а се ти дает Володимер 200 гривен, а Давыд и Олег 200 гривен»; Давид смирился, и Святополк через некоторое время уступил ему Дорогобуж Волынский, а город Владимир отдал сыну своему Ярославу 317 . Затем ещё о том же в летописи Густынской читаем: «В лето 6607 (ошибочно вм. 6608=1100 г.) Святополк пойде на Давыда Игоревича до Володымера, Давыд же бежа в Ляхи... По сих всех собрашася князи в любов, Святополк, Володымер, Олег и Давыд Святославичи, призваша же и Давыда Игоровича и наказавше его, сотвориша с ним мир и даша ему в державу Бужско, Чорториск, Острог, Дубно; еще же даде ему Володымер двесте гривен, а Святославичи двесте гривен 318 . Конечно, таким своим уделом Давид Игоревич не был доволен и потому возбуждал между князьями распри, которые порождали междоусобия. Вскоре удел этот был отнят у него и дан ему один только г. Дорогобуж (ныне село в Острож. у.), где Давид и умер в 1112 году. Его область наследовал зять Мстислава Новгородского Ярослав Святополкович, известный своею двукратною победою над Ятвягами… |
| Страх перед тобой по землям течет, отворяешь Киеву ворота, стреляешь с отцовского золотого престола в султанов за землями. Стреляй же, господин, в Кончака, поганого половчанина, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича! А ты, храбрый Роман, и Мстислав! Храбрые помыслы влекут ваш ум на подвиг. Высоко летишь ты на подвиг в отваге, точно сокол, на ветрах паря, стремясь птицу в дерзости одолеть. Ведь у ваших воинов железные паворзи под шлемами латинскими. Потому и дрогнула земля, и многие народы – хинова, литва, ятвяги, деремела и половцы – копья свои побросали и головы свои склонили под те мечи булатные. Но уже, князь, Игорю померк солнца свет, а дерево не к добру листву сронило: по Роси и по Суле города поделили. А Игорева храброго полка не воскресить! Дон тебя, князь, кличет и зовет князей на победу. Ольговичи, храбрые князья, уже поспели на брань. Ингварь и Всеволод и все три Мстиславича – не худого гнезда шестокрыльци! Не по праву побед расхитили себе владения! Где же ваши золотые шлемы, и сулицы польские, и щиты? Загородите полю ворота своими острыми стрелами, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича! Вот уже Сула не течет серебряными струями к городу Переяславлю, и Двина болотом течет у тех грозных полочан под кликами поганых. Один только Изяслав, сын Васильков, прозвенел своими острыми мечами о шлемы литовские, поддержал славу деда своего Всеслава, а сам под червлеными щитами на кровавой траве литовскими мечами изрублен... И сказал: «Дружину твою, князь, птицы крыльями приодели, а звери кровь полизади». Не было тут ни брата Брячислава, ни другого – Всеволода, так он один и изронил жемчужную душу из храброго своего тела через золотое ожерелье. Приуныли голоса, сникло веселье. Трубы трубят городенские. Ярославовы все внуки и Всеславовы! Не вздымайте более стягов своих, вложите в ножны мечи свои затупившиеся, ибо потеряли уже дедовскую славу. В своих распрях начали вы призывать поганых на землю Русскую, на достояние Всеславово. Из-за усобиц ведь началось насилие от земли Половецкой! На седьмом веке Трояна бросил Всеслав жребий о девице ему милой. |
| и с ольбéрами. Те ведь без щитов, с засапожными ножами кликом полки побеждают, звоня в прадедовскую славу. Но сказали вы: “Помужествуем сами: прошлую славу себе похитим, а будущую сами поделим!” А разве дивно, братья, старому помолодеть? Когда сокол линяет, высоко птиц взбивает: не даст гнезда своего в обиду. Но вот зло – князья мне не помогают; худо времена обернулись. Вот у Римова кричат под саблями половецкими, а Владимир под ранами. Горе и тоска сыну Глебову!» Великий князь Всеволод! Неужели и мысленно тебе не прилететь издалека отчий золотой стол поблюсти? Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать, а Дон шлемами вылить! Если бы ты был здесь, то была бы раба по ногáте, а раб по рéзани. Ты ведь можешь посуху живыми копьями стрелять – удалыми сыновьями Глебовыми. Ты, буйный Рюрик, и Давыд! Не ваши ли воины золочеными шлемами по крови плавали? Не ваша ли храбрая дружина рыкает, как туры, раненные саблями калеными на поле незнаемом? Вступите же, господа, в золотые стремена за обиду сего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича! Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты на своем златокованом престоле, подпер горы Венгерские своими железными полками, заступив королю путь, затворив Дунаю ворота, меча тяжести через облака, суды рядя до Дуная. Грозы твои по землям текут, отворяешь Киеву ворота, стреляешь с отчего золотого престола салтанов за землями. Стреляй же, господин, в Кончака, поганого раба, за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича! А ты, буйный Роман, и Мстислав! Храбрая мысль влечет ваш ум на подвиг. Высоко взмываешь на подвиг в отваге, точно сокол на ветрах паря, стремясь птицу храбро одолеть. Есть ведь у вас железные пóдвязи под шлемами латинскими. От них дрогнула земля, и многие страны – Хинова, Литва, Ятвяги, Деремéла, и половцы копья свои повергли, а головы свои подклонили под те мечи булатные. Но уже, о князь Игорь, померк солнца свет, а дерево не к добру листву обронило: по Рóси и по Сулé города поделили. А Игорева храброго полка не воскресить! |
| Идеалы добра, красоты, целомудрия, верности видит Владимир в женщинах. Заботясь о собирании семьи, он просит князя Олега Святославича, в битве с которым погиб младший сын Мономаха Изяслав, отпустить вдову Изяслава: «Ради Бога, пусти её ко мне поскорее с первым послом, чтобы, поплакав с нею, поселил у себя, и села бы она как горлица на сухом дереве, горюя, а сам бы я утешился в Боге» (70), «чтобы я, обняв её, оплакал мужа её» (69). Потрясающа глубина христианских и патриотических чувств, с которыми Мономах смиряется с гибелью сына на ратном поле: «Дивно ли, если муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших» (70), – и прощает убийцу. Князь чуждается мести: «не враг я тебе, не мститель» (70), – памятуя завет Господа: «Мне отмщение, и Аз воздам» (Рим.12:19). «Многострадальный и печальный» отец убиенного Изяслава, испытывая невыразимую душевную муку: «Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце моё» (68), – Мономах в своём отцовском горе и княжеском поругании смиряется, имея перед собой пример Иисуса Христа: «Господь наш не человек, но Бог всей вселенной, – что захочет, во мгновение ока всё сотворит, – и всё же Сам претерпел хулу, и оплевание, и удары и на смерть отдал Себя, владея жизнью и смертью» (69). Заботясь не о собственной семье, но о судьбе всей русской земли и мире для неё, Мономах и его старший сын Мстислав оставляют грех Олега Святославича на суд Божий: «мы не будем за него мстителями, но положим то на Бога, когда предстанут перед Богом; а Русскую землю не погубим» (69); «Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле. Если же кто из вас не хочет добра и мира христианам, пусть тому от Бога мира не видать душе своей на том свете!» (70). Слово Божие постоянно пребывает в мыслях и на устах Мономаха, который в своём «Поучении» проявляется и как глубокий богослов. Убийцу сына князь призывает к нелицемерному покаянию – по примеру 50-го «покаянного» псалма царя Давида: «Надо было бы сказать тебе словами Давида: “Знаю, грех мой всегда передо мной”. помазанник Божий Давид посыпал главу свою и плакал горько, – в тот час отпустил ему согрешенья его Бог. Богу бы тебе покаяться, а ко мне написать грамоту утешительную» (69). |
| « С глубокой древности часто встречаются закрепленные на копье флаги или флажки. В эпоху развивающегося рыцарства копье с помощью прикрепленного к нему знамени, его величины и украшения, говорило о ранге и родовитости владельца » . Причем на одном древке дополнительно к флагам мог быть и «червлёный бунчук» (чьрлена челъка). А значит трофей, описываемый в «Слове» как: «чьрленъ стягъ хороуговь чьрлена челъка сьребрено строужие» , который храбрый Святославич предпочел любой другой добыче, мог быть одним предметом, сочетающим все перечисленные детали. То есть, себе князь Игорь взял честь и символ победы - «серебряное» копьё с древком, богато украшенным флагами и бунчуком. Это был своего рода «переходящий приз» победителя очередного тура бранного ристалища. Известно, что на копье « пестрые ленты, так называемый вымпел (нем. Wimpel), служили для того, чтобы легче было узнать копьеносца в сумятице боя » . Ковуи, вероятно, не видели этого трофея. И поэтому они не распознали в преследующем их витязе, вооруженном копьём с незнакомыми символами, князя Игоря, вынудив его снять шлем для опознания. Наше копьё - рогатина, богато украшенное серебряным декором, вполне может претендовать на роль того самого «сребряного строужия». Для доказательства такой возможности необходимо показать соответствие места действия событий, описанных в «Слове» месту находки рогатины. А также ответить на вопрос - откуда у половцев оказалось копьё киевского оружейного круга с орнаментом, соответствующим сюжетам барельефов христианского храма? Известно, что половцы и русичи не всегда сталкивались в военных походах как противники, но и нередко участвовали в совместных военных компаниях. Так Игорь Святославич в союзе с половцами (Кончаком и Кобяком) боролся на стороне Святослава Всеволодича за киевский престол. Киевский князь Рюрик Ростиславич бросил против него Мстислава Владимировича и черных клобуков. Войска претендентов были разбиты, а Игорь с Кончаком бежали с поля боя в одной ладье . Сын Игоря Владимир был помолвлен с дочерью Кончака до его похода 1185 года. И, несмотря на известный ход событий, назначенная свадьба состоялась в плену, откуда Владимир вернулся с «дитятею» и уже по возвращении из плена был венчан по церковному обряду . Д.С. Лихачев перечисляет несколько князей - современников князя Игоря, которых связывали брачные узы с дочерями половецких ханов: « Олег «Гориславич» был женат на дочери хана Асалупа, Святополк Изяславич Киевский был женат на дочери Тугорхана, Юрий Долгорукий был женат на дочери хана Аепы, внучке хана Осеня, Сын Мономаха Андрей Добрый был женат на дочери Тугорхана, Рюрик Ростиславич - на дочери хана Беглюка, внучка хана Кончака была выдана замуж за Ярослава Всеволодовича » . Кроме последнего князя «наше» копьё могло первоначально принадлежать любому из перечисленных, и могло быть (частью) «калыма» или знаком ратной «дружбы навеки» в память о совместном походе. |
| После смерти Мономаха процесс феодального дробления Киевского государства усилился, и половцы начали регулярно совершать набеги на южные и юго-восточные земли Руси. Это заставило южнорусских князей принять срочные меры по борьбе со степными кочевниками. В 1170 г. состоялся съезд князей, на котором Мстислав Изяславич говорил: «Половцы отнимают Греческий путь (по Днепру), Соляной (по Дону) и Залозный (по Дунаю)». Святославу Всеволодовичу, великому князю киевскому, удалось в 1183 г. создать небольшую коалицию южнорусских князей, которые приняли участие в летнем походе против половцев 1184 г. Поход прошел успешно: половцы были разбиты, хан Кобяк захвачен в плен. Успех окрылил князей, и Святослав стал готовиться к летнему походу 1185 г. В походе 1184 г. должны были принять участие новгород-северские князья во главе с Игорем Святославичем. Однако дружина Игоря не могла поспеть вовремя из-за гололедицы. Выступая весной 1185 г. в поход против степных кочевников, новгород-северский князь понадеялся на удачу, мечтая о своей собственной славе и желая, возможно, поискать древнего Тмутараканя, которым некогда владели черниговские князья, и в частности дед Игоря Олег. Однако поход закончился страшным разгромом русских войск. Впервые в истории военных столкновений с половцами русские князья были захвачены в плен, а из всего войска остались в живых лишь 16 человек. Исторические события, связанные с походом и поражением северских князей – Игоря Святославича, его брата Всеволода из Курска, сына Владимира из Путивля и племянника Святослава Ольговича из Рыльска, – и легли в основу «Слова о полку Игореве». Описанию похода Игоря посвящены две дошедшие до нас исторические повести: одна – в составе севернорусской Лаврентьевской, другая – южнорусской Ипатьевской летописи. Историческая повесть о походе новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в Ипатьевской летописи отличается подробным последовательным описанием событий. Изложение проникнуто горячим сочувствием к участникам похода, их поражению. Летописная повесть не лишена художественности: ей присущи драматизм, образность и выразительность отдельных мест, живость повествования. Автором ее был либо непосредственный участник событий, либо человек, стоящий близко к новгород-северскому князю. |
| Это было в субботу вечером; Итларь ночевал на дворе Ратиборовом и не знал, что сделалось с Китаном. На другой день, в воскресенье, рано утром Ратибор приготовил вооруженных отроков и велел им вытопить избу, а Владимир прислал отрока своего сказать Итларю и дружине его: " Обувшись и позавтракавши в теплой избе у Ратибора, приезжайте ко мне " . Итларь отвечал: " Хорошо! " Половцы вошли в избу и были там заперты; а между тем ратиборовцы влезли на крышку, проломали ее, и Ольбег Ратиборович, натянув лук, ударил Итларя стрелою прямо в сердце; перестреляли и всю дружину его. Тогда Святополк и Владимир послали в Чернигов к Олегу звать его с собою вместе на половцев; Олег обещался идти с ними и пошел, но не вместе: ясно было, что он не доверял им; быть может, поступок с Итларем был одною из причин этого недоверия. Святополк и Владимир пошли к половцам на вежи, взяли их, попленили скот, лошадей, верблюдов, рабов и привели их в свою землю. Недоверие Олега сильно рассердило двоюродных братьев; после похода они послали сказать ему: " ты не шел с нами на поганых, которые сгубили Русскую землю, а вот теперь у тебя сын Итларев; убей его, либо отдай нам: он враг Русской земле " . Олег не послушался, и встала между ними ненависть. Вероятно, в связи с этими событиями было движение на севере брата Олегова, Давыда, о котором до сих пор дошедшие до нас списки летописи ничего не говорили; только в своде летописей Татищева читаем, что остальные Святославичи при Всеволоде имели волость в Муроме - известие очень вероятное; по смерти же Всеволода, как видно, Мономах принужден был отречься не от одного Чернигова в пользу Олега, но должен был уступить также и Смоленск Давыду. В конце 1095 года, когда загорелась снова вражда между Олегом и братьями его, Святополком и Владимиром, последние отправились к Смоленску, вывели оттуда Давыда и дали ему Новгород, откуда сын Мономаха, Мстислав, посаженный дедом Всеволодом еще по удалении Святополка, был переведен в Ростов: вероятно, они не хотели, чтобы волости Святославичей соприкасались друг с другом, причем братья могли легко действовать соединенными силами; в Смоленской волости, которая должна была разделять волости Святославичей, Святополк и Владимир должны были посадить кого-нибудь из своих, и вот есть известие, что Владимир посадил здесь сына своего Изяслава. |
| С.393–397; Stökl G. Kanzler und Metropolit... S.150–174; Высоцкий С.А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI–XIV вв. Киев, 1966. С.95. (граффито с указанием дня смерти Кирилла); Щапов Я.Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI XIII вв. Μ., 1978. С. 139–152, 159–185, 232–246; Czeszak G. Sytuacja košciola prawoslawnego na Rusi w šwietle jarlyków chaskich z XIII i XIV wieku//Czasopismo Prawno-Historyczne. 1979. T.31. S.31–56; Poppe A. Werdegang der Diözesanstruktur... S.279–285; Творогов О.В. Кирилл//СлККДР. Вып.1. С. 225–227. в. Киевские князья-сениоры X – середины XIII в. (с биографическими справками о князьях, упоминаемых в настоящей книге) Относительно родственных связей между князьями см. прилагаемую к настоящему разделу генеалогическую таблицу, в которой имена киевских князей-сениоров выделены жирным шрифтом. В нижеследующем списке указание дня начала княжения, как правило, имеет в виду день интронизации. Настоящий список представляет собой первую попытку такого рода. 1. Игорь Рюрикович – после 944 2. Ольга, вдова Игоря ок. 945 – ок. 960 3. Святослав Игоревич ок. 960 – весна 972 4. Ярополк Святославич 5. Владимир Святославич – 15 июля 1015 6. Святополк Владимирович(в его княжение происходит борьба за киевский стол) 7. Ярослав Владимирович – 20 февраля 1054 8. Изяслав Ярославич – 15 сентября 1068 9. Всеслав Изяславич Полоцкий 15 сентября 1068 – апрель 1069 10. Изяслав Ярославич (во второй раз) 2 мая 1069 – март 1073 11. Святослав Ярославич после 22 марта 1073 – 27 декабря 1076 12. Всеволод Ярославич 1 января 1077 – июль 1077 13. Изяслав Ярославич (в третий раз) 15 июля 1078 – 3 октября 1078 14. Всеволод Ярославич (во второй раз) октябрь 1078 – 13 апреля 1093 15. Святополк Изяславич 24 апреля 1093 – 16 апреля 1113 16. Владимир Всеволодович Мономах 20 апреля 1113 – 19 мая 1125 17. Мстислав Владимирович 20 мая 1125 – 15 апреля 1132 18. Ярополк Владимирович 17 апреля 1132 – 18 февраля 1139 19. Вячеслав Владимирович 22 февраля 1139 – 4 марта 1139 20. |
| Текст сказания о перенесении Николина образа из Корсуня в Рязань представляет собою 4 эпизода, различных по стилю и слабо связанных сюжетно. Первый из них –сообщение о Калкской битве 1223 г. Во втором эпизоде еще раз повторяется известие о «приходе» святыни в «пределы рязаньския», но главное место отведено рассказу о крещении в Корсуне Владимира Святославича. Фрагмент этот в целом ничем не связан с темой иконы Николы, кроме того, что «стоял чудотворный образ во граде Корсуни посреди града, близ церкви», где крестился Владимир. Третий – наиболее яркий – фрагмент повествует о явлении Николы Евстафию и пути священника с женою и сыном на Русь. Этот фрагмент содержит предсказание о том, что Федор сподобится мученического венца вместе с женой и сыном. Необходимо отметить, что смерть Федора как гибель мученика за веру была осознана с конца XVI в. Более того, краткий рассказ о приходе Батыя, убийстве им рязанского князя и о самоубийстве княгини с младенцем Иваном – четвертый эпизод Сказания – дублирует сообщение Повести, и дублировка эта появилась именно потому, что в цикл о Заразской святыне в 1530-х гг. оказалась включена «Повесть о разорении Рязани Батыем», существовавшая до этого в качестве самостоятельного произведения, которое и послужило первоначальным источником краткого сообщения о судьбе Федора, Евпраксии и Ивана. Достаточно длительная литературная судьба Повести подтверждается и тем фактом, что ко второй трети XVI в. уже существовали три различные редакции текста (в трех древнейших списках памятника зафиксирован текст трех разных редакций). Таким образом, существует целый ряд проблем: о соотношении между собой трех старших редакций Повести и о степени близости их первоначальному тексту; о художественной организации Повести; о времени ее создания. Точнее всего история разгрома Рязани изложена в Новгородской первой летописи, куда она попала, как было доказано Д. С. Лихачевым, из недошедшей до нас Рязанской летописи. Но в Повести исторический факт взятия столицы Рязанского княжества стал основой литературного произведения, подчиненного четкому идейно-художественному замыслу автора (как и поход Игоря Святославича на половцев в 1185 г. |
| Олдржих, кн. чешский (1012–1034) VI, 97–98, 99, 108 Олдржих, кн. брненский (ум. в 1113 г.) VI, 201, 201 Олег, кн. киевский (ум. после 911 г.) IXa, 33, 87 Олег Святославич, с. киевского кн. Святослава Игоревича, кн. древлянский (уб. ок. 976 г.) IXa, 92 Олег Святославич, кн. черниговский (1094–1115) IXa, 198, 345 Ольга (в крещении Елена), ж. киевского кн. Игоря, кнг. киевская (ум. в 969 г.) IXa, 45, 45–46, 49, 106, 117, 226 Ольга, ж. галицкого кн. Ярослава Всеволодовича Осмомысла, д. ростово-суздальского кн. Юрия Владимировича Долгорукого (ум. в 1181 г.) IXa, IXb, 315 «Опатовицкие анналы», см. «Градичанские анналы» Орозий Павел, историограф (перв. четв. V в.) 13, 237 Ортлиб Цвифальтенский, немецкий историограф (ум. в 1163 г.) 197 Ота (Оттон) I, кн. оломоуцкий (1061–1086/7 г.) V, VI, 201, 358, 358 Ота (Оттон) II Черный, кн. оломоуцкий (1113–1126) VI, IXb, 262, 262–264 Ота (Оттон) III, кн. оломоуцкий (1140–1160) VI, 262, 262–264 Отакар (Оттокар) III, мгр. штирийский (1129–1164) 288 Отакар (Оттокар) IV, герц, штирийский (1164–1192) 288, 288, 292 Отакары (Оттокары), знатный восточнобаварский род (сер. X – кон. XII в.) 288 Отвин, аб. м-ря св. Маврикия в Магдебурге (950–954), затем еп. хильдесхаймский (954– 984) 65, 65 «Оттенбойренские анналы», анналы Оттенбойренского м-ря (Аугсбургской еп-и) (нач. XI в.) 106 Оттокар, см. Отакар (Оттокар) Оттон I, кор. германский (936–973, ими. с 962 г.) I–III, 36, 41, 41–42, 45, 45–49, 48, 61, 66, 84, 84, 105–106, 106, 109–110, 110, 116–117,116–117, 140, 140, 164, 164, 181, 186, 187, 189,189–190, 226–227, 276–277, 276–277, 327, 327–328, 340 Оттон II, имп. германский (973–983) II, VIII, 36, 49, 88, 109, 110, 116, 116–118, 118, 164, 173, 190, 340, 374 Оттон III, кор. германский (983–1002, имп. с 996 г.) II, 51, 53, 55, 58–59, 67, 69, 73, 73, 88, 106, 106, 130, 130–131, 163, 163–164, 167, 167, 228, 271, 297, 374 Оттон IV, кор. германский (1198–1218, имп. с 1209 г.) II, III, 330, 347 Оттон, см. Шамуэль Аба (Оттон) Оттон, с. польского кн. Болеслава I, кн. польский (ум. в 1032/3) IV, 67, 97–99, 97–99 |
|
|
